Тот светло и радостно ему улыбнулся. Гарри никогда еще не видел Николаса таким счастливым и оживленным.
— Тебе, похоже, просто не терпится поскорее ступить на палубу корабля, что увезет нас отсюда, — сказал он с оттенком удивления.
— Разумеется, — кивнул Николас. — А ты разве этого не хочешь?
Гарри пожал плечами:
— Сам не знаю. Крайди как ни говори — такое унылое захолустье. Там поди и смазливой да уступчивой девчонки не сыщешь.
Гарри покачал головой и тяжело вздохнул. Николас нахмурился и отвел взгляд. Он немного завидовал той легкости, с какой Гарри завязывал знакомства с девицами и женщинами любого звания. Знакомства эти зачастую перерастали в весьма тесную дружбу, чем сквайр без всякого смущения похвалялся перед своим господином. Николас, всегда оставаясь в стороне, порой пристально наблюдал за тем, как бойкий и веселый Гарри держал себя с дамами, и старался запомнить его несложные приемы в ухаживании, его слова и жесты, чтобы потом, когда придет время, воспользоваться этим чужим опытом, ибо собственного у него не было вовсе. Но временами, когда ему казалось, что Гарри переходит рамки приличий и Ведет себя слишком уж развязно или навязчиво, он считал своим долгом вмешаться и оградить очередную жертву любвеобилия Гарри от его нескромных притязаний.
Помолчав, Николас назидательно проговорил:
— Если крайдийские барышни окажут нам холодный прием, то уж тебе-то, я думаю, это пойдет только на пользу. Ты привык здесь к слишком легким победам. — Гарри самодовольно ухмыльнулся. — А я себя чувствую так, — он доверительно понизил голос, — будто меня впервые собираются выпустить из клетки на волю!
Лицо Гарри вмиг сделалось серьезным, и он с участием взглянул на друга.
— Неужто тебе и в самом деле так плохо здесь жилось?
Николас стал неторопливо спускаться с трибуны, и сквайр последовал за ним.
— Еще бы, — не оборачиваясь, сказал принц, и в голосе его прозвучала неподдельная горечь. — Ведь я всегда был самым младшим, самым слабым, словом… убогим калекой!
Гарри нагнал его у выхода из стадиона, хлопнул по плечу и укоризненно покачал головой.
— И тебе не совестно такое говорить?! Ничего себе калека! За тот год, что мы вместе, моя нежная кожа вся покрылась шрамами и синяками от твоих ударов рапирой и мечом! А ведь прежде она оставалась невредимой, и я всегда по праву себя считал неплохим фехтовальщиком.
— Не преувеличивай, — вздохнул Николас. — Тебе тоже частенько удавалось меня задеть.
— Всего раз или два, возразил Гарри. Потому что мне до тебя далеко. И если я фехтую как мало кто в Крондоре, то ты в этом просто не знаешь себе равных. А потому перестань ты, ради всех богов, считать и называть себя калекой!
Но слова его не оказали на помрачневшего Николаса никакого видимого воздействия. Не замедляя шага, принц спросил:
— Скажи, у вас в Ладлэнде в обычае устраивать церемонию Представления для новорожденных детей графа?
Гарри помотал головой. Вопрос друга показался ему неожиданным и странным.
— Нет, конечно. Ведь мы не принадлежим к королевской семье.
— Прежде, в давние времена, дитя любого из высокородных вельмож принято было показывать подданным его отца на тридцатый день после рождения, — возразил Николас. — И во многих герцогствах и графствах Запада этот обычай сохранился. Вассалы и челядь должны воочию убедиться, что тело их будущего господина или госпожи не отмечено врожденными изъянами. — Теперь только Гарри догадался, к чему клонил Николас, и исподтишка бросил на него сочувственный взгляд. — Мои братья были представлены жителям Крондора, — с горечью продолжал Николае, — и моя сестра тоже. Все, кроме меня.
— И ты понапрасну ожидал этого великого события, лежа в своей колыбели? — прыснул Гарри, решив было шуткой развеять мрачное настроение друга. Но принц никак на это не отозвался, и Гарри сразу переменил тон. — Ну и что же из того, что тебя не представили подданным принца Аруты? — спросил он. — Ты думаешь, это повлияло на их отношение к тебе?
— Конечно, и это в том числе. Все знают о моем увечье, и я поневоле вынужден быть таким, каким они меня считают. Знал бы ты, как это тяжело!
— И ты так рад возможности перебраться в Крайди, потому что там никому и в голову не придет относиться к тебе иначе, чем к другим юношам, и делать тебе поблажки? — спросил Гарри, проходя вслед за Николасом в ворота дворца.
Стражи, дежурившие у ворот, отсалютовали принцу, и он, мимоходом кивнув им, пожал плечами.
— Во всяком случае, я на это надеюсь. Тамошняя жизнь ведь очень отличается от здешней. Если верить отцу и маме, она гораздо проще, и строже, и тяжелее, чем крондорская.
У входа во дворец Гарри помешкал, церемонно раскланявшись с хорошенькой фрейлиной принцессы Аниты, которую он знал весьма коротко, и проводил ее взглядом. Фрейлина оглянулась и из-за плеча своего спутника, щеголеватого гарнизонного офицера, послала Гарри пленительнейшую улыбку.
— Мне остается только уповать, — вздохнул Гарри, нагнав Николаса на ступенях центральной лестницы, — что строгость тамошних нравов не распространяется на… м-м-м… некоторые стороны жизни. — Николас укоризненно покачал головой, и Гарри скорчил жалобную мину:
— Но я, так и быть, готов смириться с чем угодно, лишь бы это пошло тебе на пользу!
***
Гребцы налегли на весла, и ялик заскользил по волнам к трехмачтовому кораблю, который стоял на рейде в Крондорском порту. Провожавшие — Анита, Арута, принцесса Алисия и несколько придворных — махали на прощание Николасу и Гарри, выкрикивая последние напутствия и пожелания благополучного плавания. Анита едва сдерживала слезы. Она мужественно выдержала разлуку с тремя старшими детьми, теперь же, когда и последний из ее сыновей покидал родительский кров, принцесса была близка к отчаянию. Она горько сожалела о том, что позволила ему уехать, и все доводы Аруты в пользу этого путешествия, с которыми она еще накануне вечером горячо соглашалась, теперь казались ей неубедительными. Она чувствовала, что супруг напряжен и взволнован не меньше нее, и то и дело взглядывала на его хмурое, усталое лицо. Анита давно не видела Аруту таким расстроенным, таким печальным, и подозрение, что он знает, но не решается поведать ей о какой-то опасности, грозящей их Николасу, возродилось в ее душе с новой силой. Она тяжело вздохнула и крепко сжала руку мужа.
Алисия не сводила глаз со своего Амоса, стоявшего на корме ялика между Николасом и Гарри и посылавшего ей воздушные поцелуи. Все трое широко улыбались ей и остальным. Поймав взгляд своей моложавой бабушки, брошенный на Амоса, Николас лукаво усмехнулся и наклонился к уху адмирала:
— Не пора ли мне начать звать тебя дедом?
— Попробуй только, и тогда, помяни мое слово, придется тебе добираться в Крайди своим ходом! — отрезал Траск. — Когда мы выйдем из гавани, изволь звать меня капитаном, ясно?! Я говорил об этом твоему родителю с лишком двадцать лет назад, скажу и тебе: будь ты хоть принцем крови, хоть даже и самим королем, на борту корабля есть только один Господин — это капитан. Слово его — закон для всех без исключения. На своем судне он и император, и первосвященник, и судья, и бог!
Николас переглянулся с Гарри, с трудом веря, что старина Амос мог так внезапно превратиться из добродушного весельчака и участливого друга в свирепого морского тирана. Однако выражение лица Траска, его нахмуренные брови и воинственно выпяченная вперед борода не оставляли ни малейших сомнений в том, что дело обстояло именно так.
Когда ялик подняли на борт «Королевского Орла», Траск вполголоса бросил лоцману:
— Ступайте к румпелю, мастер, — и зычно выкрикнул команду:
— Поднять все топсели! Приготовить грот и бом-стеньгу!
Когда первые три паруса были подняты, Николас и Гарри почувствовали под ногами легкое дрожание палубы. «Орел» пришел в движение. Повинуясь указаниям лоцмана, рулевой стал выводить его из гавани. Амос оставил принца и Гарри одних и прошел на корму.
Трехмачтовик величественно проплыл мимо нескольких небольших судов, стоявших на рейде. Николае со все возраставшим интересом следил за уверенными, слаженными действиями лоцмана, Амоса Траска, его помощника и всей команды. Увидев, как два встречных тендера, приветствуя «Орла», приспустили флаги с гербом Королевства на своих невысоких мачтах, он дружелюбно помахал рукой их капитанам.
— Вы роняете свое достоинство, принц! — хихикнул Гарри.
Николас ткнул его локтем в бок:
— Кому какое до этого дело теперь, когда мы на свободе? — и он счастливо, беззаботно рассмеялся.
У выхода в открытое море корабль лег на другой курс и на несколько секунд замер в неподвижности. Этого времени оказалось вполне достаточно лоцману с помощником, чтобы спуститься на борт небольшой гребной лодки, подошедшей к борту «Орла». Теперь командование кораблем единолично принял на себя Амос Траск.
Адмирал повернулся к своему помощнику Родесу и приказал:
— Выровнять марсели! Поднять грот и брам-стеньгу!
Николас ухватился обеими руками за леер, чтобы удержать равновесие: ему показалось, что, когда огромные прямоугольные и косые паруса наполнились ветром, «Орел» сделал гигантский прыжок над водой. Корабль понесся вперед со скоростью стрелы. Гарри вцепился принцу в плечо. Николас с восторгом смотрел вперед, на расстилавшуюся перед ним необъятную морскую гладь. Солнце начало уже проглядывать сквозь утреннюю туманную дымку, и его неяркие блики вспыхивали искрами в темных, разметавшихся по ветру волосах принца. Корабль с пронзительными криками преследовали чайки, рассчитывавшие поживиться остатками людской трапезы.
Николас указал рукой куда-то вправо, и Гарри, взглянув туда, обнаружил, что вперегонки с «Королевским Орлом» плыли несколько дельфинов, то и дело с шумом выныривавших из воды. Их горбатые аспидно-черные спины, на миг мелькнув над волнами, тут же снова исчезали в пучине.
Амос оглянулся назад, туда, где еще виднелись смутные, расплывчатые очертания башен Крондора, и вполголоса сказал помощнику:
— Курс на запад, мистер Родес. Мы идем перво-наперво к Острову Колдуна.
***
«Королевскому Орлу» пришлось долго идти против встречного западного ветра, и лишь на шестой день плавания с вахты раздался радостный крик впередсмотрящего :
— Земля! Вижу землю!
— Где? — крикнул с мостика Амос Траск.
— В двух румбах по правому борту!
Амос кивнул и обратился к помощнику:
— Глядите в оба, мистер Родес! На юго-западной оконечности этого островка есть бухта, куда нам надобно провести «Орла». Скажите команде, что мы бросим здесь якорь всего на сутки или чуть больше. На берег без разрешения никому не сходить!
Родес неторопливо, сдержанно ответил:
— Есть, капитан. Но ваши предостережения излишни. Без вашего приказа никто и ногой не ступит на Остров Колдуна. Уж я-то знаю своих людей!
Амос пожал плечами. Он был коротко знаком с тем, кто ныне обитал на этом острове, и ему было известно, что человек этот навряд ли вообще способен на что-то худое, и уж во всяком случае не представляет собой никакой угрозы для боязливых матросов. Но прежде в течение долгих столетий здесь жил Макрос Черный, великий волшебник, который, ценя превыше всего иного покой и уединение, распускал зловещие слухи о своем острове и о себе самом, чтобы тем отвадить отсюда непрошеных гостей. Молва охотно эти слухи подхватывала и добавляла к ним новые измышления одно чудовищнее другого, и в результате многие из моряков стали не обинуясь уверять своих товарищей, что Остров Колдуна — прибежище демонов и всех прочих темных духов, что всякий, кто дерзнет на нем высадиться, становится их добычей и бесследно исчезает или же теряет рассудок.
Желая удалиться от мирских дел и оградить себя от общества людей, на этом острове, как было ведомо Амосу, с десяток лет тому назад поселился чародей по имени Паг, с которым Траску довелось свести знакомство в годы Войны Врат. Паг считался приемным сыном герцога Боуррика и, следовательно, названым братом короля Лиама, принца Аруты, герцога Мартина и принцессы Каролины. Уже одно это исключало возможность каких-либо враждебных деяний с его стороны в отношении адмирала королевского флота и его команды, а уж тем паче — против сына принца Аруты. Но однако же, пристально разглядывая очертания негостеприимного острова, который становился виден все отчетливее по мере приближения к нему «Орла», Амос буркнул сквозь зубы:
— Скажите всем, чтоб держались начеку!
Однако это предостережение оказалось излишним, в чем он убедился, оглядевшись по сторонам. Все матросы с суеверным ужасом взирали на вырисовывавшиеся в тумане контуры старинного замка, где обитал волшебник, и беззвучно шевелили губами, творя молитвы.
Накор и Гуда тоже вышли на палубу и стояли теперь на корме возле Николаса и Гарри. Принц ласковой, немного насмешливой улыбкой приветствовал маленького исалани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Тебе, похоже, просто не терпится поскорее ступить на палубу корабля, что увезет нас отсюда, — сказал он с оттенком удивления.
— Разумеется, — кивнул Николас. — А ты разве этого не хочешь?
Гарри пожал плечами:
— Сам не знаю. Крайди как ни говори — такое унылое захолустье. Там поди и смазливой да уступчивой девчонки не сыщешь.
Гарри покачал головой и тяжело вздохнул. Николас нахмурился и отвел взгляд. Он немного завидовал той легкости, с какой Гарри завязывал знакомства с девицами и женщинами любого звания. Знакомства эти зачастую перерастали в весьма тесную дружбу, чем сквайр без всякого смущения похвалялся перед своим господином. Николас, всегда оставаясь в стороне, порой пристально наблюдал за тем, как бойкий и веселый Гарри держал себя с дамами, и старался запомнить его несложные приемы в ухаживании, его слова и жесты, чтобы потом, когда придет время, воспользоваться этим чужим опытом, ибо собственного у него не было вовсе. Но временами, когда ему казалось, что Гарри переходит рамки приличий и Ведет себя слишком уж развязно или навязчиво, он считал своим долгом вмешаться и оградить очередную жертву любвеобилия Гарри от его нескромных притязаний.
Помолчав, Николас назидательно проговорил:
— Если крайдийские барышни окажут нам холодный прием, то уж тебе-то, я думаю, это пойдет только на пользу. Ты привык здесь к слишком легким победам. — Гарри самодовольно ухмыльнулся. — А я себя чувствую так, — он доверительно понизил голос, — будто меня впервые собираются выпустить из клетки на волю!
Лицо Гарри вмиг сделалось серьезным, и он с участием взглянул на друга.
— Неужто тебе и в самом деле так плохо здесь жилось?
Николас стал неторопливо спускаться с трибуны, и сквайр последовал за ним.
— Еще бы, — не оборачиваясь, сказал принц, и в голосе его прозвучала неподдельная горечь. — Ведь я всегда был самым младшим, самым слабым, словом… убогим калекой!
Гарри нагнал его у выхода из стадиона, хлопнул по плечу и укоризненно покачал головой.
— И тебе не совестно такое говорить?! Ничего себе калека! За тот год, что мы вместе, моя нежная кожа вся покрылась шрамами и синяками от твоих ударов рапирой и мечом! А ведь прежде она оставалась невредимой, и я всегда по праву себя считал неплохим фехтовальщиком.
— Не преувеличивай, — вздохнул Николас. — Тебе тоже частенько удавалось меня задеть.
— Всего раз или два, возразил Гарри. Потому что мне до тебя далеко. И если я фехтую как мало кто в Крондоре, то ты в этом просто не знаешь себе равных. А потому перестань ты, ради всех богов, считать и называть себя калекой!
Но слова его не оказали на помрачневшего Николаса никакого видимого воздействия. Не замедляя шага, принц спросил:
— Скажи, у вас в Ладлэнде в обычае устраивать церемонию Представления для новорожденных детей графа?
Гарри помотал головой. Вопрос друга показался ему неожиданным и странным.
— Нет, конечно. Ведь мы не принадлежим к королевской семье.
— Прежде, в давние времена, дитя любого из высокородных вельмож принято было показывать подданным его отца на тридцатый день после рождения, — возразил Николас. — И во многих герцогствах и графствах Запада этот обычай сохранился. Вассалы и челядь должны воочию убедиться, что тело их будущего господина или госпожи не отмечено врожденными изъянами. — Теперь только Гарри догадался, к чему клонил Николас, и исподтишка бросил на него сочувственный взгляд. — Мои братья были представлены жителям Крондора, — с горечью продолжал Николае, — и моя сестра тоже. Все, кроме меня.
— И ты понапрасну ожидал этого великого события, лежа в своей колыбели? — прыснул Гарри, решив было шуткой развеять мрачное настроение друга. Но принц никак на это не отозвался, и Гарри сразу переменил тон. — Ну и что же из того, что тебя не представили подданным принца Аруты? — спросил он. — Ты думаешь, это повлияло на их отношение к тебе?
— Конечно, и это в том числе. Все знают о моем увечье, и я поневоле вынужден быть таким, каким они меня считают. Знал бы ты, как это тяжело!
— И ты так рад возможности перебраться в Крайди, потому что там никому и в голову не придет относиться к тебе иначе, чем к другим юношам, и делать тебе поблажки? — спросил Гарри, проходя вслед за Николасом в ворота дворца.
Стражи, дежурившие у ворот, отсалютовали принцу, и он, мимоходом кивнув им, пожал плечами.
— Во всяком случае, я на это надеюсь. Тамошняя жизнь ведь очень отличается от здешней. Если верить отцу и маме, она гораздо проще, и строже, и тяжелее, чем крондорская.
У входа во дворец Гарри помешкал, церемонно раскланявшись с хорошенькой фрейлиной принцессы Аниты, которую он знал весьма коротко, и проводил ее взглядом. Фрейлина оглянулась и из-за плеча своего спутника, щеголеватого гарнизонного офицера, послала Гарри пленительнейшую улыбку.
— Мне остается только уповать, — вздохнул Гарри, нагнав Николаса на ступенях центральной лестницы, — что строгость тамошних нравов не распространяется на… м-м-м… некоторые стороны жизни. — Николас укоризненно покачал головой, и Гарри скорчил жалобную мину:
— Но я, так и быть, готов смириться с чем угодно, лишь бы это пошло тебе на пользу!
***
Гребцы налегли на весла, и ялик заскользил по волнам к трехмачтовому кораблю, который стоял на рейде в Крондорском порту. Провожавшие — Анита, Арута, принцесса Алисия и несколько придворных — махали на прощание Николасу и Гарри, выкрикивая последние напутствия и пожелания благополучного плавания. Анита едва сдерживала слезы. Она мужественно выдержала разлуку с тремя старшими детьми, теперь же, когда и последний из ее сыновей покидал родительский кров, принцесса была близка к отчаянию. Она горько сожалела о том, что позволила ему уехать, и все доводы Аруты в пользу этого путешествия, с которыми она еще накануне вечером горячо соглашалась, теперь казались ей неубедительными. Она чувствовала, что супруг напряжен и взволнован не меньше нее, и то и дело взглядывала на его хмурое, усталое лицо. Анита давно не видела Аруту таким расстроенным, таким печальным, и подозрение, что он знает, но не решается поведать ей о какой-то опасности, грозящей их Николасу, возродилось в ее душе с новой силой. Она тяжело вздохнула и крепко сжала руку мужа.
Алисия не сводила глаз со своего Амоса, стоявшего на корме ялика между Николасом и Гарри и посылавшего ей воздушные поцелуи. Все трое широко улыбались ей и остальным. Поймав взгляд своей моложавой бабушки, брошенный на Амоса, Николас лукаво усмехнулся и наклонился к уху адмирала:
— Не пора ли мне начать звать тебя дедом?
— Попробуй только, и тогда, помяни мое слово, придется тебе добираться в Крайди своим ходом! — отрезал Траск. — Когда мы выйдем из гавани, изволь звать меня капитаном, ясно?! Я говорил об этом твоему родителю с лишком двадцать лет назад, скажу и тебе: будь ты хоть принцем крови, хоть даже и самим королем, на борту корабля есть только один Господин — это капитан. Слово его — закон для всех без исключения. На своем судне он и император, и первосвященник, и судья, и бог!
Николас переглянулся с Гарри, с трудом веря, что старина Амос мог так внезапно превратиться из добродушного весельчака и участливого друга в свирепого морского тирана. Однако выражение лица Траска, его нахмуренные брови и воинственно выпяченная вперед борода не оставляли ни малейших сомнений в том, что дело обстояло именно так.
Когда ялик подняли на борт «Королевского Орла», Траск вполголоса бросил лоцману:
— Ступайте к румпелю, мастер, — и зычно выкрикнул команду:
— Поднять все топсели! Приготовить грот и бом-стеньгу!
Когда первые три паруса были подняты, Николас и Гарри почувствовали под ногами легкое дрожание палубы. «Орел» пришел в движение. Повинуясь указаниям лоцмана, рулевой стал выводить его из гавани. Амос оставил принца и Гарри одних и прошел на корму.
Трехмачтовик величественно проплыл мимо нескольких небольших судов, стоявших на рейде. Николае со все возраставшим интересом следил за уверенными, слаженными действиями лоцмана, Амоса Траска, его помощника и всей команды. Увидев, как два встречных тендера, приветствуя «Орла», приспустили флаги с гербом Королевства на своих невысоких мачтах, он дружелюбно помахал рукой их капитанам.
— Вы роняете свое достоинство, принц! — хихикнул Гарри.
Николас ткнул его локтем в бок:
— Кому какое до этого дело теперь, когда мы на свободе? — и он счастливо, беззаботно рассмеялся.
У выхода в открытое море корабль лег на другой курс и на несколько секунд замер в неподвижности. Этого времени оказалось вполне достаточно лоцману с помощником, чтобы спуститься на борт небольшой гребной лодки, подошедшей к борту «Орла». Теперь командование кораблем единолично принял на себя Амос Траск.
Адмирал повернулся к своему помощнику Родесу и приказал:
— Выровнять марсели! Поднять грот и брам-стеньгу!
Николас ухватился обеими руками за леер, чтобы удержать равновесие: ему показалось, что, когда огромные прямоугольные и косые паруса наполнились ветром, «Орел» сделал гигантский прыжок над водой. Корабль понесся вперед со скоростью стрелы. Гарри вцепился принцу в плечо. Николас с восторгом смотрел вперед, на расстилавшуюся перед ним необъятную морскую гладь. Солнце начало уже проглядывать сквозь утреннюю туманную дымку, и его неяркие блики вспыхивали искрами в темных, разметавшихся по ветру волосах принца. Корабль с пронзительными криками преследовали чайки, рассчитывавшие поживиться остатками людской трапезы.
Николас указал рукой куда-то вправо, и Гарри, взглянув туда, обнаружил, что вперегонки с «Королевским Орлом» плыли несколько дельфинов, то и дело с шумом выныривавших из воды. Их горбатые аспидно-черные спины, на миг мелькнув над волнами, тут же снова исчезали в пучине.
Амос оглянулся назад, туда, где еще виднелись смутные, расплывчатые очертания башен Крондора, и вполголоса сказал помощнику:
— Курс на запад, мистер Родес. Мы идем перво-наперво к Острову Колдуна.
***
«Королевскому Орлу» пришлось долго идти против встречного западного ветра, и лишь на шестой день плавания с вахты раздался радостный крик впередсмотрящего :
— Земля! Вижу землю!
— Где? — крикнул с мостика Амос Траск.
— В двух румбах по правому борту!
Амос кивнул и обратился к помощнику:
— Глядите в оба, мистер Родес! На юго-западной оконечности этого островка есть бухта, куда нам надобно провести «Орла». Скажите команде, что мы бросим здесь якорь всего на сутки или чуть больше. На берег без разрешения никому не сходить!
Родес неторопливо, сдержанно ответил:
— Есть, капитан. Но ваши предостережения излишни. Без вашего приказа никто и ногой не ступит на Остров Колдуна. Уж я-то знаю своих людей!
Амос пожал плечами. Он был коротко знаком с тем, кто ныне обитал на этом острове, и ему было известно, что человек этот навряд ли вообще способен на что-то худое, и уж во всяком случае не представляет собой никакой угрозы для боязливых матросов. Но прежде в течение долгих столетий здесь жил Макрос Черный, великий волшебник, который, ценя превыше всего иного покой и уединение, распускал зловещие слухи о своем острове и о себе самом, чтобы тем отвадить отсюда непрошеных гостей. Молва охотно эти слухи подхватывала и добавляла к ним новые измышления одно чудовищнее другого, и в результате многие из моряков стали не обинуясь уверять своих товарищей, что Остров Колдуна — прибежище демонов и всех прочих темных духов, что всякий, кто дерзнет на нем высадиться, становится их добычей и бесследно исчезает или же теряет рассудок.
Желая удалиться от мирских дел и оградить себя от общества людей, на этом острове, как было ведомо Амосу, с десяток лет тому назад поселился чародей по имени Паг, с которым Траску довелось свести знакомство в годы Войны Врат. Паг считался приемным сыном герцога Боуррика и, следовательно, названым братом короля Лиама, принца Аруты, герцога Мартина и принцессы Каролины. Уже одно это исключало возможность каких-либо враждебных деяний с его стороны в отношении адмирала королевского флота и его команды, а уж тем паче — против сына принца Аруты. Но однако же, пристально разглядывая очертания негостеприимного острова, который становился виден все отчетливее по мере приближения к нему «Орла», Амос буркнул сквозь зубы:
— Скажите всем, чтоб держались начеку!
Однако это предостережение оказалось излишним, в чем он убедился, оглядевшись по сторонам. Все матросы с суеверным ужасом взирали на вырисовывавшиеся в тумане контуры старинного замка, где обитал волшебник, и беззвучно шевелили губами, творя молитвы.
Накор и Гуда тоже вышли на палубу и стояли теперь на корме возле Николаса и Гарри. Принц ласковой, немного насмешливой улыбкой приветствовал маленького исалани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120