– И вообще, помолчал бы ты лучше, пока все не испортил… – Он повернулся к Геральту. – Что скажешь, ведун?
Тот кивнул:
– Эльза-Мария фон Ротенвальд, старшая дочь и единственная наследница графа Вильгельма фон Ротенвальд. Девять лет тому назад она пропала в лесу совсем еще девчонкой, и вот…
– Тебя нанял ее отец?
– Да.
– Понятно… – Жуга потер подбородок и тоже умолк.
Ила обернулась.
– Спа… спасибо… – проговорила она и улыбнулась. В глазах ее были слезы. – Спасибо…
– Девять лет… – задумчиво проговорил Жуга. – Она, должно быть, совсем отвыкла от людей. Лес – ее дом.
– Она – человек, – сказал Геральт, подойдя ближе, – и место ей среди людей. все эти годы отец верил, что она жива, и искал ее.
– А ты кто такой, чтобы решать ее судьбу? – возразил Жуга. – Все эти годы водяной растил ее и заботился о ней. Спроси у него, надо ли ей уходить.
Заслышав, что разговор зашел о нем, старик-водяной поднял голову. Густые светлые усы раздвинулись, в бороде проглянула улыбка. Он кивнул, и выдохнул тихо:
– Да…
До Олега наконец дошло, что сегодня, видно, убивать уже никого не будут, но понять, что происходит, он все еще не мог.
– Эльза-Мария… – пробормотал он, растерянно глядя то на водяного, то на Геральта с Жугой. – Ничего не понимаю… Вы что, сговорились, что ли?
Шли минуты, и вдруг ночной лес осветился ярким трепещущим заревом; Олег обернулся поспешно и ахнул: мельница горела. В узком оконце жаркими багровыми язычками плясало пламя. Крыша уже занялась, еще миг – и щепа на ней запылала, шипя и потрескивая.
– Матушки мои!!! – Олег схватился за голову и суматошно забегал вокруг. – Мельница! Моя мельница горит!
– Это я поджег, – спокойно произнес Геральт.
Олег вытаращил глаза.
– Ты?! Зачем?!
Геральт пожал плечами.
– ЗАЧЕМ, я тебя спрашиваю?!
– Так надо.
– Надо?! – взвыл Олег и подпрыгнул в бессилии. – Чтоб ты сдох, проклятый ведьмак! Красного петуха! мне! у, сволочь! Не зря вас все ненавидят! Да что же это такое делается…
Жуга поднял голову и с минуту молча смотрел на пожар. Повернулся к Олегу.
– Пускай горит, – сказал он. – За эти годы стены так напитались злом, что и огонь все не вытравит… Пускай горит.
Мельница к тому времени уже пылала вся, целиком, словно большой смолистый факел. Даже не по себе становилось от того, как ярко горели отсыревшие бревна. Олег глянул на нее и как-то сразу притих. Шмыгнул носом, глянул на Илу, глянул на Геральта и опустился на траву, обхватив голову руками. По небритым его щекам текли слезы.
– Легко тебе говорить… – сдавленно сказал он. – А я… А мне… Эх! И откуда ты только свалился на мою голову? Откуда вы все свалились на мою голову?! Эх вы-ы-ы…
* * *
Ломая над лужами тонкий лед нового дня, по стылой осенней дороге шли трое. Два путника – рыжий и белокурый, шли бок о бок, третий – широкоплечий черноволосый детина, держался чуть позади, ведя в поводу гнедую оседланную лошадь. На лошади кто-то сидел: под несколькими слоями одеял угадывалась хрупкая девичья фигурка.
Слышался разговор.
– …на развилке надо на север сворачивать, – неспешно пояснял Геральт, указывая рукою, – и добираться лучше окольной дорогой. Я через старый кромлех ехал, но вам туда лучше не соваться.
– Это где камни кругами стоят? – полюбопытствовал Олег.
– Да, – ответил вместо Геральта Жуга. – Я знаю…
– Слышь-ка, Геральт, – спросил вдруг Олег. – А этот, который приходил тогда… ну, кого ты зарубил… где он?
– Сгорел. Вместе с мельницей.
– Кто это был? Тролль?
– Тролль? – переспросил Геральт и поднял бровь. – Ты бы еще сказал – кобольд…
– А что я такого сказал-то?
– Это был Моргун.
– Мельник?! – Олег остановился и посмотрел недоверчиво на Жугу. Тот кивнул, подтверждая. – Ничего себе… Да видано ли дело, чтоб человек превратился в этакое вот страшилище?! С чего вдруг?
– Колдовство всегда отражается, – пояснил Геральт. – Кому-то заклятия уродуют душу, кому-то – тело. А некоторым – и то, и другое… Кстати, – он полез вдруг в карман и вынул браслет с камнем. Подбросил на ладони, протянул Жуге. – Твое?
– Мое, – облегченно вздохнул тот. – Значит, это ты взял… А я уж думал, что потерял его.
– Его просто так не потеряешь. На, возьми.
Жуга на ходу сунул браслет в котомку, забросил ее за плечи и некоторое время шагал молча, сосредоточенно о чем-то раздумывая. Посмотрел искоса на ведьмака.
– Геральт…
– Что?
– Этот браслет и камень… Что они такое?
– А ты не знаешь?
– Нет.
Ведун усмехнулся, затем его лицо вдруг посерьезнело.
– Ты ведь плохо различаешь цвета? – спросил он.
– Да… а откуда ты знаешь?
– Ты сам тогда сказал, что видишь в темноте, а это все связано… М-да… Значит, этих сполохов на камне ты не видишь.
– Вижу, но… Ага… Кажется, я понимаю.
– Думаю, со временем ты сам во всем разберешься.
Некоторое время они шли молча.
– А обо мне ты что-нибудь можешь сказать? – снова спросил Жуга.
Геральт покачал головой:
– Так, сразу – нет.
– Совсем-совсем ничего?
Тот задумался. Жуга терпеливо ждал.
– Не вся кровь в тебе человечья, – наконец сказал ведун. – Это все, что я знаю про тебя наверняка.
Версты три после этого ведьмак молчал, время от времени хмурясь и качая головой – словно бы отгонял какую-то назойливую мысль.
– Почему ты решился вернуться к мельнице? – спросил вдруг он.
Жуга пожал плечами.
– Толком не знаю. Мне просто пришло вдруг в голову. Ты сказал, что хочешь нас убить…
– И?…
– И – не убил. Хотя, мог запросто. Дал нам сбежать заместо этого.
Олег слушал в оба уха, забывая глядеть под ноги.
– Сам ты подойти к девчонке близко, видно, не смог, – продолжал между тем Жуга. – Тебе нужен был кто-то… Ну, как бы это сказать… робкого десятка, что ли… Чтоб побежали без оглядки. А колесо – я с самого начала понял – неладное там что-то. Неспроста этот мельник без помощников работал. Уж каким макаром он туда смог водяного загнать, ума не приложу… И главное – зачем? Золото он, что ли, с него требовал, или на дочь его глаз положил…
– Все может быть, – Геральт покачал головой. – Да… Про колесо я как-то не подумал. Руки не дошли. Надо было им заняться, да Моргун этот невовремя подвернулся.
Дорога сделала поворот, и вскоре все трое подошли к развилке. Геральт остановился, поправил меч за спиной. Повернулся к двоим друзьям.
– Мне туда, – он указал налево.
– Не по пути, – покачал головой Жуга. Олег кивнул, соглашаясь – и Марген, и другие знакомые земли лежали по правую руку от них.
Геральт помолчал. Поднял взгляд на Жугу.
– Если хочешь, – сказал он, – идем со мной. Граф обещал награду – две тысячи серебром – половина по праву твоя.
Жуга не ответил. Повел плечом – тугая повязка, пропитанная черным бальзамом ведуна неприятно холодила кожу, но боль уже не так досаждала, да и рана помаленьку затягивалась.
– Хорошее снадобье, – как бы между делом сказал он. – Поделись, подскажи, как такое сделать.
– Права не имею – цеховая тайна… Да и трав тебе таких не отыскать. Так ты идешь, или нет?
Тот покачал головой.
– Нет. Разные у нас дороги, да и не заслужил я денег этих. К тому же, и не дадут их мне – дураку деревенскому… Да и куда мне такую прорву деньжищ – тысячу серебром?
– С ума сошел! – поперхнулся Олег. – Куда девать? Да ты что! у кого деньги – тот и пан. Соглашайся!
– Не лезь, – хмуро оборвал его Геральт. Подумал, вытащил из-за пазухи кошель и протянул его Жуге. – На, возьми. Бери, бери, это – честные деньги. Ну, теперь мы, кажется, в расчете. – Он посмотрел на девушку – Ила с любопытством выглядывала из вороха своих одеял. – Может, попрощаться хочешь?
Жуга помедлил прежде чем дать ответ.
– Нет.
– Как знаешь… Она тебе многим обязана. С колесом у тебя хорошо получилось, но впредь будь осторожен со своими наговорами. Иначе…
– Иначе – что?
Геральт взял у Олега из рук поводья.
– Иначе какой-нибудь другой ведьмак придет за тобой.
– Злой ты, Геральт, – вставил вдруг Олег. – Пришел бы по-людски, разъяснил, что к чему, так нет – сразу с мечом… И вообще тебе на людей на всех наплевать. Вот за это вас, ведьмаков, и не жалует никто…
Ведун пожал плечами.
– Я не умею быть злым, – просто сказал он, – и не хочу быть добрым. А что касается людей… Вспомни лучше Моргуна. Прощайте.
И ведун двинулся в путь. Из одеял показалась рука, помахала на прощанье. Жуга улыбнулся, помахал в ответ.
Олег вздохнул и помотал головой.
– Жалко, – сказал он.
– Чего жалко?
– Девку жалко. И мельницу тоже жалко…
– Брось, – отмахнулся Жуга. – Все одно ничего путного из этого не вышло бы… Радуйся, что цел остался.
– Может, и так… – Олег поскреб в затылке. – Не по мне все эти колдовские штучки. Я в жизни ничего не боялся, а тут, когда он на нас с мечом попер, прямо душа ушла в пятки… А ловко ты меч-то его, посохом! Он что у тебя, заговоренный что ли?
– А? – Жуга поднял взгляд, покосился на расщепленную макушку посоха. – Нет, что ты… Вяз это, самый обыкновенный вяз. Повезло просто, да Геральт и убивать-то нас не хотел…
– Знаешь, – задумчиво сказал Олег, – не хотел бы я стать таким, как этот Геральт.
– Кто знает? может, он по-своему тоже прав… Ты куда сейчас?
– В город подамся. Хватит с меня этих лесов: холода идут. Айда со мной. Работу подыщем, а там – видно будет.
Жуга помотал головой.
– Нет. Не пойду. Был я тут недавно в городе одном… Что-то нет больше охоты. – Он подбросил на ладони приятно увесистый кошель, развязал, заглянул внутрь. – Серебро… На, держи половину.
Олег замялся.
– Ну ты это… зачем…
– Да ладно, чего уж…
Олег подставил ладонь, неловко сунул деньги за пазуху.
– Ну, так я пойду?
– Счастливо, – кивнул Жуга.
– Что ж, прощай. Заходи как-нибудь, если что – помогу, чем смогу…
– Прощай.
Олег потоптался, пожал протянутую руку и зашагал к Маргену, вскоре скрывшись за поворотом.
Жуга остался один.
Он долго стоял посреди дороги, глядя куда-то перед собой. Почему-то все время вспоминался странный, такой до боли открытый взгляд серых девичьих глаз. Эльза-Мария…
«Ила» звучало лучше.
Жуга усмехнулся грустно своим мыслям и вдруг нахмурился: впервые в жизни он не мог распознать, какое из двух имен девушки настоящее.
Что– то холодное вдруг коснулось его лица, кольнуло тонкой иголочкой и слезой сбежало вниз по щеке.
Жуга поднял голову.
Падал снег.
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ 4
«Ах– р! Ведьмак! Я думал, их уж не осталось вовсе. Он что, и правда ехал через Каменный Круг?»
– Откуда же мне знать?
«Тогда тебе повезло. Тебе и твоему приятелю не стоило туда ходить – та мельница давно уже мертва. Мельники частенько повреждаются в уме – уж слишком много разных мыслей в голову приходит, когда крутится колесо и мелется мука. А если человек еще при этом и один… – Медведь поднял взгляд на травника. – А ты правда не различаешь цвета?»
– Только красное и зеленое.
«Этот браслет. Ты почти не говорил о нем. Покажи.»
Жуга приподнял руку:
– Я как раз собирался рассказать… Нет, извини, снимать не буду. Если хочешь, подойди поближе.
Маленькие глазки зверя холодно блеснули. Жуге на миг почудилась скользнувшая в их желтой глубине тень испуга.
«Ладно. Опусти. Мне кое-что понятно уже сейчас.»
– Вот как? И что тебе понятно?
«Вначале были смерть и колдовство. Потом ты встретился с детьми и существами ночи. А после – с девушкой и с тем, кто эти существа уничтожает. Убивает нечисть.»
– Я все равно не понимаю, кто прав, кто виноват. И почему вражда. А что до нечисти… Все то, что называют нечистью, меркнет порой перед тем, что таится в глубине людской души. Хотя, там есть и свет.
«Не бывает света без теней. Хоть это ты тогда уже понял?»
Травник медленно кивнул.
– Это – понял.
ТЕНЬ
– Можно ли о чем-нибудь жалеть, когда приходит зима?
– Что?
– Я говорю, как можно о чем-то сожалеть, когда приходит зима? Оглянись вокруг: весь мусор, канавы, сучья и буераки, все застарелые раны земли укрыты этой белой непорочной пеленой.
– Ну, не знаю… Слишком уж похоже на смерть.
– Ну и что, что похоже! разве это так важно? Мы все когда-нибудь умрем и все когда-нибудь воскреснем. Лучше представь, как по весне все здесь расцветет. Это ли не счастье – жить и видеть год за годом подобное чудо? Черт… Зуб болит…
– Потерпи до вечера, а там разведем костер, я тебе настой приготовлю.
– А поможет?
– Отчего нет? Дело нехитрое. Это он у тебя от холода ноет.
– Да, жаль, что сейчас не лето…
– Как можно о чем-то жалеть, когда приходит зима?
Собственные слова, вернувшись с тенью дружеской усмешки, произвели на путника странное впечатление: остановившись, он глянул озадаченно и вдруг расхохотался.
Он смеялся так звонко, легко и заразительно, что спутник его не выдержал и рассмеялся тоже.
Не в меру восторженному поклоннику зимы было лет двадцать, двадцать пять – трудно сказать точнее, потому как хоть и был он строен, и двигался по-юношески легко, но сложен был совершенно по-взрослому, бороду свою, густую и черную, носил уже далеко не первый год, да и голос имел что надо – глубокий, гулкий бас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Тот кивнул:
– Эльза-Мария фон Ротенвальд, старшая дочь и единственная наследница графа Вильгельма фон Ротенвальд. Девять лет тому назад она пропала в лесу совсем еще девчонкой, и вот…
– Тебя нанял ее отец?
– Да.
– Понятно… – Жуга потер подбородок и тоже умолк.
Ила обернулась.
– Спа… спасибо… – проговорила она и улыбнулась. В глазах ее были слезы. – Спасибо…
– Девять лет… – задумчиво проговорил Жуга. – Она, должно быть, совсем отвыкла от людей. Лес – ее дом.
– Она – человек, – сказал Геральт, подойдя ближе, – и место ей среди людей. все эти годы отец верил, что она жива, и искал ее.
– А ты кто такой, чтобы решать ее судьбу? – возразил Жуга. – Все эти годы водяной растил ее и заботился о ней. Спроси у него, надо ли ей уходить.
Заслышав, что разговор зашел о нем, старик-водяной поднял голову. Густые светлые усы раздвинулись, в бороде проглянула улыбка. Он кивнул, и выдохнул тихо:
– Да…
До Олега наконец дошло, что сегодня, видно, убивать уже никого не будут, но понять, что происходит, он все еще не мог.
– Эльза-Мария… – пробормотал он, растерянно глядя то на водяного, то на Геральта с Жугой. – Ничего не понимаю… Вы что, сговорились, что ли?
Шли минуты, и вдруг ночной лес осветился ярким трепещущим заревом; Олег обернулся поспешно и ахнул: мельница горела. В узком оконце жаркими багровыми язычками плясало пламя. Крыша уже занялась, еще миг – и щепа на ней запылала, шипя и потрескивая.
– Матушки мои!!! – Олег схватился за голову и суматошно забегал вокруг. – Мельница! Моя мельница горит!
– Это я поджег, – спокойно произнес Геральт.
Олег вытаращил глаза.
– Ты?! Зачем?!
Геральт пожал плечами.
– ЗАЧЕМ, я тебя спрашиваю?!
– Так надо.
– Надо?! – взвыл Олег и подпрыгнул в бессилии. – Чтоб ты сдох, проклятый ведьмак! Красного петуха! мне! у, сволочь! Не зря вас все ненавидят! Да что же это такое делается…
Жуга поднял голову и с минуту молча смотрел на пожар. Повернулся к Олегу.
– Пускай горит, – сказал он. – За эти годы стены так напитались злом, что и огонь все не вытравит… Пускай горит.
Мельница к тому времени уже пылала вся, целиком, словно большой смолистый факел. Даже не по себе становилось от того, как ярко горели отсыревшие бревна. Олег глянул на нее и как-то сразу притих. Шмыгнул носом, глянул на Илу, глянул на Геральта и опустился на траву, обхватив голову руками. По небритым его щекам текли слезы.
– Легко тебе говорить… – сдавленно сказал он. – А я… А мне… Эх! И откуда ты только свалился на мою голову? Откуда вы все свалились на мою голову?! Эх вы-ы-ы…
* * *
Ломая над лужами тонкий лед нового дня, по стылой осенней дороге шли трое. Два путника – рыжий и белокурый, шли бок о бок, третий – широкоплечий черноволосый детина, держался чуть позади, ведя в поводу гнедую оседланную лошадь. На лошади кто-то сидел: под несколькими слоями одеял угадывалась хрупкая девичья фигурка.
Слышался разговор.
– …на развилке надо на север сворачивать, – неспешно пояснял Геральт, указывая рукою, – и добираться лучше окольной дорогой. Я через старый кромлех ехал, но вам туда лучше не соваться.
– Это где камни кругами стоят? – полюбопытствовал Олег.
– Да, – ответил вместо Геральта Жуга. – Я знаю…
– Слышь-ка, Геральт, – спросил вдруг Олег. – А этот, который приходил тогда… ну, кого ты зарубил… где он?
– Сгорел. Вместе с мельницей.
– Кто это был? Тролль?
– Тролль? – переспросил Геральт и поднял бровь. – Ты бы еще сказал – кобольд…
– А что я такого сказал-то?
– Это был Моргун.
– Мельник?! – Олег остановился и посмотрел недоверчиво на Жугу. Тот кивнул, подтверждая. – Ничего себе… Да видано ли дело, чтоб человек превратился в этакое вот страшилище?! С чего вдруг?
– Колдовство всегда отражается, – пояснил Геральт. – Кому-то заклятия уродуют душу, кому-то – тело. А некоторым – и то, и другое… Кстати, – он полез вдруг в карман и вынул браслет с камнем. Подбросил на ладони, протянул Жуге. – Твое?
– Мое, – облегченно вздохнул тот. – Значит, это ты взял… А я уж думал, что потерял его.
– Его просто так не потеряешь. На, возьми.
Жуга на ходу сунул браслет в котомку, забросил ее за плечи и некоторое время шагал молча, сосредоточенно о чем-то раздумывая. Посмотрел искоса на ведьмака.
– Геральт…
– Что?
– Этот браслет и камень… Что они такое?
– А ты не знаешь?
– Нет.
Ведун усмехнулся, затем его лицо вдруг посерьезнело.
– Ты ведь плохо различаешь цвета? – спросил он.
– Да… а откуда ты знаешь?
– Ты сам тогда сказал, что видишь в темноте, а это все связано… М-да… Значит, этих сполохов на камне ты не видишь.
– Вижу, но… Ага… Кажется, я понимаю.
– Думаю, со временем ты сам во всем разберешься.
Некоторое время они шли молча.
– А обо мне ты что-нибудь можешь сказать? – снова спросил Жуга.
Геральт покачал головой:
– Так, сразу – нет.
– Совсем-совсем ничего?
Тот задумался. Жуга терпеливо ждал.
– Не вся кровь в тебе человечья, – наконец сказал ведун. – Это все, что я знаю про тебя наверняка.
Версты три после этого ведьмак молчал, время от времени хмурясь и качая головой – словно бы отгонял какую-то назойливую мысль.
– Почему ты решился вернуться к мельнице? – спросил вдруг он.
Жуга пожал плечами.
– Толком не знаю. Мне просто пришло вдруг в голову. Ты сказал, что хочешь нас убить…
– И?…
– И – не убил. Хотя, мог запросто. Дал нам сбежать заместо этого.
Олег слушал в оба уха, забывая глядеть под ноги.
– Сам ты подойти к девчонке близко, видно, не смог, – продолжал между тем Жуга. – Тебе нужен был кто-то… Ну, как бы это сказать… робкого десятка, что ли… Чтоб побежали без оглядки. А колесо – я с самого начала понял – неладное там что-то. Неспроста этот мельник без помощников работал. Уж каким макаром он туда смог водяного загнать, ума не приложу… И главное – зачем? Золото он, что ли, с него требовал, или на дочь его глаз положил…
– Все может быть, – Геральт покачал головой. – Да… Про колесо я как-то не подумал. Руки не дошли. Надо было им заняться, да Моргун этот невовремя подвернулся.
Дорога сделала поворот, и вскоре все трое подошли к развилке. Геральт остановился, поправил меч за спиной. Повернулся к двоим друзьям.
– Мне туда, – он указал налево.
– Не по пути, – покачал головой Жуга. Олег кивнул, соглашаясь – и Марген, и другие знакомые земли лежали по правую руку от них.
Геральт помолчал. Поднял взгляд на Жугу.
– Если хочешь, – сказал он, – идем со мной. Граф обещал награду – две тысячи серебром – половина по праву твоя.
Жуга не ответил. Повел плечом – тугая повязка, пропитанная черным бальзамом ведуна неприятно холодила кожу, но боль уже не так досаждала, да и рана помаленьку затягивалась.
– Хорошее снадобье, – как бы между делом сказал он. – Поделись, подскажи, как такое сделать.
– Права не имею – цеховая тайна… Да и трав тебе таких не отыскать. Так ты идешь, или нет?
Тот покачал головой.
– Нет. Разные у нас дороги, да и не заслужил я денег этих. К тому же, и не дадут их мне – дураку деревенскому… Да и куда мне такую прорву деньжищ – тысячу серебром?
– С ума сошел! – поперхнулся Олег. – Куда девать? Да ты что! у кого деньги – тот и пан. Соглашайся!
– Не лезь, – хмуро оборвал его Геральт. Подумал, вытащил из-за пазухи кошель и протянул его Жуге. – На, возьми. Бери, бери, это – честные деньги. Ну, теперь мы, кажется, в расчете. – Он посмотрел на девушку – Ила с любопытством выглядывала из вороха своих одеял. – Может, попрощаться хочешь?
Жуга помедлил прежде чем дать ответ.
– Нет.
– Как знаешь… Она тебе многим обязана. С колесом у тебя хорошо получилось, но впредь будь осторожен со своими наговорами. Иначе…
– Иначе – что?
Геральт взял у Олега из рук поводья.
– Иначе какой-нибудь другой ведьмак придет за тобой.
– Злой ты, Геральт, – вставил вдруг Олег. – Пришел бы по-людски, разъяснил, что к чему, так нет – сразу с мечом… И вообще тебе на людей на всех наплевать. Вот за это вас, ведьмаков, и не жалует никто…
Ведун пожал плечами.
– Я не умею быть злым, – просто сказал он, – и не хочу быть добрым. А что касается людей… Вспомни лучше Моргуна. Прощайте.
И ведун двинулся в путь. Из одеял показалась рука, помахала на прощанье. Жуга улыбнулся, помахал в ответ.
Олег вздохнул и помотал головой.
– Жалко, – сказал он.
– Чего жалко?
– Девку жалко. И мельницу тоже жалко…
– Брось, – отмахнулся Жуга. – Все одно ничего путного из этого не вышло бы… Радуйся, что цел остался.
– Может, и так… – Олег поскреб в затылке. – Не по мне все эти колдовские штучки. Я в жизни ничего не боялся, а тут, когда он на нас с мечом попер, прямо душа ушла в пятки… А ловко ты меч-то его, посохом! Он что у тебя, заговоренный что ли?
– А? – Жуга поднял взгляд, покосился на расщепленную макушку посоха. – Нет, что ты… Вяз это, самый обыкновенный вяз. Повезло просто, да Геральт и убивать-то нас не хотел…
– Знаешь, – задумчиво сказал Олег, – не хотел бы я стать таким, как этот Геральт.
– Кто знает? может, он по-своему тоже прав… Ты куда сейчас?
– В город подамся. Хватит с меня этих лесов: холода идут. Айда со мной. Работу подыщем, а там – видно будет.
Жуга помотал головой.
– Нет. Не пойду. Был я тут недавно в городе одном… Что-то нет больше охоты. – Он подбросил на ладони приятно увесистый кошель, развязал, заглянул внутрь. – Серебро… На, держи половину.
Олег замялся.
– Ну ты это… зачем…
– Да ладно, чего уж…
Олег подставил ладонь, неловко сунул деньги за пазуху.
– Ну, так я пойду?
– Счастливо, – кивнул Жуга.
– Что ж, прощай. Заходи как-нибудь, если что – помогу, чем смогу…
– Прощай.
Олег потоптался, пожал протянутую руку и зашагал к Маргену, вскоре скрывшись за поворотом.
Жуга остался один.
Он долго стоял посреди дороги, глядя куда-то перед собой. Почему-то все время вспоминался странный, такой до боли открытый взгляд серых девичьих глаз. Эльза-Мария…
«Ила» звучало лучше.
Жуга усмехнулся грустно своим мыслям и вдруг нахмурился: впервые в жизни он не мог распознать, какое из двух имен девушки настоящее.
Что– то холодное вдруг коснулось его лица, кольнуло тонкой иголочкой и слезой сбежало вниз по щеке.
Жуга поднял голову.
Падал снег.
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ 4
«Ах– р! Ведьмак! Я думал, их уж не осталось вовсе. Он что, и правда ехал через Каменный Круг?»
– Откуда же мне знать?
«Тогда тебе повезло. Тебе и твоему приятелю не стоило туда ходить – та мельница давно уже мертва. Мельники частенько повреждаются в уме – уж слишком много разных мыслей в голову приходит, когда крутится колесо и мелется мука. А если человек еще при этом и один… – Медведь поднял взгляд на травника. – А ты правда не различаешь цвета?»
– Только красное и зеленое.
«Этот браслет. Ты почти не говорил о нем. Покажи.»
Жуга приподнял руку:
– Я как раз собирался рассказать… Нет, извини, снимать не буду. Если хочешь, подойди поближе.
Маленькие глазки зверя холодно блеснули. Жуге на миг почудилась скользнувшая в их желтой глубине тень испуга.
«Ладно. Опусти. Мне кое-что понятно уже сейчас.»
– Вот как? И что тебе понятно?
«Вначале были смерть и колдовство. Потом ты встретился с детьми и существами ночи. А после – с девушкой и с тем, кто эти существа уничтожает. Убивает нечисть.»
– Я все равно не понимаю, кто прав, кто виноват. И почему вражда. А что до нечисти… Все то, что называют нечистью, меркнет порой перед тем, что таится в глубине людской души. Хотя, там есть и свет.
«Не бывает света без теней. Хоть это ты тогда уже понял?»
Травник медленно кивнул.
– Это – понял.
ТЕНЬ
– Можно ли о чем-нибудь жалеть, когда приходит зима?
– Что?
– Я говорю, как можно о чем-то сожалеть, когда приходит зима? Оглянись вокруг: весь мусор, канавы, сучья и буераки, все застарелые раны земли укрыты этой белой непорочной пеленой.
– Ну, не знаю… Слишком уж похоже на смерть.
– Ну и что, что похоже! разве это так важно? Мы все когда-нибудь умрем и все когда-нибудь воскреснем. Лучше представь, как по весне все здесь расцветет. Это ли не счастье – жить и видеть год за годом подобное чудо? Черт… Зуб болит…
– Потерпи до вечера, а там разведем костер, я тебе настой приготовлю.
– А поможет?
– Отчего нет? Дело нехитрое. Это он у тебя от холода ноет.
– Да, жаль, что сейчас не лето…
– Как можно о чем-то жалеть, когда приходит зима?
Собственные слова, вернувшись с тенью дружеской усмешки, произвели на путника странное впечатление: остановившись, он глянул озадаченно и вдруг расхохотался.
Он смеялся так звонко, легко и заразительно, что спутник его не выдержал и рассмеялся тоже.
Не в меру восторженному поклоннику зимы было лет двадцать, двадцать пять – трудно сказать точнее, потому как хоть и был он строен, и двигался по-юношески легко, но сложен был совершенно по-взрослому, бороду свою, густую и черную, носил уже далеко не первый год, да и голос имел что надо – глубокий, гулкий бас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86