Для натасканного зверя это расстояние, конечно, гораздо меньше. И вот он приподнялся. Шерсть на загривке встала дыбом. Вот, готовясь к прыжку, подобрал под себя четыре задние лапы.
С истошным воплем я бросилась бежать. Назад, к площадке, туда, где распахнутая клетка наготове, только и ждет рабыню-землянку!
Я мчалась сломя голову. Все на свете позабыв. За мной с ворчанием и хрипом несся зверь. Я чувствовала его горячее дыхание. Вот-вот схватит за пятку. Задыхаюсь! Чудовище гонит меня все быстрее и быстрее.
Ничего не скажешь, натаскан неплохо. Девушку загнать умеет. И дистанцию чувствует, и то, что я вот-вот выбьюсь из сил. Уж наверняка и проворнее, и выносливее меня — но нет, не настигает, держит на пределе, так, чтобы думать было уже некогда, чтобы знала одно — бежать, бежать, как безумная, мчаться изо всех сил к желанной клетке. Наверно, немало девушек загнал.
Я в его власти. Он задает темп. И я должна его держать — чтобы выжить.
Отличная гончая.
Клетка — единственная надежда. Заточить себя в ней на потеху хозяину и ждать его милости.
На четвереньках ворвалась я в клетку, бешено обернулась и, вцепившись в скользящую дверцу, рывком опустила ее за собой. Запоры защелкнулись. Зверь попытался меня достать, но не смог, В клетке я в безопасности, но взаперти — загнанная беспомощная пленница.
В мире, где есть слины, какие могут быть надежды на побег? Мы, рабыни, всецело во власти хозяев.
Существует множество подвидов слинов, и большинство из них в той или иной мере поддаются приручению. Чаще всего в хозяйствах встречаются две породы: это небольшие рыжевато-коричневые степные слины и крупные — иногда до двадцати футов длиной — бурые или черные лесные. Говорят, на севере одомашнивают полярных слинов. Слин — животное опасное. На Горе они довольно обычны и приспособились к самым разным условиям среды. Есть даже околоводная разновидность. Это животное — его называют морским слином — одно из самых быстрых и самых устрашающих обитателей моря. Встречаются морские слины, как правило, в северных водах, обычно по побережьям Торвальдсленда и дальше к северу.
Слины — животные норные, ведут преимущественно ночной образ жизни. Хищники. Упорные охотники, готовые неустанно идти по следу. Нападают почти на любую жертву, но предпочитают табуков. Спариваются раз в год, весной, в помете обычно четыре детеныша. Беременность длится шесть месяцев. Новорожденные детеныши покрыты белым мехом, но к лету волосяной покров темнеет. Однако некоторые особи остаются белесыми в течение всей жизни.
Большинство домашних слинов рождены в неволе. Отлавливать и приручать диких непросто. Иногда, убив мать, охотники выкапывают из норы молодых и выращивают их. Первые два месяца жизни — критический период, и если детеныши взяты до того, как попробовали вкус крови и начали самостоятельно охотиться, приручить их вполне возможно, позже — как правило, нет. Взрослых диких слинов отлавливают и одомашнивают редко. Дикие инстинкты могут возродиться даже у животного, взятого в неволю молодым. А это очень опасно. Происходит это чаще всего весной, в сезон спаривания. В это время самцы становятся особенно беспокойны и свирепы. Интересно наблюдать за спариванием слинов. Если самка спаривается впервые, она убегает от самца, пытается бороться. Но он крупнее и сильнее. В конце концов он настигает ее, схватив за шею, опрокидывает на спину и взгромождается сверху — брюхо к брюху. Теперь она в его власти — его мощные клыки не отпускают ее горло. Смирившись, она позволяет покрыть себя. Животные вцепляются друг в друга когтями и зубами, извиваются, катаются по земле в безумной брачной пляске. Впечатляющее зрелище. Нередко наблюдающие за спариванием животных рабыни бросаются на колени к ногам хозяина и просят его ласки. После первого спаривания необходимость в применении силы отпадает. Самка ходит за самцом, часто трется о него, вместе с ним охотится. Случается, ему приходится, рыча и огрызаясь, отгонять ее прочь. Слины часто живут парами, однако гон проходит только весной. Иногда с самками едина сравнивают рабынь, но, по-моему, сравнение это не всегда верно. Люди спариваются независимо от сезона. Мы — не самки слинов. Те чувствуют желание лишь весной. Мы — рабыни. Мы хотим своих хозяев всегда.
Я взглянула через площадку на сидящую в клетке Чанду. Она уже забинтовала ногу.
Надеюсь, рана не очень глубокая. Никому до нее, похоже, и дела нет. Скорее всего, шрама не останется, так что цена ее не упадет. Да если и останется и на рынке за нее дадут меньше — Клитус Вителлиус, мой бывший хозяин, все равно получил ее даром.
Слины на Горе используются для самых разных целей, но чаще всего — в качестве гончих и для выслеживания добычи, а еще — как сторожевые животные. Загоняют в основном вер-ров и босков, выслеживают табуков и рабынь. Что же касается сторожевых слинов, то где их только не применяют: и на охране границ, крепостных стен и полевых лагерей, и на улицах после комендантского часа, и в залах больших домов по ночам, и для отпугивания воров от лавок, портов и складов. Таким свирепым сторожам всегда найдется применение. Используют их и для охраны пленных. На земле очерчивается крошечный круг, в котором пленник должен стоять на коленях или в другой какой-нибудь позе — как прикажут. Стоит несчастному попытаться встать на ноги, выйти из круга или хоть чуть-чуть изменить позу, натасканный зверь разорвет его на куски. Кроме этих широко распространенных применений есть и другие. В Тентисе, например, специально обученные слины помогают разоблачать контрабандистов — вынюхивают спрятанные зерна «черного вина», незаконно вывозимые из города. Используют их иногда и наемные убийцы, хотя, согласно кастовому кодексу, использование слинов запрещено: члены касты должны убивать своими руками, таков закон. Но слинов используют в качестве телохранителей, натаскивают для убийств на арене, других используют во время празднеств и карнавалов. В общем, этим животным находится множество применений. Выслеживанием и охраной прекрасных рабынь их функции не ограничиваются.
Но вот замки отомкнуты, дверца клетки поднята. Слин накормлен, помощник Турнуса уже отвел его в клетку. Воины Клитуса Вителлиуса и его рабыни ушли с площадки — и Чанда вместе с ними. Немногочисленные зрители расходятся. Осталась только подруга Турнуса Мелина да пара-тройка крестьянских парней — стоят, рассматривают меня. Ремешок, рабыня Турнуса, помогавшая на площадке, тоже ушла — у нее еще много дел, надо напоить слинов. Я ее хорошо рассмотрела: крупная, с длинными руками веснушчатая деваха, крестьянская косточка. Одета в коротенькую белую невольничью тунику из шерсти харта, на шее веревка. Клитус Вителлиус еще здесь, вместе с Турнусом собирается вернуться в его хижину.
Турнус поддел решетку кнутом для слинов.
— Выходи, малышка!
Опустив голову, на четвереньках я выползла из клетки на горячий песок. В клетке я побывала впервые. Не подумав, я начала подниматься на ноги. На меня обрушился страшный удар. Рукоять кнута, которым охаживают слинов, с силой опустилась между лопаток, швырнула к земле. Сжавшись от страха, я растянулась на песке. Больно.
— Хозяин? — испуганно пролепетала я. Чем я так его разозлила?
— Рабыня, тебе разрешили встать? — спросил он.
— Нет, хозяин. Прости.
Наружу положено выползать на животе или на четвереньках — в зависимости от размера клетки — и, распластавшись у ног хозяина, ждать приказа. Так принято на Горе. Тогда я этого не знала. До сих пор меня в клетку не сажали.
Я лежала в песке. Они стояли надо мною. Только бы не били!
— Хороша штучка, а? — причмокнул Турнус.
Наверно, распростертая у их ног на горячем песке, я была и впрямь хороша.
— Рад, что тебе нравится, — ответил Клитус Вителлиус.
— Спасибо тебе за такой подарок.
— Не за что Просто милая безделушка.
— На четвереньки, рабыня! — приказал Турнус.
Я встала на четвереньки. Шею обвязали веревкой — на таких водят слинов. Другой конец веревки несколько раз обмотан вокруг перекладины клетки для слинов. Так что привязь получилась около фута длиной.
— Посмотри на меня, — велел Турнус. Я подняла на него глаза.
— Ты пыталась убежать.
— Убежать мне бы не удалось, хозяин. На меня натравили бы слина.
— Правильно, — согласился он. — Убежать тебе бы не удалось. Но ты в невежестве своем этого не знала.
Я испуганно молчала.
— Ты пыталась убежать? — спросил он. Да, пыталась.
— Да, хозяин, — прошептала я.
— Сесть спиной к клетке, колени подтянуть к подбородку!
Я повиновалась. Привязанную к моей шее веревку прикрутили к решетке. Турнус присел рядом. Вынул нож. Левой рукой ощупал мои ноги.
— Хорошенькие ножки.
— Спасибо, хозяин.
— Ты знаешь, что это? — Он нащупал связки под коленом.
— Сухожилия, хозяин.
— Знаешь, для чего они?
— Они управляют движениями ног, — отвечала я. — Без них я не смогу ходить.
Сухожилия под правым коленом коснулся нож. Проведет разок лезвием — и связка перерезана.
Он убрал нож в ножны.
Потом дважды ударил меня по лицу. Моя голова откинулась вправо, потом влево.
— Это, — пояснил Турнус, — за то, что пыталась убежать.
— Да, хозяин.
Схватив мои согнутые в коленях ноги, он прижал сухожилия большими пальцами.
Я содрогнулась. От боли голова откинулась к решетке.
— Помни, сладенькая!
— Да, хозяин. — Я в страхе смотрела на него. Еще бы мне не помнить этот нож!
Он убрал руки. Я едва не лишилась чувств.
— На четвереньки, рабыня! — приказал Турнус.
Я встала на четвереньки. Он отвязал веревку от клетки и небрежно бросил позади меня. Теперь она свешивалась с моей шеи.
— Посмотри на меня, рабыня! Я послушно подняла глаза.
— Ползи в хижину.
— Да, хозяин.
И они, Турнус и Клитус Вителлиус, отвернулись от меня.
— До полудня я должен уйти, — говорил Клитус Вителлиус. — Меня заинтересовали четыре слина.
— Обсудим, — отвечал ему Турнус.
Они вернулись на площадку. А я, стоя на четвереньках с веревкой на шее, оглядела площадку, стойки с веревками и кнутами, повозки, клетки, бревенчатую ограду и, не вставая, отправилась в путь — через посыпанный песком пятачок к хижине Турнуса. За мной волочилась веревка.
Я начинала понимать, что значит быть рабыней крестьянина.
Добравшись до улицы поселка, я остановилась. Передо мной кто-то стоял. Вся в грязи, с веревкой на шее, униженная, несчастная, я подняла голову. Двое. Крестьянские парни.
— Что за рабыня? — спросил один. Брен Лурт, вожак местной молодежи, неотесанный грубиян, полуюнец, полумужчина. Говорят, его прочат в предводители касты.
— Та самая умница-красавица, что улизнула от нас вчера ночью, — объяснил его приятель.
— Так, вот она!
— Говорят, — продолжал другой, — что ее подарили Турнусу.
— Так значит, — осклабился Брен Лурт, — она в деревне останется?
— Похоже.
— Пожалуйста, хозяин, — запричитала я, — не задерживай меня.
— Давай не будем задерживать, — предложил Брен Лурт. Они расступились, словно перед свободной женщиной. На четвереньках, волоча за собой веревку, я потащилась дальше по грязноватой улочке под палящим солнцем.
Где ты, Джуди Торнтон, прелестная студентка?
Вспомнились мальчишки из колледжа — как я их презирала, ни во что не ставила! Как задирала перед ними нос! Вот посмеялись бы, увидев, во что я превратилась в мире настоящих мужчин.
У хижины Турнуса, рядом с украденной из лагеря леди Сабины повозкой, груженной всяким скарбом и припасами, стоял Клитус Вителлиус.
Рыдая, я обхватила его колени.
— Оставь меня себе, хозяин! Оставь меня! — молила я. Он глянул на меня. До полудня — считанные минуты.
— Я люблю тебя, хозяин!
— Не хочет быть рабыней крестьянина, — расхохотался один из мужчин.
— Люблю тебя, хозяин! — со слезами на глазах твердила я.
Клитус Вителлиус подобрал с земли свисающую с моей шеи веревку.
— Не хочет в Табучьем Броде оставаться, — не унимался воин.
— Кто ж станет ее за это винить? — подхватил другой. Обняв колени Клитуса Вителлиуса, я не отводила от него
глаз. Он держал веревку.
— Я твоя рабыня, ты покорил меня, — рыдала я, — прошу тебя, оставь меня себе.
Ногой он прижал веревку к земле и дернул на себя. Голова моя откинулась, я беспомощно растянулась в пыли у его ног.
— Ты рабыня из Табучьего Брода, — отчеканил он, бросил веревку на землю и отвернулся от меня.
Я скребла ногтями землю у колеса повозки.
Глава 9. ДОЖДЬ
Вгрызаясь мотыгой в землю, я окучивала сул.
Солнце в зените. Жарко. Голова покрыта крестьянской косынкой.
Я одна. Обрабатываю хозяйское поле. На мне белая, без рукавов крестьянская туника из шерсти харта. Короткая, открывает ноги. Турнус обрезал подол. Мелина, его подруга, отобрала у меня та-тиру, сожгла ее, крича: «Непотребная девка! Непотребный балахон!» — и швырнула мне крестьянскую тунику — подлиннее, до колен. А Турнус, к ее недовольству, отхватил подол огромными ножницами — ему хотелось видеть мои ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
С истошным воплем я бросилась бежать. Назад, к площадке, туда, где распахнутая клетка наготове, только и ждет рабыню-землянку!
Я мчалась сломя голову. Все на свете позабыв. За мной с ворчанием и хрипом несся зверь. Я чувствовала его горячее дыхание. Вот-вот схватит за пятку. Задыхаюсь! Чудовище гонит меня все быстрее и быстрее.
Ничего не скажешь, натаскан неплохо. Девушку загнать умеет. И дистанцию чувствует, и то, что я вот-вот выбьюсь из сил. Уж наверняка и проворнее, и выносливее меня — но нет, не настигает, держит на пределе, так, чтобы думать было уже некогда, чтобы знала одно — бежать, бежать, как безумная, мчаться изо всех сил к желанной клетке. Наверно, немало девушек загнал.
Я в его власти. Он задает темп. И я должна его держать — чтобы выжить.
Отличная гончая.
Клетка — единственная надежда. Заточить себя в ней на потеху хозяину и ждать его милости.
На четвереньках ворвалась я в клетку, бешено обернулась и, вцепившись в скользящую дверцу, рывком опустила ее за собой. Запоры защелкнулись. Зверь попытался меня достать, но не смог, В клетке я в безопасности, но взаперти — загнанная беспомощная пленница.
В мире, где есть слины, какие могут быть надежды на побег? Мы, рабыни, всецело во власти хозяев.
Существует множество подвидов слинов, и большинство из них в той или иной мере поддаются приручению. Чаще всего в хозяйствах встречаются две породы: это небольшие рыжевато-коричневые степные слины и крупные — иногда до двадцати футов длиной — бурые или черные лесные. Говорят, на севере одомашнивают полярных слинов. Слин — животное опасное. На Горе они довольно обычны и приспособились к самым разным условиям среды. Есть даже околоводная разновидность. Это животное — его называют морским слином — одно из самых быстрых и самых устрашающих обитателей моря. Встречаются морские слины, как правило, в северных водах, обычно по побережьям Торвальдсленда и дальше к северу.
Слины — животные норные, ведут преимущественно ночной образ жизни. Хищники. Упорные охотники, готовые неустанно идти по следу. Нападают почти на любую жертву, но предпочитают табуков. Спариваются раз в год, весной, в помете обычно четыре детеныша. Беременность длится шесть месяцев. Новорожденные детеныши покрыты белым мехом, но к лету волосяной покров темнеет. Однако некоторые особи остаются белесыми в течение всей жизни.
Большинство домашних слинов рождены в неволе. Отлавливать и приручать диких непросто. Иногда, убив мать, охотники выкапывают из норы молодых и выращивают их. Первые два месяца жизни — критический период, и если детеныши взяты до того, как попробовали вкус крови и начали самостоятельно охотиться, приручить их вполне возможно, позже — как правило, нет. Взрослых диких слинов отлавливают и одомашнивают редко. Дикие инстинкты могут возродиться даже у животного, взятого в неволю молодым. А это очень опасно. Происходит это чаще всего весной, в сезон спаривания. В это время самцы становятся особенно беспокойны и свирепы. Интересно наблюдать за спариванием слинов. Если самка спаривается впервые, она убегает от самца, пытается бороться. Но он крупнее и сильнее. В конце концов он настигает ее, схватив за шею, опрокидывает на спину и взгромождается сверху — брюхо к брюху. Теперь она в его власти — его мощные клыки не отпускают ее горло. Смирившись, она позволяет покрыть себя. Животные вцепляются друг в друга когтями и зубами, извиваются, катаются по земле в безумной брачной пляске. Впечатляющее зрелище. Нередко наблюдающие за спариванием животных рабыни бросаются на колени к ногам хозяина и просят его ласки. После первого спаривания необходимость в применении силы отпадает. Самка ходит за самцом, часто трется о него, вместе с ним охотится. Случается, ему приходится, рыча и огрызаясь, отгонять ее прочь. Слины часто живут парами, однако гон проходит только весной. Иногда с самками едина сравнивают рабынь, но, по-моему, сравнение это не всегда верно. Люди спариваются независимо от сезона. Мы — не самки слинов. Те чувствуют желание лишь весной. Мы — рабыни. Мы хотим своих хозяев всегда.
Я взглянула через площадку на сидящую в клетке Чанду. Она уже забинтовала ногу.
Надеюсь, рана не очень глубокая. Никому до нее, похоже, и дела нет. Скорее всего, шрама не останется, так что цена ее не упадет. Да если и останется и на рынке за нее дадут меньше — Клитус Вителлиус, мой бывший хозяин, все равно получил ее даром.
Слины на Горе используются для самых разных целей, но чаще всего — в качестве гончих и для выслеживания добычи, а еще — как сторожевые животные. Загоняют в основном вер-ров и босков, выслеживают табуков и рабынь. Что же касается сторожевых слинов, то где их только не применяют: и на охране границ, крепостных стен и полевых лагерей, и на улицах после комендантского часа, и в залах больших домов по ночам, и для отпугивания воров от лавок, портов и складов. Таким свирепым сторожам всегда найдется применение. Используют их и для охраны пленных. На земле очерчивается крошечный круг, в котором пленник должен стоять на коленях или в другой какой-нибудь позе — как прикажут. Стоит несчастному попытаться встать на ноги, выйти из круга или хоть чуть-чуть изменить позу, натасканный зверь разорвет его на куски. Кроме этих широко распространенных применений есть и другие. В Тентисе, например, специально обученные слины помогают разоблачать контрабандистов — вынюхивают спрятанные зерна «черного вина», незаконно вывозимые из города. Используют их иногда и наемные убийцы, хотя, согласно кастовому кодексу, использование слинов запрещено: члены касты должны убивать своими руками, таков закон. Но слинов используют в качестве телохранителей, натаскивают для убийств на арене, других используют во время празднеств и карнавалов. В общем, этим животным находится множество применений. Выслеживанием и охраной прекрасных рабынь их функции не ограничиваются.
Но вот замки отомкнуты, дверца клетки поднята. Слин накормлен, помощник Турнуса уже отвел его в клетку. Воины Клитуса Вителлиуса и его рабыни ушли с площадки — и Чанда вместе с ними. Немногочисленные зрители расходятся. Осталась только подруга Турнуса Мелина да пара-тройка крестьянских парней — стоят, рассматривают меня. Ремешок, рабыня Турнуса, помогавшая на площадке, тоже ушла — у нее еще много дел, надо напоить слинов. Я ее хорошо рассмотрела: крупная, с длинными руками веснушчатая деваха, крестьянская косточка. Одета в коротенькую белую невольничью тунику из шерсти харта, на шее веревка. Клитус Вителлиус еще здесь, вместе с Турнусом собирается вернуться в его хижину.
Турнус поддел решетку кнутом для слинов.
— Выходи, малышка!
Опустив голову, на четвереньках я выползла из клетки на горячий песок. В клетке я побывала впервые. Не подумав, я начала подниматься на ноги. На меня обрушился страшный удар. Рукоять кнута, которым охаживают слинов, с силой опустилась между лопаток, швырнула к земле. Сжавшись от страха, я растянулась на песке. Больно.
— Хозяин? — испуганно пролепетала я. Чем я так его разозлила?
— Рабыня, тебе разрешили встать? — спросил он.
— Нет, хозяин. Прости.
Наружу положено выползать на животе или на четвереньках — в зависимости от размера клетки — и, распластавшись у ног хозяина, ждать приказа. Так принято на Горе. Тогда я этого не знала. До сих пор меня в клетку не сажали.
Я лежала в песке. Они стояли надо мною. Только бы не били!
— Хороша штучка, а? — причмокнул Турнус.
Наверно, распростертая у их ног на горячем песке, я была и впрямь хороша.
— Рад, что тебе нравится, — ответил Клитус Вителлиус.
— Спасибо тебе за такой подарок.
— Не за что Просто милая безделушка.
— На четвереньки, рабыня! — приказал Турнус.
Я встала на четвереньки. Шею обвязали веревкой — на таких водят слинов. Другой конец веревки несколько раз обмотан вокруг перекладины клетки для слинов. Так что привязь получилась около фута длиной.
— Посмотри на меня, — велел Турнус. Я подняла на него глаза.
— Ты пыталась убежать.
— Убежать мне бы не удалось, хозяин. На меня натравили бы слина.
— Правильно, — согласился он. — Убежать тебе бы не удалось. Но ты в невежестве своем этого не знала.
Я испуганно молчала.
— Ты пыталась убежать? — спросил он. Да, пыталась.
— Да, хозяин, — прошептала я.
— Сесть спиной к клетке, колени подтянуть к подбородку!
Я повиновалась. Привязанную к моей шее веревку прикрутили к решетке. Турнус присел рядом. Вынул нож. Левой рукой ощупал мои ноги.
— Хорошенькие ножки.
— Спасибо, хозяин.
— Ты знаешь, что это? — Он нащупал связки под коленом.
— Сухожилия, хозяин.
— Знаешь, для чего они?
— Они управляют движениями ног, — отвечала я. — Без них я не смогу ходить.
Сухожилия под правым коленом коснулся нож. Проведет разок лезвием — и связка перерезана.
Он убрал нож в ножны.
Потом дважды ударил меня по лицу. Моя голова откинулась вправо, потом влево.
— Это, — пояснил Турнус, — за то, что пыталась убежать.
— Да, хозяин.
Схватив мои согнутые в коленях ноги, он прижал сухожилия большими пальцами.
Я содрогнулась. От боли голова откинулась к решетке.
— Помни, сладенькая!
— Да, хозяин. — Я в страхе смотрела на него. Еще бы мне не помнить этот нож!
Он убрал руки. Я едва не лишилась чувств.
— На четвереньки, рабыня! — приказал Турнус.
Я встала на четвереньки. Он отвязал веревку от клетки и небрежно бросил позади меня. Теперь она свешивалась с моей шеи.
— Посмотри на меня, рабыня! Я послушно подняла глаза.
— Ползи в хижину.
— Да, хозяин.
И они, Турнус и Клитус Вителлиус, отвернулись от меня.
— До полудня я должен уйти, — говорил Клитус Вителлиус. — Меня заинтересовали четыре слина.
— Обсудим, — отвечал ему Турнус.
Они вернулись на площадку. А я, стоя на четвереньках с веревкой на шее, оглядела площадку, стойки с веревками и кнутами, повозки, клетки, бревенчатую ограду и, не вставая, отправилась в путь — через посыпанный песком пятачок к хижине Турнуса. За мной волочилась веревка.
Я начинала понимать, что значит быть рабыней крестьянина.
Добравшись до улицы поселка, я остановилась. Передо мной кто-то стоял. Вся в грязи, с веревкой на шее, униженная, несчастная, я подняла голову. Двое. Крестьянские парни.
— Что за рабыня? — спросил один. Брен Лурт, вожак местной молодежи, неотесанный грубиян, полуюнец, полумужчина. Говорят, его прочат в предводители касты.
— Та самая умница-красавица, что улизнула от нас вчера ночью, — объяснил его приятель.
— Так, вот она!
— Говорят, — продолжал другой, — что ее подарили Турнусу.
— Так значит, — осклабился Брен Лурт, — она в деревне останется?
— Похоже.
— Пожалуйста, хозяин, — запричитала я, — не задерживай меня.
— Давай не будем задерживать, — предложил Брен Лурт. Они расступились, словно перед свободной женщиной. На четвереньках, волоча за собой веревку, я потащилась дальше по грязноватой улочке под палящим солнцем.
Где ты, Джуди Торнтон, прелестная студентка?
Вспомнились мальчишки из колледжа — как я их презирала, ни во что не ставила! Как задирала перед ними нос! Вот посмеялись бы, увидев, во что я превратилась в мире настоящих мужчин.
У хижины Турнуса, рядом с украденной из лагеря леди Сабины повозкой, груженной всяким скарбом и припасами, стоял Клитус Вителлиус.
Рыдая, я обхватила его колени.
— Оставь меня себе, хозяин! Оставь меня! — молила я. Он глянул на меня. До полудня — считанные минуты.
— Я люблю тебя, хозяин!
— Не хочет быть рабыней крестьянина, — расхохотался один из мужчин.
— Люблю тебя, хозяин! — со слезами на глазах твердила я.
Клитус Вителлиус подобрал с земли свисающую с моей шеи веревку.
— Не хочет в Табучьем Броде оставаться, — не унимался воин.
— Кто ж станет ее за это винить? — подхватил другой. Обняв колени Клитуса Вителлиуса, я не отводила от него
глаз. Он держал веревку.
— Я твоя рабыня, ты покорил меня, — рыдала я, — прошу тебя, оставь меня себе.
Ногой он прижал веревку к земле и дернул на себя. Голова моя откинулась, я беспомощно растянулась в пыли у его ног.
— Ты рабыня из Табучьего Брода, — отчеканил он, бросил веревку на землю и отвернулся от меня.
Я скребла ногтями землю у колеса повозки.
Глава 9. ДОЖДЬ
Вгрызаясь мотыгой в землю, я окучивала сул.
Солнце в зените. Жарко. Голова покрыта крестьянской косынкой.
Я одна. Обрабатываю хозяйское поле. На мне белая, без рукавов крестьянская туника из шерсти харта. Короткая, открывает ноги. Турнус обрезал подол. Мелина, его подруга, отобрала у меня та-тиру, сожгла ее, крича: «Непотребная девка! Непотребный балахон!» — и швырнула мне крестьянскую тунику — подлиннее, до колен. А Турнус, к ее недовольству, отхватил подол огромными ножницами — ему хотелось видеть мои ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71