Я в ловушке.
— Давненько у меня не было бабы, — осклабился он и потащил меня за собой. Обмотанная вокруг талии цепь нещадно впивалась в кожу над левым бедром.
— Пощади рабыню, хозяин, — взмолилась я.
Он рассмеялся.
Хозяин не торопил его — видно, занялся другими делами Тележка все равно была пустая.
Когда он оставил меня, я готова была от стыда сквозь землю провалиться. Кончила! Как со свободным мужчиной!
Лежа за ящиками, я горестно смотрела в небо. Меня употребил раб! Постепенно отчаяние вытеснил страх. Наверняка опоздала в «Чатку и курлу». Высекут!
Медленно, преодолевая боль, распрямила я затекшие ноги и встала. Снова попыталась привести в порядок платье. Вышла из-за ящиков. Надо спешить в «Чатку и курлу».
И застыла. Бросилась обратно за ящики. Довольно далеко, но я уверена — не ошиблась. Перехватило дыхание. Отчаянно заколотилось сердце.
Не может быть! И все же это так.
Что делать? В первое мгновение душу захлестнула пронзительная, неодолимая, всепоглощающая любовь. Любовь, немыслимая радость, восторг, лишь рабыне доступный.
Одетый моряком, неся на плече мешок, он шел со стороны причала.
Броситься бы к нему, закричать на весь порт, упасть к его ногам, рыдая, покрыть поцелуями.
Да нет, я ошиблась! Не может быть!
Смотреть, смотреть, не сводя глаз! Уверенность росла. Вот остановился купить у разносчика пирог. Он!
Мой хозяин! Клитус Вителлиус из Ара!
Хотелось кричать: «Хозяин! Я люблю тебя! Люблю!»
И тут он повернулся к кабацкой рабыне, что вертелась перед ним и пыталась заговорить.
Ненавижу! И его ненавижу, и ее.
Рабыню он отослал, но я видела этот взгляд! Взгляд воина, взгляд хозяина!
Ненавижу обоих!
Это он, Клитус Вителлиус из Ара, сделал меня рабыней. Жег каленым железом, поставил клеймо рабыни. Заставил служить ему! Заставил полюбить себя, а потом, позабавившись, отбросил прочь, отдал какой-то деревенщине!
В голове созрел отчаянно смелый, страшный, жестокий план. Глубоко вздохнув, объятая холодной яростью, я решилась.
Он еще узнает: месть рабыни — не шутка.
Я выпрямилась. Бесстыдно распахнула платье. Звякнув колокольчиками, вскинула голову.
Идет прямо ко мне, жуя на ходу пирог.
Оружия нет. Это кстати.
Мелко семеня, я выскочила из-за ящиков, упала перед ним на колени, коснулась губами его ног. Любовь затопила сердце. Тело охватила беспомощная слабость — слабость рабыни, преклонившей колени у ног хозяина. Но тут же взяв себя в руки, я превратилась в холодное, расчетливое, здравомыслящее существо. Обхватив ладонями его икры, я ловила его взгляд.
— Дина, — проговорил он.
— Мой хозяин зовет меня Йата.
— Значит, ты Йата, — улыбнулся он.
— Да, я Йата. — Я с улыбкой смотрела ему в глаза.
— И все такая же невинная и нескладная?
— Нет, хозяин. — Опустив голову, я самозабвенно припала губами к его ногам, присасываясь, втягивая в рот грубые волоски.
— Вижу, что нет, — рассмеялся он.
Я подняла глаза.
— Меня научили ублажать мужчин.
— Конечно, — ответил он, — ты же рабыня.
— Да, хозяин.
— И хорошая?
— У некоторых хозяев отвращения не вызываю.
— Думаешь, сможешь доставить мне наслаждение?
Сердце мое подпрыгнуло. Нежно, ласково поглаживая его ногу, я медленно, целуя, покусывая, подбиралась к колену.
— Нет, хозяин, — прошептала я. — Йате ни за что не ублажить такого славного воина.
Он оглянулся:
— Говори: моряка. Здесь я не предводитель воинов из Ара Клитус Вителлиус. Я мореход, простой гребец из Тироса по имени Тий Рейар.
— Как угодно хозяину, — взглянув на него, ответила я и снова припала к его ногам. — Хозяин не отшвырнет меня? — просительно пролепетала я.
— Умная шлюшка. — Подняв мою голову, он сдвинул мне на затылок платок.
— Всего несколько недель назад, — залившись краской, объяснила я, — меня везли на рабском корабле, трюмным грузом.
— Довольно симпатичный груз, — обронил он.
— Я так довольна, что хозяин доволен. — Не отводя ладоней от его ног, я прижалась головой к его бедру. Люблю… Стоп! Не раскисать! Не забываться! Я опустилась перед ним на колени лишь затем, чтобы втоптать в грязь его самого. И сделать это будет нетрудно — стоит только привести его в «Чатку и курлу».
Он заплатит! За все заплатит!
— Когда-то я была твоей, хозяин, — промурлыкала я, с улыбкой глядя на него.
— Может, и зря я тебя подарил, — почти нежно улыбнулся он. Снова перехватило дыхание. Нет, я тверда! Прочь жалость!
Прочь угрызения совести!
Как, казалось бы, уязвима я в этом шелковом платьице, в ошейнике у его ног. И как могущественна.
— Странно, — протянула я, — когда-то я принадлежала тебе А теперь, в далеком Косе, стою перед тобой на коленях на верфи в ошейнике кабацкой рабыни.
— Красивый ошейник, — похвалил он.
— Спасибо, хозяин.
— Судя по платью, ты работаешь в «Чатке и курле»?
— Да, хозяин.
— И что ты там делаешь?
— Угождаю клиентам моего хозяина.
— Как давно я не держал в руках твое маленькое горячее тело…
Я зарделась. А еще рабыня!
— Знаешь, ты сладкая, горячая рабыня, — сказал он.
— В твоих руках — и это чистая правда — любая взовьется, как рабыня, будь она хоть дочь убара.
Эти руки! Как бешено билась я, сама того не желая, в их кольце, не в силах с собой совладать, не в силах устоять, сдаваясь, отдаваясь сладостному рабству! Меня, землянку, он низвел до состояния корчащейся в экстазе рабыни.
— Я бы выпил паги, — проговорил он.
— Я знаю, куда идти, — подхватила я.
— В «Чатку и курлу»?
— Да, хозяин.
— А девушки там есть?
— Да, хозяин.
— И ты?
— Да, хозяин.
— Как давно я не обладал тобою…
— Обладай мною снова в «Чатке и курле», — смело взглянув ему в глаза, прошептала я.
— А ты соблазнительная шлюшка, Йата.
— Смеет ли Йата предположить, — осторожно начала я, — что когда-то хозяин был к ней чуть-чуть неравнодушен?
— Рабыня хочет плетки? — бросил он в ответ.
— Нет, хозяин. — Я опустила голову.
— У меня других дел полно.
— Пожалуйста, хозяин, — испуганно ловя его взгляд, взмолилась я, — пойдем с Йатой в «Чатку и курлу».
— Я занят.
— Но хозяину хочется паги, — вкрадчиво напомнила я. Он усмехнулся.
— А Йата, — ластилась я, — задержалась на верфи. — Вспомнился раб, которого в наказание натравил на меня торговец. Я свое получила сполна. Заставил ответить его ласкам, точно рабыню раба. Мне бы давно пора вернуться в таверну, вымыться, привести себя к вечеру в порядок. — Опоздала. Если Йата вернется так поздно без клиента — хозяин будет недоволен.
— А мне-то что за дело, — он пожал плечами, — если девчонку привяжут и высекут?
— Конечно, хозяин, — кивнула я. — Но Йате так хочется подать хозяину паги! — Стоя на коленях на дощатом настиле, умоляюще глядя на него, я не отнимала от него ладоней. — Возьми меня вместе с чашей, хозяин! Прошу тебя, хозяин!
Он смотрел сверху вниз.
— Пожалей рабыню, хозяин! Возьми меня с чашей паги, хозяин! Прошу тебя!
— Веди меня в твою таверну, рабыня, — улыбнулся он.
— Спасибо, хозяин! — выдохнула я и опустила голову: не хватало еще, чтобы увидел улыбку, прочел в глазах радость победы, переполнявший меня триумф! Звеня колокольчиками, я робко поднялась на ноги и едва дыша отправилась в «Чатку и курлу».
Позади слышались его шаги.
За моей спиной опустилась щеколда — закрылись двойные железные ворота.
И тогда, внезапно повернувшись, я закричала, указывая на него: «Он из Ара! Он враг! Хватайте его!»
Клитус Вителлиус ошеломленно уставился на меня.
— Хватайте его! — кричала я. Рука его потянулась к левому бедру. Но меча-то нет!
Страбо, помощник Аурелиона из Коса, бросился на него, но тут же мощным ударом был отброшен прочь. Клитус Вителлиус свирепо озирался.
— Хватайте! — надрывалась я.
Двое работников поспешили к воротам. Из-за столов повскакали мужчины.
Рванувшись к воротам, Клитус Вителлиус попытался вырвать щеколду. Не тут-то было! Затворы уже встали в пазы.
Еще кто-то бросился на него и тоже полетел на пол. Он наклонился к Страбо — сорвать с ремня ключи. На поясе у того болталась целая связка. Держа ее за кольцо, он полоснул ключами по лицу второму работнику. Тот, истекая кровью, с криком покатился по полу. Пытаясь не подпустить к себе врагов, Клитус Вителлиус размахивал тяжелой связкой висящих на огромном — дюймов десять — кольце. Кто-то из мужчин схватил его за ноги. Двое других навалились сверху. Завязалась борьба. Подключились еще двое. И вот у самой его груди, там, где порвалась морская туника, застыло лезвие меча. Прижав к перекладине ворот, его держали четверо. Примчался Аурелион. — Что здесь происходит? — взревел он.
— Это Клитус Вителлиус из Ара! — закричала я, указывая на могучего окровавленного пленника. — Предводитель воинов Ара!
— Шпион! — крикнул кто-то.
— Убить шпиона! — зашумели вокруг
— Он называет себя Тием Рейаром, гребцом из Тироса, но он из Ара! Клитус Вителлиус! Из Ара! Предводитель!
— Тебе не поздоровится, рабыня, — пристально глядя на меня, процедил Аурелион, — если ошиблась.
— Я не ошиблась, хозяин!
— Кто ты? — обратился Аурелион к пленнику.
И тут мне стало страшно. Сможет убедить их, что он действительно гребец из Тироса — плохи мои дела. Живьем сварят в жире тарлариона. Меня прошиб пот.
— Скрывать свое имя от презренных ничтожеств из Коса? И не подумаю, — заявил он. — Я Клитус Вителлиус, предводитель воинов Ара.
— Вот видите! — Я залилась смехом.
— Принесите цепи, — велел Аурелион.
Глаза Клитуса Вителлиуса остановились на мне. Я съежилась под его взглядом. А на него уже надевали оковы.
— Крепко скрутили, — проговорил Страбо. Лицо его распухло от удара.
На воина Великого Ара надели ножные кандалы, с запястий к лодыжкам тоже свешивалась цепь.
На шее застегнули ошейник с двумя цепями-поводьями.
— Убить шпиона, — твердил кто-то.
— Нет, — отрубил Аурелион. — Отведем в магистрат.
Подобрав связку ключей, Страбо отворил ворота. Четверо приготовились вести Клитуса Вителлиуса из таверны.
— Шпионов на тяжелые галеры отправляют, — злорадствовал какой-то мужчина.
— Лучше сразу убить, — вступил другой.
— Нет. — Аурелион был непреклонен. — Ведите в магистрат. Там с лим как следует разберутся, прежде чем на весла посадить.
Тяжелые галеры — это огромные, обычно груженные навалом торговые суда. Перевозят на них лес, строительный камень. Свободных гребцов на таких судах не встретишь.
И еще раз взглянул на меня Клитус Вителлиус. Скованный кандалами по рукам и ногам.
— Хо, Клитус Вителлиус! — Я подошла ближе. — Кажется, ты в цепях, как раб?
Ответить он не соизволил.
— Скоро станешь рабом на тяжелых галерах, — продолжала я, распахивая платье и по-рабски вертясь перед ним. А вокруг хохотали мужчины. — Смотри получше, хозяин. Там, в трюмах гребцов, девушек не так уж много. — Я покрутилась на месте, снова повернулась к нему. — Не забудь Йату, хозяин. Помни, кто посадил тебя на цепь, кто отправил на галеры!
Он молча ел меня глазами.
Подойдя еще ближе, я, собравшись с силами, влепила ему затрещину. Он едва шевельнулся.
— Месть рабыни, — отчеканила я, — не шутка.
— Месть воина, — не спуская с меня глаз, проронил он, — тоже.
Я испуганно отпрянула.
— Уведите, — скомандовал Аурелион.
И Клитуса Вителлиуса повели из таверны.
— Хорошее дело сделала, рабыня, — похвалил меня Аурелион.
— Спасибо, хозяин. — Я упала перед ним на колени. Такую службу сослужила государству Кос! — Освободи меня, хозяин, — попросила я.
— Принеси плеть, — приказал Аурелион Страбо.
— Не надо, хозяин! — запричитала я.
— В наручники ее, — распорядился Аурелион, — десять плетей и пирожное. Она хорошее дело сделала.
— Будет сделано, Аурелион, — ответил Страбо.
Тут же, перекрестив запястья, меня привязали за руки к кольцу, -до икр сдернули платье, десять раз хлестнули плетью и отпустили. Передо мной на пол бросили пирожное.
— Хорошее дело сделала, рабыня, — пробурчал Страбо.
— Спасибо, хозяин, — прошептала я и потянулась к пирожному. Но руку мою остановила плеть.
— Прости, хозяин. — Я подобрала пирожное губами.
— Приковать ее в каморке, — бросил Аурелион.
Держа в зубах пирожное, на четвереньках, как наказанная рабыня, я поползла за Страбо к каморке. Там улеглась на попону у бетонной стены. Надев мне на шею ошейник с цепью, Страбо ушел. Я взяла пирожное в руки и принялась есть. Вот глупость выкинула — просить свободы! Да стоит только в зеркало взглянуть, сразу ясно: на Горе мне свободы не видать. Прикованная цепью за шею, я лежала на попоне в темной длинной узкой каморке. Я — горианская рабыня. Вдруг, отбросив остатки пирожного, я вскрикнула от горя, зарыдала, застучала по прикрытому попоной бетону. Я предала Клитуса Вителлиуса, своего хозяина!
Подошли Страбо с Нарлой. Он ткнул меня рукояткой плетки.
— Тихо!
Она несла лампу. Подобрала брошенное мною пирожное, откусила. Страбо расстегнул мой ошейник.
— Там какой-то подвыпивший моряк пришел из «Тарны и шнурка», тебя спрашивает.
— Да, хозяин.
А, тот самый, что ушел с рыжеволосой, которая побила меня на верфи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Давненько у меня не было бабы, — осклабился он и потащил меня за собой. Обмотанная вокруг талии цепь нещадно впивалась в кожу над левым бедром.
— Пощади рабыню, хозяин, — взмолилась я.
Он рассмеялся.
Хозяин не торопил его — видно, занялся другими делами Тележка все равно была пустая.
Когда он оставил меня, я готова была от стыда сквозь землю провалиться. Кончила! Как со свободным мужчиной!
Лежа за ящиками, я горестно смотрела в небо. Меня употребил раб! Постепенно отчаяние вытеснил страх. Наверняка опоздала в «Чатку и курлу». Высекут!
Медленно, преодолевая боль, распрямила я затекшие ноги и встала. Снова попыталась привести в порядок платье. Вышла из-за ящиков. Надо спешить в «Чатку и курлу».
И застыла. Бросилась обратно за ящики. Довольно далеко, но я уверена — не ошиблась. Перехватило дыхание. Отчаянно заколотилось сердце.
Не может быть! И все же это так.
Что делать? В первое мгновение душу захлестнула пронзительная, неодолимая, всепоглощающая любовь. Любовь, немыслимая радость, восторг, лишь рабыне доступный.
Одетый моряком, неся на плече мешок, он шел со стороны причала.
Броситься бы к нему, закричать на весь порт, упасть к его ногам, рыдая, покрыть поцелуями.
Да нет, я ошиблась! Не может быть!
Смотреть, смотреть, не сводя глаз! Уверенность росла. Вот остановился купить у разносчика пирог. Он!
Мой хозяин! Клитус Вителлиус из Ара!
Хотелось кричать: «Хозяин! Я люблю тебя! Люблю!»
И тут он повернулся к кабацкой рабыне, что вертелась перед ним и пыталась заговорить.
Ненавижу! И его ненавижу, и ее.
Рабыню он отослал, но я видела этот взгляд! Взгляд воина, взгляд хозяина!
Ненавижу обоих!
Это он, Клитус Вителлиус из Ара, сделал меня рабыней. Жег каленым железом, поставил клеймо рабыни. Заставил служить ему! Заставил полюбить себя, а потом, позабавившись, отбросил прочь, отдал какой-то деревенщине!
В голове созрел отчаянно смелый, страшный, жестокий план. Глубоко вздохнув, объятая холодной яростью, я решилась.
Он еще узнает: месть рабыни — не шутка.
Я выпрямилась. Бесстыдно распахнула платье. Звякнув колокольчиками, вскинула голову.
Идет прямо ко мне, жуя на ходу пирог.
Оружия нет. Это кстати.
Мелко семеня, я выскочила из-за ящиков, упала перед ним на колени, коснулась губами его ног. Любовь затопила сердце. Тело охватила беспомощная слабость — слабость рабыни, преклонившей колени у ног хозяина. Но тут же взяв себя в руки, я превратилась в холодное, расчетливое, здравомыслящее существо. Обхватив ладонями его икры, я ловила его взгляд.
— Дина, — проговорил он.
— Мой хозяин зовет меня Йата.
— Значит, ты Йата, — улыбнулся он.
— Да, я Йата. — Я с улыбкой смотрела ему в глаза.
— И все такая же невинная и нескладная?
— Нет, хозяин. — Опустив голову, я самозабвенно припала губами к его ногам, присасываясь, втягивая в рот грубые волоски.
— Вижу, что нет, — рассмеялся он.
Я подняла глаза.
— Меня научили ублажать мужчин.
— Конечно, — ответил он, — ты же рабыня.
— Да, хозяин.
— И хорошая?
— У некоторых хозяев отвращения не вызываю.
— Думаешь, сможешь доставить мне наслаждение?
Сердце мое подпрыгнуло. Нежно, ласково поглаживая его ногу, я медленно, целуя, покусывая, подбиралась к колену.
— Нет, хозяин, — прошептала я. — Йате ни за что не ублажить такого славного воина.
Он оглянулся:
— Говори: моряка. Здесь я не предводитель воинов из Ара Клитус Вителлиус. Я мореход, простой гребец из Тироса по имени Тий Рейар.
— Как угодно хозяину, — взглянув на него, ответила я и снова припала к его ногам. — Хозяин не отшвырнет меня? — просительно пролепетала я.
— Умная шлюшка. — Подняв мою голову, он сдвинул мне на затылок платок.
— Всего несколько недель назад, — залившись краской, объяснила я, — меня везли на рабском корабле, трюмным грузом.
— Довольно симпатичный груз, — обронил он.
— Я так довольна, что хозяин доволен. — Не отводя ладоней от его ног, я прижалась головой к его бедру. Люблю… Стоп! Не раскисать! Не забываться! Я опустилась перед ним на колени лишь затем, чтобы втоптать в грязь его самого. И сделать это будет нетрудно — стоит только привести его в «Чатку и курлу».
Он заплатит! За все заплатит!
— Когда-то я была твоей, хозяин, — промурлыкала я, с улыбкой глядя на него.
— Может, и зря я тебя подарил, — почти нежно улыбнулся он. Снова перехватило дыхание. Нет, я тверда! Прочь жалость!
Прочь угрызения совести!
Как, казалось бы, уязвима я в этом шелковом платьице, в ошейнике у его ног. И как могущественна.
— Странно, — протянула я, — когда-то я принадлежала тебе А теперь, в далеком Косе, стою перед тобой на коленях на верфи в ошейнике кабацкой рабыни.
— Красивый ошейник, — похвалил он.
— Спасибо, хозяин.
— Судя по платью, ты работаешь в «Чатке и курле»?
— Да, хозяин.
— И что ты там делаешь?
— Угождаю клиентам моего хозяина.
— Как давно я не держал в руках твое маленькое горячее тело…
Я зарделась. А еще рабыня!
— Знаешь, ты сладкая, горячая рабыня, — сказал он.
— В твоих руках — и это чистая правда — любая взовьется, как рабыня, будь она хоть дочь убара.
Эти руки! Как бешено билась я, сама того не желая, в их кольце, не в силах с собой совладать, не в силах устоять, сдаваясь, отдаваясь сладостному рабству! Меня, землянку, он низвел до состояния корчащейся в экстазе рабыни.
— Я бы выпил паги, — проговорил он.
— Я знаю, куда идти, — подхватила я.
— В «Чатку и курлу»?
— Да, хозяин.
— А девушки там есть?
— Да, хозяин.
— И ты?
— Да, хозяин.
— Как давно я не обладал тобою…
— Обладай мною снова в «Чатке и курле», — смело взглянув ему в глаза, прошептала я.
— А ты соблазнительная шлюшка, Йата.
— Смеет ли Йата предположить, — осторожно начала я, — что когда-то хозяин был к ней чуть-чуть неравнодушен?
— Рабыня хочет плетки? — бросил он в ответ.
— Нет, хозяин. — Я опустила голову.
— У меня других дел полно.
— Пожалуйста, хозяин, — испуганно ловя его взгляд, взмолилась я, — пойдем с Йатой в «Чатку и курлу».
— Я занят.
— Но хозяину хочется паги, — вкрадчиво напомнила я. Он усмехнулся.
— А Йата, — ластилась я, — задержалась на верфи. — Вспомнился раб, которого в наказание натравил на меня торговец. Я свое получила сполна. Заставил ответить его ласкам, точно рабыню раба. Мне бы давно пора вернуться в таверну, вымыться, привести себя к вечеру в порядок. — Опоздала. Если Йата вернется так поздно без клиента — хозяин будет недоволен.
— А мне-то что за дело, — он пожал плечами, — если девчонку привяжут и высекут?
— Конечно, хозяин, — кивнула я. — Но Йате так хочется подать хозяину паги! — Стоя на коленях на дощатом настиле, умоляюще глядя на него, я не отнимала от него ладоней. — Возьми меня вместе с чашей, хозяин! Прошу тебя, хозяин!
Он смотрел сверху вниз.
— Пожалей рабыню, хозяин! Возьми меня с чашей паги, хозяин! Прошу тебя!
— Веди меня в твою таверну, рабыня, — улыбнулся он.
— Спасибо, хозяин! — выдохнула я и опустила голову: не хватало еще, чтобы увидел улыбку, прочел в глазах радость победы, переполнявший меня триумф! Звеня колокольчиками, я робко поднялась на ноги и едва дыша отправилась в «Чатку и курлу».
Позади слышались его шаги.
За моей спиной опустилась щеколда — закрылись двойные железные ворота.
И тогда, внезапно повернувшись, я закричала, указывая на него: «Он из Ара! Он враг! Хватайте его!»
Клитус Вителлиус ошеломленно уставился на меня.
— Хватайте его! — кричала я. Рука его потянулась к левому бедру. Но меча-то нет!
Страбо, помощник Аурелиона из Коса, бросился на него, но тут же мощным ударом был отброшен прочь. Клитус Вителлиус свирепо озирался.
— Хватайте! — надрывалась я.
Двое работников поспешили к воротам. Из-за столов повскакали мужчины.
Рванувшись к воротам, Клитус Вителлиус попытался вырвать щеколду. Не тут-то было! Затворы уже встали в пазы.
Еще кто-то бросился на него и тоже полетел на пол. Он наклонился к Страбо — сорвать с ремня ключи. На поясе у того болталась целая связка. Держа ее за кольцо, он полоснул ключами по лицу второму работнику. Тот, истекая кровью, с криком покатился по полу. Пытаясь не подпустить к себе врагов, Клитус Вителлиус размахивал тяжелой связкой висящих на огромном — дюймов десять — кольце. Кто-то из мужчин схватил его за ноги. Двое других навалились сверху. Завязалась борьба. Подключились еще двое. И вот у самой его груди, там, где порвалась морская туника, застыло лезвие меча. Прижав к перекладине ворот, его держали четверо. Примчался Аурелион. — Что здесь происходит? — взревел он.
— Это Клитус Вителлиус из Ара! — закричала я, указывая на могучего окровавленного пленника. — Предводитель воинов Ара!
— Шпион! — крикнул кто-то.
— Убить шпиона! — зашумели вокруг
— Он называет себя Тием Рейаром, гребцом из Тироса, но он из Ара! Клитус Вителлиус! Из Ара! Предводитель!
— Тебе не поздоровится, рабыня, — пристально глядя на меня, процедил Аурелион, — если ошиблась.
— Я не ошиблась, хозяин!
— Кто ты? — обратился Аурелион к пленнику.
И тут мне стало страшно. Сможет убедить их, что он действительно гребец из Тироса — плохи мои дела. Живьем сварят в жире тарлариона. Меня прошиб пот.
— Скрывать свое имя от презренных ничтожеств из Коса? И не подумаю, — заявил он. — Я Клитус Вителлиус, предводитель воинов Ара.
— Вот видите! — Я залилась смехом.
— Принесите цепи, — велел Аурелион.
Глаза Клитуса Вителлиуса остановились на мне. Я съежилась под его взглядом. А на него уже надевали оковы.
— Крепко скрутили, — проговорил Страбо. Лицо его распухло от удара.
На воина Великого Ара надели ножные кандалы, с запястий к лодыжкам тоже свешивалась цепь.
На шее застегнули ошейник с двумя цепями-поводьями.
— Убить шпиона, — твердил кто-то.
— Нет, — отрубил Аурелион. — Отведем в магистрат.
Подобрав связку ключей, Страбо отворил ворота. Четверо приготовились вести Клитуса Вителлиуса из таверны.
— Шпионов на тяжелые галеры отправляют, — злорадствовал какой-то мужчина.
— Лучше сразу убить, — вступил другой.
— Нет. — Аурелион был непреклонен. — Ведите в магистрат. Там с лим как следует разберутся, прежде чем на весла посадить.
Тяжелые галеры — это огромные, обычно груженные навалом торговые суда. Перевозят на них лес, строительный камень. Свободных гребцов на таких судах не встретишь.
И еще раз взглянул на меня Клитус Вителлиус. Скованный кандалами по рукам и ногам.
— Хо, Клитус Вителлиус! — Я подошла ближе. — Кажется, ты в цепях, как раб?
Ответить он не соизволил.
— Скоро станешь рабом на тяжелых галерах, — продолжала я, распахивая платье и по-рабски вертясь перед ним. А вокруг хохотали мужчины. — Смотри получше, хозяин. Там, в трюмах гребцов, девушек не так уж много. — Я покрутилась на месте, снова повернулась к нему. — Не забудь Йату, хозяин. Помни, кто посадил тебя на цепь, кто отправил на галеры!
Он молча ел меня глазами.
Подойдя еще ближе, я, собравшись с силами, влепила ему затрещину. Он едва шевельнулся.
— Месть рабыни, — отчеканила я, — не шутка.
— Месть воина, — не спуская с меня глаз, проронил он, — тоже.
Я испуганно отпрянула.
— Уведите, — скомандовал Аурелион.
И Клитуса Вителлиуса повели из таверны.
— Хорошее дело сделала, рабыня, — похвалил меня Аурелион.
— Спасибо, хозяин. — Я упала перед ним на колени. Такую службу сослужила государству Кос! — Освободи меня, хозяин, — попросила я.
— Принеси плеть, — приказал Аурелион Страбо.
— Не надо, хозяин! — запричитала я.
— В наручники ее, — распорядился Аурелион, — десять плетей и пирожное. Она хорошее дело сделала.
— Будет сделано, Аурелион, — ответил Страбо.
Тут же, перекрестив запястья, меня привязали за руки к кольцу, -до икр сдернули платье, десять раз хлестнули плетью и отпустили. Передо мной на пол бросили пирожное.
— Хорошее дело сделала, рабыня, — пробурчал Страбо.
— Спасибо, хозяин, — прошептала я и потянулась к пирожному. Но руку мою остановила плеть.
— Прости, хозяин. — Я подобрала пирожное губами.
— Приковать ее в каморке, — бросил Аурелион.
Держа в зубах пирожное, на четвереньках, как наказанная рабыня, я поползла за Страбо к каморке. Там улеглась на попону у бетонной стены. Надев мне на шею ошейник с цепью, Страбо ушел. Я взяла пирожное в руки и принялась есть. Вот глупость выкинула — просить свободы! Да стоит только в зеркало взглянуть, сразу ясно: на Горе мне свободы не видать. Прикованная цепью за шею, я лежала на попоне в темной длинной узкой каморке. Я — горианская рабыня. Вдруг, отбросив остатки пирожного, я вскрикнула от горя, зарыдала, застучала по прикрытому попоной бетону. Я предала Клитуса Вителлиуса, своего хозяина!
Подошли Страбо с Нарлой. Он ткнул меня рукояткой плетки.
— Тихо!
Она несла лампу. Подобрала брошенное мною пирожное, откусила. Страбо расстегнул мой ошейник.
— Там какой-то подвыпивший моряк пришел из «Тарны и шнурка», тебя спрашивает.
— Да, хозяин.
А, тот самый, что ушел с рыжеволосой, которая побила меня на верфи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71