Шнурок поддерживал два узких прямоугольных полотна алого шелка. При желании этим же шнурком можно было связать рабыню. Такие особенности существовали для всех видов одежды рабынь. Обычной вариацией на эту тему был кожаный ремень, несколько раз обернутый вокруг левой щиколотки. Разве такое украшение не было привлекательным? Разумеется, к тому же оно служило не только украшением, но и привязью. Черные волосы рабыни были перевязаны алой лентой. На шее виднелся плотно прилегающий стальной ошейник.
— Твое имя Флора? — приветливо спросил Юлиан.
— В другом доме меня звали так, господин, — ответила рабыня.
— Но это твое имя? — спросил Юлиан.
— Каким будет мое имя, если мне позволят его иметь, — это будет решать мой хозяин.
Она взглянула на Отто, но тот резко отвернулся.
— Взгляни на нее, друг, — настаивал Юлиан.
— Спасибо, друг за то, что ты послал ее учиться, — ответил Отто. — На нее можно будет повысить цену.
— Разве тебе разрешили войти сюда не для того, чтобы предложить цветок своему хозяину? — спросил Юлиан рабыню.
— Да, господин, — благодарно отозвалась она.
— Взгляни же на нее, — настаивал Юлиан. Отто повернулся на стуле и окинул стоящую перед ним на коленях рабыню презрительным взглядом. В ее глазах застыли слезы.
— Прошу вас, господин, — сказала она, осторожно и робко протягивая цветок Отто, — примите мой цветок рабства.
— Это хуже, чем принять дар от свиньи или собаки, — фыркнул Отто.
Она опустила голову.
— Вы правы, я всего лишь рабыня, господин, — пробормотала она.
— Хорошо запомни это, — произнес Отто.
— Да, господин, — задрожала она.
Юлиан поднял руку, подзывая стражника, которому предстояло отвести рабыню в ее клетку.
— Подожди, — вдруг с раздражением произнес Отто.
Рабыня испуганно подняла голову. Юлиан удивленно повернулся к нему. Стражник замер на месте.
— Сейчас в доме находится человек, который должен быть тебе хорошо известен, — произнес Отто. — Ты помнишь «Аларию» и ужин за столом у капитана, с Палендием и всеми другими?
— Да, господин.
— И ты не забыла цель своего путешествия на «Аларии»?
— Конечно, господин, — беспокойно ответила она. Она направлялась на планету Митон, где ей предстояло вступить в брак. Брак был рассчитан до мельчайших подробностей. Проверялись генеалогические древа, рекомендации и документы, скрупулезно изучались биографии и особенно доходы, будущие доходы — то есть брак совершался по самому точному расчету. В этом деле главными действующими лицами являлись мать девушки и ее приятельница, мэр маленького городка на Тереннии. И мать девушки, и мэр надеялись извлечь значительную пользу из этого союза, вскоре перебравшись вслед за невестой в первый провинциальный квадрант, а позже, вероятно, и в первый имперский квадрант. Помолвленные жених и невеста обменялись портретами. Оба они были из «одинаковых» — обстоятельство, которое особенно радовало мать и ее приятельницу, мэра. Это было почти так же важно, как положение и доходы жениха. Последний в то время был гражданским служащим четвертого уровня в финансовом отделе первого провинциального квадранта. Брак казался очень удачным и с точки зрения генеалогии, поскольку жених принадлежал к сто третьему колену рода Авзониев, а невеста — всего лишь к сто пятому колену рода Аврезиев. Невесту звали Трибоний Аврезий, а жениха — Туво Авзоний. Однако брак так и не состоялся, поскольку «Алария», как мы помним, не долетела до орбиты Митона ввиду досадной неприятности по дороге туда.
— Сейчас под арестом в доме находятся двое «одинаковых», — сказал Отто. — Вероятно, ты слышала об этом.
— Да, господин.
— Но мы относимся к ним как к гостям, — добавил Отто. — Одна из них — женщина, ее зовут попросту Сеселла. Другой — мужчина. Его имя — Туво Авзоний.
— Туво Авзоний! — воскликнула рабыня.
— Вижу, это имя знакомо тебе, — заметил Отто. — Ты помнишь об этом деле? — обратился он к Юлиану.
— Конечно, помню, — кивнул Юлиан.
— Я хотела выйти за него замуж, — сказала рабыня. — Это был мой жених, и мы уже были обручены.
— Тогда ты была свободной женщиной, — уточнил Отто.
— Конечно, господин.
— А кто ты сейчас?
— Я — рабыня.
— Как думаешь, следует ли проявлять радушие по отношению к гостю?
— О, нет, не надо, господин! — воскликнула она. — Прошу вас, не надо! Я ненавижу его! Это был брак по расчету! Я не хотела этого, все сделали моя мать и ее подруга! Я ненавидела, презирала его! Я хотела испортить ему жизнь, погубить его!
— Ты, конечно, не думаешь, что теперь он захочет жениться на тебе? — спросил Отто.
— Нет, господин, ибо теперь я рабыня — не более, чем животное.
Отто взглянул на нее.
— Нет-нет, господин!
— В какой комнате находится Туво Авзоний? — спросил Отто у Юлиана.
Тот ответил.
— Как туда пройти?
Юлиан подробно объяснил ему.
— Ты слышала? — обратился Отто к расстроенной рабыне. — Я посылаю тебя к нему. Возьми с собой цветок рабства — его следует предложить Туво Авзонию.
— Нет-нет! — зарыдала она.
— Иди, — приказал Отто.
— Да, господин, — сквозь рыдания отозвалась рабыня.
Шатаясь и едва не падая с ног, Флора прошла через зал. С ней не было стражника, ее не вели на привязи, как обычно уводили рабынь в комнату гостей, которым им предстояло служить. Ей просто назвали комнату и приказали идти туда.
Жгучие слезы струились по ее щекам.
Она остановилась и оперлась рукой о стену, чтобы удержаться на ногах. Она боялась упасть.
Перед одной из дверей она заметила стражника и решила, что это та самая комната. Нет, комната оказалась другой. В доме под арестом находились двое «одинаковых». Должно быть, в этой комнате содержали женщину — ее, как ни странно, не увели вниз, в клетки. Стражник наблюдал за ней. Рабыня боялась, , что она идет не так, как следует. Должно быть, за многие годы стражнику пришлось перевидать тысячи рабынь. Она слышала, как стражники называют ее «красоткой». Она была уверена, что за нее бы назначили высокую цену на торгах многих планет, хотя, конечно, не чрезмерно высокую. Стражник по-прежнему смотрел в ее сторону. Она попыталась идти ровнее, ей не хотелось подвергаться наказанию. В своем рабстве она уже привыкла к взглядам мужчин — они разглядывали ее, явно представляя, как можно было бы овладеть ею, схватить ее.
Когда она приблизилась к стражнику, то опустилась на колени и нагнула голову.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
— Да, господин.
— Подними голову. Выпрями спину. Не вставай. Он обошел ее, затем подробно разглядел. Ей нравилось стоять на коленях перед мужчинами.
— У тебя цветок рабства, — заметил он.
— Да, господин.
— Можешь идти.
— Да, господин.
Она взглянула на дверь, которую он охранял. За дверью держали ту арестованную женщину.
Тут же рабыня завернула за угол, и стражник потерял ее из виду.
Я ненавижу Туво Авзония, думала она. Пусть меня лучше отдадут стражникам, бросят на циновки, чтобы напугать меня на всю жизнь, пусть каждый из них вырвет по лепестку из моего цветка, чем я позволю прикоснуться к себе такому человеку, как Туво Авзоний.
Внезапно ей пришла мысль, что она сможет играть Туво Авзонием, вертеть им, управлять им, повергая его в отчаяние и делая виноватым. Разве он был не из «одинаковых»? Разве она не знает преимуществ сложной, тонкой программы, которую используют на планетах «одинаковых» для того, чтобы лишить мужчин мужества — программы, которая постоянно расширяется, постепенно, правило за правилом, закон за законом, так, что многие даже не осознают, что она существует. Эта программа направлена не только на то, чтобы изменить здоровые, естественные наклонности человеческих существ, но и избежать того, чтобы сами существа поняли это. Да, размышляла она, здесь нечего опасаться. Он уже уничтожен и побежден. Мне незачем бояться его. Вся его планета способствовала поражению этого человека. Несомненно, я буду победительницей.
Она огляделась. В коридоре не было стражника. Здесь располагались различные комнаты — большинство были пустыми и запертыми. В некоторых были гардеробные или кладовые для одежды. Должно быть, прежде в этом доме бывало много гостей. Некоторые из них наверняка были свободными женщинами, сестрами или родственницами хозяина дома. А может быть, эти достаточно прозрачные и скромные одежды служили как раз для украшения свободных женщин. И рабынь, которые прислуживали за столом на обедах, где присутствовали женщины, старались одевать получше. Конечно, на таких обедах рабыни не прислуживали обнаженными, в одних ошейниках. Когда же это было?
В третьей комнате она обнаружила сундук с подходящими платьями — белыми, даже с рукавами. Здесь же были чулки и даже обувь — маленькие, мягкие, украшенные пряжками туфельки. Кроме того, она нашла шарф, чтобы закутать себе горло — тогда ошейник не так бросался в глаза».
Она приколола цветок рабства к поясу, сделанному из скрученного черного шнура, и вновь вернулась к сундукам.
Спустя некоторое время из комнаты вышла совершенно другая женщина, внимательно глядящая по сторонам.
Несомненно, у двери должен был стоять охранник, но поскольку дверь располагалась в соседнем коридоре, неподалеку от комнаты арестованной женщины, один охранник мог следить за обеими комнатами.
Она не надеялась, что охранник примет ее за свободную женщину. Он наверняка узнает ее, значит, она должна встать перед ним на коленях. Она надеялась, что Туво Авзоний никогда не узнает об этом поступке.
Когда она повернула за угол, охранник вскочил со стула, спутав ее со свободной женщиной. По мере того, как она приближалась, он внимательно вглядывался в ее лицо. Она опустилась на колени в нескольких футах от него, боясь, чтобы он сам не вспомнил, кто она такая, а также потому, что желала находиться подальше от двери. Она опустила голову.
Стражник подошел к ней.
— Флора, я предпочитаю видеть на рабынях подходящую одежду, — укоризненно сказал он.
— Да, если нам позволяют одеться.
— Конечно, — кивнул он.
— Меня отправили к арестованному.
— Никогда не видел, чтобы рабыню так одевали, прежде чем отправить к арестованному, — удивился стражник.
Она промолчала.
— Правда, он из «одинаковых», — добавил он.
— Да, господин.
Флора направилась к двери, а стражник вновь занял свой пост на стуле.
У двери она помедлила, ибо, конечно, помнила, что ее маскарад не был пожеланием хозяина. Она сама переоделась, даже без его ведома. Ее рука дрожала, когда она робко постучала в дверь, как положено беспомощной, уязвимой рабыне, посланной гостю, чтобы развлекать его до утра. Внезапно с презрением вспомнив о Туво Авзоний, она ясно и отчетливо постучала в дверь.
Та тотчас же открылась.
Она отшатнулась, ибо не ожидала увидеть человека, который встал на пороге. Конечно, это был сам Туво Авзоний — сходство с его портретом казалось несомненным. Но человек на портрете казался глупым, слабым лицемером. Открывший дверь мужчина был не только высок ростом, но и, что гораздо важнее, вел себя совсем не так, как подобало «одинаковому». На мгновение она испугалась, что он не «одинаковый», а настоящий мужчина, один из тех людей, в присутствии которых женщина может быть только женщиной. Однако на нем была мешковатая одежда «одинаковых». Женщина пожалела, что сама не смогла найти такую же одежду в сундуках обследованных ей комнат.
— Туво Авзоний? — почти через силу выговорила она.
— Да, — ответил мужчина и взглянул в коридор. Неужели он ждал кого-нибудь другого? Он надеялся увидеть другую? Это разозлило ее.
— Я могу войти? — спросила она.
— Конечно.
Она решительно отстранила его и захлопнула за собой дверь. К своему удовольствию она заметила, что дверь достаточно прочная. Она решила, что аристократия Империи особенно ценит возможность уединиться, а постоянное присутствие рядом стражников требует плотных, глухих дверей и стен. Туво Авзоний казался удивленным тем, что она закрыла за собой дверь.
В центре комнаты она повернулась к нему лицом.
— В чем дело? — спросила она.
— Ни в чем, — удивленно ответил он.
— Вы ожидали другого посетителя?
— Посетителя? — переспросил он.
— Да.
— Возможно.
— Вы не узнали меня? — спросила она.
— Зачем вы пришли? — спросил он.
— Я — свободная женщина.
— Понимаю.
— Вы действительно меня не узнаете?
— Простите, — покачал головой Туво Авзоний. — Не узнаю, совсем не узнаю.
— Я — свободная женщина Трибоний Аврезий, — объявила она.
— Вряд ли, — возразил Туво Авзоний. — Вы слишком красивы.
— Красива? Как вам не стыдно!
— Вы из «одинаковых»? — спросил он.
— Конечно! — воскликнула она. — И вы, кстати, тоже!
— Но вы одеты не как женщина «одинаковых», — заметил он.
— Это не важно.
— Трибоний Аврезий была на борту «Аларии», — сказал он. — Этот корабль так и не достиг орбиты Митона.
— И тем не менее, я — это она, — ответила женщина.
— Недавно я слышал, что «Аларию» захватил флот варваров, — продолжал Туво Авзоний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Твое имя Флора? — приветливо спросил Юлиан.
— В другом доме меня звали так, господин, — ответила рабыня.
— Но это твое имя? — спросил Юлиан.
— Каким будет мое имя, если мне позволят его иметь, — это будет решать мой хозяин.
Она взглянула на Отто, но тот резко отвернулся.
— Взгляни на нее, друг, — настаивал Юлиан.
— Спасибо, друг за то, что ты послал ее учиться, — ответил Отто. — На нее можно будет повысить цену.
— Разве тебе разрешили войти сюда не для того, чтобы предложить цветок своему хозяину? — спросил Юлиан рабыню.
— Да, господин, — благодарно отозвалась она.
— Взгляни же на нее, — настаивал Юлиан. Отто повернулся на стуле и окинул стоящую перед ним на коленях рабыню презрительным взглядом. В ее глазах застыли слезы.
— Прошу вас, господин, — сказала она, осторожно и робко протягивая цветок Отто, — примите мой цветок рабства.
— Это хуже, чем принять дар от свиньи или собаки, — фыркнул Отто.
Она опустила голову.
— Вы правы, я всего лишь рабыня, господин, — пробормотала она.
— Хорошо запомни это, — произнес Отто.
— Да, господин, — задрожала она.
Юлиан поднял руку, подзывая стражника, которому предстояло отвести рабыню в ее клетку.
— Подожди, — вдруг с раздражением произнес Отто.
Рабыня испуганно подняла голову. Юлиан удивленно повернулся к нему. Стражник замер на месте.
— Сейчас в доме находится человек, который должен быть тебе хорошо известен, — произнес Отто. — Ты помнишь «Аларию» и ужин за столом у капитана, с Палендием и всеми другими?
— Да, господин.
— И ты не забыла цель своего путешествия на «Аларии»?
— Конечно, господин, — беспокойно ответила она. Она направлялась на планету Митон, где ей предстояло вступить в брак. Брак был рассчитан до мельчайших подробностей. Проверялись генеалогические древа, рекомендации и документы, скрупулезно изучались биографии и особенно доходы, будущие доходы — то есть брак совершался по самому точному расчету. В этом деле главными действующими лицами являлись мать девушки и ее приятельница, мэр маленького городка на Тереннии. И мать девушки, и мэр надеялись извлечь значительную пользу из этого союза, вскоре перебравшись вслед за невестой в первый провинциальный квадрант, а позже, вероятно, и в первый имперский квадрант. Помолвленные жених и невеста обменялись портретами. Оба они были из «одинаковых» — обстоятельство, которое особенно радовало мать и ее приятельницу, мэра. Это было почти так же важно, как положение и доходы жениха. Последний в то время был гражданским служащим четвертого уровня в финансовом отделе первого провинциального квадранта. Брак казался очень удачным и с точки зрения генеалогии, поскольку жених принадлежал к сто третьему колену рода Авзониев, а невеста — всего лишь к сто пятому колену рода Аврезиев. Невесту звали Трибоний Аврезий, а жениха — Туво Авзоний. Однако брак так и не состоялся, поскольку «Алария», как мы помним, не долетела до орбиты Митона ввиду досадной неприятности по дороге туда.
— Сейчас под арестом в доме находятся двое «одинаковых», — сказал Отто. — Вероятно, ты слышала об этом.
— Да, господин.
— Но мы относимся к ним как к гостям, — добавил Отто. — Одна из них — женщина, ее зовут попросту Сеселла. Другой — мужчина. Его имя — Туво Авзоний.
— Туво Авзоний! — воскликнула рабыня.
— Вижу, это имя знакомо тебе, — заметил Отто. — Ты помнишь об этом деле? — обратился он к Юлиану.
— Конечно, помню, — кивнул Юлиан.
— Я хотела выйти за него замуж, — сказала рабыня. — Это был мой жених, и мы уже были обручены.
— Тогда ты была свободной женщиной, — уточнил Отто.
— Конечно, господин.
— А кто ты сейчас?
— Я — рабыня.
— Как думаешь, следует ли проявлять радушие по отношению к гостю?
— О, нет, не надо, господин! — воскликнула она. — Прошу вас, не надо! Я ненавижу его! Это был брак по расчету! Я не хотела этого, все сделали моя мать и ее подруга! Я ненавидела, презирала его! Я хотела испортить ему жизнь, погубить его!
— Ты, конечно, не думаешь, что теперь он захочет жениться на тебе? — спросил Отто.
— Нет, господин, ибо теперь я рабыня — не более, чем животное.
Отто взглянул на нее.
— Нет-нет, господин!
— В какой комнате находится Туво Авзоний? — спросил Отто у Юлиана.
Тот ответил.
— Как туда пройти?
Юлиан подробно объяснил ему.
— Ты слышала? — обратился Отто к расстроенной рабыне. — Я посылаю тебя к нему. Возьми с собой цветок рабства — его следует предложить Туво Авзонию.
— Нет-нет! — зарыдала она.
— Иди, — приказал Отто.
— Да, господин, — сквозь рыдания отозвалась рабыня.
Шатаясь и едва не падая с ног, Флора прошла через зал. С ней не было стражника, ее не вели на привязи, как обычно уводили рабынь в комнату гостей, которым им предстояло служить. Ей просто назвали комнату и приказали идти туда.
Жгучие слезы струились по ее щекам.
Она остановилась и оперлась рукой о стену, чтобы удержаться на ногах. Она боялась упасть.
Перед одной из дверей она заметила стражника и решила, что это та самая комната. Нет, комната оказалась другой. В доме под арестом находились двое «одинаковых». Должно быть, в этой комнате содержали женщину — ее, как ни странно, не увели вниз, в клетки. Стражник наблюдал за ней. Рабыня боялась, , что она идет не так, как следует. Должно быть, за многие годы стражнику пришлось перевидать тысячи рабынь. Она слышала, как стражники называют ее «красоткой». Она была уверена, что за нее бы назначили высокую цену на торгах многих планет, хотя, конечно, не чрезмерно высокую. Стражник по-прежнему смотрел в ее сторону. Она попыталась идти ровнее, ей не хотелось подвергаться наказанию. В своем рабстве она уже привыкла к взглядам мужчин — они разглядывали ее, явно представляя, как можно было бы овладеть ею, схватить ее.
Когда она приблизилась к стражнику, то опустилась на колени и нагнула голову.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
— Да, господин.
— Подними голову. Выпрями спину. Не вставай. Он обошел ее, затем подробно разглядел. Ей нравилось стоять на коленях перед мужчинами.
— У тебя цветок рабства, — заметил он.
— Да, господин.
— Можешь идти.
— Да, господин.
Она взглянула на дверь, которую он охранял. За дверью держали ту арестованную женщину.
Тут же рабыня завернула за угол, и стражник потерял ее из виду.
Я ненавижу Туво Авзония, думала она. Пусть меня лучше отдадут стражникам, бросят на циновки, чтобы напугать меня на всю жизнь, пусть каждый из них вырвет по лепестку из моего цветка, чем я позволю прикоснуться к себе такому человеку, как Туво Авзоний.
Внезапно ей пришла мысль, что она сможет играть Туво Авзонием, вертеть им, управлять им, повергая его в отчаяние и делая виноватым. Разве он был не из «одинаковых»? Разве она не знает преимуществ сложной, тонкой программы, которую используют на планетах «одинаковых» для того, чтобы лишить мужчин мужества — программы, которая постоянно расширяется, постепенно, правило за правилом, закон за законом, так, что многие даже не осознают, что она существует. Эта программа направлена не только на то, чтобы изменить здоровые, естественные наклонности человеческих существ, но и избежать того, чтобы сами существа поняли это. Да, размышляла она, здесь нечего опасаться. Он уже уничтожен и побежден. Мне незачем бояться его. Вся его планета способствовала поражению этого человека. Несомненно, я буду победительницей.
Она огляделась. В коридоре не было стражника. Здесь располагались различные комнаты — большинство были пустыми и запертыми. В некоторых были гардеробные или кладовые для одежды. Должно быть, прежде в этом доме бывало много гостей. Некоторые из них наверняка были свободными женщинами, сестрами или родственницами хозяина дома. А может быть, эти достаточно прозрачные и скромные одежды служили как раз для украшения свободных женщин. И рабынь, которые прислуживали за столом на обедах, где присутствовали женщины, старались одевать получше. Конечно, на таких обедах рабыни не прислуживали обнаженными, в одних ошейниках. Когда же это было?
В третьей комнате она обнаружила сундук с подходящими платьями — белыми, даже с рукавами. Здесь же были чулки и даже обувь — маленькие, мягкие, украшенные пряжками туфельки. Кроме того, она нашла шарф, чтобы закутать себе горло — тогда ошейник не так бросался в глаза».
Она приколола цветок рабства к поясу, сделанному из скрученного черного шнура, и вновь вернулась к сундукам.
Спустя некоторое время из комнаты вышла совершенно другая женщина, внимательно глядящая по сторонам.
Несомненно, у двери должен был стоять охранник, но поскольку дверь располагалась в соседнем коридоре, неподалеку от комнаты арестованной женщины, один охранник мог следить за обеими комнатами.
Она не надеялась, что охранник примет ее за свободную женщину. Он наверняка узнает ее, значит, она должна встать перед ним на коленях. Она надеялась, что Туво Авзоний никогда не узнает об этом поступке.
Когда она повернула за угол, охранник вскочил со стула, спутав ее со свободной женщиной. По мере того, как она приближалась, он внимательно вглядывался в ее лицо. Она опустилась на колени в нескольких футах от него, боясь, чтобы он сам не вспомнил, кто она такая, а также потому, что желала находиться подальше от двери. Она опустила голову.
Стражник подошел к ней.
— Флора, я предпочитаю видеть на рабынях подходящую одежду, — укоризненно сказал он.
— Да, если нам позволяют одеться.
— Конечно, — кивнул он.
— Меня отправили к арестованному.
— Никогда не видел, чтобы рабыню так одевали, прежде чем отправить к арестованному, — удивился стражник.
Она промолчала.
— Правда, он из «одинаковых», — добавил он.
— Да, господин.
Флора направилась к двери, а стражник вновь занял свой пост на стуле.
У двери она помедлила, ибо, конечно, помнила, что ее маскарад не был пожеланием хозяина. Она сама переоделась, даже без его ведома. Ее рука дрожала, когда она робко постучала в дверь, как положено беспомощной, уязвимой рабыне, посланной гостю, чтобы развлекать его до утра. Внезапно с презрением вспомнив о Туво Авзоний, она ясно и отчетливо постучала в дверь.
Та тотчас же открылась.
Она отшатнулась, ибо не ожидала увидеть человека, который встал на пороге. Конечно, это был сам Туво Авзоний — сходство с его портретом казалось несомненным. Но человек на портрете казался глупым, слабым лицемером. Открывший дверь мужчина был не только высок ростом, но и, что гораздо важнее, вел себя совсем не так, как подобало «одинаковому». На мгновение она испугалась, что он не «одинаковый», а настоящий мужчина, один из тех людей, в присутствии которых женщина может быть только женщиной. Однако на нем была мешковатая одежда «одинаковых». Женщина пожалела, что сама не смогла найти такую же одежду в сундуках обследованных ей комнат.
— Туво Авзоний? — почти через силу выговорила она.
— Да, — ответил мужчина и взглянул в коридор. Неужели он ждал кого-нибудь другого? Он надеялся увидеть другую? Это разозлило ее.
— Я могу войти? — спросила она.
— Конечно.
Она решительно отстранила его и захлопнула за собой дверь. К своему удовольствию она заметила, что дверь достаточно прочная. Она решила, что аристократия Империи особенно ценит возможность уединиться, а постоянное присутствие рядом стражников требует плотных, глухих дверей и стен. Туво Авзоний казался удивленным тем, что она закрыла за собой дверь.
В центре комнаты она повернулась к нему лицом.
— В чем дело? — спросила она.
— Ни в чем, — удивленно ответил он.
— Вы ожидали другого посетителя?
— Посетителя? — переспросил он.
— Да.
— Возможно.
— Вы не узнали меня? — спросила она.
— Зачем вы пришли? — спросил он.
— Я — свободная женщина.
— Понимаю.
— Вы действительно меня не узнаете?
— Простите, — покачал головой Туво Авзоний. — Не узнаю, совсем не узнаю.
— Я — свободная женщина Трибоний Аврезий, — объявила она.
— Вряд ли, — возразил Туво Авзоний. — Вы слишком красивы.
— Красива? Как вам не стыдно!
— Вы из «одинаковых»? — спросил он.
— Конечно! — воскликнула она. — И вы, кстати, тоже!
— Но вы одеты не как женщина «одинаковых», — заметил он.
— Это не важно.
— Трибоний Аврезий была на борту «Аларии», — сказал он. — Этот корабль так и не достиг орбиты Митона.
— И тем не менее, я — это она, — ответила женщина.
— Недавно я слышал, что «Аларию» захватил флот варваров, — продолжал Туво Авзоний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40