И все же… С тех пор ведь прошло девять долгих лет… — Он выразительно умолк, ожидая ответа и, поскольку Накор упрямо молчал, говорить снова пришлось Гуде:
— Праведные небеса, я так желал бы ответить на ваш вопрос, ваше высочество, но не могу этого сделать! — пожаловался бывший наемный солдат. — Вот уж месяц, как я пытаюсь вызнать у этого безумца, зачем он все это затеял, но в ответ слышу от него только одно, что ему и мне надобно добраться до Крондора и повидаться с вашим высочеством, а потом снова отправиться в путь. — Накор опять погрузился в размышления, уставив рассеянный взгляд на один из канделябров с множеством горевших в нем свечей. Лицо его приняло мечтательное выражение, по губам скользнула улыбка. Он склонил голову набок и сощурил свои и без того узкие глаза. Гуда, вконец смешавшись, вполголоса добавил:
— Вы уж простите нас, ваше высочество. Не надо мне было его слушать. И незачем нам было сюда приходить.
Арута немедленно пришел на выручку вконец расстроенному вояке, попавшему по вине своего спутника в крайне неловкое положение и тяготившемуся этим, и со свойственной ему любезностью решительно возразил:
— Что вы, друг мой, это я готов просить у вас прощения за то, что доставил вам неудовольствие своими настойчивыми расспросами. — Он мысленно упрекнул себя в том, что, пренебрегая правилами гостеприимства, до сих пор не предложил усталым путникам поесть и отдохнуть с дороги. — Всему свое время, и о целях вашего визита вы, если пожелаете, поведаете мне поутру. А пока я велю приготовить вам постели и воду для мытья, а также свежее платье.
Гуда вытянулся по стойке «смирно» и молча кивнул, не будучи уверен в том, какими именно словами следует благодарить особу королевской крови за подобное любезное предложение. Тут принц перехватил его голодный взгляд, брошенный на тарелки и блюда с разнообразными яствами, и поспешно добавил:
— Но сперва прошу вас обоих к столу. — И он указал на два свободных стула подле маршала Уильяма.
Слова эти вмиг вывели Накора из его созерцательного оцепенения, и коротышка проворно засеменил к одному из незанятых мест за богатым столом. Лишь только слуги наполнили его тарелку мясом и овощами, он с завидным аппетитом принялся за угощение.
Гуда по-прежнему держался скованно. Он явно чувствовал себя неловко за одним столом с вельможами столь высокого ранга и поначалу боялся даже притронуться к еде, чтобы не допустить какую-нибудь оплошность, но вскоре голод взял свое, и бывший трактирщик стал торопливо насыщаться, уверенно орудуя ножом и вилкой, а порой обходясь и без них.
Амос произнес несколько фраз на каком-то непонятном языке, и Гуда с улыбкой кивнул ему.
— Шутка ваша позабавит хоть кого, — одобрительно сказал он на языке Королевства, — но не всякий ее поймет из-за вашего акцента.
Амос развел руками.
— А я-то думал, что не разучился говорить по-исалански. Но ведь с тех пор, как мне довелось в последний раз побывать в Шинг-Лае, прошло три десятка лет. — Он вздохнул, улыбнулся бывшему воину и вернулся к прерванному разговору с принцессой Алисией.
Арута больше не притрагивался к еде. С лица его не сходило выражение озабоченности и тревоги, ибо он предчувствовал, что неожиданный визит этих двух в высшей степени странных людей, в прошлом — спутников его сына, был предвестником неумолимо надвигавшейся неведомой, но грозной опасности.
***
Когда с обедом было покончено и все разошлись по своим комнатам, а слуги стали убирать со стола, Арута вышел на один из каменных балконов дворца, откуда открывался вид на гавань. Амос Траск, сердечно распрощавшись со своей возлюбленной и пожелав ей доброй ночи, вскоре последовал за принцем. Арута прислонился к кованым перилам и уставил неподвижный взор на огни портовых строений.
— Ты желал поговорить со мной наедине, принц?
Арута повернулся лицом к адмиралу.
— Да. Мне нужен твой совет, старина Траск.
— Изволь, спрашивай.
— Меня беспокоит Николас.
Адмирал изумленно вытаращил на принца глаза и развел руками.
— Не понимаю, о чем ты.
— Он совсем не такой, как другие. Как все юноши его лет.
— Ну да, ясное дело, у него ведь неладно с ногой, — растерянно пробормотал Амос.
— Если бы дело было только в этом, — задумчиво произнес Арута. — Я… в последнее время я ловлю себя на том, что меня тревожит его характер, слишком уж…
— Мягкий? Осторожный? — подсказал Амос.
— Вот именно, — мрачно кивнул Арута. — Потому-то я и решил оставить их сегодняшнюю выходку безнаказанной. — Он сдержанно усмехнулся. — Мальчишки поди решили, что я позабыл о наказании. Но ты-то конечно знаешь, что я всегда помню о своих обещаниях и угрозах. — Амос выразил свое согласие с этим утверждением сдержанным кивком. — Ведь нынче Николас впервые на моей памяти пошел на сознательный риск. Прежде он всегда старался избегать малейшей опасности…
Амос протяжно вздохнул и прислонился к стене.
— Признаться, я об этом как-то не задумывался, Арута. Николас всегда был славным пареньком, тихим и серьезным, да и учился прилежно. Не то что эти с позволения сказать бандиты — Боуррик да Эрланд. С ними-то ведь просто сладу не было!
— Прежде я тоже так считал. Но даже и тогда, когда кротость и благонравие Николаса казались мне благословением богов, в особенности же в сравнении с буйным нравом старших, меня смутно тревожили эти его черты, а теперь я еще больше утвердился в своих мыслях. Правителю не пристало иметь такой характер, Амос!
Амос помотал головой:
— Да полно, Арута! Уж я-то знаю тебя… позволь… — он что-то торопливо подсчитал на пальцах, — лет двадцать пять или около того. Ты так сильно привязан душой к своим близким, что всегда излишне о них печешься да тревожишься. Николасу, конечно же, пристало бы вести себя побойчее, ну да ведь он еще так молод! Со временем, вот увидишь, характер его окрепнет, а стоит ему получить во владение земли, так откуда что возьмется — и смелость, и настырность, и задор.
— Не знаю, — возразил Арута. — Мне почему-то думается, что с ним все обстоит не так уж просто, Амос. А ведь его характер и склонности могут оказаться куда как важны для всех нас, для всего Королевства!
Амос насмешливо фыркнул:
— Опять небось какие-нибудь брачные затеи?
Арута кивнул:
— Только ты пока об этом помалкивай. Император Дигай дал мне знать, что считает вполне возможным и даже желательным установление более тесных родственных связей между Королевством и его страной. Брак Боуррика с принцессой Жасминой стал первым шагом в этом направлении, но она ведь принадлежит к высшей знати всего лишь одного из вассальных племен, населяющих Кеш. Дигай склоняется к тому, что пришла пора выдать за одного из моих сыновей настоящую принцессу, его кузину или племянницу.
Адмирал досадливо крякнул.
— Уж эти мне династические браки! Мне от одной мысли о них делается тошно! Стоит подумать, что людей насильно сводят друг с другом, как, с позволения сказать, скотину…
— Не горячись, друг Амос, — перебил его Арута. — Ведь тебе не хуже моего известно, что Кеш — опасный сосед, с которым надобно любой ценой поддерживать мирные отношения. И если император предлагает свою близкую родственницу в жены брату нашего будущего короля, нам надлежит, прежде чем ответить отказом, стянуть все свои войска к границам с Империей.
— Но ведь Ники — не единственный, за кого эта высокородная кешианка могла бы выйти замуж? — предположил Траск.
— Конечно, можно предложить этот союз одному из сыновей Каролины, но Николас, безусловно, именно тот, кого избрал бы для нее император… Вот если бы только не его нрав!
Помолчав, Амос вполголоса заметил:
— Он еще так молод…
— Вот именно, — мрачно подхватил Арута. — Он гораздо моложе душой, чем надлежит быть юноше его лет! Я виню себя…
— Только этим ты и занят! — со смешком вставил Амос.
— …в том, продолжал принц, что был с ним слишком мягок, слишком заботлив, не давал ему развиться, развернуться в полную меру, потому что все время опасался за его жизнь и здоровье…
Принц неожиданно умолк и погрузился в мрачную задумчивость. Амос также несколько мгновений молчал, обдумывая слова Аруты, а потом вдруг весело пробасил:
— Так выходит, пришла пора определить его куда-нибудь на службу!
— Но куда? На границу, как двоих старших? Но ведь это ему совсем не по плечу.
— Тут я с тобой согласен, — важно кивнул Амос. — Это было бы слишком уж сурово для малыша Ники. — Он с довольным видом провел ладонью по бороде и заглянул в лицо Аруты. — А вот если бы он послужил год-другой в герцогстве своего дяди Мартина, это точно пошло бы ему на пользу.
Арута склонил голову набок, обдумывая неожиданное предложение адмирала. Судя по улыбке, которая мелькнула на его губах, оно пришлось ему по душе.
— Крайди… задумчиво протянул он. — Как же мне это самому не пришло в голову!
Адмирала порадовало, что совет его был принят столь благосклонно.
— Ведь вы с Лиамом там выросли, продолжал он, — и из обоих вышли правители хоть куда! — Он подмигнул Аруте. — Крайдийская закалка и по сей час поди дает о себе знать! А что до Мартина, то ты ведь со мной согласишься, что твой единокровный брат де станет нежить да баловать мальчишку, и коли что, не даст ему спуску. А то ведь здесь, в Крондоре, все и каждый только и знают что жалеют в душе «бедняжку увечного сынка его высочества принца». И мальчишка это чувствует и пользуется этим.
У Аруты дернулась щека, но возразить на это едкое замечание адмирала ему было нечем.
— Герцог Мартин даст ему службу по силам, — рассуждал Траск, — а заодно пристроит на должность и этого сорванца Гарри. Принц Маркус ведь ровесник им обоим, вот и славно, что твой Ники заодно покороче познакомится с кузеном. Благодарение богам, столько лет миновало после этой растреклятой Войны Врат, и в Крайди давно уж все спокойно. Мальчишки будут там в безопасности. Это ведь вам не Высокий замок или Железный перевал!
Арута покачал головой:
— Боюсь, Анита не согласится расстаться с ним.
— Она поймет, что это необходимо, — горячо заверил его Амос. — Ведь она желает ему добра! Конечно, всякая мать хочет оставить при себе сыночка и с ним никогда не разлучаться, да ведь…
— Сыночка! — с гримасой негодования повторил Арута. — Мы говорим о нем так, словно он — несмышленый младенец, а ведь я, вспомни-ка, был всего двумя-тремя годами старше Николаса, когда принял на себя командование крайдийским гарнизоном!
— Еще бы не помнить, ведь я в ту пору там был, — кивнул Амос и, положив руку на плечо Аруты, вполголоса добавил:
— Но ведь ты — совсем другое дело, принц! Ты и смолоду-то молодым не был!
Арута принужденно рассмеялся:
— Ты как всегда прав, Амос. Я уже и тогда слишком серьезно относился к жизни и к тому, что почитал своим долгом.
— И до сих пор этим грешишь, — убежденно заключил адмирал и повернулся к двери, что вела во дворец, чтобы идти к себе.
— Так ты намерен взять принцессу Алисию в жены?
Этот неожиданный вопрос застал Траска врасплох. На мгновение он застыл как вкопанный, затем со вздохом вернулся на прежнее место у стены.
— Так-так, — усмехнулся он. — И с кем же, позвольте полюбопытствовать, вы обсуждали этот вопрос?
— С Анитой. А та в свою очередь — с самой Алисией. Дело в том, что о тебе и вдовствующей принцессе во дворце уже не первый год… — он деликатно кашлянул, — поговаривают… Вы с ней, если можно так выразиться, даете некоторый повод для сплетен. Ну а чтобы пресечь их, надлежит узаконить ваш союз. Как по-твоему, не пора ли наконец это сделать? А если ты полагаешь, что крондорский адмирал все же не ровня принцессе крови, что мне следует присвоить тебе еще какой-нибудь титул, то я немедленно дам знать брату, и Лиам, я уверен, согласится на это с охотой…
Траск жестом прервал его речь.
— Да разве дело в титуле, Арута?! Моя Алисия и без того мною довольна. — Он смущенно хохотнул и помотал головой. — Подумайте-ка лучше, каким опасностям я подвергаю свою жизнь всякий раз, когда ухожу в море. Стать женой человека, с которым рассчитываешь скоротать покойную старость, и тотчас же сделаться его вдовой — не слишком ли это большое испытание для бедняжки Алисии, которая ведь уже раз перенесла подобный удар?
— Ах, вот в чем дело, — кивнул Арута. — Так ты, видно, намерен жениться на ней не прежде, чем выйдешь в отставку?
— Вы угадали, ваше высочество. Мне было двенадцать, когда я впервые взошел на палубу корабля, а теперь уж перевалило за шесть десятков. Почитай, полстолетия отдано мною морям нашей Мидкемии. Пора и на покой.
— Когда же ты намерен подать прошение об отставке?
Амос пожал плечами.
— Сам еще толком не знаю. Море, оно ведь так и тянет к себе. Бросить якорь на веки вечные — это так непросто! — Оба вспомнили об их первом совместном морском путешествии, о страшном, непроходимом в зимнюю пору Проливе Тьмы, сквозь который капитану Траску удалось провести свой корабль, о минутах леденящего ужаса и безумного, бесконечного, ни с чем не сравнимого счастья, когда они стояли бок о бок на капитанском мостике, вцепившись в румпель, и хохотали точно умалишенные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Праведные небеса, я так желал бы ответить на ваш вопрос, ваше высочество, но не могу этого сделать! — пожаловался бывший наемный солдат. — Вот уж месяц, как я пытаюсь вызнать у этого безумца, зачем он все это затеял, но в ответ слышу от него только одно, что ему и мне надобно добраться до Крондора и повидаться с вашим высочеством, а потом снова отправиться в путь. — Накор опять погрузился в размышления, уставив рассеянный взгляд на один из канделябров с множеством горевших в нем свечей. Лицо его приняло мечтательное выражение, по губам скользнула улыбка. Он склонил голову набок и сощурил свои и без того узкие глаза. Гуда, вконец смешавшись, вполголоса добавил:
— Вы уж простите нас, ваше высочество. Не надо мне было его слушать. И незачем нам было сюда приходить.
Арута немедленно пришел на выручку вконец расстроенному вояке, попавшему по вине своего спутника в крайне неловкое положение и тяготившемуся этим, и со свойственной ему любезностью решительно возразил:
— Что вы, друг мой, это я готов просить у вас прощения за то, что доставил вам неудовольствие своими настойчивыми расспросами. — Он мысленно упрекнул себя в том, что, пренебрегая правилами гостеприимства, до сих пор не предложил усталым путникам поесть и отдохнуть с дороги. — Всему свое время, и о целях вашего визита вы, если пожелаете, поведаете мне поутру. А пока я велю приготовить вам постели и воду для мытья, а также свежее платье.
Гуда вытянулся по стойке «смирно» и молча кивнул, не будучи уверен в том, какими именно словами следует благодарить особу королевской крови за подобное любезное предложение. Тут принц перехватил его голодный взгляд, брошенный на тарелки и блюда с разнообразными яствами, и поспешно добавил:
— Но сперва прошу вас обоих к столу. — И он указал на два свободных стула подле маршала Уильяма.
Слова эти вмиг вывели Накора из его созерцательного оцепенения, и коротышка проворно засеменил к одному из незанятых мест за богатым столом. Лишь только слуги наполнили его тарелку мясом и овощами, он с завидным аппетитом принялся за угощение.
Гуда по-прежнему держался скованно. Он явно чувствовал себя неловко за одним столом с вельможами столь высокого ранга и поначалу боялся даже притронуться к еде, чтобы не допустить какую-нибудь оплошность, но вскоре голод взял свое, и бывший трактирщик стал торопливо насыщаться, уверенно орудуя ножом и вилкой, а порой обходясь и без них.
Амос произнес несколько фраз на каком-то непонятном языке, и Гуда с улыбкой кивнул ему.
— Шутка ваша позабавит хоть кого, — одобрительно сказал он на языке Королевства, — но не всякий ее поймет из-за вашего акцента.
Амос развел руками.
— А я-то думал, что не разучился говорить по-исалански. Но ведь с тех пор, как мне довелось в последний раз побывать в Шинг-Лае, прошло три десятка лет. — Он вздохнул, улыбнулся бывшему воину и вернулся к прерванному разговору с принцессой Алисией.
Арута больше не притрагивался к еде. С лица его не сходило выражение озабоченности и тревоги, ибо он предчувствовал, что неожиданный визит этих двух в высшей степени странных людей, в прошлом — спутников его сына, был предвестником неумолимо надвигавшейся неведомой, но грозной опасности.
***
Когда с обедом было покончено и все разошлись по своим комнатам, а слуги стали убирать со стола, Арута вышел на один из каменных балконов дворца, откуда открывался вид на гавань. Амос Траск, сердечно распрощавшись со своей возлюбленной и пожелав ей доброй ночи, вскоре последовал за принцем. Арута прислонился к кованым перилам и уставил неподвижный взор на огни портовых строений.
— Ты желал поговорить со мной наедине, принц?
Арута повернулся лицом к адмиралу.
— Да. Мне нужен твой совет, старина Траск.
— Изволь, спрашивай.
— Меня беспокоит Николас.
Адмирал изумленно вытаращил на принца глаза и развел руками.
— Не понимаю, о чем ты.
— Он совсем не такой, как другие. Как все юноши его лет.
— Ну да, ясное дело, у него ведь неладно с ногой, — растерянно пробормотал Амос.
— Если бы дело было только в этом, — задумчиво произнес Арута. — Я… в последнее время я ловлю себя на том, что меня тревожит его характер, слишком уж…
— Мягкий? Осторожный? — подсказал Амос.
— Вот именно, — мрачно кивнул Арута. — Потому-то я и решил оставить их сегодняшнюю выходку безнаказанной. — Он сдержанно усмехнулся. — Мальчишки поди решили, что я позабыл о наказании. Но ты-то конечно знаешь, что я всегда помню о своих обещаниях и угрозах. — Амос выразил свое согласие с этим утверждением сдержанным кивком. — Ведь нынче Николас впервые на моей памяти пошел на сознательный риск. Прежде он всегда старался избегать малейшей опасности…
Амос протяжно вздохнул и прислонился к стене.
— Признаться, я об этом как-то не задумывался, Арута. Николас всегда был славным пареньком, тихим и серьезным, да и учился прилежно. Не то что эти с позволения сказать бандиты — Боуррик да Эрланд. С ними-то ведь просто сладу не было!
— Прежде я тоже так считал. Но даже и тогда, когда кротость и благонравие Николаса казались мне благословением богов, в особенности же в сравнении с буйным нравом старших, меня смутно тревожили эти его черты, а теперь я еще больше утвердился в своих мыслях. Правителю не пристало иметь такой характер, Амос!
Амос помотал головой:
— Да полно, Арута! Уж я-то знаю тебя… позволь… — он что-то торопливо подсчитал на пальцах, — лет двадцать пять или около того. Ты так сильно привязан душой к своим близким, что всегда излишне о них печешься да тревожишься. Николасу, конечно же, пристало бы вести себя побойчее, ну да ведь он еще так молод! Со временем, вот увидишь, характер его окрепнет, а стоит ему получить во владение земли, так откуда что возьмется — и смелость, и настырность, и задор.
— Не знаю, — возразил Арута. — Мне почему-то думается, что с ним все обстоит не так уж просто, Амос. А ведь его характер и склонности могут оказаться куда как важны для всех нас, для всего Королевства!
Амос насмешливо фыркнул:
— Опять небось какие-нибудь брачные затеи?
Арута кивнул:
— Только ты пока об этом помалкивай. Император Дигай дал мне знать, что считает вполне возможным и даже желательным установление более тесных родственных связей между Королевством и его страной. Брак Боуррика с принцессой Жасминой стал первым шагом в этом направлении, но она ведь принадлежит к высшей знати всего лишь одного из вассальных племен, населяющих Кеш. Дигай склоняется к тому, что пришла пора выдать за одного из моих сыновей настоящую принцессу, его кузину или племянницу.
Адмирал досадливо крякнул.
— Уж эти мне династические браки! Мне от одной мысли о них делается тошно! Стоит подумать, что людей насильно сводят друг с другом, как, с позволения сказать, скотину…
— Не горячись, друг Амос, — перебил его Арута. — Ведь тебе не хуже моего известно, что Кеш — опасный сосед, с которым надобно любой ценой поддерживать мирные отношения. И если император предлагает свою близкую родственницу в жены брату нашего будущего короля, нам надлежит, прежде чем ответить отказом, стянуть все свои войска к границам с Империей.
— Но ведь Ники — не единственный, за кого эта высокородная кешианка могла бы выйти замуж? — предположил Траск.
— Конечно, можно предложить этот союз одному из сыновей Каролины, но Николас, безусловно, именно тот, кого избрал бы для нее император… Вот если бы только не его нрав!
Помолчав, Амос вполголоса заметил:
— Он еще так молод…
— Вот именно, — мрачно подхватил Арута. — Он гораздо моложе душой, чем надлежит быть юноше его лет! Я виню себя…
— Только этим ты и занят! — со смешком вставил Амос.
— …в том, продолжал принц, что был с ним слишком мягок, слишком заботлив, не давал ему развиться, развернуться в полную меру, потому что все время опасался за его жизнь и здоровье…
Принц неожиданно умолк и погрузился в мрачную задумчивость. Амос также несколько мгновений молчал, обдумывая слова Аруты, а потом вдруг весело пробасил:
— Так выходит, пришла пора определить его куда-нибудь на службу!
— Но куда? На границу, как двоих старших? Но ведь это ему совсем не по плечу.
— Тут я с тобой согласен, — важно кивнул Амос. — Это было бы слишком уж сурово для малыша Ники. — Он с довольным видом провел ладонью по бороде и заглянул в лицо Аруты. — А вот если бы он послужил год-другой в герцогстве своего дяди Мартина, это точно пошло бы ему на пользу.
Арута склонил голову набок, обдумывая неожиданное предложение адмирала. Судя по улыбке, которая мелькнула на его губах, оно пришлось ему по душе.
— Крайди… задумчиво протянул он. — Как же мне это самому не пришло в голову!
Адмирала порадовало, что совет его был принят столь благосклонно.
— Ведь вы с Лиамом там выросли, продолжал он, — и из обоих вышли правители хоть куда! — Он подмигнул Аруте. — Крайдийская закалка и по сей час поди дает о себе знать! А что до Мартина, то ты ведь со мной согласишься, что твой единокровный брат де станет нежить да баловать мальчишку, и коли что, не даст ему спуску. А то ведь здесь, в Крондоре, все и каждый только и знают что жалеют в душе «бедняжку увечного сынка его высочества принца». И мальчишка это чувствует и пользуется этим.
У Аруты дернулась щека, но возразить на это едкое замечание адмирала ему было нечем.
— Герцог Мартин даст ему службу по силам, — рассуждал Траск, — а заодно пристроит на должность и этого сорванца Гарри. Принц Маркус ведь ровесник им обоим, вот и славно, что твой Ники заодно покороче познакомится с кузеном. Благодарение богам, столько лет миновало после этой растреклятой Войны Врат, и в Крайди давно уж все спокойно. Мальчишки будут там в безопасности. Это ведь вам не Высокий замок или Железный перевал!
Арута покачал головой:
— Боюсь, Анита не согласится расстаться с ним.
— Она поймет, что это необходимо, — горячо заверил его Амос. — Ведь она желает ему добра! Конечно, всякая мать хочет оставить при себе сыночка и с ним никогда не разлучаться, да ведь…
— Сыночка! — с гримасой негодования повторил Арута. — Мы говорим о нем так, словно он — несмышленый младенец, а ведь я, вспомни-ка, был всего двумя-тремя годами старше Николаса, когда принял на себя командование крайдийским гарнизоном!
— Еще бы не помнить, ведь я в ту пору там был, — кивнул Амос и, положив руку на плечо Аруты, вполголоса добавил:
— Но ведь ты — совсем другое дело, принц! Ты и смолоду-то молодым не был!
Арута принужденно рассмеялся:
— Ты как всегда прав, Амос. Я уже и тогда слишком серьезно относился к жизни и к тому, что почитал своим долгом.
— И до сих пор этим грешишь, — убежденно заключил адмирал и повернулся к двери, что вела во дворец, чтобы идти к себе.
— Так ты намерен взять принцессу Алисию в жены?
Этот неожиданный вопрос застал Траска врасплох. На мгновение он застыл как вкопанный, затем со вздохом вернулся на прежнее место у стены.
— Так-так, — усмехнулся он. — И с кем же, позвольте полюбопытствовать, вы обсуждали этот вопрос?
— С Анитой. А та в свою очередь — с самой Алисией. Дело в том, что о тебе и вдовствующей принцессе во дворце уже не первый год… — он деликатно кашлянул, — поговаривают… Вы с ней, если можно так выразиться, даете некоторый повод для сплетен. Ну а чтобы пресечь их, надлежит узаконить ваш союз. Как по-твоему, не пора ли наконец это сделать? А если ты полагаешь, что крондорский адмирал все же не ровня принцессе крови, что мне следует присвоить тебе еще какой-нибудь титул, то я немедленно дам знать брату, и Лиам, я уверен, согласится на это с охотой…
Траск жестом прервал его речь.
— Да разве дело в титуле, Арута?! Моя Алисия и без того мною довольна. — Он смущенно хохотнул и помотал головой. — Подумайте-ка лучше, каким опасностям я подвергаю свою жизнь всякий раз, когда ухожу в море. Стать женой человека, с которым рассчитываешь скоротать покойную старость, и тотчас же сделаться его вдовой — не слишком ли это большое испытание для бедняжки Алисии, которая ведь уже раз перенесла подобный удар?
— Ах, вот в чем дело, — кивнул Арута. — Так ты, видно, намерен жениться на ней не прежде, чем выйдешь в отставку?
— Вы угадали, ваше высочество. Мне было двенадцать, когда я впервые взошел на палубу корабля, а теперь уж перевалило за шесть десятков. Почитай, полстолетия отдано мною морям нашей Мидкемии. Пора и на покой.
— Когда же ты намерен подать прошение об отставке?
Амос пожал плечами.
— Сам еще толком не знаю. Море, оно ведь так и тянет к себе. Бросить якорь на веки вечные — это так непросто! — Оба вспомнили об их первом совместном морском путешествии, о страшном, непроходимом в зимнюю пору Проливе Тьмы, сквозь который капитану Траску удалось провести свой корабль, о минутах леденящего ужаса и безумного, бесконечного, ни с чем не сравнимого счастья, когда они стояли бок о бок на капитанском мостике, вцепившись в румпель, и хохотали точно умалишенные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120