Она опозорена. Она предстала с открытым лицом.
Хозяин отступил в сторону, встав на то место, куда падал лунный свет и где Сабина могла лучше его рассмотреть.
— Кто ты? — воскликнула она. Он не ответил.
— Я леди Сабина из Крепости Сафроникус! Берегись!
Стоящий позади нее мужчина сдернул с ее плеч покрывала и бросил на землю.
— Верни мои покрывала! — потребовала она. Покрывала лежали на земле.
— Я леди Сабина из Крепости Сафроникус! — повторила она. — Кто ты? На тунике нет знаков отличия. Кто ты? — Она подергала наручники. По коре заскрежетала цепь. — Бойся моего гнева!
По знаку моего хозяина один из стоящих позади мужчин, подняв одну за другой ее ноги, снял с нее сандалии. Теперь она стояла босая, утопая ногами в пожухлой листве и ветках. Ее пробрала дрожь. Богатая, избалованная девчонка. В жизни, наверно, по улице босиком не ходила.
— Кто ты? — прошептала она. Надменности как не бывало. Она испугана. Босиком ходят лишь рабыни.
— Твой похититель, — впервые ответил ей мой хозяин.
— За меня дадут богатый выкуп, — посулила она.
Большим пальцем он приподнял ее подбородок. Теперь, без покрывал, стало видно — она красива. Тонкие, изысканные черты. Под подбородком — его палец, голова поднята высоко, очень высоко, до боли. Изящная шея. Может статься, про себя он прикидывал, какой ошейник ей больше пойдет. Темные волосы. В ночном сумраке не разглядеть цвета. Может, конечно, леди Сабина и красивее меня, но вряд ли красивее своих служанок. На рыночном помосте за нее дадут меньше, чем за них.
— Сохрани меня, воин, получишь выкуп, — проговорила она. Видно, почувствовала, что ее лицо и шею оценивают — оценивают, какая из нее получилась бы рабыня.
Он убрал руку от ее подбородка.
— Не сохранить меня ради выкупа — нерасчетливо, — уговаривала она. — Мой выкуп будет выше любой цены, что ты выручишь за меня на рынке.
Истинная правда. Хотя правда и то, что она очень красива.
— Не для того же ты напал на мою стражу, чтобы захватить девушку и надеть на нее ошейник.
— Нет, — согласился хозяин. — Из-за богатого приданого.
— Разумеется. — Она вздохнула с облегчением. — У тебя бравые ребята. Добыча неплоха. У меня богатое приданое. А выкуп за меня будет еще больше, куда больше присвоенного тобой приданого. Но верни мне мои покрывала и сандалии, ведь выкуп мой будет куда скромнее, если станет известно, как чудовищно поругана моя добродетель. Ради моего доброго имени и целости твоей шкуры наглость твоя останется нашей тайной.
— Леди Сабина очень добра, — процедил хозяин.
— Об одном прошу, — продолжала леди Сабина, — не отдавай меня в руки этим бандитам из Ара.
— Видишь ли, благородная дама, в этом-то и заключается твоя истинная ценность.
— Что это значит? — предчувствуя дурное, вскричала она.
— Впереди долгий путь, — объявил хозяин, — идти придется и сквозь чащу, и полем. Для такого путешествия тебе нужен наряд непрактичнее.
— Что ты собираешься делать? Он стянул с ее пальцев перчатки.
— Что ты делаешь! — кричала она.
— Впереди долгий путь, — повторил хозяин.
Вынув нож, он, к ее ужасу, одним махом распорол и отбросил прочь ее громоздкое платье, оставив ее лишь в нижней сорочке. Отрезал от сорочки рукава, и они упали, безвольно повиснув на скованных наручниками запястьях.
— Слин! — завопила она. — Слин!
А он, описав ножом круг, отрезал выше колена подол рубашки. Теперь и ее изящные ноги открыты всем взглядам.
— Слин! — не унималась она.
В ответ на эту вспышку гнева он отрезал подол еще выше, обнажив ноги до самых бедер, а слева отхватил лоскут так, что бедро показалось наружу. Не стоило возмущаться — ее только еще больше оголили. Теперь ноги ее обнажены даже больше, чем у Донны, Чанды и Марлы. Лена, которую, перед тем как высечь, раздели по приказу хозяйки, и я — меня раздел воин в лагере — стояли голые. Я заметила — ноги у леди Сабины красивые. Она так и кипела гневом, раздирая кору дерева, что было мочи рвалась из наручников.
— Ну вот. — Отступив на шаг, хозяин оглядел плоды своих трудов. — Теперь гораздо лучше. Не в парадном же платье пускаться в долгий пеший поход? Ты согласна, леди Сабина?
— Моя одежда, — стараясь придать голосу твердость, произнесла она. — Верни мне одежду.
В ответ он небрежно рассек ткань рубашки у нее на боку. От левой подмышки почти до самого бедра теперь зияла прореха, открывающая глазу безупречные очертания груди, плавный изгиб бедра.
— Наглец! — завопила она и отпрянула в страхе. Руки хозяина легли на ворот рубашки. — Нет! — взмолилась она. — Нет!
Он разорвал рубашку почти до самого низа — дюйма на два ниже пупка.
Она смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
— Будут еще какие-нибудь возражения по поводу дорожного костюма? — осведомился он, положив руки ей на плечи — вот-вот и вовсе сорвет с нее лохмотья.
— Нет, мой похититель, — выдавила она.
Обернувшись, он поманил нас — пятерых скованных цепью девушек. Мы подошли.
— Прошу заметить, леди Сабина, — обратился хозяин к пленнице, — первое кольцо свободно. Его оставили для тебя.
Он приподнял висящее на цепи кольцо.
— За меня дадут богатый выкуп, — прошептала несчастная.
Кто-то из мужчин расхохотался. Она испуганно взглянула на него.
— Об одном прошу. Не отдавай меня в руки бандитам из Ара.
— Позволите представиться, леди Сабина? — осведомился мой хозяин.
— Да, — отвечала она.
Он подтянул повыше наручник на ее левом запястье, надел пониже его прикрепленное к нашей цепи кольцо.
— Я — Клитус Вителлиус, — объявил он.
— Нет! — вскричала она.
Да, судя по этому крику, имя моего хозяина в здешних местах хорошо известно.
— Только не предводитель из Ара! — простонала она.
— В Аре много предводителей, леди Сабина, — улыбнулся хозяин.
— Таких, как Клитус Вителлиус, — немного, — припав к стволу щекой, выдохнула она.
Сердце мое наполнилось гордостью. Вот какой у меня хозяин! Какое счастье — принадлежать такому мужчине!
Хозяин защелкнул кольцо на левом запястье леди Сабины. Мы скованы одной цепью. Она стала одной из нас.
— Что ты со мной сделаешь? — спросила она.
— Отведу в потайное место, в свой лагерь, помечу клеймом. Потом тебя отвезут в Ар и на каком-нибудь дешевом заштатном рынке продадут тому, кто больше даст.
Прижавшись щекой к стволу, девушка застонала, шершавую кору оросили слезы.
По знаку хозяина охранявший ее воин отстегнул наручники. Теперь она на цепи.
— Так ты не позволишь выкупить меня?
— Слишком велика твоя политическая ценность, чтобы позволить тебя выкупить.
Ценность леди Сабины и впрямь была высока. Просватав ее за Тандара из Ти, Крепость Сафроникус укрепляла связи с Салерианской Конфедерацией. Сговор этот, безусловно, был политической акцией. По словам Этты, леди Сабина и Тандар из Ти друг друга в глаза не видели, дело сладилось между их родителями и Советами обоих славных городов. Этот брак сулил леди Сабине принадлежность к высшей касте, она стала бы одной из первых дам города Ти и самой Конфедерации. Ни для кого не секрет — ей не терпелось вступить в высшее общество.
— Соответственно, — продолжал мой хозяин, — с государственной точки зрения целесообразнее лишить тебя политической значимости.
Стоящая первой в ряду скованных цепью девушек, леди Сабина застонала.
В самом деле — как рабыня политической ценности она не имеет. Ее можно будет обменять, купить или продать — как заблагорассудится хозяину. Перед законом Гора раб — не человек, а бесправное животное.
— Не отдавай меня в рабство, предводитель! — Она еще надеялась. — Сохрани меня, продай Конфедерации. Верни меня свободной — получишь несметные богатства. Вернешь меня Конфедерации — и ты, и твои люди станете так богаты, как вам и во сне не снилось!
— Благородная дама, ты предлагаешь мне предать Ар? — уточнил Клитус.
Она грохнулась перед ним на колени. Неужели убьет?
— Нет, предводитель, — прошептала она.
— Учитывая твой будущий статус, — назидательно проговорил хозяин, — неплохо бы тебе уже теперь обращаться к свободным мужчинам «хозяин». Тебе это только на пользу — попривыкнешь.
— Да, — склонила она голову, — хозяин.
— Как ты, должно быть, заметила, леди Сабина, за тобой стоит рабыня по имени Лена.
— Да, хозяин.
— Сегодня вечером ты ее как следует высекла.
— Да, хозяин.
— Дай Лене плеть, — велел хозяин одному из мужчин. Лена просияла.
— Лена, — обратился к ней хозяин, — вздумается леди Сабине замешкаться, будет задерживать караван, твоя обязанность — поторопить ее.
— Да, хозяин.
Что ж, леди Сабине не позавидуешь.
— Прости, что я высекла тебя, Лена, — заскулил а леди Сабина.
Лена яростно хлестнула ее по едва прикрытой лохмотьями спине. Несчастная отчаянно вскрикнула. И не думала, наверно, что это так больно. Уж конечно, до сих пор отведать кнута ей не приходилось.
— Лена! — взмолилась она.
— Называй девушек «госпожа», — велел коленопреклоненной купеческой дочери хозяин.
— Да, хозяин.
Лена вновь, не жалея сил, стегнула ее.
— Не бей меня, госпожа! — разрыдалась леди Сабина.
Хозяин отвернулся, заговорил с мужчинами и вскоре, не оглядываясь, зашагал через чащу. Мужчины гуськом двинулись за ним. Один остался позади — он пойдет замыкающим, в нескольких ярдах от нас, скованных цепью.
— Встать, леди Сабина! — гаркнула Лена.
Звеня цепью, леди Сабина вскочила.
— Пойдешь с левой ноги, — приказала Лена, — по моему сигналу. Потом научишься ходить на цепи красиво и грациозно. Пока от невежественной девки этого ждать не приходится.
— Да, госпожа, — отвечала леди Сабина.
— Ты готова, благородная высокочтимая леди Сабина? — полюбопытствовала Лена.
— Прости, что высекла тебя, госпожа, — ныла леди Сабина.
— Не волнуйся, дорогуша, ты свое сполна получишь, уж я постараюсь, — пообещала Лена.
— Прошу тебя, госпожа! — кричала дели Сабина.
— А тебе разрешили говорить? — спросила Лена.
— Нет, госпожа, — простонала леди Сабина. Лена дважды хлестнула ее плетью.
— Ты считаешь меня слабой, леди Сабина? — спросила она.
— Нет, нет! — рыдала леди Сабина.
— Правильно, — согласилась Лена и снова пустила в ход плеть. — Я не слабая.
Леди Сабина заливалась слезами.
— Встать прямо! — приказала Лена. — Прямее! — И ткнула ее плетью.
Глотая слезы, леди Сабина расправила плечи. Сразу стало видно, как она хороша собой. Я улыбнулась. Стоит, выпрямив спину, прелестная, соблазнительная — ну точно рабыня.
— С левой ноги, по моему сигналу, — напомнила Лена.
— Да, госпожа, — ответила леди Сабина.
— Пошли! — хлестнув ее плетью, скомандовала Лена.
Вскрикнув от боли, леди Сабина, спотыкаясь, зашагала с левой ноги.
— Быстрей! — Лена стегнула ее еще раз.
— Да, госпожа!
Мы торопливо семенили следом, пробираясь сквозь заросли — то укрытые тьмой, то залитые лунным светом, стараясь не отстать от хозяев — мужчин.
— Не хочу бегать на потеху деревенским парням, — плакала рабыня Бусинка.
— Молчи, рабыня, — отрезала Лена.
— Да, госпожа.
В четырех сотнях пасангов к северо-западу от Ара, в двадцати пасангах к западу от Воскского тракта в селении Табучий Брод, у прочерченной на земле линии стояли рабыни Клитуса Вителлиуса — и я среди них.
Крестьянские парни просто ели нас глазами. Еще бы — такие гибкие, такие аппетитные, и самое главное — рабыни! Не каждый день случается, чтобы такие красотки, да еще наложницы Воина, бегали им на потеху. Мы — рабыни. Поймают нас — должны потешить удачливого охотника.
Вокруг шло бурное обсуждение правил погони. Заключались пари. Кое-кто из парней подошел ближе к линии — рассмотреть будущую добычу.
— Ой! — вскрикнула леди Сабина. Деревенский парень похлопывал ее по ноге.
— Хороша скотинка, — облизнулся он.
— Да, — согласился его приятель.
Другой здоровяк ощупывал меня. Я попыталась было чуть высвободиться, но сопротивляться не смела. Я — рабыня. Высекут.
По другую сторону от Донны, высоко подняв голову, стараясь не замечать тискающих ее крестьянских рук, стояла Марла.
Рабыня Бусинка плакала, закрыв лицо руками. Двое местных парней — один стоя, другой сидя на корточках — глазами и руками изучали ее тело — так же спокойно и невозмутимо ощупывали бы они любую другую домашнюю скотину.
Но вот они подошли ко мне. Я закрыла глаза. Они не церемонились. Пожалуй, с телкой боска обошлись бы и то понежнее. А я? Я всего лишь рабыня.
Вот бы броситься на них, выцарапать глаза! Нет, нельзя. Могут высечь, а могут и убить. Ничего удивительного, что на Горе послушные рабыни. Непослушных просто уничтожают. На мгновение вспыхнувший в душе порыв к мятежу испугал меня. Да что это со мной? Что я, на Земле, что ли? Забыла, что это — Гор? Затмение нашло! Горианским рабыням бунтовать не положено.
Двое продолжали изучать мое тело.
Глаза наполнились слезами. Случается, рабыне шутки ради позволяют взбунтоваться, иногда даже, чтобы позабавиться, приказывают: «Бунтуй!» По щекам потекли слезы. Этому приказу, как и любому другому, надлежит повиноваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Хозяин отступил в сторону, встав на то место, куда падал лунный свет и где Сабина могла лучше его рассмотреть.
— Кто ты? — воскликнула она. Он не ответил.
— Я леди Сабина из Крепости Сафроникус! Берегись!
Стоящий позади нее мужчина сдернул с ее плеч покрывала и бросил на землю.
— Верни мои покрывала! — потребовала она. Покрывала лежали на земле.
— Я леди Сабина из Крепости Сафроникус! — повторила она. — Кто ты? На тунике нет знаков отличия. Кто ты? — Она подергала наручники. По коре заскрежетала цепь. — Бойся моего гнева!
По знаку моего хозяина один из стоящих позади мужчин, подняв одну за другой ее ноги, снял с нее сандалии. Теперь она стояла босая, утопая ногами в пожухлой листве и ветках. Ее пробрала дрожь. Богатая, избалованная девчонка. В жизни, наверно, по улице босиком не ходила.
— Кто ты? — прошептала она. Надменности как не бывало. Она испугана. Босиком ходят лишь рабыни.
— Твой похититель, — впервые ответил ей мой хозяин.
— За меня дадут богатый выкуп, — посулила она.
Большим пальцем он приподнял ее подбородок. Теперь, без покрывал, стало видно — она красива. Тонкие, изысканные черты. Под подбородком — его палец, голова поднята высоко, очень высоко, до боли. Изящная шея. Может статься, про себя он прикидывал, какой ошейник ей больше пойдет. Темные волосы. В ночном сумраке не разглядеть цвета. Может, конечно, леди Сабина и красивее меня, но вряд ли красивее своих служанок. На рыночном помосте за нее дадут меньше, чем за них.
— Сохрани меня, воин, получишь выкуп, — проговорила она. Видно, почувствовала, что ее лицо и шею оценивают — оценивают, какая из нее получилась бы рабыня.
Он убрал руку от ее подбородка.
— Не сохранить меня ради выкупа — нерасчетливо, — уговаривала она. — Мой выкуп будет выше любой цены, что ты выручишь за меня на рынке.
Истинная правда. Хотя правда и то, что она очень красива.
— Не для того же ты напал на мою стражу, чтобы захватить девушку и надеть на нее ошейник.
— Нет, — согласился хозяин. — Из-за богатого приданого.
— Разумеется. — Она вздохнула с облегчением. — У тебя бравые ребята. Добыча неплоха. У меня богатое приданое. А выкуп за меня будет еще больше, куда больше присвоенного тобой приданого. Но верни мне мои покрывала и сандалии, ведь выкуп мой будет куда скромнее, если станет известно, как чудовищно поругана моя добродетель. Ради моего доброго имени и целости твоей шкуры наглость твоя останется нашей тайной.
— Леди Сабина очень добра, — процедил хозяин.
— Об одном прошу, — продолжала леди Сабина, — не отдавай меня в руки этим бандитам из Ара.
— Видишь ли, благородная дама, в этом-то и заключается твоя истинная ценность.
— Что это значит? — предчувствуя дурное, вскричала она.
— Впереди долгий путь, — объявил хозяин, — идти придется и сквозь чащу, и полем. Для такого путешествия тебе нужен наряд непрактичнее.
— Что ты собираешься делать? Он стянул с ее пальцев перчатки.
— Что ты делаешь! — кричала она.
— Впереди долгий путь, — повторил хозяин.
Вынув нож, он, к ее ужасу, одним махом распорол и отбросил прочь ее громоздкое платье, оставив ее лишь в нижней сорочке. Отрезал от сорочки рукава, и они упали, безвольно повиснув на скованных наручниками запястьях.
— Слин! — завопила она. — Слин!
А он, описав ножом круг, отрезал выше колена подол рубашки. Теперь и ее изящные ноги открыты всем взглядам.
— Слин! — не унималась она.
В ответ на эту вспышку гнева он отрезал подол еще выше, обнажив ноги до самых бедер, а слева отхватил лоскут так, что бедро показалось наружу. Не стоило возмущаться — ее только еще больше оголили. Теперь ноги ее обнажены даже больше, чем у Донны, Чанды и Марлы. Лена, которую, перед тем как высечь, раздели по приказу хозяйки, и я — меня раздел воин в лагере — стояли голые. Я заметила — ноги у леди Сабины красивые. Она так и кипела гневом, раздирая кору дерева, что было мочи рвалась из наручников.
— Ну вот. — Отступив на шаг, хозяин оглядел плоды своих трудов. — Теперь гораздо лучше. Не в парадном же платье пускаться в долгий пеший поход? Ты согласна, леди Сабина?
— Моя одежда, — стараясь придать голосу твердость, произнесла она. — Верни мне одежду.
В ответ он небрежно рассек ткань рубашки у нее на боку. От левой подмышки почти до самого бедра теперь зияла прореха, открывающая глазу безупречные очертания груди, плавный изгиб бедра.
— Наглец! — завопила она и отпрянула в страхе. Руки хозяина легли на ворот рубашки. — Нет! — взмолилась она. — Нет!
Он разорвал рубашку почти до самого низа — дюйма на два ниже пупка.
Она смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
— Будут еще какие-нибудь возражения по поводу дорожного костюма? — осведомился он, положив руки ей на плечи — вот-вот и вовсе сорвет с нее лохмотья.
— Нет, мой похититель, — выдавила она.
Обернувшись, он поманил нас — пятерых скованных цепью девушек. Мы подошли.
— Прошу заметить, леди Сабина, — обратился хозяин к пленнице, — первое кольцо свободно. Его оставили для тебя.
Он приподнял висящее на цепи кольцо.
— За меня дадут богатый выкуп, — прошептала несчастная.
Кто-то из мужчин расхохотался. Она испуганно взглянула на него.
— Об одном прошу. Не отдавай меня в руки бандитам из Ара.
— Позволите представиться, леди Сабина? — осведомился мой хозяин.
— Да, — отвечала она.
Он подтянул повыше наручник на ее левом запястье, надел пониже его прикрепленное к нашей цепи кольцо.
— Я — Клитус Вителлиус, — объявил он.
— Нет! — вскричала она.
Да, судя по этому крику, имя моего хозяина в здешних местах хорошо известно.
— Только не предводитель из Ара! — простонала она.
— В Аре много предводителей, леди Сабина, — улыбнулся хозяин.
— Таких, как Клитус Вителлиус, — немного, — припав к стволу щекой, выдохнула она.
Сердце мое наполнилось гордостью. Вот какой у меня хозяин! Какое счастье — принадлежать такому мужчине!
Хозяин защелкнул кольцо на левом запястье леди Сабины. Мы скованы одной цепью. Она стала одной из нас.
— Что ты со мной сделаешь? — спросила она.
— Отведу в потайное место, в свой лагерь, помечу клеймом. Потом тебя отвезут в Ар и на каком-нибудь дешевом заштатном рынке продадут тому, кто больше даст.
Прижавшись щекой к стволу, девушка застонала, шершавую кору оросили слезы.
По знаку хозяина охранявший ее воин отстегнул наручники. Теперь она на цепи.
— Так ты не позволишь выкупить меня?
— Слишком велика твоя политическая ценность, чтобы позволить тебя выкупить.
Ценность леди Сабины и впрямь была высока. Просватав ее за Тандара из Ти, Крепость Сафроникус укрепляла связи с Салерианской Конфедерацией. Сговор этот, безусловно, был политической акцией. По словам Этты, леди Сабина и Тандар из Ти друг друга в глаза не видели, дело сладилось между их родителями и Советами обоих славных городов. Этот брак сулил леди Сабине принадлежность к высшей касте, она стала бы одной из первых дам города Ти и самой Конфедерации. Ни для кого не секрет — ей не терпелось вступить в высшее общество.
— Соответственно, — продолжал мой хозяин, — с государственной точки зрения целесообразнее лишить тебя политической значимости.
Стоящая первой в ряду скованных цепью девушек, леди Сабина застонала.
В самом деле — как рабыня политической ценности она не имеет. Ее можно будет обменять, купить или продать — как заблагорассудится хозяину. Перед законом Гора раб — не человек, а бесправное животное.
— Не отдавай меня в рабство, предводитель! — Она еще надеялась. — Сохрани меня, продай Конфедерации. Верни меня свободной — получишь несметные богатства. Вернешь меня Конфедерации — и ты, и твои люди станете так богаты, как вам и во сне не снилось!
— Благородная дама, ты предлагаешь мне предать Ар? — уточнил Клитус.
Она грохнулась перед ним на колени. Неужели убьет?
— Нет, предводитель, — прошептала она.
— Учитывая твой будущий статус, — назидательно проговорил хозяин, — неплохо бы тебе уже теперь обращаться к свободным мужчинам «хозяин». Тебе это только на пользу — попривыкнешь.
— Да, — склонила она голову, — хозяин.
— Как ты, должно быть, заметила, леди Сабина, за тобой стоит рабыня по имени Лена.
— Да, хозяин.
— Сегодня вечером ты ее как следует высекла.
— Да, хозяин.
— Дай Лене плеть, — велел хозяин одному из мужчин. Лена просияла.
— Лена, — обратился к ней хозяин, — вздумается леди Сабине замешкаться, будет задерживать караван, твоя обязанность — поторопить ее.
— Да, хозяин.
Что ж, леди Сабине не позавидуешь.
— Прости, что я высекла тебя, Лена, — заскулил а леди Сабина.
Лена яростно хлестнула ее по едва прикрытой лохмотьями спине. Несчастная отчаянно вскрикнула. И не думала, наверно, что это так больно. Уж конечно, до сих пор отведать кнута ей не приходилось.
— Лена! — взмолилась она.
— Называй девушек «госпожа», — велел коленопреклоненной купеческой дочери хозяин.
— Да, хозяин.
Лена вновь, не жалея сил, стегнула ее.
— Не бей меня, госпожа! — разрыдалась леди Сабина.
Хозяин отвернулся, заговорил с мужчинами и вскоре, не оглядываясь, зашагал через чащу. Мужчины гуськом двинулись за ним. Один остался позади — он пойдет замыкающим, в нескольких ярдах от нас, скованных цепью.
— Встать, леди Сабина! — гаркнула Лена.
Звеня цепью, леди Сабина вскочила.
— Пойдешь с левой ноги, — приказала Лена, — по моему сигналу. Потом научишься ходить на цепи красиво и грациозно. Пока от невежественной девки этого ждать не приходится.
— Да, госпожа, — отвечала леди Сабина.
— Ты готова, благородная высокочтимая леди Сабина? — полюбопытствовала Лена.
— Прости, что высекла тебя, госпожа, — ныла леди Сабина.
— Не волнуйся, дорогуша, ты свое сполна получишь, уж я постараюсь, — пообещала Лена.
— Прошу тебя, госпожа! — кричала дели Сабина.
— А тебе разрешили говорить? — спросила Лена.
— Нет, госпожа, — простонала леди Сабина. Лена дважды хлестнула ее плетью.
— Ты считаешь меня слабой, леди Сабина? — спросила она.
— Нет, нет! — рыдала леди Сабина.
— Правильно, — согласилась Лена и снова пустила в ход плеть. — Я не слабая.
Леди Сабина заливалась слезами.
— Встать прямо! — приказала Лена. — Прямее! — И ткнула ее плетью.
Глотая слезы, леди Сабина расправила плечи. Сразу стало видно, как она хороша собой. Я улыбнулась. Стоит, выпрямив спину, прелестная, соблазнительная — ну точно рабыня.
— С левой ноги, по моему сигналу, — напомнила Лена.
— Да, госпожа, — ответила леди Сабина.
— Пошли! — хлестнув ее плетью, скомандовала Лена.
Вскрикнув от боли, леди Сабина, спотыкаясь, зашагала с левой ноги.
— Быстрей! — Лена стегнула ее еще раз.
— Да, госпожа!
Мы торопливо семенили следом, пробираясь сквозь заросли — то укрытые тьмой, то залитые лунным светом, стараясь не отстать от хозяев — мужчин.
— Не хочу бегать на потеху деревенским парням, — плакала рабыня Бусинка.
— Молчи, рабыня, — отрезала Лена.
— Да, госпожа.
В четырех сотнях пасангов к северо-западу от Ара, в двадцати пасангах к западу от Воскского тракта в селении Табучий Брод, у прочерченной на земле линии стояли рабыни Клитуса Вителлиуса — и я среди них.
Крестьянские парни просто ели нас глазами. Еще бы — такие гибкие, такие аппетитные, и самое главное — рабыни! Не каждый день случается, чтобы такие красотки, да еще наложницы Воина, бегали им на потеху. Мы — рабыни. Поймают нас — должны потешить удачливого охотника.
Вокруг шло бурное обсуждение правил погони. Заключались пари. Кое-кто из парней подошел ближе к линии — рассмотреть будущую добычу.
— Ой! — вскрикнула леди Сабина. Деревенский парень похлопывал ее по ноге.
— Хороша скотинка, — облизнулся он.
— Да, — согласился его приятель.
Другой здоровяк ощупывал меня. Я попыталась было чуть высвободиться, но сопротивляться не смела. Я — рабыня. Высекут.
По другую сторону от Донны, высоко подняв голову, стараясь не замечать тискающих ее крестьянских рук, стояла Марла.
Рабыня Бусинка плакала, закрыв лицо руками. Двое местных парней — один стоя, другой сидя на корточках — глазами и руками изучали ее тело — так же спокойно и невозмутимо ощупывали бы они любую другую домашнюю скотину.
Но вот они подошли ко мне. Я закрыла глаза. Они не церемонились. Пожалуй, с телкой боска обошлись бы и то понежнее. А я? Я всего лишь рабыня.
Вот бы броситься на них, выцарапать глаза! Нет, нельзя. Могут высечь, а могут и убить. Ничего удивительного, что на Горе послушные рабыни. Непослушных просто уничтожают. На мгновение вспыхнувший в душе порыв к мятежу испугал меня. Да что это со мной? Что я, на Земле, что ли? Забыла, что это — Гор? Затмение нашло! Горианским рабыням бунтовать не положено.
Двое продолжали изучать мое тело.
Глаза наполнились слезами. Случается, рабыне шутки ради позволяют взбунтоваться, иногда даже, чтобы позабавиться, приказывают: «Бунтуй!» По щекам потекли слезы. Этому приказу, как и любому другому, надлежит повиноваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71