На лице его читались недоумение и тревога.
***
Вечером Николас и его спутники с благодарностью приняли радушное приглашение Минолы отужинать вместе с ним в его просторном шатре. Как ни сокрушался гетман из-за потери своих коз, он не пренебрег законами степного гостеприимства и приказал своим подданным задать настоящий пир в честь незваных гостей.
Кроме Николаса, Маркуса, Гарри, Гулы, Накора, Амоса и Энтони, в шатер Минолы был допущен лишь Тука. Возница называл это странное сооружение юртой. Она представляла собой каркас из прочных жердей, укрытых широкими и длинными полотнищами войлока из козьей и овечьей шерсти. Гетманская юрта была довольно просторной. В ней без труда могли бы разместиться две-три дюжины человек. Стены ее украшали яркие боевые знамена и изображения божеств, которым поклонялись джешанди, вытканные золотом на красных бархатных стягах с золотыми кистями и бахромой по краям, пол был устлан мягкими звериными шкурами добротной выделки. Посреди юрты в маленькой медной жаровне дымились благовонные коренья, и их пряный аромат смешивался в спертом воздухе с резким запахом конского и человеческого пота и нечистых одежд. Невольно поморщившись, Николас подумал про себя, что степным кочевникам, судя по всему, нечасто выпадает возможность как следует вымыться и выстирать свое платье.
Бриза к немалой своей досаде не была допущена в юрту гетмана вместе с остальными. Ей без обиняков заявили, что из всех женщин близ Минолы имеют право находиться лишь его жены, да и то не все, а только те, кого он сам пожелает к себе позвать. Девушка остереглась в открытую выказать свое возмущение. Она лишь пробормотала себе под нос несколько нелестных слов в адрес гетмана и его приближенных. Николас и Маркус, от слуха которых не ускользнуло ее высказывание, состоявшее из весьма крепких выражений, весело переглянулись. Оба были довольны, что к девушке мало-помалу возвращаются ее строптивость и боевой задор. Ведь еще недавно, измученная жарой, голодом, жаждой и недосыпанием. Бриза была близка к смерти и почти не реагировала на происходящее.
После обильного ужина, сдобренного крепкими винами, Николас с благодарной улыбкой обратился к хозяину шатра:
— Минола, щедрость твоя поистине не знает границ!
Гетман важно и не без самодовольства ему кивнул:
— Благодарение богу, у меня всегда найдется чем попотчевать друзей. Законы же гостеприимства для нас, джешанди, святы и непреложны. А теперь скажи мне без утайки, капитан, из каких краев вы сюда пришли? Уж больно чудной у тебя и твоих людей говор. Я такого сроду не слыхал.
Николас удовлетворил любопытство Миколы, рассказав ему о долгом плавании и о гибели «Стервятника». Гетмана, против всякого ожидания принца, нисколько не удивило, что гости его сумели пересечь океан.
— В прежние времена такие путешествия, говорят, были делом обычным. — Он испытующе взглянул на Николаса. — А теперь ответь мне, какому богу вы поклоняетесь?
Тон его вдруг сделался каким-то чересчур уж резким, в голосе послышались вызов, едва сдерживаемая угроза и нотки нетерпимости. И Николас, немного помешкав, осторожно произнес:
— Ну, вообще-то в нашей стране почитают многих богов…
— Но Ал-Марал превыше всех! — поспешно вставил Накор.
Гетман задумчиво кивнул:
— Вы — чужестранцы, и нам нет дела до вашей веры. Находясь в землях джешанди, вы можете не опасаться за свою жизнь. И мы дозволим вам с миром покинуть наши края, но коли вернетесь сюда, знайте, что вам придется принять нашу веру — веру в Единого Истинного Бога, чтоб сохранить свои жизни. А коли откажетесь, мы всех вас убьем. Таков наш обычай.
Николас, невольно поежившись, перевел взгляд на Накора. Но исалани молчал. Неожиданно в разговор вступил Калис, который в продолжение всего ужина не проронил ни одного слова:
— Дозволено ли мне будет полюбопытствовать, гетман, откуда вы ведете свой род? И что об этом говорится в ваших древних сказаниях?
— Наши давние предки жили за морем, там, откуда пришли к нам вы, — с готовностью отвечал Минола. — Так написано в Священной книге, и мы этому верим. — Он поймал на себе вопросительный взгляд Калиса и с улыбкой добавил:
— Но ты, вижу, еще о чем-то хотел меня спросить. Говори, чужестранец.
— Похоже, мы с тобой принадлежим к одному народу.
Гетман вытаращил на Калиса глаза и недоверчиво спросил:
— Так ты, выходит, тоже из долгожителей? Вот уж никогда бы не подумал!
Вместо ответа Калис приподнял прядь своих золотисто-рыжих волос, обнажив слегка заостренное вверху ухо.
— Слава Ал-Маралу! — радостно воскликнул гетман и в свою очередь продемонстрировал гостям оба уха, кончики которых оказались заметно острее и тоньше, чем у Калиса. Минола не преминул обратить на это внимание:
— А почему это они у тебя почти такие же, как у простых смертных?
Калис печально вздохнул:
— Дело в том, что моя мать — королева нашей земли. Она уже много лет правит Эльвандаром.
Калис напрасно ожидал реакции радушного хозяина на эти слова. Гетман при упоминании об Эльвандаре и его королеве и бровью не повел. Он смотрел на собеседника с прежним веселым любопытством, явно рассчитывая на продолжение его объяснений, — и только. Когда молчание Калиса показалось ему слишком затянувшимся, он поторопил его словами:
— Ну же, говори дальше! Что ж это ты умолк на самом интересном? Кто твой отец, чужестранец?
— Отцу моему подвластны могущественные силы высшей магии, и его волшебные познания весьма обширны, но по рождению он — всего лишь человек, из тех, чей век гораздо короче эльфийского.
— А в наших преданиях говорится, — поучительно заметил Минола, — что все до единого союзы долгожителей с простыми смертными остаются бесплодными. Видно, отец твой и впрямь великий чародей, раз царица ваших долгожителей родила ему сына. — Он хлопнул в ладоши, и в юрту тотчас же вбежал слуга с деревянной лоханью, наполненной водой. Гетман неторопливо омыл пальцы, вытер ладони льняным полотенцем и, махнув слуге, чтобы тот удалился, продолжил:
— Вот поэтому-то у нас, у джешанди, такие супружества давно уж запрещены законом.
— А в наших землях закон нисколько не препятствует этим союзам, — сказал Калис. — Впрочем, они и без того весьма редки и почти всегда — несчастливы.
— И в кого же ты уродился? — с добродушной ухмылкой осведомился Минола. — В отца или в мать? Долог ли будет твой век?
Калис принужденно улыбнулся:
— Сам еще не знаю. Время покажет.
— В Священной книге, — сказал Минола, — говорится, что долгожители давно уже кочевали по этой земле, когда из-за моря явились правоверные. Поначалу они враждовали между собой, но потом долгожители услыхали глас божий и склонили сердца свои к истинной вере. Ал-Марал многомилостив! И с тех пор все мы стали единым народом.
— Слова твои объясняют многое, — кивнул Калис.
— Священная книга объясняет все, — строго поправил его гетман.
Николас покосился на Калиса, и тот знаком дал ему понять, что закончил разговор с Минолой.
— Гетман, — с улыбкой проговорил Николас, — у меня просто нет слов, чтобы выразить тебе и твоим людям благодарность за ваше чудесное гостеприимство.
— При чем же здесь благодарность? — улыбнулся Минола. — Достойно принять гостей — для нас большая честь и радость. Так и в Священной книге говорится. Там сказано: «Рука дающего да не оскудеет». — Он с задумчивым видом поковырял в зубах тонкой щепкой и спросил, согнав с лица улыбку:
— Так сколько же вы мне заплатите за моих коз?
Начался ожесточенный торг, продлившийся далеко за полночь. Положение Николаса оказалось не из легких, ведь сделка по сути уже состоялась, и спор шел теперь лишь о ее цене. Минола и его советники на все лады расхваливали своих коз, Николас и остальные на это возражали — животные де оказались тощими, жилистыми и совсем невкусными. В итоге принцу пришлось-таки уплатить джешанди немалую сумму, едва ли не втрое превышавшую реальную стоимость жалкого стада. Минола не выказал ни малейшего удивления при виде золотых монет с гербом заморского королевства. Он лишь взвесил их на ладони и, одобрительно кивнув, с улыбкой опустил в свой объемистый кожаный кошель.
Николас решил заодно приобрести у джешанди по сходной цене немного оружия и провизии для своего отряда. Когда и с этой сделкой было покончено, стояла глубокая ночь. Николас и его спутники наскоро простились с гетманом и побрели к отвоеванным у разбойников фургонам.
Калис шагал рядом с Николасом.
— Что это ты имел в виду, когда сказал гетману, что теперь тебе многое стало ясно? — спросил его принц.
Калис пожал плечами:
— Меня всегда учили, что эделы, иначе эльфы, в начале времен были единым народом и жили в Эльвандаре, где ими правили могущественные короли и королевы. А еще прежде они были слугами у валкеру. После Войн Хаоса народ наш разделился на три части — на эледелов, тех, к кому принадлежат моя мать и ее подданные, моррелов, которых вы, люди, называете Братством Темной Тропы, и гламрелов, иначе — одержимых. — Он оглянулся через плечо и продолжал:
— А теперь вдруг обнаружилось, что среди эледелов есть, оказывается, и такие, кто даже слыхом не слыхал об Эльвандаре. И ведь мы о них тоже ничего не знали!
— А они — о вас, — вставил Накор.
— Что это еще за Ал-Марал? — спросил его Николас.
Коротышка удрученно вздохнул и помотал головой:
— Его именем творились скверные дела. Религиозные войны и тому подобное. Много веков тому назад в Ишапианской церкви случился раскол. Одни считали, что Бог един и всемогущ, другие утверждали, что Ал-Марал — это своего рода обобщенный образ всех высших и низших божеств, каждое из которых, в свою очередь, является одним из его воплощений. Но как и всегда бывает в таких случаях, богословские споры были вовсе не главной причиной раздора. Просто богатые монастыри боролись между собой за власть и влияние в стране. Дело шло о том, кому из них удастся стать сильнее и богаче остальных. В конце концов приверженцы Ал-Марала были объявлены еретиками, их стали безжалостно преследовать и истреблять. В древних манускриптах говорится, что почти все они бежали в пустыни Великого Кеша и там погибли, и только немногим удалось уйти на кораблях в Безбрежное море.
— Теперь понятно, — пробасил Гуда, — отчего все в этой земле говорят по-кешиански.
— Вернее, на том языке, который был принят в Кеше сотни лет назад, — поправил его Гарри.
В разговор неожиданно вмешался Тука. Догнав Николаса и искательно заглянув ему в лицо, он спросил:
— Значит, энкоси и его люди приплыли к нам из-за моря?
— Я ж ведь тебе уже говорил, — пожал плечами Николас, — что мы издалека.
— В таком случае, — несмело предположил возница, — вас сюда привело не иначе как очень важное дело. Ведь правда, энкоси?
— А вот уж об этом, как и обо всем остальном, я буду говорить не с тобой, а с твоим господином, — сухо ответил Николас. На лицо Туки набежала тень, и принц с улыбкой прибавил:
— Разумеется, я ему расскажу, что ты нам помог справиться с разбойниками, и он тебя за это щедро отблагодарит.
Возница уныло вздохнул и покачал головой:
— Ты ошибаешься, энкоси. Хозяин мой мудр и справедлив, и он наверняка обвинит меня одного в своих немалых убытках. Какая там награда! Хорошо, если господин Андрес не выгонит меня из дому!
— Да будет тебе причитать! — усмехнулся Николас. — Когда мы вернем твоему хозяину его добро, я сам заплачу тебе за услуги проводника. Можешь быть спокоен: после этого тебе никогда больше не придется голодать.
— Благодарю, о, тысячу раз благодарю тебя, великодушный энкоси! — просиял возница и на ходу поклонился Николасу в пояс.
— Дело еще и в том, — продолжал принц, — что мы, как тебе известно, впервые оказались в этих краях и совсем не знаем здешних обычаев и порядков. Ты нам все о них расскажешь в благодарность за будущее вознаграждение.
— С большой охотой, энкоси! — кивнул Тука.
Приблизившись к своему лагерю, возле одной из повозок они увидели Бризу в окружении нескольких воинов.
— Что здесь происходит? — строго спросил Николас.
— Да вот, — с усмешкой ответил ему на королевском наречии оказавшийся поблизости матрос, — Бриза пыталась придушить одну из пленниц. Ребята теперь ее стерегут. Шагу не дают ей ступить, а то как бы она и впрямь не прикончила эту невольницу, ваше высочество.
Николас поморщился и строго приказал матросу:
— Не называй меня больше высочеством. Я — капитан этого отряда. Ясно? — Матрос покорно кивнул. — И говори по-кешиански или по-наталезски.
— Не знаю, капитан, что там промеж них вышло, — доложил матрос, перейдя на наталезский язык, — но нам с парнями едва удалось оттащить Бризу от той невольницы, что с ног до головы увешана побрякушками.
— Побрякушками?
— Ну, всякими кольцами да браслетами. Другие четверо кличут ее Ранджаной.
— В чем дело, Бриза? — спросил Николас, склоняясь к девушке.
— Пусть еще только раз посмеет меня так назвать, и я ей устрою!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
***
Вечером Николас и его спутники с благодарностью приняли радушное приглашение Минолы отужинать вместе с ним в его просторном шатре. Как ни сокрушался гетман из-за потери своих коз, он не пренебрег законами степного гостеприимства и приказал своим подданным задать настоящий пир в честь незваных гостей.
Кроме Николаса, Маркуса, Гарри, Гулы, Накора, Амоса и Энтони, в шатер Минолы был допущен лишь Тука. Возница называл это странное сооружение юртой. Она представляла собой каркас из прочных жердей, укрытых широкими и длинными полотнищами войлока из козьей и овечьей шерсти. Гетманская юрта была довольно просторной. В ней без труда могли бы разместиться две-три дюжины человек. Стены ее украшали яркие боевые знамена и изображения божеств, которым поклонялись джешанди, вытканные золотом на красных бархатных стягах с золотыми кистями и бахромой по краям, пол был устлан мягкими звериными шкурами добротной выделки. Посреди юрты в маленькой медной жаровне дымились благовонные коренья, и их пряный аромат смешивался в спертом воздухе с резким запахом конского и человеческого пота и нечистых одежд. Невольно поморщившись, Николас подумал про себя, что степным кочевникам, судя по всему, нечасто выпадает возможность как следует вымыться и выстирать свое платье.
Бриза к немалой своей досаде не была допущена в юрту гетмана вместе с остальными. Ей без обиняков заявили, что из всех женщин близ Минолы имеют право находиться лишь его жены, да и то не все, а только те, кого он сам пожелает к себе позвать. Девушка остереглась в открытую выказать свое возмущение. Она лишь пробормотала себе под нос несколько нелестных слов в адрес гетмана и его приближенных. Николас и Маркус, от слуха которых не ускользнуло ее высказывание, состоявшее из весьма крепких выражений, весело переглянулись. Оба были довольны, что к девушке мало-помалу возвращаются ее строптивость и боевой задор. Ведь еще недавно, измученная жарой, голодом, жаждой и недосыпанием. Бриза была близка к смерти и почти не реагировала на происходящее.
После обильного ужина, сдобренного крепкими винами, Николас с благодарной улыбкой обратился к хозяину шатра:
— Минола, щедрость твоя поистине не знает границ!
Гетман важно и не без самодовольства ему кивнул:
— Благодарение богу, у меня всегда найдется чем попотчевать друзей. Законы же гостеприимства для нас, джешанди, святы и непреложны. А теперь скажи мне без утайки, капитан, из каких краев вы сюда пришли? Уж больно чудной у тебя и твоих людей говор. Я такого сроду не слыхал.
Николас удовлетворил любопытство Миколы, рассказав ему о долгом плавании и о гибели «Стервятника». Гетмана, против всякого ожидания принца, нисколько не удивило, что гости его сумели пересечь океан.
— В прежние времена такие путешествия, говорят, были делом обычным. — Он испытующе взглянул на Николаса. — А теперь ответь мне, какому богу вы поклоняетесь?
Тон его вдруг сделался каким-то чересчур уж резким, в голосе послышались вызов, едва сдерживаемая угроза и нотки нетерпимости. И Николас, немного помешкав, осторожно произнес:
— Ну, вообще-то в нашей стране почитают многих богов…
— Но Ал-Марал превыше всех! — поспешно вставил Накор.
Гетман задумчиво кивнул:
— Вы — чужестранцы, и нам нет дела до вашей веры. Находясь в землях джешанди, вы можете не опасаться за свою жизнь. И мы дозволим вам с миром покинуть наши края, но коли вернетесь сюда, знайте, что вам придется принять нашу веру — веру в Единого Истинного Бога, чтоб сохранить свои жизни. А коли откажетесь, мы всех вас убьем. Таков наш обычай.
Николас, невольно поежившись, перевел взгляд на Накора. Но исалани молчал. Неожиданно в разговор вступил Калис, который в продолжение всего ужина не проронил ни одного слова:
— Дозволено ли мне будет полюбопытствовать, гетман, откуда вы ведете свой род? И что об этом говорится в ваших древних сказаниях?
— Наши давние предки жили за морем, там, откуда пришли к нам вы, — с готовностью отвечал Минола. — Так написано в Священной книге, и мы этому верим. — Он поймал на себе вопросительный взгляд Калиса и с улыбкой добавил:
— Но ты, вижу, еще о чем-то хотел меня спросить. Говори, чужестранец.
— Похоже, мы с тобой принадлежим к одному народу.
Гетман вытаращил на Калиса глаза и недоверчиво спросил:
— Так ты, выходит, тоже из долгожителей? Вот уж никогда бы не подумал!
Вместо ответа Калис приподнял прядь своих золотисто-рыжих волос, обнажив слегка заостренное вверху ухо.
— Слава Ал-Маралу! — радостно воскликнул гетман и в свою очередь продемонстрировал гостям оба уха, кончики которых оказались заметно острее и тоньше, чем у Калиса. Минола не преминул обратить на это внимание:
— А почему это они у тебя почти такие же, как у простых смертных?
Калис печально вздохнул:
— Дело в том, что моя мать — королева нашей земли. Она уже много лет правит Эльвандаром.
Калис напрасно ожидал реакции радушного хозяина на эти слова. Гетман при упоминании об Эльвандаре и его королеве и бровью не повел. Он смотрел на собеседника с прежним веселым любопытством, явно рассчитывая на продолжение его объяснений, — и только. Когда молчание Калиса показалось ему слишком затянувшимся, он поторопил его словами:
— Ну же, говори дальше! Что ж это ты умолк на самом интересном? Кто твой отец, чужестранец?
— Отцу моему подвластны могущественные силы высшей магии, и его волшебные познания весьма обширны, но по рождению он — всего лишь человек, из тех, чей век гораздо короче эльфийского.
— А в наших преданиях говорится, — поучительно заметил Минола, — что все до единого союзы долгожителей с простыми смертными остаются бесплодными. Видно, отец твой и впрямь великий чародей, раз царица ваших долгожителей родила ему сына. — Он хлопнул в ладоши, и в юрту тотчас же вбежал слуга с деревянной лоханью, наполненной водой. Гетман неторопливо омыл пальцы, вытер ладони льняным полотенцем и, махнув слуге, чтобы тот удалился, продолжил:
— Вот поэтому-то у нас, у джешанди, такие супружества давно уж запрещены законом.
— А в наших землях закон нисколько не препятствует этим союзам, — сказал Калис. — Впрочем, они и без того весьма редки и почти всегда — несчастливы.
— И в кого же ты уродился? — с добродушной ухмылкой осведомился Минола. — В отца или в мать? Долог ли будет твой век?
Калис принужденно улыбнулся:
— Сам еще не знаю. Время покажет.
— В Священной книге, — сказал Минола, — говорится, что долгожители давно уже кочевали по этой земле, когда из-за моря явились правоверные. Поначалу они враждовали между собой, но потом долгожители услыхали глас божий и склонили сердца свои к истинной вере. Ал-Марал многомилостив! И с тех пор все мы стали единым народом.
— Слова твои объясняют многое, — кивнул Калис.
— Священная книга объясняет все, — строго поправил его гетман.
Николас покосился на Калиса, и тот знаком дал ему понять, что закончил разговор с Минолой.
— Гетман, — с улыбкой проговорил Николас, — у меня просто нет слов, чтобы выразить тебе и твоим людям благодарность за ваше чудесное гостеприимство.
— При чем же здесь благодарность? — улыбнулся Минола. — Достойно принять гостей — для нас большая честь и радость. Так и в Священной книге говорится. Там сказано: «Рука дающего да не оскудеет». — Он с задумчивым видом поковырял в зубах тонкой щепкой и спросил, согнав с лица улыбку:
— Так сколько же вы мне заплатите за моих коз?
Начался ожесточенный торг, продлившийся далеко за полночь. Положение Николаса оказалось не из легких, ведь сделка по сути уже состоялась, и спор шел теперь лишь о ее цене. Минола и его советники на все лады расхваливали своих коз, Николас и остальные на это возражали — животные де оказались тощими, жилистыми и совсем невкусными. В итоге принцу пришлось-таки уплатить джешанди немалую сумму, едва ли не втрое превышавшую реальную стоимость жалкого стада. Минола не выказал ни малейшего удивления при виде золотых монет с гербом заморского королевства. Он лишь взвесил их на ладони и, одобрительно кивнув, с улыбкой опустил в свой объемистый кожаный кошель.
Николас решил заодно приобрести у джешанди по сходной цене немного оружия и провизии для своего отряда. Когда и с этой сделкой было покончено, стояла глубокая ночь. Николас и его спутники наскоро простились с гетманом и побрели к отвоеванным у разбойников фургонам.
Калис шагал рядом с Николасом.
— Что это ты имел в виду, когда сказал гетману, что теперь тебе многое стало ясно? — спросил его принц.
Калис пожал плечами:
— Меня всегда учили, что эделы, иначе эльфы, в начале времен были единым народом и жили в Эльвандаре, где ими правили могущественные короли и королевы. А еще прежде они были слугами у валкеру. После Войн Хаоса народ наш разделился на три части — на эледелов, тех, к кому принадлежат моя мать и ее подданные, моррелов, которых вы, люди, называете Братством Темной Тропы, и гламрелов, иначе — одержимых. — Он оглянулся через плечо и продолжал:
— А теперь вдруг обнаружилось, что среди эледелов есть, оказывается, и такие, кто даже слыхом не слыхал об Эльвандаре. И ведь мы о них тоже ничего не знали!
— А они — о вас, — вставил Накор.
— Что это еще за Ал-Марал? — спросил его Николас.
Коротышка удрученно вздохнул и помотал головой:
— Его именем творились скверные дела. Религиозные войны и тому подобное. Много веков тому назад в Ишапианской церкви случился раскол. Одни считали, что Бог един и всемогущ, другие утверждали, что Ал-Марал — это своего рода обобщенный образ всех высших и низших божеств, каждое из которых, в свою очередь, является одним из его воплощений. Но как и всегда бывает в таких случаях, богословские споры были вовсе не главной причиной раздора. Просто богатые монастыри боролись между собой за власть и влияние в стране. Дело шло о том, кому из них удастся стать сильнее и богаче остальных. В конце концов приверженцы Ал-Марала были объявлены еретиками, их стали безжалостно преследовать и истреблять. В древних манускриптах говорится, что почти все они бежали в пустыни Великого Кеша и там погибли, и только немногим удалось уйти на кораблях в Безбрежное море.
— Теперь понятно, — пробасил Гуда, — отчего все в этой земле говорят по-кешиански.
— Вернее, на том языке, который был принят в Кеше сотни лет назад, — поправил его Гарри.
В разговор неожиданно вмешался Тука. Догнав Николаса и искательно заглянув ему в лицо, он спросил:
— Значит, энкоси и его люди приплыли к нам из-за моря?
— Я ж ведь тебе уже говорил, — пожал плечами Николас, — что мы издалека.
— В таком случае, — несмело предположил возница, — вас сюда привело не иначе как очень важное дело. Ведь правда, энкоси?
— А вот уж об этом, как и обо всем остальном, я буду говорить не с тобой, а с твоим господином, — сухо ответил Николас. На лицо Туки набежала тень, и принц с улыбкой прибавил:
— Разумеется, я ему расскажу, что ты нам помог справиться с разбойниками, и он тебя за это щедро отблагодарит.
Возница уныло вздохнул и покачал головой:
— Ты ошибаешься, энкоси. Хозяин мой мудр и справедлив, и он наверняка обвинит меня одного в своих немалых убытках. Какая там награда! Хорошо, если господин Андрес не выгонит меня из дому!
— Да будет тебе причитать! — усмехнулся Николас. — Когда мы вернем твоему хозяину его добро, я сам заплачу тебе за услуги проводника. Можешь быть спокоен: после этого тебе никогда больше не придется голодать.
— Благодарю, о, тысячу раз благодарю тебя, великодушный энкоси! — просиял возница и на ходу поклонился Николасу в пояс.
— Дело еще и в том, — продолжал принц, — что мы, как тебе известно, впервые оказались в этих краях и совсем не знаем здешних обычаев и порядков. Ты нам все о них расскажешь в благодарность за будущее вознаграждение.
— С большой охотой, энкоси! — кивнул Тука.
Приблизившись к своему лагерю, возле одной из повозок они увидели Бризу в окружении нескольких воинов.
— Что здесь происходит? — строго спросил Николас.
— Да вот, — с усмешкой ответил ему на королевском наречии оказавшийся поблизости матрос, — Бриза пыталась придушить одну из пленниц. Ребята теперь ее стерегут. Шагу не дают ей ступить, а то как бы она и впрямь не прикончила эту невольницу, ваше высочество.
Николас поморщился и строго приказал матросу:
— Не называй меня больше высочеством. Я — капитан этого отряда. Ясно? — Матрос покорно кивнул. — И говори по-кешиански или по-наталезски.
— Не знаю, капитан, что там промеж них вышло, — доложил матрос, перейдя на наталезский язык, — но нам с парнями едва удалось оттащить Бризу от той невольницы, что с ног до головы увешана побрякушками.
— Побрякушками?
— Ну, всякими кольцами да браслетами. Другие четверо кличут ее Ранджаной.
— В чем дело, Бриза? — спросил Николас, склоняясь к девушке.
— Пусть еще только раз посмеет меня так назвать, и я ей устрою!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120