Николас рассеянно кивнул и жестом велел вознице умолкнуть. Теперь принцу предстояло тщательно обдумать все, что он узнал, и решить, что делать дальше.
***
Привстав на цыпочки и вытянув вперед шею, Маргарет вглядывалась вдаль.
— Это какой-то большой порт, — сказала она подруге.
— Да неужто? — с сарказмом отозвалась Эбигейл.
После того как корабль преследователей от них отстал, она совсем пала духом и вновь стала на целые дни замыкаться в угрюмом молчании. Лишь временами в ответ на какие-либо замечания Маргарет, на ее ободряющие слова и мечтания вслух о возможном побеге, она отпускала мрачные, зловещие шутки, что прежде было ей совсем несвойственно. — А я-то думала, мы бросим якорь где-нибудь в горах или в пустыне.
— Запомни одно, Эбби, — невозмутимо отвечала ей принцесса. — Если идешь по незнакомым местам, надо внимательно смотреть по сторонам и все примечать, чтобы не заплутаться на пути домой. Этому научил меня отец, и я ему благодарна за урок.
— К чему нам здесь твоя приметливость? — раздраженно проворчала Эбигейл.
Маргарет повернулась спиной к иллюминатору, прошла по каюте и уселась на свою койку.
— Когда мы сбежим, — убежденно проговорила она, — нам будет недосуг отыскивать путь домой. Мы его должны запомнить сейчас, чтобы благополучно вернуться назад.
— Назад?! Но куда, скажи на милость? Неужто же ты рассчитываешь, что нам удастся отсюда выбраться?!
Маргарет взяла руки подруги в свои и заговорила мягко и нежно, так, словно успокаивала капризное дитя:
— Я понимаю, как тебе тяжело, Эбби. Но мне ведь и самой не легче! Я так надеялась, что они догонят наш корабль, но когда «Орел» исчез вдали, я едва не умерла от отчаяния. Но нам нельзя падать духом, слышишь? Ведь спасение близко. Энтони и остальные не могли отстать от нас больше, чем на два-три дня пути. Когда мы сбежим от этих негодяев, нам нужно будет не мешкая пробираться назад, навстречу нашим спасителям.
— Если мы сбежим, — вяло поправила ее Эбигейл.
— Не если, а когда! — настаивала Маргарет.
Досада, владевшая Эбигейл, как это бывало и прежде, сменилась отчаянием.
— Мне так страшно, — всхлипнула она и спрятала лицо на груди принцессы.
— Я знаю, — прошептала Маргарет. — И я тоже напугана не меньше твоего. Но мы не должны поддаваться страху и панике, если хотим остаться в живых и вернуть свободу себе и остальным пленникам. Мы будем бороться до конца. Ведь у нас просто нет другого выхода.
Эбигейл уныло кивнула:
— Я буду делать все, что ты скажешь.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Маргарет. — Держись все время возле меня и глаз с меня не своди, ведь если представится хоть малейшая возможность для побега, я ею тотчас же воспользуюсь. И мы удерем от них вместе с тобой!
— Да, конечно, — выдавила из себя Эбигейл и сопроводила свои слова тяжелым вздохом.
Дверь каюты девушек внезапно распахнулась настежь, и по обе стороны от проема остановились два стражника, с ног до головы облаченных в черное. Вместо Арджина, которого пленницы уже привыкли видеть у себя в эти часы, к ним вошла какая-то незнакомая женщина. Она остановилась между койками и обвела сперва Маргарет, а затем и Эбигейл немигающим, властным, бесцеремонным взглядом огромных ярко-голубых глаз, цвет которых составлял резкий контраст с ее черными как вороново крыло волосами. Кожа женщины была мертвенно-бледной и отливала прозрачной голубизной у висков и под глазами. Она молча распахнула свой зеленый шелковый халат, предоставив девушкам любоваться своим стройным полуобнаженным телом, ибо кроме халата на ней были надеты лишь черная кружевная повязка, поддерживавшая грудь, и короткая шелковая юбка. Пальцы женщины были унизаны драгоценными камнями, на запястьях и щиколотках позвякивали золотые и серебряные браслеты.
Держалась она столь свободно и уверенно, что Маргарет без труда догадалась: перед ними не служанка какого-нибудь важного вельможи, не танцовщица и даже не роскошная куртизанка. Эта женщина привыкла повелевать и властвовать. Эбигейл, как только та вошла, потупилась и втянула голову в плечи. Принцесса, напротив, постаралась принять как можно более независимый и беззаботный вид и не опустила глаз под холодным, недобрым взглядом незнакомки. Та с легким, едва различимым акцентом обратилась к ней на языке Королевства:
— Вы — дочь герцога?
— Да, — ответила Маргарет. — С кем я имею часть говорить?
Проигнорировав ее вопрос, женщина повернулась к Эбигейл:
— А вы, в таком случае, — дочь барона Карса?
Эбигейл испуганно кивнула.
— Корабль скоро войдет в гавань, и вас сведут на берег и поселят в уютной, светлой комнате, — сказала незнакомка. — С вами будут хорошо обращаться, у вас будет вдоволь еды и вина, вы сможете прогуливаться по саду. Но это лишь в том случае, если вы станете делать все, что от вас потребуют. Неповиновение дорого вам обойдется. — Она сузила свои холодные синие глаза и слегка возвысила голос:
— За любую вашу провинность мы будем казнить кого-нибудь из пленных. Если вы откажетесь нам подчиняться, ваши подданные один за другим будут умирать медленной, мучительной смертью. Выбор за вами. — Губы ее внезапно раздвинулись в жестокой, хищной усмешке, обнажив два ряда крупных белых зубов. — Нас мало заботит жизнь остальных невольников. Но, насколько мне известно, вы, знать Королевства Островов, считаете себя в ответе за этих скотов. Поэтому я надеюсь, что мои слова должным образом на вас подействуют.
Она хлопнула в ладоши, и двое других стражей втащили в каюту рыжеволосую девушку-подростка, бледную, исхудавшую и дрожащую от страха. Не сводя глаз с Маргарет, женщина спросила:
— Тебе знакома эта девчонка?
Принцесса кивнула. Она сразу узнала в девушке прислугу из замковой кухни. Маргарет вспомнила даже ее имя — Мегги.
— Вот и хорошо. — Женщина провела кончиком языка по тонким губам и с улыбкой сказала:
— Она больна, и нам следует поскорее от нее избавиться. — Повернувшись к стражам, она отрывисто приказала:
— Убейте девчонку!
— Нет! — крикнула Маргарет, вскакивая с кровати и бросаясь к девушке. Но один из стражников отшвырнул ее прочь, другой тем временем вынул из ножен длинный кривой кинжал, схватил Мегги за волосы, оттянул ее голову назад и молниеносным движением полоснул ее острым лезвием по горлу. Все это произошло так быстро, что несчастная не успела даже вскрикнуть. Глаза ее широко раскрылись, и она упала на колени, истекая кровью.
— Зачем вы это сделали? — возмущенно крикнула Маргарет. — Ведь мы вам не перечили ни одним словом!
— А это чтоб вы раз и навсегда поняли, что мы не склонны шутить и грозить вам попусту, — усмехнулась женщина. — Я весьма дорожу вами обеими и не намерена причинять вам вред, если вы меня к этому не вынудите. Но чтоб добиться от вас покорности, я не задумываясь велю медленно поджарить над угольями самого младшего из невольников. На ваших глазах. Надеюсь, что вы примете это к сведению.
Маргарет с неимоверным усилием справилась с гневом и подступавшими слезами и нарочито спокойно ответила:
— Да. Мы верим, что вы на это способны.
— Вот и отлично. — С этими словами незнакомка запахнула халат и стремительно покинула каюту пленниц. Страж, который за минуту до этого умертвил Мегги, подхватил ее безжизненное тело на руки и вынес прочь. Трое других облаченных в черное воинов вышли в коридор следом за ним и притворили за собой дверь. Девушки снова остались одни в своей каюте, где все выглядело точь-в-точь так же, как до прихода их похитителей, и лишь на полу между кроватями алела огромная лужа крови.
***
По приказу Николаса спутники его тщательно осмотрели все поле сражения. В высокой траве, окружавшей поляну, они отыскали три меча и несколько кинжалов. В углу одного из фургонов Гарри обнаружил бочонок с сушеным мясом и мешок сухарей. Припасы были поровну поделены между всеми членами отряда. Кинжалы и мечи получили те, кто потерял свое оружие во время кораблекрушения; Оглядев оборванных и истощенных матросов и солдат крайдийского гарнизона, Тука осторожно заметил:
— Не во гнев тебе будь сказано, энкоси, но, похоже, ты и твои люди когда-то знавали лучшие времена.
Николас кивнул, отдавая должное сметливости и наблюдательности маленького возницы:
— Твоя правда. Но такое со всеми может случиться. Вашему каравану и воинам, что его охраняли, нынче повезло еще меньше, не так ли?
Коротышка уныло вздохнул:
— Боги за что-то на нас прогневались, капитан Николас. Разбойники забрали себе столько нашего добра! Мой господин, когда об этом узнает, придет в большую ярость. Ведь из-за этого может пошатнуться его положение в Дижнази Бруку. А отвечать за все придется мне, несчастному, это уж точно!
Николас понятия не имел, что это за Дижнази Бруку, и благоразумно решил отложить выяснение этого вопроса на потом. Однако последнее утверждение Туки настолько его поразило, что он замахал на возницу рукой.
— Да что это ты такое говоришь?! Неужто твой хозяин, человек, судя по твоим же словам, богатый и знатный, станет винить в этом ужасном кровопролитии и грабеже простого слугу? Ты-то здесь при чем?
Тука с видом полной покорности судьбе пожал плечами:
— Ведь кто-то же должен за это ответить. А в живых, кроме меня, никого не осталось.
Гуда, внимательно прислушивавшийся к словам возницы, звонко расхохотался и подмигнул принцу.
— Люди везде одинаковы, капитан, где б они ни жили и на каком бы языке ни изъяснялись.
— Золотые слова, — с важностью кивнул Накор, подходя к принцу и Туке. — Люди всегда неохотно расстаются со своим добром и бывают благодарны тем, кто помогает им вернуть потерянное.
Тука с боязливым вниманием взглянул на Николаса и шмыгнул носом.
— Энкоси, неужто ваш человек хочет сказать, что такой отважный капитан не погнушается принять скромное вознаграждение от меня, недостойного, и ради этой ничтожной мзды пустится вдогонку за бандитами?
Принц вопросительно взглянул на Гуду, и старый воин едва заметно качнул головой.
— Разумеется, от тебя мы ничего не примем, — назидательно проговорил Николас. — А вот от твоего господина — дело другое. В том случае, если ты вправе действовать от его имени.
— Не смейся над бедным Тукой, энкоси! — в отчаянии простонал возница. — Ведь я всего лишь слуга! Мне откажут от места, а может, еще и плетьми отстегают за то, что наш караван разграблен. И стану я просить подаяния или сделаюсь жуликом. Вот что меня ждет. Но если я осмелюсь заключать контракты от имени господина, то не сносить мне головы!
Николас задумчиво потер подбородок, не зная, что на это сказать. Но Гуда вывел его из затруднения, с веселым смешком обратившись к вознице:
— А знаешь, коли твой господин не сумел уберечь свое добро, то и поделом ему! Мы отнимем его повозки у бандитов и заберем все себе.
С лица Туки сбежали все краски.
— Нет-нет, энкоси! — взмолился он. — Ведь тогда получится, что я был с вами заодно. И меня не возьмут на работу ни в один честный дом. Я умру с голоду, а со мной мои жены и малые дети. Лучше уж вы сами меня убейте!
— А я вот что вам скажу, — проворчал Амос, все это время молча, с неодобрением прислушивавшийся к разговору. — Трофей — он и есть трофей и по закону принадлежит тому, кто его добыл. Вот так-то!
Николас обернулся к нему и сурово отчеканил:
— На море, может статься, так оно и есть. Но не забывай, что… там, откуда мы сюда прибыли, воров, грабителей и скупщиков краденого вздергивают на виселицы!
— Виноват. Я позабыл, что ты у нас поборник законов, — сухо процедил Амос. — Ну, воля твоя. Делай как знаешь.
Николас мягко улыбнулся Туке и сказал, обращаясь не только к нему одному, но и ко всем остальным:
— По-моему, нам прежде всего надо выследить этих разбойников. Если окажется, что нам по силам их одолеть, мы на них нападем и отнимем фургоны. А за эту услугу возьмем с Андреса Русолави такую плату, какую запросил бы любой из здешних воинских отрядов.
Лицо возницы просветлело. Он радостно кивнул и с некоторой озабоченностью спросил у принца:
— А сколько воинов у тебя в отряде, энкоси?
— Тридцать три человека, не считая меня самого.
Возница ткнул пальцем в сторону Бризы.
— И эта девица — тоже воин?
Не успел он договорить, как в землю в дюйме от его левой ступни вонзился кинжал. Тука оторопело уставился на покачивавшуюся рукоятку. Бриза потерла руки и насмешливо ему поклонилась.
— Как видишь!
— Женщины-воины… — с принужденной улыбкой пробормотал Тука и обратил растерянный взор к Николасу. — Нет, энкоси, ты только не подумай, что я против этого. Я человек передовых взглядов. — Николас невольно усмехнулся. — Значит, тридцать три воина, — продолжал возница, быстро что-то подсчитывая в уме, — и ты, энкоси. Вам причитается плата за сражение с бандитами и за все время пути отсюда до «Пристани Шингази». Получается, шестьдесят шесть хайпурских сарландеров, да вдобавок еще…
Однако Гуда не дал ему продолжить расчеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120