Казалось, ее подхватило и вовлекло в какое-то мощное, тайное политическое течение.
— Принцесса отрицает предъявленные ей обвинения, — сказал писец.
— Да, — решительно подтвердила Геруна.
В шатре послышался смех. Рабыни не осмелились приподнять головы.
— Правда ли, что стоящий перед нами человек подверг принцессу насилию? — продолжал писец.
— Никакого насилия не было. Все они лгут, это просто россказни, — возразила принцесса.
— Да, это сделал я, — ответил Отто.
При таком ответе толпа удовлетворенно зашумела. Рабыни приподняли головы и с трепетом взглянули на Отто, который осмелился поступить с принцессой так, как будто она была простой рабыней.
— Следует выяснить два вопроса, — провозгласил писец. — Во-первых, мы должны быть уверены, что насилие действительно произошло, а во-вторых — убедиться в том, что человек, смело приписывающий себе такой поступок, действительно имеет на это право.
— Кто из вас, — обратился Ортог к толпе, — хочет быть свидетелем?
— Как видите, таких свидетелей здесь нет, господин, — после минутного молчания толпы торопливо сказала Геруна.
— Насколько я понимаю, господин, — отважился один из воинов, — мы можем говорить открыто и свободно?
— Таков обычай судилищ у дризриаков и ортунгов, — ответил Ортог. — Так вообще принято у алеманнов.
— Сотни человек были свидетелями шествия той, кого они приняли за пленницу или рабыню, — сказал высокий воин в длинном плаще, с золотым браслетом на левом предплечье.
— Это была не я! — закричала принцесса. — Это был кто угодно, но не я!
— У шатра ждут семьдесят простолюдинов, — продолжал воин, — которые готовы прояснить дело, каким бы запутанным оно ни было. Мы привели сюда отряд, обнаруживший неизвестную женщину в коридоре «Аларии», которая тогда решительно и упорно утверждала то, что она принцесса Геруна.
— Не верьте этому, брат, — взмолилась Геруна.
— Приведите сюда людей, которые обнаружили женщину, называющую себя принцессой, — приказал Ортог.
— Прошу вас, не надо! — протестовала Геруна.
В шатер ввели нескольких человек, среди которых были и те, что обнаружили неизвестную женщину.
— Подними голову, — приказал Ортог сестре.
Она послушалась со слезами на глазах, теребя подол платья.
— Внимательно рассмотрите ее, чтобы не ошибиться, — предложил Ортог мужчинам.
Они еще узнают, как устраивать такое оскорбительное опознание, думала Геруна.
— Простите, господин, но это она.
— Да, господин — она самая.
— Нет! — крикнула Геруна.
— Простите, господин, — с сожалением сказал третий воин.
К неудовольствию принцессы, весь отряд, который пристально разглядывал ее, намереваясь добросовестно выполнить свой долг перед судом, оказался единодушным в своем свидетельстве.
Геруна бледнела и краснела под их внимательными взглядами. Она чувствовала себя так, как будто была рабыней, конечно, при множестве оговорок — она не была обнажена, ей не связали руки и не пытались открыть рот, дабы убедиться в красоте ее маленьких, ровных зубов.
— Несомненно, это она, господин, — наконец сказал последний из свидетелей.
Геруна даже вспомнила, что видела некоторых из этих мужчин по время мучительно долгого шествия по коридорам — слышала их присвистывания животный гогот, ощущала на себе одобрительные взгляды и жесты, показывающие, чего она могла ожидать, если бы оказалась в руках именно у них.
— Итак, решено, — заявил Ортог, — насилие, совершенное на «Аларии» на четвертый день предпоследнего кодунга, было совершено над принцессой Геруной.
— Неужели у вас ко мне нет никаких чувств, брат? — подавленно спросила Геруна.
— Я должен установить истину и судить справедливо, — ответил Ортог. — Я — король.
— Вы унизили меня, — возмущенно продолжала Геруна, — забыв, что я из любви присоединилась к вам, покинув дом нашего отца!
— Ты присоединилась ко мне, чтобы стать самой знатной женщиной ортунгов, — ответил Ортог.
— При таком моем унижении, как вы сможете устроить мой брак? — гневно спросила принцесса. — Как вы теперь выдадите меня замуж ради блага ортунгов?
— Это уже неважно, — отмахнулся Ортог. — Ты уже потрудилась на благо ортунгов.
— Как это, господин? — удивилась она. — Я вас не понимаю.
— Продолжай, — кивнул Ортог писцу.
— Не надо! — попыталась протестовать Геруна.
— Правда ли, что тот человек, который сейчас стоит перед вами, госпожа, — спросил писец, — на четвертый день предпоследнего кодунга снял или вынужден был снять ваши королевские уборы и надел на вас веревки, больше приличествующие рабыне, нежели принцессе?
Геруна промолчала.
— И в таком виде провел вас по коридорам корабля «Алария»?
— Нет, — заявила Геруна.
В толпе послышались изумленные возгласы. Отто с удивлением взглянул на принцессу.
— Ты очень пожалеешь, если скажешь неправду, сестра, — пригрозил Ортог.
— Это был не он, — пробормотала Геруна, опуская голову.
— Не понимаю, — удивился Ортог.
— Она женщина, — сказал его оруженосец, который держал шлем. — Она почувствовала веревки.
— Странно, — проговорил Отто.
Геруна приподняла голову, на краткий миг встретила взгляд изумленного Отто, потом не, менее изумленного Юлиана и потупилась.
— Я могу представить доказательства, — объявил Отто.
Геруна сжалась.
— Поскольку это была принцесса, мое бегство с корабля значительно облегчалось, — продолжал Отто, — к тому же мне нравилось, что она женщина. Ее королевские одежды, согласно моему плану и желанию, а также для того, чтобы она могла лучше понять себя и свое отношение ко мне, я надел на рабыню — ту, которую я выиграл в состязании.
Геруна зло взглянула на него. Лицо Ортога побагровело от ярости. Толпа присутствующих воодушевленно кричала.
Рабыни обменялись торжествующими взглядами. Как они были рады, как ненавидели Геруну!
— Когда мы удачно бежали с «Аларии», эти одежды остались у рабыни, — продолжал Отто. — Я сохранил их, — и он указал на узелок в руках Гундлихта. — Вот эти одежды. Рассмотрите и опознайте их. Я передал эти одежды вашему посыльному на Варне.
Женщины из свиты принцессы выступили вперед и подтвердили, что именно эти одежды были на принцессе на четвертый день предпоследнего кодунга. Одни собственноручно шили эти одежды, другие наряжали принцессу в тот памятный день. Украшения от известных купцов и ювелиров были также опознаны по меткам.
— Суд считает, — провозгласил Ортог, — что стоящий перед нами человек действительно совершил то, о чем говорит.
В толпе пронесся гул удовлетворения.
— Ты глупец, — сказала Геруна Отто.
Его глаза блеснули, однако она, несмотря на свое положение и власть, а также на то, что вокруг стояли воины, отпрянула. Она едва осмеливалась представить, каково остаться наедине с этим свирепым человеком и быть в полной его власти.
— Ты Отто, который называет себя вождем вольфангов, — сказал Ортог.
— Я — Отто, вождь вольфангов.
— Но у них нет вождей.
— Меня подняли на щитах, — объяснил Отто.
— Мы запрещаем вольфангам иметь вождей, — возразил Ортог. — Ты, конечно, знаешь это. Вольфанги из народа вандалов платят дань — сперва дризриакам, теперь ортунгам. Им позволено существовать только при условии полной покорности.
— А дризриаки знают, что вы пришли к вольфангам за данью?
— Как мне объяснили, ты отказался платить дань, — продолжал Ортог.
— Да, они отказались, господин, — в один голос подтвердили Хендрикс и Гундлихт.
— Вы вернулись с Варны с пустыми руками, не привезли ни зерна, ни шкур, ни женщин?
— Да, господин, — ответили Хендрикс а Гундлихт.
— У них не было зерна и шкур? — удивился Ортог.
— Нет, было, и вдоволь, — возразил Хендрикс.
— Может, не было хороших женщин?
— У них есть настоящие красотки.
— И на них до сих пор нет наших ошейников? — удивился Ортог.
— Нет, господин, — ответил Гундлихт.
— Они отказались платить дань?
— Да, господин.
— Это правда? — обратился Ортог к Отто.
— Да.
— Но почему?
— Вольфанги больше не будут платить дань ни дризриакам, ни ортунгам, — объяснил Отто.
— Почему же? Отто пожал плечами.
— Меня подняли на щитах, — коротко ответил он.
— Надеюсь, ты понимаешь, — угрожающе заговорил Ортог, — что наши корабли могут выжечь ваши леса и истребить вольфангов раз и навсегда?
— Некоторые спасутся.
— Но мы уничтожим всю планету!
— Кто такие ортунги? — вдруг насмешливо спросил Отто.
— Мы из народа алеманнов.
— Вы — не настоящее племя, — возразил Отто. — Вас не признал народ, вы самозванцы. Вы всего лишь кучка мятежников, отколовшихся от дризриаков.
— Но у нас есть корабли и оружие! — воскликнул Ортог.
— Да, и разбойничьи шайки, — кивнул Отто.
— Ты наглец! Отто промолчал.
— Мы уничтожим Варну, — пригрозил Ортог.
— Этим вы не смоете позор.
— Да, — согласился Ортог, — такой позор так просто не смоешь, — и он взглянул на Геруну.
Та отвернулась.
— Но, я думаю, вы можете быть не только шайкой разбойников, — продолжал Отто.
Воины возмутились. Некоторые выступили вперед, хватаясь за ножи. Ортог жестом отослал их на место. Отто не шелохнулся: он продолжал стоять, скрестив руки натруди, перед помостом, на котором сидел Ортог.
— Древность и обычаи сами по себе не заслуживают законного признания, — сказал Ортог.
— Но их можно счесть признаками законности, — заметил Отто.
— Самые древние и почитаемые племена когда-то начинали свою историю, — сказал Ортог, — хотя, возможно, в то время их не признавали.
— Несомненно, — ответил Отто. — И я не сомневаюсь, что основателем каждого рода и племени был совсем забытый ныне человек, от которого не осталось даже имени, но некогда он славился как разбойник, воин, ловец удачи или пират.
— Брехливый пес! — крикнул кто-то.
— Не возражаешь? — спросил Ортог.
— Нет.
— Значит, ты и вправду такой, — заключил Ортог.
Отто пожал плечами.
— Мы несем законность в наших кобурах и ножнах, — горделиво заявил Ортог.
— Конечно, в таком случае вы цените только вес камня, силу удара палки или остроту ножа, — заметил Отто.
Ортог взглянул на испачканную одежду и украшения, которые, по опознанию, принадлежали принцессе. Сейчас все они лежали на коленях Ортога.
— Но меня подняли на щитах, — продолжал Отто.
— И меня тоже, — сердито отозвался Ортог.
— Только это сделали изменники.
— Убить его! — закричали в толпе.
— Стойте! — приказал Ортог.
— При обычном ходе событий приобретение законности — это постепенное забвение проступков, дар времени, прощение за давностью лет, — вслух размышлял Отто.
Ортог молчал.
— Но иногда история может поторопиться.
— Говори яснее, — потребовал Ортог.
— Я принес тебе бесценный дар, — заявил Отто, — от которого ты вряд ли отмахнешься — свободное и добровольное признание ортунгов племенем народа алеманнов.
Ортог воззрился на него.
— Я принес тебе предложение законного признания, обернутое золотой парчой.
— Это весомый дар, господин, — вставил писец. — Вольфанги — древнее и неоспоримое племя народа вандалов.
— И с этой целью, — подозрительно спросил Ортог, — ради блага ортунгов, ты прибег к обычаю вызова на поединок?
— Не совсем, — ответил Отто. — Сейчас вольфанги находятся под властью ортунгов, как прежде были под властью дризриаков. Я хочу положить этому конец, и потому бросил вызов. Ты или твой воин должен сойтись со мной в поединке. Если победишь ты или твой воин, я буду убит, у вольфангов не станет вождя, как ты и хочешь, и все пойдет по-прежнему. Если же победа останется за мной, я потребую прекратить все притязания на жизнь и добро вольфангов.
— Ты нанес страшное оскорбление моей сестре, принцессе Геруне, — сказал Ортог.
— Тогда прими вызов.
— Я мог бы убить тебя прямо сейчас.
— Только бесчестные люди убивают пришедших на поединок, — возразил Отто.
— Это вызов одного вождя другому, господин, — напомнил писец.
— Такого не бывало уже тысячу лет, — воскликнул Ортог.
— Я бросил вызов, — повторил Отто.
— Такой вызов возможен только между вождями племен, — объяснил писец Ортогу. — Он — вождь вольфангов из народа вандалов. Он счел вас достойным вызова, господин, так воспользуйтесь этой редкостной возможностью! Приняв его, вы станете признанным вождем ортунгов, а ортунги будут племенем в глазах не только вольфангов, признанного племени вандалов, но и всего народа вандалов, и тысячи других народов!
— Неужели господин колеблется? — спросил оруженосец Ортога.
— Каково твое происхождение, из какого ты племени? — спросил Ортог у Отто.
— He знаю, — пожал плечами Отто. — Я вырос в деревне близ фестанга Сим-Гьядини, на планете Тангара.
— Ты всего лишь крестьянин, — пренебрежительно сказал Ортог. — Как могу я, вождь, высокородный и богатый, принять вызов от такого, как ты?
— Меня подняли на щитах, — напомнил Отто.
— Он похож на отунга, — сказал один из воинов.
Ортог промолчал. У него самого на «Аларии» возникло подобное подозрение.
Юлиан оглянулся на воина, а потом перевел взгляд на Ортога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Принцесса отрицает предъявленные ей обвинения, — сказал писец.
— Да, — решительно подтвердила Геруна.
В шатре послышался смех. Рабыни не осмелились приподнять головы.
— Правда ли, что стоящий перед нами человек подверг принцессу насилию? — продолжал писец.
— Никакого насилия не было. Все они лгут, это просто россказни, — возразила принцесса.
— Да, это сделал я, — ответил Отто.
При таком ответе толпа удовлетворенно зашумела. Рабыни приподняли головы и с трепетом взглянули на Отто, который осмелился поступить с принцессой так, как будто она была простой рабыней.
— Следует выяснить два вопроса, — провозгласил писец. — Во-первых, мы должны быть уверены, что насилие действительно произошло, а во-вторых — убедиться в том, что человек, смело приписывающий себе такой поступок, действительно имеет на это право.
— Кто из вас, — обратился Ортог к толпе, — хочет быть свидетелем?
— Как видите, таких свидетелей здесь нет, господин, — после минутного молчания толпы торопливо сказала Геруна.
— Насколько я понимаю, господин, — отважился один из воинов, — мы можем говорить открыто и свободно?
— Таков обычай судилищ у дризриаков и ортунгов, — ответил Ортог. — Так вообще принято у алеманнов.
— Сотни человек были свидетелями шествия той, кого они приняли за пленницу или рабыню, — сказал высокий воин в длинном плаще, с золотым браслетом на левом предплечье.
— Это была не я! — закричала принцесса. — Это был кто угодно, но не я!
— У шатра ждут семьдесят простолюдинов, — продолжал воин, — которые готовы прояснить дело, каким бы запутанным оно ни было. Мы привели сюда отряд, обнаруживший неизвестную женщину в коридоре «Аларии», которая тогда решительно и упорно утверждала то, что она принцесса Геруна.
— Не верьте этому, брат, — взмолилась Геруна.
— Приведите сюда людей, которые обнаружили женщину, называющую себя принцессой, — приказал Ортог.
— Прошу вас, не надо! — протестовала Геруна.
В шатер ввели нескольких человек, среди которых были и те, что обнаружили неизвестную женщину.
— Подними голову, — приказал Ортог сестре.
Она послушалась со слезами на глазах, теребя подол платья.
— Внимательно рассмотрите ее, чтобы не ошибиться, — предложил Ортог мужчинам.
Они еще узнают, как устраивать такое оскорбительное опознание, думала Геруна.
— Простите, господин, но это она.
— Да, господин — она самая.
— Нет! — крикнула Геруна.
— Простите, господин, — с сожалением сказал третий воин.
К неудовольствию принцессы, весь отряд, который пристально разглядывал ее, намереваясь добросовестно выполнить свой долг перед судом, оказался единодушным в своем свидетельстве.
Геруна бледнела и краснела под их внимательными взглядами. Она чувствовала себя так, как будто была рабыней, конечно, при множестве оговорок — она не была обнажена, ей не связали руки и не пытались открыть рот, дабы убедиться в красоте ее маленьких, ровных зубов.
— Несомненно, это она, господин, — наконец сказал последний из свидетелей.
Геруна даже вспомнила, что видела некоторых из этих мужчин по время мучительно долгого шествия по коридорам — слышала их присвистывания животный гогот, ощущала на себе одобрительные взгляды и жесты, показывающие, чего она могла ожидать, если бы оказалась в руках именно у них.
— Итак, решено, — заявил Ортог, — насилие, совершенное на «Аларии» на четвертый день предпоследнего кодунга, было совершено над принцессой Геруной.
— Неужели у вас ко мне нет никаких чувств, брат? — подавленно спросила Геруна.
— Я должен установить истину и судить справедливо, — ответил Ортог. — Я — король.
— Вы унизили меня, — возмущенно продолжала Геруна, — забыв, что я из любви присоединилась к вам, покинув дом нашего отца!
— Ты присоединилась ко мне, чтобы стать самой знатной женщиной ортунгов, — ответил Ортог.
— При таком моем унижении, как вы сможете устроить мой брак? — гневно спросила принцесса. — Как вы теперь выдадите меня замуж ради блага ортунгов?
— Это уже неважно, — отмахнулся Ортог. — Ты уже потрудилась на благо ортунгов.
— Как это, господин? — удивилась она. — Я вас не понимаю.
— Продолжай, — кивнул Ортог писцу.
— Не надо! — попыталась протестовать Геруна.
— Правда ли, что тот человек, который сейчас стоит перед вами, госпожа, — спросил писец, — на четвертый день предпоследнего кодунга снял или вынужден был снять ваши королевские уборы и надел на вас веревки, больше приличествующие рабыне, нежели принцессе?
Геруна промолчала.
— И в таком виде провел вас по коридорам корабля «Алария»?
— Нет, — заявила Геруна.
В толпе послышались изумленные возгласы. Отто с удивлением взглянул на принцессу.
— Ты очень пожалеешь, если скажешь неправду, сестра, — пригрозил Ортог.
— Это был не он, — пробормотала Геруна, опуская голову.
— Не понимаю, — удивился Ортог.
— Она женщина, — сказал его оруженосец, который держал шлем. — Она почувствовала веревки.
— Странно, — проговорил Отто.
Геруна приподняла голову, на краткий миг встретила взгляд изумленного Отто, потом не, менее изумленного Юлиана и потупилась.
— Я могу представить доказательства, — объявил Отто.
Геруна сжалась.
— Поскольку это была принцесса, мое бегство с корабля значительно облегчалось, — продолжал Отто, — к тому же мне нравилось, что она женщина. Ее королевские одежды, согласно моему плану и желанию, а также для того, чтобы она могла лучше понять себя и свое отношение ко мне, я надел на рабыню — ту, которую я выиграл в состязании.
Геруна зло взглянула на него. Лицо Ортога побагровело от ярости. Толпа присутствующих воодушевленно кричала.
Рабыни обменялись торжествующими взглядами. Как они были рады, как ненавидели Геруну!
— Когда мы удачно бежали с «Аларии», эти одежды остались у рабыни, — продолжал Отто. — Я сохранил их, — и он указал на узелок в руках Гундлихта. — Вот эти одежды. Рассмотрите и опознайте их. Я передал эти одежды вашему посыльному на Варне.
Женщины из свиты принцессы выступили вперед и подтвердили, что именно эти одежды были на принцессе на четвертый день предпоследнего кодунга. Одни собственноручно шили эти одежды, другие наряжали принцессу в тот памятный день. Украшения от известных купцов и ювелиров были также опознаны по меткам.
— Суд считает, — провозгласил Ортог, — что стоящий перед нами человек действительно совершил то, о чем говорит.
В толпе пронесся гул удовлетворения.
— Ты глупец, — сказала Геруна Отто.
Его глаза блеснули, однако она, несмотря на свое положение и власть, а также на то, что вокруг стояли воины, отпрянула. Она едва осмеливалась представить, каково остаться наедине с этим свирепым человеком и быть в полной его власти.
— Ты Отто, который называет себя вождем вольфангов, — сказал Ортог.
— Я — Отто, вождь вольфангов.
— Но у них нет вождей.
— Меня подняли на щитах, — объяснил Отто.
— Мы запрещаем вольфангам иметь вождей, — возразил Ортог. — Ты, конечно, знаешь это. Вольфанги из народа вандалов платят дань — сперва дризриакам, теперь ортунгам. Им позволено существовать только при условии полной покорности.
— А дризриаки знают, что вы пришли к вольфангам за данью?
— Как мне объяснили, ты отказался платить дань, — продолжал Ортог.
— Да, они отказались, господин, — в один голос подтвердили Хендрикс и Гундлихт.
— Вы вернулись с Варны с пустыми руками, не привезли ни зерна, ни шкур, ни женщин?
— Да, господин, — ответили Хендрикс а Гундлихт.
— У них не было зерна и шкур? — удивился Ортог.
— Нет, было, и вдоволь, — возразил Хендрикс.
— Может, не было хороших женщин?
— У них есть настоящие красотки.
— И на них до сих пор нет наших ошейников? — удивился Ортог.
— Нет, господин, — ответил Гундлихт.
— Они отказались платить дань?
— Да, господин.
— Это правда? — обратился Ортог к Отто.
— Да.
— Но почему?
— Вольфанги больше не будут платить дань ни дризриакам, ни ортунгам, — объяснил Отто.
— Почему же? Отто пожал плечами.
— Меня подняли на щитах, — коротко ответил он.
— Надеюсь, ты понимаешь, — угрожающе заговорил Ортог, — что наши корабли могут выжечь ваши леса и истребить вольфангов раз и навсегда?
— Некоторые спасутся.
— Но мы уничтожим всю планету!
— Кто такие ортунги? — вдруг насмешливо спросил Отто.
— Мы из народа алеманнов.
— Вы — не настоящее племя, — возразил Отто. — Вас не признал народ, вы самозванцы. Вы всего лишь кучка мятежников, отколовшихся от дризриаков.
— Но у нас есть корабли и оружие! — воскликнул Ортог.
— Да, и разбойничьи шайки, — кивнул Отто.
— Ты наглец! Отто промолчал.
— Мы уничтожим Варну, — пригрозил Ортог.
— Этим вы не смоете позор.
— Да, — согласился Ортог, — такой позор так просто не смоешь, — и он взглянул на Геруну.
Та отвернулась.
— Но, я думаю, вы можете быть не только шайкой разбойников, — продолжал Отто.
Воины возмутились. Некоторые выступили вперед, хватаясь за ножи. Ортог жестом отослал их на место. Отто не шелохнулся: он продолжал стоять, скрестив руки натруди, перед помостом, на котором сидел Ортог.
— Древность и обычаи сами по себе не заслуживают законного признания, — сказал Ортог.
— Но их можно счесть признаками законности, — заметил Отто.
— Самые древние и почитаемые племена когда-то начинали свою историю, — сказал Ортог, — хотя, возможно, в то время их не признавали.
— Несомненно, — ответил Отто. — И я не сомневаюсь, что основателем каждого рода и племени был совсем забытый ныне человек, от которого не осталось даже имени, но некогда он славился как разбойник, воин, ловец удачи или пират.
— Брехливый пес! — крикнул кто-то.
— Не возражаешь? — спросил Ортог.
— Нет.
— Значит, ты и вправду такой, — заключил Ортог.
Отто пожал плечами.
— Мы несем законность в наших кобурах и ножнах, — горделиво заявил Ортог.
— Конечно, в таком случае вы цените только вес камня, силу удара палки или остроту ножа, — заметил Отто.
Ортог взглянул на испачканную одежду и украшения, которые, по опознанию, принадлежали принцессе. Сейчас все они лежали на коленях Ортога.
— Но меня подняли на щитах, — продолжал Отто.
— И меня тоже, — сердито отозвался Ортог.
— Только это сделали изменники.
— Убить его! — закричали в толпе.
— Стойте! — приказал Ортог.
— При обычном ходе событий приобретение законности — это постепенное забвение проступков, дар времени, прощение за давностью лет, — вслух размышлял Отто.
Ортог молчал.
— Но иногда история может поторопиться.
— Говори яснее, — потребовал Ортог.
— Я принес тебе бесценный дар, — заявил Отто, — от которого ты вряд ли отмахнешься — свободное и добровольное признание ортунгов племенем народа алеманнов.
Ортог воззрился на него.
— Я принес тебе предложение законного признания, обернутое золотой парчой.
— Это весомый дар, господин, — вставил писец. — Вольфанги — древнее и неоспоримое племя народа вандалов.
— И с этой целью, — подозрительно спросил Ортог, — ради блага ортунгов, ты прибег к обычаю вызова на поединок?
— Не совсем, — ответил Отто. — Сейчас вольфанги находятся под властью ортунгов, как прежде были под властью дризриаков. Я хочу положить этому конец, и потому бросил вызов. Ты или твой воин должен сойтись со мной в поединке. Если победишь ты или твой воин, я буду убит, у вольфангов не станет вождя, как ты и хочешь, и все пойдет по-прежнему. Если же победа останется за мной, я потребую прекратить все притязания на жизнь и добро вольфангов.
— Ты нанес страшное оскорбление моей сестре, принцессе Геруне, — сказал Ортог.
— Тогда прими вызов.
— Я мог бы убить тебя прямо сейчас.
— Только бесчестные люди убивают пришедших на поединок, — возразил Отто.
— Это вызов одного вождя другому, господин, — напомнил писец.
— Такого не бывало уже тысячу лет, — воскликнул Ортог.
— Я бросил вызов, — повторил Отто.
— Такой вызов возможен только между вождями племен, — объяснил писец Ортогу. — Он — вождь вольфангов из народа вандалов. Он счел вас достойным вызова, господин, так воспользуйтесь этой редкостной возможностью! Приняв его, вы станете признанным вождем ортунгов, а ортунги будут племенем в глазах не только вольфангов, признанного племени вандалов, но и всего народа вандалов, и тысячи других народов!
— Неужели господин колеблется? — спросил оруженосец Ортога.
— Каково твое происхождение, из какого ты племени? — спросил Ортог у Отто.
— He знаю, — пожал плечами Отто. — Я вырос в деревне близ фестанга Сим-Гьядини, на планете Тангара.
— Ты всего лишь крестьянин, — пренебрежительно сказал Ортог. — Как могу я, вождь, высокородный и богатый, принять вызов от такого, как ты?
— Меня подняли на щитах, — напомнил Отто.
— Он похож на отунга, — сказал один из воинов.
Ортог промолчал. У него самого на «Аларии» возникло подобное подозрение.
Юлиан оглянулся на воина, а потом перевел взгляд на Ортога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40