Его размеры, форма, высота над полом, расположение, количество винтов, сами доски пола, трещина неподалеку — все это становилось все более знакомым. Ее сердце дико заколотилось. Она узнала и кольцо, и пластину, и петлю. Она была уверена, что трещину в полу она уже когда-то видела. Она подняла голову, ее губы дрожали. Она зашевелилась, но ей удалось лишь немного поднять руки — цепь была сильно укорочена.
— Да, — сказал кто-то, — это та же самая комната.
Она сжалась на коленях, цепь звякнула. Руки взялись за капюшон и разорвали его.
— Вы! — воскликнула она.
Теперь он казался очень высоким. В его руках были обрывки капюшона. Пышные влажные волосы рассыпались по ее плечам.
— Это шутка? — умоляюще спросила она.
— Думаю, да.
— Это комната моего хозяина?
— Конечно.
— Что вы делаете здесь? — удивилась она.
— Это моя комната.
— Значит, вы мой хозяин?
— Да, — кивнул Туво Авзоний. — Я — твой хозяин.
Глава 24
— Нет! — закричала она. — Это неправда!
— Нет, правда, — возразил Туво Авзоний. — Я купил тебя, я твой хозяин.
Внезапное, дикое, почти страшное выражение ужаса, отчаяния, невероятного возбуждения исказило лицо рабыни, но всего на один момент. Спустя мгновение она полностью взяла себя в руки.
— Я презираю вас, — заявила она. — Я не хочу, чтобы вы были моим хозяином!
— Свиньи и собаки не выбирают себе хозяев, а тем более такие ничтожные создания, как рабыни, — возразил Туво Авзоний.
Он отшвырнул капюшон на пол.
— Ты — Сеселла, — сказал он, давая ей имя. Она взглянула на него.
— Как тебя зовут?
— Сеселла, — сердито повторила она.
— Сеселла? — переспросил Туво Авзоний.
— Сеселла, господин.
— Не забывай об этом, — наставительно произнес он.
— Нет, господин.
— Как звучит из твоих уст слово «господин»? — поинтересовался он.
— Оно мне подходит, — ответила женщина. Она сама едва могла поверить, что такое простое слово, обращенное к мужчине, способно так взволновать ее. Она почувствовала себя теплой, мягкой, влажной и жаждущей.
— Что вы хотите делать с плетью? — вдруг беспокойно спросила она.
— Может, ты помнишь, как в подвальной комнате участка, ты набросилась на коленопреклоненного, беспомощного мужчину и с радостью и яростью ударила его несколько раз?
Он подошел поближе, вертя в руках плеть.
— Это сделала свободная женщина, Сеселла Гарденер, — возразила она, — не станете же вы наказывать бедную рабыню за то, что совершила свободная женщина?
— Я понимаю, что ты умна, — усмехнулся Туво Авзоний.
— Спасибо, господин.
— Но недостаточно умна. Свободной женщине неприлично становится рабыней, — продолжал Туво Авзоний. — В этом случае после ее обращения в рабство наказание будет даже более позорным, когда ее побьют, как простую рабыню.
— Я несчастна и слаба, — возразила она. — Я принадлежу вам! Пожалуйста, не бейте меня!
— Наверное, не следует слишком много вспоминать о том, что сделала свободная женщина Сеселла Гарденер, — сказал Туво Авзоний. — В конце концов, ее больше нет. Теперь ее место заняла всего лишь красивая малютка Сеселла, рабыня.
— Да, господин! — благодарно воскликнула рабыня. — Но господин еще не отложил плеть в сторону, — напомнила она.
— Потому что между свободной женщиной Сеселлой Гарденер и рабыней Сеселлой есть прочная связь — первая стала второй.
— Да, господин, — упавшим голосом подтвердила рабыня.
— Но не будем утруждать себя подобными вопросами.
— Конечно, господин!
— Тем более, что я могу побить тебя, когда захочу, — напомнил он. — Например, если мне понравится бить тебя, я буду делать это постоянно.
— Да, господин.
— Ты понимаешь, что теперь тебя можно подвергать наказаниям?
— Да, господин.
— Ты ведь сообразительная женщина, хотя и не слишком умная, и не можешь не понимать этого. Я могу наказать тебя в любое время, по любой причине или без причины.
— Да, господин.
— Наказания помогают прибавить усердия рабыням, — заметил Туво Авзоний, поглядывая на плеть.
— Прошу вас, не надо, господин!
— Не надо? — удивился Туво Авзоний.
— Нет!
— Почему же?
— Я и так буду усердной, — прошептала рабыня.
— Говори громче!
— Я буду усердной!
— Разве та, кто некогда была свободной женщиной Сеселлой Гарденер, а теперь стала рабыней Сеселлой, умеет проявлять усердие?
— Да, господин.
— Так кто умеет проявлять усердие?
— Рабыня Сеселла будет усердной!
Туво Авзоний не спеша ударил плетью по своей ладони.
— Не бейте меня, — умоляла рабыня. — Позвольте мне доставить вам удовольствие!
— Удовольствие? Мне?
— Да, как должна делать рабыня! — попросила она.
— Ты хочешь служить с таким жалким унижением?
— Да, господин! Позвольте мне лечь в постель!
— Ложись на спину, где сидишь, — приказал он. Он сорвал с кровати одеяло и бросил его на пол.
Потом толкнул рабыню, так, что ее закованные в цепь руки оказались за головой, и подложил под нее одеяло. Возвышаясь над женщиной, Туво Авзоний внимательно разглядывал ее.
— Верхняя пуговица твоего воротника была расстегнута, — напомнил он. — Ты наклонилась вперед, и твое белье не скрывало очертания твоей фигуры. Ты открыла волосы передо мной, «одинаковым», когда сама была из «одинаковых». Ты вставала на колени. Ты красила губы. Ты пришла сюда, разряженная так, как не подобает «одинаковым». Видишь, тебя можно во многом обвинить.
— Накажите меня, — попросила рабыня.
— Почему ты пришла сюда? — Она отвернулась. — Ты ненавидишь меня.
— Нет, больше я не играю в эти игры. Я испытываю сложные чувства, мне страшно. Я ненавижу не вас, а то, каким вы были. С первой минуты, как я увидела вас, я захотела принадлежать вам.
— Так, как сейчас?
— Да! — воскликнула женщина.
— Но я из «одинаковых», — возразил он.
— Я тоже когда-то была такой, — напомнила она.
— Верно.
— Разве мы оба не знали, что теряем, что отрицаем и от чего отказываемся?
— Наверное, — согласился он и склонился над ней. — У некоторых на нашей планете есть слуги.
— Им не следует знать, что я ваша рабыня, господин.
— Да, ты будешь носить одежду «одинаковых», но только вне дома. А что ты будешь надевать дома, мы решим позже.
— Если вы вообще позволите мне одеваться, — добавила она.
— Да.
— Коснитесь меня, — попросила она. — Рабыня умоляет об этом.
— Я еще никогда не был мужчиной, — признался Туво Авзоний.
— Наверное, господину это понравится.
— Возможно. Она застонала.
— Да, это было бы любопытно, — задумался он.
— О, господин! — прошептала она.
— Мне не следует так прикасаться к тебе — я из «одинаковых».
— Мы оба уже совсем другие.
— Кто же мы тогда?
— Я принадлежу вам, — решительно заявила она. — Сжальтесь!
— Кто мы такие?
— Мужчина и женщина, господин и его рабыня!
— Думаю, я найду, чем занять тебя, — размышлял он, — например, домашней работой.
Она плавно изогнула спину.
— Ты умеешь готовить, убирать, шить? — спросил он.
— Нет, нет! — заплакала она. — Прошу вас, не останавливайтесь!
— Тебе нравится быть женщиной?
— Да! Да! Да! — почти кричала она.
— А рабыней?
— Да! Тысячу раз «да»!
— Ты так странно изогнулась, — заметил он.
— Не надо ругать меня, господин!
— А теперь сжалась…
— Я ничего не могу поделать с собой, господин.
— Ты можешь вести себя, как захочешь.
— Спасибо вам, господин!
— Цепи надежно держат тебя. Я еще никогда не видел такой женщины.
— О! — застонала она.
— Ты так красива, Сеселла, — произнес он.
— Я ваша! — простонала она.
— Встань на колени, головой к полу.
— Повинуюсь, господин.
— Я должен кое-что обдумать, — заявил он.
— Да, господин?
Он сидел на одеяле, расстеленном по полу, рядом с ней. Она была все еще прикована к кольцу.
— На этой планете находиться опасно, — продолжал он.
— Да, господин.
— Интересно, здесь знают, что такое честь? — размышлял он.
— Я не знаю, — ответила она. — Я всего лишь рабыня.
— Раньше я не задумывался об этом, — заключил он. — Но теперь ни в чем не уверен.
Глава 25
— Почему она связана? — спросил Юлиан.
— Он связал меня! — пожаловалась рабыня.
— Она разбила тарелку, — объяснил управляющий домом.
— Какая ты неловкая, Геруна, — покачал головой Юлиан.
— Тарелка просто выскользнула, — оправдывалась она.
— Как вы собираетесь наказать ее? — обратился Юлиан к управляющему.
— Думаю, пяти плетей будет достаточно.
— Господин никогда не позволит вам наказывать меня! — воскликнула рабыня.
— Почему же? — удивился Юлиан.
— Господин, конечно, помнит прошлую ночь? — напомнила она.
— Да, — ответил Юлиан. — Ты быстро учишься и становишься отличной рабыней.
— Тогда господин отпустит меня?
— Разумеется.
— Благодарю вас, господин! — воскликнула рабыня, бросая косой взгляд на управляющего.
— После того, как ты получишь десять плетей, — добавил Юлиан.
— Господин! — закричала она, но тот уже вышел из комнаты.
Глава 26
— Прошло уже много времени, — заметил Юлиан.
— Я должен вернуться на Варну, — решил Отто. — Видно, мне не дождаться ни чина, ни назначения.
— У них нет выбора, — возразил Юлиан. — Они не осмелятся отказать мне.
— На полях вольфангов пора убирать урожай, — вздохнул Отто.
— Они могут управиться без тебя.
— Там в лесах есть львы, на которых я могу испытать свою силу, — продолжал Отто.
— Самые свирепые львы — в Империи.
— Я еще не видел их.
— Их не так-то легко увидеть, — объяснил Юлиан.
— Я постоянно думаю о Варне.
— Ты изголодался по рабыням, — понял Юлиан. Отто промолчал.
— Как дела у Ренаты? — поинтересовался Юлиан.
— Ей живется отлично, — ответил Отто. — От одного прикосновения она становится возбужденной и беспомощной. Думаю, она будет прекрасным подарком для кого-нибудь.
— Кажется, есть особая рабыня, по которой ты изголодался, та, которую ты никогда не забудешь.
Отто не ответил. Он смотрел в окно машины на иссушенную землю.
— Наверное, тебе даже не случалось попробовать ее, — с еле заметной улыбкой продолжал Юлиан.
— Она — лживая, ничтожная, вероломная шлюха, — фыркнул Отто.
— Но, согласись, весьма привлекательная, — добавил Юлиан.
— Да, — неохотно признался Отто, — в ней есть своя прелесть.
— Думаю, она привыкла к ошейнику, — заметил Юлиан, — и стала пугливой.
— Она и должна быть пугливой, — возразил Отто, — она же рабыня.
— Думаю, она отчаянно желает угодить своему хозяину.
— Эта коварная, распутная тварь?
— Да, — кивнул Юлиан, — я уверен, что она желает угодить тебе.
— Рабыни часто испытывают возбуждение, — возразил Отто. — Если она когда-то предала тебя, ты можешь насладиться, попробовав ее.
— Она далеко отсюда, на Варне, — вздохнул Отто.
— Останови машину, — обратился Юлиан к шоферу-
Шофер затормозил. Это была большая машина с широкими колесами.
Они стояли у поворота дороги, ведущей к вилле Юлиана.
Юлиан вышел и остановился, глядя на дорогу, извивающуюся внизу, по долине.
— Позади нас дорога пустынна, — заметил Юлиан.
— Ив небе не видно катеров, — сказал Отто, прикрывая глаза сложенной козырьком ладонью.
— Почему же они медлят? — раздраженно проговорил Юлиан.
— Вероятно, еще не оформили бумаги.
— Да, скорее всего, процедура присвоения чина еще не закончена, — согласился Юлиан.
Дом было нелегко заметить, так как он располагался среди гранитных скал, сам был вырублен в скале, а окнами служили естественные трещины.
— Спасибо тебе за прогулку, — сказал Отто.
— Ты должен научиться управлять такими машинами, — заметил Юлиан.
— Я был бы рад этому.
— Твоя верховая езда неподражаема, — с завистью произнес Юлиан.
— Да, мне нравится — как будто летишь низко над землей.
— Должно быть, прежде тебе приходилось много ездить верхом?
— Нет, я попробовал только здесь, — возразил Отто. — В деревне нет лошадей.
— Как ты думаешь, ты смог бы сражаться, сидя верхом? — поинтересовался Юлиан.
— Конечно, — кивнул Отто.
Они находились на одной из новых Телнарианских планет, Веллмере, в первом квадранте, но не провинциальном. Дом был одним из нескольких принадлежащих роду Аврелиев, и одним из пяти, где живущие могли чувствовать себя в безопасности и уединении.
— Почему ты не захотел ждать в родовом доме? — спросил Отто несколько дней назад.
— Мне бы не хотелось рисковать, — серьезно ответил Юлиан.
— Но как во дворце могут узнать, где ты находишься? — удивился Отто.
— Они могут, — усмехнулся Юлиан. — Им докладывают обо всем.
Юлиан и Отто вновь сели в машину.
Спустя минуту после передачи кодированного пароля по радио, ворота отворились, пропуская машину. Ворота толщиной больше ярда, обитые сталью, сразу же закрылись за ней.
Глава 27
— Где я? — умоляюще спросила Флора, поднимаясь с подстилки, как только открылась дверца клетки.
— На Веллмере, — объяснила рабыня, держащая поднос с двумя ломтиками хлеба, пучком зелени и питьем. Она опустилась на колени и поставила поднос на маленький квадратный столик на низких ножках, поднимающихся от пола не более чем на фут. Возле стола лежали циновки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40