И в этом смысле я являюсь их верным слугой. Именно благодаря моим усилиям сохраняются денежки в их карманах. Неужели я настолько плох, что не могу тихонько постоять возле столика с напитками и посмотреть, как развлекается наша знать? Или полюбоваться на чудеса Небесного сада?
– Капа Разо, вы пытаетесь играть на струнах, которые в принципе не способны звучать, – твердо ответила Ворченца. – Не знаю, кто ввел вас в заблуждение по поводу Паука, но это не соответствует истине. Я просто не могу быть Пауком господина герцога – для этого я чересчур мягкосердечна. И давайте пока на этом остановимся. Не хотелось бы вас обижать, но подумайте сами… Вы стали капой всего неделю назад, и я только начинаю составлять свое мнение о вас. Вот если вы продержитесь у власти хотя бы год, сумеете поладить с Правильными Людьми Каморра и сохраните Тайный Договор в неприкосновенности – тогда можно будет задуматься о вашем предложении.
– Это ваша позиция, донья Ворченца?
– Да, это моя позиция… во всяком случае, пока.
– Очень жаль, – наигранно вздохнул капа Разо. – Вы даже не можете представить, как огорчили меня своей отповедью. Я уже заготовил подарки для уважаемых лиц, которые не могут ждать до следующего года. При всем уважении к вам я вынужден отклонить ваш отказ.
– Что вы имеете в виду?
– Сокольничий…
Контрмаг стоял возле конторки, держа в руках перо и кусок пергамента.
– Донья Ворченца, – громко произнес он, что-то записывая на пергаменте – буквы у него выходили легкие и летящие. – Анджавеста Ворченца, если не ошибаюсь? Какое красивое имя… просто замечательное и, несомненно, ПОДЛИННОЕ.
В его левой руке появилась серебряная игла. Она запорхала над пергаментом, где стала проявляться странная светящаяся надпись – АНДЖАВЕСТА ВОРЧЕНЦА. Казалось, что по буквам пробегает магический голубой огонь. На другом конце комнаты раздался стон доньи Ворченцы. Она сидела, сжимая голову руками.
– Простите, что приходится использовать столь неподобающие средства, донья Ворченца, – мягко сказал капа Разо. – Но разве вы сами не видите, чего лишаете господина герцога? Вы хотите отобрать у него дары, которые я жажду нижайше сложить к его ногам?
– Я… я не знаю…
– О да, – раздался голос Сокольничего, – конечно же, вы будете очень рады убедиться, что капу Разо пригласили на праздник Дня Перемен.
Буквы на пергаменте вспыхнули еще ярче.
– Капа Разо, – медленно, неуверенно проговорила Ворченца. – Вы, несомненно… должны… посетить герцогский дворец.
– И вы не потерпите отказа, – продолжал внушать Сокольничий. – Капа Разо просто обязан принять такое приглашение.
– Я… не приму… вашего отказа.
– А я и не собираюсь отказываться, – ответил Разо. – Вы так добры, донья Ворченца! Просто чрезвычайно добры. Что же касается подарков… У меня есть четыре выдающихся изваяния, которые я хотел бы подарить господину герцогу. При этом мне совсем не хочется мешать веселью. Мои люди тихо доставят их на праздник и поставят где-нибудь в стороне, а господин герцог сможет разглядеть их попозже, когда будет не так занят.
– Как чудесно, – подсказал Сокольничий. – Вы просто в восторге от этого предложения.
– Трудно придумать, что могло бы… порадовать меня больше. Это достойный поступок… капа Разо.
– Точно, – согласился Разо, – очень достойный поступок. Именно так.
С коротким смешком он поднялся из кресла и махнул своему помощнику.
– Донья Ворченца, – произнес тот, – вы получили огромное удовольствие от этой беседы. Вы с нетерпением ждете встречи с капой Разо на Дне Перемен и окажете ему всяческую помощь в доставке его замечательных подарков в герцогский дворец.
Он сложил пополам кусок пергамента и опустил его в карман камзола, затем сделал в воздухе несколько пассов рукой, в которой держал серебряную иглу.
Донья Ворченца глубоко вздохнула и несколько раз моргнула.
– Капа Разо, вам вправду пора уходить? – спросила она. – Беседа с вами внесла такое приятное разнообразие в мои вечера…
– Я тоже совершенно очарован вашим гостеприимством, госпожа Ворченца, – Разо низко поклонился пожилой женщине, расшаркавшись при этом в лучшем придворном стиле. – Но дела есть дела. Мне пора заняться своими, а вас оставить наедине с вашими.
– Ну, значит, так тому и быть, мой дорогой мальчик.
Ворченца принялась было подниматься из кресла, но он остановил ее вежливым жестом.
– Нет-нет, прошу, не беспокойтесь из-за нас. Мы и сами прекрасно найдем выход из вашей чудесной башни. Умоляю простить нас за беспокойство и вернуться к своим занятиям.
– О чем вы говорите! Никакого беспокойства, – возразила донья Ворченца. – Значит, мы увидимся на празднике у герцога? Вы принимаете мое приглашение?
– Конечно, – с очаровательной улыбкой ответил тот, останавливаясь у дверей солярия. – Я с радостью принял ваше приглашение. Увидимся в День Перемен, дона Ворченца, в Вороновом Насесте.
Интерлюдия. Дочери Каморра
Первая настоящая революция в преступном мире Каморра случилась задолго до появления капы Барсави, точнее, за пятьдесят лет до его возвышения. Причиной этой революции послужило прискорбное отсутствие самоконтроля у некого сутенера по имени Тревор Варгас и по прозвищу Громила.
У Громилы также имелось множество других прозвищ, употреблявшихся в узком кругу городских шлюх, которых опекал Тревор. И все они отражали нрав этого человека. Сказать, что он был невоздержанным кровожадным маньяком, значило бы смертельно обидеть большинство невоздержанных кровожадных маньяков. По сути, он представлял для своих подопечных куда большую опасность, чем те клиенты, которые расплачивались с ними медяками и серебряными тиринами. А если уж говорить о защите, то бедным шлюхам важнее всего было защититься от его пудовых кулаков – что они и делали, отдавая ему почти весь свой заработок.
И настал вечер, когда одна из девиц потеряла терпение. Надо сказать, что Тревор практиковал ежевечерние сеансы «расслабления», когда очередная жертва должна была его ублажать, стоя на коленях и активно работая языком, а он в это время мычал и нещадно драл ее за волосы. Не помня себя от боли, девица выхватила из-за корсажа нож и с размаху всадила его в мужское достоинство мучителя – слева, как раз у основания. Затем, довершая содеянное, полоснула лезвием слева направо и начисто срезала ненавистному Громиле предмет его гордости. Потом, как водится, было море крови и поросячьего визгу. Попытка Тревора схватиться с мерзавкой потерпела провал, так же, как и попытка бежать – слишком уж быстро утекала жизнь из раны между ногами. И вот его собственная шлюха повалила бывшего повелителя на пол и уселась верхом, чтобы не дать ему уползти из комнаты. Ждать ей пришлось недолго – силы Громилы таяли на глазах, и очень скоро он скончался к бурной радости всех собравшихся девиц.
На следующий же вечер местный капа прислал замену Тревору. В женском царстве его встретили самыми очаровательными улыбками и тут же предложили «угоститься», естественно, на дармовщинку. Не иначе, вместо мозгов у парня была груда битого щебня, ибо он с радостью согласился. Шлюхи тут же принялись за дело: раздели нового начальника, разоружили… и закололи кинжалами, как свинью на заднем дворе. Естественно, подобный поворот дел не порадовал капу, и назавтра он отправил пять или шесть молодчиков разобраться с непокорными дамами.
Но за минувшую ночь положение коренным образом изменилось. Вдохновленные примером, еще несколько команд шлюх освободились от своих сутенеров. Они объединились и решили организовать независимый дом терпимости в северной части Западни. Таким образом, когда люди капы прибыли на место, они обнаружили не шесть-семь перепуганных женщин, как им было обещано, а три десятка фурий, к тому же очень решительно настроенных. Девицы успели приобрести оружие, которым и встретили непрошеных гостей. Арбалеты – отличное средство уравнять силы, особенно если применить их неожиданно и на близком расстоянии. В общем, карательный отряд так и не вернулся к своему капе.
Так в городе началась настоящая война. Разъяренные капы, лишившиеся доходного бизнеса и своих людей, прилагали усилия для исправления ситуации. С другой стороны, все больше женщин присоединялось к вспыхнувшему восстанию. Не рассчитывая на собственные силы, они наняли пару банд для поддержки своего дела, считая его безусловно правым. Под их защитой шлюхи открыли так называемые «дома наслаждений», где дела велись в соответствии с теми правилами, которые установили они сами. Теперь они оказывали услуги в удобных чистых кабинетах, и богатые клиенты предпочитали обращаться к ним, а не к их товаркам, работавшим по старинке. Деньги решили исход войны.
Каморрские проститутки организовали свою гильдию. Прошло менее года после истории с Громилой Тревором, и последние сутенеры убедились, подчас путем весьма жестоких уроков, что лучше поискать себе применения в других областях. Так будет безопаснее для их мужского достоинства.
Конечно, не обошлось без кровопролития. Десятки «ночных бабочек» сложили свои жизни на алтарь борьбы за независимость, несколько публичных домов было сожжено дотла. Однако каморрские шлюхи держались стойко и жестоко мстили обидчикам: за каждую такую смерть капам приходилось расплачиваться жизнью своих людей. Око за око – священный принцип, которого придерживались все преступные авторитеты города. В конце концов между враждующими сторонами было заключено перемирие.
Город оказался поделен на две части: западный конец Каморра отошел к Портовым дамам, в то время как на востоке заправляла гильдия Лилий. В районе же Западни, где работы было особенно много, прекрасно уживались обе компании. Дело продолжало процветать. Теперь женщины имели собственных телохранителей и перестали прибегать к услугам головорезов из чужих шаек. И хотя их ремесло по-прежнему оставалось не слишком-то приятным, шлюхи, по крайней мере, занимались им в собственных заведениях и могли диктовать клиентам определенные правила.
Более того, они создали монополию и, в обмен на обещание не вмешиваться в прочие преступные расклады, выторговали у каморрских кап право жестоко расправляться с проститутками-одиночками, не входившими в их гильдии. Как водится, некоторые представители сильного пола проявили характерную тупость. Время от времени они пытались избить кого-нибудь из девиц, или надуть их с оплатой, или пренебречь стандартами чистоты и трезвости, установленными жрицами любви. Но жизнь заставила их усвоить хорошие манеры. Очень скоро выяснилось, что трудно буйствовать, когда одна разгневанная шлюха держит твое достояние в зубах, а вторая в это время приставила нож к твоему горлу.
Когда капа Барсави пришел к власти, сокрушив всех своих конкурентов, даже он не посмел нарушить равновесие, установившееся между каморрскими бандами и гильдией проституток. Он принял делегацию от Лилий и Портовых, причем встреча прошла в атмосфере взаимного уважения и понимания. В результате девицы сохранили свою автономию, а в благодарность согласились делать некоторые отчисления в пользу капы Барсави – кстати, гораздо меньшие, чем платили другие Правильные Люди.
Мудрый Барсави уяснил для себя одну важную вещь, которая оказалась недоступна многим мужчинам Каморра. Эта мысль получила развитие в его решении нанять для охраны небезызвестных сестер Беранджиас. И заключалась она в следующем: тот, кто недооценивает каморрских женщин, рискует окончить жизнь до срока.
Глава 15. Укус паука
1
– Хотелось бы надеяться, что вы с Жеаном проявите больше благоразумия, чем в последнюю неделю.
– Не забывайтесь, мастер Ибелиус. Вы не наша матушка, а всего-навсего врач, – отозвался Локки. – За сегодняшний день я уже десять раз повторил вам, что и душой, и телом абсолютно готов для похода в Воронов Насест. Уверяю вас, со мной все будет в порядке. Я – сама осторожность.
– Сама осторожность? Тогда упаси меня боги встретиться с воплощением неосторожности!
– Оставь его в покое, Ибелиус, – пророкотал Жеан. – Ты пилишь Локки не хуже ворчливой жены.
Он сидел на своем тюфяке – всклокоченный, изможденный. Отросшая щетина еще больше подчеркивала неестественную бледность лица. Прошло совсем немного времени с его ночной схватки, и весь обнаженный торс Жеана был перемотан самодельными бинтами. Точно такие же громоздкие повязки скрывали его левое бедро и правое предплечье.
– Очень удобно иметь своего домашнего врача, Жеан, – продолжал Локки, поправляя искрящиеся манжеты на камзоле, прежде принадлежавшем Мераджио. – Но, думаю, в следующий раз я предпочту заплатить подороже, но получить вариант посговорчивее.
– Ах так? Тогда сами перевязывайте свои раны, мой господин, и сами накладывайте компрессы! Хотя, на мой взгляд, самое разумное, что вы можете сделать – это взять лопаты и выкопать себе уютные могилки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Капа Разо, вы пытаетесь играть на струнах, которые в принципе не способны звучать, – твердо ответила Ворченца. – Не знаю, кто ввел вас в заблуждение по поводу Паука, но это не соответствует истине. Я просто не могу быть Пауком господина герцога – для этого я чересчур мягкосердечна. И давайте пока на этом остановимся. Не хотелось бы вас обижать, но подумайте сами… Вы стали капой всего неделю назад, и я только начинаю составлять свое мнение о вас. Вот если вы продержитесь у власти хотя бы год, сумеете поладить с Правильными Людьми Каморра и сохраните Тайный Договор в неприкосновенности – тогда можно будет задуматься о вашем предложении.
– Это ваша позиция, донья Ворченца?
– Да, это моя позиция… во всяком случае, пока.
– Очень жаль, – наигранно вздохнул капа Разо. – Вы даже не можете представить, как огорчили меня своей отповедью. Я уже заготовил подарки для уважаемых лиц, которые не могут ждать до следующего года. При всем уважении к вам я вынужден отклонить ваш отказ.
– Что вы имеете в виду?
– Сокольничий…
Контрмаг стоял возле конторки, держа в руках перо и кусок пергамента.
– Донья Ворченца, – громко произнес он, что-то записывая на пергаменте – буквы у него выходили легкие и летящие. – Анджавеста Ворченца, если не ошибаюсь? Какое красивое имя… просто замечательное и, несомненно, ПОДЛИННОЕ.
В его левой руке появилась серебряная игла. Она запорхала над пергаментом, где стала проявляться странная светящаяся надпись – АНДЖАВЕСТА ВОРЧЕНЦА. Казалось, что по буквам пробегает магический голубой огонь. На другом конце комнаты раздался стон доньи Ворченцы. Она сидела, сжимая голову руками.
– Простите, что приходится использовать столь неподобающие средства, донья Ворченца, – мягко сказал капа Разо. – Но разве вы сами не видите, чего лишаете господина герцога? Вы хотите отобрать у него дары, которые я жажду нижайше сложить к его ногам?
– Я… я не знаю…
– О да, – раздался голос Сокольничего, – конечно же, вы будете очень рады убедиться, что капу Разо пригласили на праздник Дня Перемен.
Буквы на пергаменте вспыхнули еще ярче.
– Капа Разо, – медленно, неуверенно проговорила Ворченца. – Вы, несомненно… должны… посетить герцогский дворец.
– И вы не потерпите отказа, – продолжал внушать Сокольничий. – Капа Разо просто обязан принять такое приглашение.
– Я… не приму… вашего отказа.
– А я и не собираюсь отказываться, – ответил Разо. – Вы так добры, донья Ворченца! Просто чрезвычайно добры. Что же касается подарков… У меня есть четыре выдающихся изваяния, которые я хотел бы подарить господину герцогу. При этом мне совсем не хочется мешать веселью. Мои люди тихо доставят их на праздник и поставят где-нибудь в стороне, а господин герцог сможет разглядеть их попозже, когда будет не так занят.
– Как чудесно, – подсказал Сокольничий. – Вы просто в восторге от этого предложения.
– Трудно придумать, что могло бы… порадовать меня больше. Это достойный поступок… капа Разо.
– Точно, – согласился Разо, – очень достойный поступок. Именно так.
С коротким смешком он поднялся из кресла и махнул своему помощнику.
– Донья Ворченца, – произнес тот, – вы получили огромное удовольствие от этой беседы. Вы с нетерпением ждете встречи с капой Разо на Дне Перемен и окажете ему всяческую помощь в доставке его замечательных подарков в герцогский дворец.
Он сложил пополам кусок пергамента и опустил его в карман камзола, затем сделал в воздухе несколько пассов рукой, в которой держал серебряную иглу.
Донья Ворченца глубоко вздохнула и несколько раз моргнула.
– Капа Разо, вам вправду пора уходить? – спросила она. – Беседа с вами внесла такое приятное разнообразие в мои вечера…
– Я тоже совершенно очарован вашим гостеприимством, госпожа Ворченца, – Разо низко поклонился пожилой женщине, расшаркавшись при этом в лучшем придворном стиле. – Но дела есть дела. Мне пора заняться своими, а вас оставить наедине с вашими.
– Ну, значит, так тому и быть, мой дорогой мальчик.
Ворченца принялась было подниматься из кресла, но он остановил ее вежливым жестом.
– Нет-нет, прошу, не беспокойтесь из-за нас. Мы и сами прекрасно найдем выход из вашей чудесной башни. Умоляю простить нас за беспокойство и вернуться к своим занятиям.
– О чем вы говорите! Никакого беспокойства, – возразила донья Ворченца. – Значит, мы увидимся на празднике у герцога? Вы принимаете мое приглашение?
– Конечно, – с очаровательной улыбкой ответил тот, останавливаясь у дверей солярия. – Я с радостью принял ваше приглашение. Увидимся в День Перемен, дона Ворченца, в Вороновом Насесте.
Интерлюдия. Дочери Каморра
Первая настоящая революция в преступном мире Каморра случилась задолго до появления капы Барсави, точнее, за пятьдесят лет до его возвышения. Причиной этой революции послужило прискорбное отсутствие самоконтроля у некого сутенера по имени Тревор Варгас и по прозвищу Громила.
У Громилы также имелось множество других прозвищ, употреблявшихся в узком кругу городских шлюх, которых опекал Тревор. И все они отражали нрав этого человека. Сказать, что он был невоздержанным кровожадным маньяком, значило бы смертельно обидеть большинство невоздержанных кровожадных маньяков. По сути, он представлял для своих подопечных куда большую опасность, чем те клиенты, которые расплачивались с ними медяками и серебряными тиринами. А если уж говорить о защите, то бедным шлюхам важнее всего было защититься от его пудовых кулаков – что они и делали, отдавая ему почти весь свой заработок.
И настал вечер, когда одна из девиц потеряла терпение. Надо сказать, что Тревор практиковал ежевечерние сеансы «расслабления», когда очередная жертва должна была его ублажать, стоя на коленях и активно работая языком, а он в это время мычал и нещадно драл ее за волосы. Не помня себя от боли, девица выхватила из-за корсажа нож и с размаху всадила его в мужское достоинство мучителя – слева, как раз у основания. Затем, довершая содеянное, полоснула лезвием слева направо и начисто срезала ненавистному Громиле предмет его гордости. Потом, как водится, было море крови и поросячьего визгу. Попытка Тревора схватиться с мерзавкой потерпела провал, так же, как и попытка бежать – слишком уж быстро утекала жизнь из раны между ногами. И вот его собственная шлюха повалила бывшего повелителя на пол и уселась верхом, чтобы не дать ему уползти из комнаты. Ждать ей пришлось недолго – силы Громилы таяли на глазах, и очень скоро он скончался к бурной радости всех собравшихся девиц.
На следующий же вечер местный капа прислал замену Тревору. В женском царстве его встретили самыми очаровательными улыбками и тут же предложили «угоститься», естественно, на дармовщинку. Не иначе, вместо мозгов у парня была груда битого щебня, ибо он с радостью согласился. Шлюхи тут же принялись за дело: раздели нового начальника, разоружили… и закололи кинжалами, как свинью на заднем дворе. Естественно, подобный поворот дел не порадовал капу, и назавтра он отправил пять или шесть молодчиков разобраться с непокорными дамами.
Но за минувшую ночь положение коренным образом изменилось. Вдохновленные примером, еще несколько команд шлюх освободились от своих сутенеров. Они объединились и решили организовать независимый дом терпимости в северной части Западни. Таким образом, когда люди капы прибыли на место, они обнаружили не шесть-семь перепуганных женщин, как им было обещано, а три десятка фурий, к тому же очень решительно настроенных. Девицы успели приобрести оружие, которым и встретили непрошеных гостей. Арбалеты – отличное средство уравнять силы, особенно если применить их неожиданно и на близком расстоянии. В общем, карательный отряд так и не вернулся к своему капе.
Так в городе началась настоящая война. Разъяренные капы, лишившиеся доходного бизнеса и своих людей, прилагали усилия для исправления ситуации. С другой стороны, все больше женщин присоединялось к вспыхнувшему восстанию. Не рассчитывая на собственные силы, они наняли пару банд для поддержки своего дела, считая его безусловно правым. Под их защитой шлюхи открыли так называемые «дома наслаждений», где дела велись в соответствии с теми правилами, которые установили они сами. Теперь они оказывали услуги в удобных чистых кабинетах, и богатые клиенты предпочитали обращаться к ним, а не к их товаркам, работавшим по старинке. Деньги решили исход войны.
Каморрские проститутки организовали свою гильдию. Прошло менее года после истории с Громилой Тревором, и последние сутенеры убедились, подчас путем весьма жестоких уроков, что лучше поискать себе применения в других областях. Так будет безопаснее для их мужского достоинства.
Конечно, не обошлось без кровопролития. Десятки «ночных бабочек» сложили свои жизни на алтарь борьбы за независимость, несколько публичных домов было сожжено дотла. Однако каморрские шлюхи держались стойко и жестоко мстили обидчикам: за каждую такую смерть капам приходилось расплачиваться жизнью своих людей. Око за око – священный принцип, которого придерживались все преступные авторитеты города. В конце концов между враждующими сторонами было заключено перемирие.
Город оказался поделен на две части: западный конец Каморра отошел к Портовым дамам, в то время как на востоке заправляла гильдия Лилий. В районе же Западни, где работы было особенно много, прекрасно уживались обе компании. Дело продолжало процветать. Теперь женщины имели собственных телохранителей и перестали прибегать к услугам головорезов из чужих шаек. И хотя их ремесло по-прежнему оставалось не слишком-то приятным, шлюхи, по крайней мере, занимались им в собственных заведениях и могли диктовать клиентам определенные правила.
Более того, они создали монополию и, в обмен на обещание не вмешиваться в прочие преступные расклады, выторговали у каморрских кап право жестоко расправляться с проститутками-одиночками, не входившими в их гильдии. Как водится, некоторые представители сильного пола проявили характерную тупость. Время от времени они пытались избить кого-нибудь из девиц, или надуть их с оплатой, или пренебречь стандартами чистоты и трезвости, установленными жрицами любви. Но жизнь заставила их усвоить хорошие манеры. Очень скоро выяснилось, что трудно буйствовать, когда одна разгневанная шлюха держит твое достояние в зубах, а вторая в это время приставила нож к твоему горлу.
Когда капа Барсави пришел к власти, сокрушив всех своих конкурентов, даже он не посмел нарушить равновесие, установившееся между каморрскими бандами и гильдией проституток. Он принял делегацию от Лилий и Портовых, причем встреча прошла в атмосфере взаимного уважения и понимания. В результате девицы сохранили свою автономию, а в благодарность согласились делать некоторые отчисления в пользу капы Барсави – кстати, гораздо меньшие, чем платили другие Правильные Люди.
Мудрый Барсави уяснил для себя одну важную вещь, которая оказалась недоступна многим мужчинам Каморра. Эта мысль получила развитие в его решении нанять для охраны небезызвестных сестер Беранджиас. И заключалась она в следующем: тот, кто недооценивает каморрских женщин, рискует окончить жизнь до срока.
Глава 15. Укус паука
1
– Хотелось бы надеяться, что вы с Жеаном проявите больше благоразумия, чем в последнюю неделю.
– Не забывайтесь, мастер Ибелиус. Вы не наша матушка, а всего-навсего врач, – отозвался Локки. – За сегодняшний день я уже десять раз повторил вам, что и душой, и телом абсолютно готов для похода в Воронов Насест. Уверяю вас, со мной все будет в порядке. Я – сама осторожность.
– Сама осторожность? Тогда упаси меня боги встретиться с воплощением неосторожности!
– Оставь его в покое, Ибелиус, – пророкотал Жеан. – Ты пилишь Локки не хуже ворчливой жены.
Он сидел на своем тюфяке – всклокоченный, изможденный. Отросшая щетина еще больше подчеркивала неестественную бледность лица. Прошло совсем немного времени с его ночной схватки, и весь обнаженный торс Жеана был перемотан самодельными бинтами. Точно такие же громоздкие повязки скрывали его левое бедро и правое предплечье.
– Очень удобно иметь своего домашнего врача, Жеан, – продолжал Локки, поправляя искрящиеся манжеты на камзоле, прежде принадлежавшем Мераджио. – Но, думаю, в следующий раз я предпочту заплатить подороже, но получить вариант посговорчивее.
– Ах так? Тогда сами перевязывайте свои раны, мой господин, и сами накладывайте компрессы! Хотя, на мой взгляд, самое разумное, что вы можете сделать – это взять лопаты и выкопать себе уютные могилки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95