— Сто двадцать девять! — послышалось за моей спиной.
У подножия лестницы меня подтащили к цепи с наручниками, пристроили за стоящей на коленях девушкой. Та и головы не подняла, на меня и не взглянула. «На колени!» — приказал мужчина. Я опустилась на колени. Он застегнул на моем запястье висящий на цепи наручник. Вскоре за мной пристегнули еще одну проданную с торгов рабыню, и еще, и еще. Я стояла на коленях. С руки свисала цепь. Продана.
Глава 14. ДВОЕ
— Паги, хозяин? — спросила я. Он отослал меня взмахом руки.
Позвякивая колокольчиками, я отвернулась и оглядела зал. А танцовщица неплоха. Скоро вечер, четвертый час. Девушка на посыпанной песком площадке чуть покачивает бедрами, повинуясь звукам флейты. Ступни составлены вместе, руки с перекрещенными запястьями и разведенными врозь ладонями подняты над головой. Движения едва различимы. И все же это танец. Кое-кто из мужчин смотрел на нее. Здесь, в «Ошейнике с бубенцом», танцовщиц пятеро. По-моему, все замечательные. Самая лучшая выйдет позже, ближе к ночи. В день выступают четверо, одна отдыхает. А я вот танцевать не умею. Пока у площадки всего один музыкант. Попозже подойдут другие. Главный у них Андроникус. Он играет на ситаре.
— Паги! — потребовал мужчина.
С подвешенным на лямке большим бронзовым кувшином на плече я поспешила к нему.
Встав на колени, наполнила чашу. Насчет алькова приказа не последовало. Я встала и с кувшином в руках пошла к входной двери — глотнуть свежего воздуха. Мое тело подается в придачу к купленной в таверне чаше паги, но, конечно, если клиент пожелает. Служить ли мне ему в алькове, нет ли — зависит от его прихоти и аппетита. Многие мужчины, естественно, приходят сюда просто встретиться с друзьями, выпить, поговорить. Бывают ночи, когда меня вообще не трогают. Но я, конечно, всегда наготове. Спрос на меня большой, и мой хозяин, Бузебиус, мною доволен. Выгодная покупка. Чаще многих других его девушек извиваюсь я в альковах, иногда закованная в цепи, бьюсь в судорогах под мужской лаской, вскрикивая и покорно постанывая, не в силах обуздать свое тело. Я знаю: немало мужчин приходят сюда снова именно из-за меня. Я приношу таверне прибыль. Что касается рабынь, кабацкие правила просты. Если клиент заплатил за пату, он вправе выбирать любую девушку — ту, что подносит чашу, или другую. Если мужчина хочет попользоваться рабыней, обычно он подзывает налить ему паги именно ту девушку, которая привлекла его внимание; если просто хочет выпить — ту, что поближе. Каждая чаша паги дает ему право потешиться в алькове, так что за один вечер он может перепробовать нескольких рабынь. Однако к рассвету, к закрытию заведения, этот счет заканчивается. «На потом», если так можно выразиться, выпитые чаши оставить нельзя. Танцовщицы оплачиваются отдельно.
Выйдя наружу, я вдыхала кристально чистый воздух Гора. Нам разрешается выходить из таверны.
И вот я стою на пороге. Над головой вывеска — огромный, увешанный колокольчиками ошейник.
— Здравствуй, Тила, — обронил, проходя мимо, мужчина.
— Здравствуй, хозяин, — ответила я.
Я — Тила, рабыня, подающая пату в таверне под названием «Ошейник с бубенцом». Это можно прочесть на плотно охватывающем мою шею десятихортовом ошейнике.
Я взглянула вдаль. Там, за мостом, высятся башни и цилиндрические здания. Там, над стенами Ара, садится солнце. На фоне неба — переплетение мостов, по ним снуют люди. А ниже, на улицах, тарларионы тащат повозки и фургоны. В вышине парят на тарнах дозорные. Где ты, Клитус Вителлиус?
— Здравствуй, Тила. — За моей спиной стояла вышедшая из таверны девушка. Как и у меня, колокольчики на левой лодыжке, короткое открытое шелковое платьице. И такой же ошейник. Как и я, стоит босиком на пороге.
Я не ответила, отвернулась.
— Прости, что дралась с тобой из-за конфеты, — продолжала она.
— Я ее выиграла, — злобно бросила я.
— Но, Тила, — разозлилась и она, — она упала ближе ко мне. И должна была мне достаться.
Иногда, прежде чем послать нас мыться и готовиться прислуживать гостям, наш хозяин, Бузебиус, бросает нам горсть конфет. Для нас это драгоценное лакомство, и на полу в каморке рабынь мы затеваем из-за них драку.
Я рванулась к той конфете, но она уже схватила ее. Вырвав у нее леденец, я сунула его в рот. Она набросилась на меня с кулаками, дернула за волосы. Отчаянно визжа, осыпая друг друга тумаками и царапаясь, мы покатились по полу, но Бузебиус разогнал нас ударом плетки. Пристыженно пресмыкаясь, мы поползли друг от друга прочь.
— Ну и дурацкий же у вас вид, — хохотал Бузебиус. Мы обе залились краской. Мы же просто девушки. А он что, думал, мы станем драться по-мужски? Нет. Мы хрупкие и слабые существа.
— Ну, теперь быстро мыться, — приказал он, — а потом — приводить себя в порядок. Скоро к гостям выходить.
— Да, хозяин.
Отступив от двери таверны, мы преклонили колени.
Неся низенький столик, в таверну вошел Брен Лурт, который жил когда-то в Табучьем Броде. Здесь, в «Ошейнике с бубенцом», он перехватывал случайную работу, получая за нее еду и один тарск в неделю. Он свободный, вот мы и встали перед ним на колени. Хотя в сердце своем ощущал ли он себя свободным мужчиной? Выглядел он изгоем. Потерянный человек. Прошел мимо нас, таща стол. Этот стол пару дней назад он относил в мастерскую резчика по дереву — чтобы тот инкрустировал его и превратил в доску для игры в каиссу. А теперь Брен принес его обратно. Ночевал он здесь же. Служа в таверне, он имел право пользоваться хозяйскими девушками, но никогда ни к одной и пальцем не притронулся. Наверно, не мог. Как досталось ему от Турнуса! Я все помню. Как, сорвав с него одежду, Турнус толкнул его к девичьей дыбе, на которой, нагая, беспомощная, лежала в ожидании девушка. «Я тебе разрешаю…» Но Брен Лурт не поднял головы. «Ну, давай! — подзадоривал Турнус. — Возьми ее!» — «Не могу», — прошептал Брен Лурт. Разбитый наголову, он отвернулся, поднял валяющуюся на земле тунику и побрел к воротам села. Их распахнули перед ним. И он ушел из селения Табучий Брод. Добрался до Ара. И подрабатывает по мелочам в таверне.
Мы с Виной встали.
— Прости, что я дралась с тобой из-за конфеты, — снова начала она.
— Я сильнее тебя, — ответила я. — Ты должна была отдать ее мне.
— Нет.
Я промолчала.
— Стыдно драться на глазах у мужчины, как рабыни, — проговорила она.
— Конфета, — отчеканила я, — принадлежит той, у кого хватит сил взять ее.
— Я здесь, кроме тебя, никого не знаю, — сказала она. — Мы обе были рабынями Клитуса Вителлиуса. Шли на одной цепи. Я хочу быть твоим другом.
— И ты, — я взглянула в глаза Бине, рабыне Бусинке, — здесь мой единственный старый друг.
— Давай будем друзьями.
— Давай.
— Вот и хорошо. — Она обняла меня. И я в ответ обняла ее и поцеловала.
— Но конфета была моя, — твердо добавила я.
— Рабыня! — сверкая глазами, прошипела она.
— Рабыня! — огрызнулась я.
— А ну быстро в зал! — В дверях стоял Бузебиус. — Вы что, думаете, я вас купил, чтобы на свежем воздухе прохлаждались, как свободные дамы?
— Нет, хозяин! — воскликнули мы и помчались внутрь.
— Паги! — потребовал мужчина. Я бросилась к нему.
Шестой час. В таверне все многолюднее. Я стою на коленях у невысокой стены. Замкнутые в наручники руки подняты над головой и пристегнуты к шестому кольцу. Клиент оставил меня за собой. Я жду, пока он закончит игру в каиссу.
В этой таверне я дней двадцать. Дольше Бины, она — всего шесть. Не считая пятерых танцовщиц, здесь служат двадцать две девушки.
— Смотри не убеги, — предупредил, поставив меня на колени и пристегнув к кольцу наручниками, мужчина.
— Нет, хозяин, — скрипнув зубами, уверила я.
И вот он играет в каиссу. Кажется, ушел в игру с головой. Мои схваченные железными кольцами руки сжались в кулаки.
Так, похоже, выиграл приз Домашнего Камня. Отставили фигурки, смахнули их в ящик игрального стола. Перебросились парой слов — наверно, обсуждали игру. Потом второй игрок ушел, а тот, что оставил меня за собой, словно вдруг вспомнив об ожидающей его рабыне, вытащил из кармана ключ и направился ко мне.
Я стояла, опустив голову.
Отомкнул наручники.
— Как тебя зовут?
— Тила. — Я ведь ему уже говорила!
— Иди в шестой альков.
— Да, хозяин, — кивнула я. — Что угодно хозяину? Какие-нибудь особые приспособления, сбруя?
— Наручники на крючках, — ответил он.
— Да, хозяин. — Я склонила голову к его ногам. Положив на стойку ключ и наручники, он ушел. Я сходила в каморку рабынь за наручниками на крючках. Они кожаные, мягкие, застегиваются на замочки, скрепляются защелками. Защелки — но не сами наручники — открываются без ключа. Некоторым нравится надевать их на рабынь. В таких наручниках девушке легко придать любую позу, сцепить ей руки за спиной или впереди, пристегнуть к ошейнику. Взяв наручники, не мешкая, я поднялась по лестнице к алькову.
Хозяин ждал меня. Протянул руку. Я отдала наручники. Ключи от них, как и от стальных рабских наручников, хранятся за стойкой.
— Сними платье.
Сняла.
— Протяни руки.
Протянула. Он надел на меня наручники, но скреплять их вместе не стал.
Тесноватый альков устелен отливающими греховным багрянцем мехами, горит крошечная лампа. Я встала на колени, в позу наслаждения.
— Ласкай меня, — приказал он.
— Да, хозяин.
Подобравшись ближе, я склонилась над ним. Мои волосы упали на его тело. Я поцеловала его.
Когда я вернулась в зал, давно пробило семь.
В таверне яблоку негде упасть. Гремит музыка. Окованная серебряными цепями стройная светловолосая землянка по имени Элен — наша лучшая танцовщица — раззадоривала клиентов Бузебиуса. На ней точно такой же ошейник, как и на мне. Ни мне, ни ей не убежать. Клеймо, ошейник, здешние законы — все держит нас в узде. Убежим от одного хозяина — попадем к другому. Мы — рабыни.
— Паги! — прокричал мужской голос. Я поспешила на зов.
На Горе мне встретились четыре землянки. Все — рабыни. Встречала я и рожденных на Горе рабынь с земными именами. Эти имена, как здесь считают, идеально подходят для рабынь.
Преклонив колени, я налила гостю паги.
— Паги! — послышалось с другой стороны. Я вскочила и помчалась к следующему посетителю. Такого наплыва гостей здесь еще не бывало. Ни секунды свободной — некогда даже к стоящему за стойкой Бузебиусу подойти, снять наручники.
Мимо, задев меня плечом, проскользнула, спеша обслужить клиента, Бина.
Вскрикнула Элен — с ее бедра сорвали шелковый покров. Но танец продолжала.
К моей щиколотке потянулась мужская рука. Я пронеслась мимо.
Скорей к стойке, к сияющему от радости Бузебиусу — кувшин снова пуст!
Он окунул кувшин в бочку с пагой и вернул мне.
— Паги! Паги! — неслось со всех сторон. Даже повесить кувшин на плечо некогда. Держа его перед собой, под звон рабских колокольчиков я заторопилась обратно к столикам.
Вдруг дверь таверны распахнулась. На мгновение смолкла музыка. Застыла, не закончив па, Элен. Все взгляды обратились к двери. У меня замерло сердце.
На пороге стояли несколько воинов. Судя по одеждам, не из Ара. Впечатляющее зрелище.
Главный — без шлема, но в плаще, с медальоном на груди — взмахом руки приказал продолжать музыку.
Музыканты заиграли. Элен закружилась в танце.
Неторопливо стянув с рук перчатки, главный заткнул их за ремень, по-хозяйски окинул взглядом тело Элен.
А навстречу гостям с поклонами уже спешил Бузебиус.
Взгляд незнакомца небрежно скользнул дальше. Элен закусила губы. На глаза ее навернулись слезы. Не прельстила!
Он перевел глаза на меня. Я выпрямилась, расправила плечи. Статный, мужественный! Хотелось быть ослепительной.
Внимание его переключилось на Бузебиуса — тот, обращаясь к нему, тараторил без умолку.
— Кто это? — донесся до меня мужской голос.
Рядом со мной потрясение застыла Бина. Она прочла надпись на медальоне.
— Ты на медальон глянь, — ответил другой голос.
Бузебиус проводил почетных гостей к стоящему особняком угловому столу. Отсюда, с невысокого помоста, хорошо просматривается весь зал — и музыканты, и танцовщица. Вокруг переговаривались мужчины.
— Ты их знаешь?
— Нет.
Бину била дрожь.
— Посланники Салерианской Конфедерации, — объяснил голос.
— А кто у них за старшего? — спросил другой.
— Тандар из Ти.
Так вот оно что! Тандар из Ти, из касты Воинов четырех городов Салерианской Конфедерации, пятый из сыновей Эбуллиуса Гайиуса Кассиуса, правителя города Ти, занимал в войсках Конфедерации важный пост. Когда-то он заключил брачный контракт с леди Сабиной, дочерью Клеоменеса, богатого торговца из Крепости Сафроникус. Но на караван напали, разграбили богатое приданое, леди Сабину похитили и отдали в рабство. Так расстроился их брак, так разрушился альянс между Крепостью Сафроникус и Салерианской Конфедерацией. Став бесправной рабыней, леди Сабина навеки утратила свою значимость в политике двух государств. Крепость Сафроникус так и не воссоединилась с Салерианской Конфедерацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71