Животные как шли – сцепленные ярмом, так и рухнули, где их застигла смерть. В траве у самой лесной опушки распростерлось человеческое тело. Чуть поодаль виднелись еще два. У одного из них в руках была сабля. А посреди поляны полыхал фургон. Полог прогорел насквозь, дуги раскалились докрасна, на глазах у путников левый борт отвалился и с шумом рухнул, рассыпавшись каскадами пылающих углей. А в глубине повозки, в жарком пламени кружилась, догорая, деревянная птица.
– Линора!
Иваш бросился к фургону.
– Стой, дурак! – Рифмач в два прыжка догнал его и повалил на землю. – Сгоришь!
– Пусти!
Изловчившись, Вайда заломил Ивашу руку, прикрылся от жара плащом и покосился на Жугу. Тот покачал головой.
– Отпусти его, – сказал он. – Нет их там.
Оглядевшись, Жуга спрятал меч в ножны, наклонился и перевернул лежащее у его ног тело. Лицо убитого показалось смутно знакомым. Вспомнились лесные всадники. В залитой кровью левой глазнице мертвеца торчал пучок цветастых перьев – дротик.
Они переглянулись.
– Знали, черти, где засаду устроить, – процедил сквозь зубы травник. – Опытные, сволочи…
– Если это Эшер, – медленно проговорил Иваш, – то чего он добивается?
Ответа он не получил.
Жуга стоял, кусая губы, ерошил нервной пятерней всклокоченные рыжие волосы. Что-то здесь было не так, и он никак не мог понять, что.
– Жуга! – окликнул его рифмач с края поляны. – Взгляни сюда.
– Погоди, – отмахнулся тот. – Не сейчас…
«Была засада, – думал травник. – Но почему Линора не предвидела ее? Ведь это же так просто, с ее-то даром. А если предвидела, значит… так и было задумано? Но тогда получается, что Линора и горбун попали в плен, а стало быть, в драке победили всадники, и вскоре за оставшимися здесь телами…»
– Черт… – ругнулся он. – Вайда, Иваш! Бросайте все. Уходим!
Вайда поднял голову.
– Какого черта…
Договорить он не успел: в кустах отрывисто и тонко спела тетива, длинная оперенная стрела глухо ударила в спину рифмача, и Вайда рухнул, как подкошенный.
Две тени вынырнули из кустов. Засверкали клинки. Иваш бестолково завертел головой, затем схватил валявшуюся в траве саблю и очертя голову с криком ринулся на врага.
– Иваш!
Еще два человека поспешили на подмогу первым. Думать или сожалеть о чем-то было уже некогда, одна только мысль, что эти четверо могли убить Линору, бросала в яростную дрожь, и прежде чем Жуга осознал, что произошло, ноги уже несли его вперед. Рука метнулась к плечу, Хриз словно бы сам прыгнул в ладонь, плеснул в сумерках дымчатым высверком, растекся живым серебром, вытягиваясь в посох – привычное оружие горца, и через миг травник влетел в самую гущу драки.
– А, с-суки!!!
Иваш, в опрометчивой горячке атаковавший сразу троих, теперь медленно отступал, безжалостно теснимый к горевшей повозке, но при том, сам того не желая, отвлек внимание от травника, и когда Жуга, подобно рыжей молнии набросился на противников со спины, те слегка подрастерялись. Посох крутанулся, лезвие меча сухо щелкнуло, ломаясь, и один солдат рухнул, хватая выпавшие потроха. Остались трое; лезвия клинков мгновенно повернулись к травнику. Жуга ощерился, пригнулся и вдруг, вместо того, чтоб отступить, метнулся вбок и закружился, вспарывая воздух лепестками лезвий. Ударил, целясь в белое пятно лица – верзила с саблей шарахнулся назад – повел посох по дуге, прервал движение, нырнул под занесенный меч – и второй солдат замер, с размаху налетев на посох грудью, как медведь на рогатину. Последний заколебался на мгновение, и травник не замедлил этим воспользоваться, распластав ему сперва плечо, а вторым оборотом посоха и горло.
Четвертый, тот, что занялся Ивашем, оказался вдруг один против двоих и, наседая на скрипача, попытался пробиться к спасительным кустам. Жуга метнулся вперед («Живым!»– мелькнуло в голове), ударил посохом, не зная сам, зачем, солдата по рукам. Хриз гибкой плетью захлестнул запястье, Жуга в момент окрутил его вторую руку, и солдат замер, связанный живым металлом. Опустил глаза, с ужасом глядя, как оковы на его руках медленно тончают, превращаясь в свитое восьмеркой лезвие меча, и бросил саблю: в любой момент ему могло отрезать кисти рук – стоило лишь травнику рвануть за рукоять.
– Нет… – пролепетал он. – Господи, не надо… нет…
Лис щерился с клинка. Солдат гулко сглотнул, закатил глаза и медленно осел на траву, лишившись чувств.
Травник, севший вместе с ним, поднял взгляд на скрипача.
– Ты в порядке?
Иваш кивнул. Грудь его ходила ходуном. Тяжелая кривая сабля подрагивала в руке.
– У тебя кровь течет, – сказал он.
Жуга вытер лоб, покосился на ладонь.
– Это не моя, – он обернулся. – Вайда? Вайда!
– Сволочи… – донеслось до них из темноты. Фургон почти совсем прогорел. – Ах, сволочи…
– Живой!
Было видно, как их спутник, извиваясь, пытается выдернуть застрявшую стрелу. Приятели чуть ли не бегом бросились к нему и замерли, не добежавши двух шагов. Переглянулись. Теперь, вблизи стало понятно, что пущенная всадником впотьмах стрела попала рифмачу не совсем в спину. Точнее, совсем даже не в спину, как показалось им вначале, а ниже. Гораздо ниже.
Пробив бархатный синий плащ и лютню, стрела на добрый дюйм вонзилась Вайде в ягодицу и застряла там на всю длину узкого наконечника.
– Ну помогите же, что ли!
Иваш вдруг захихикал самым глупым образом, а затем и вовсе расхохотался. Жуга присел на колени, ухватился за древко и одним быстрым движением выдернул стрелу. Жалобно тренькнули струны. Рифмач дернулся от боли, зашипел, рванулся было сесть, да вовремя одумался и остался лежать. Схватился за ремень и потянул к себе лютню.
– Лютню сволочи! – взревел он. – Лютню пробили!
Иваш от смеха начал икать. Даже Жуга не выдержал и улыбнулся.
– Новую купишь, – сказал он.
– Лютню?! – взвыл рифмач.
– Ну не задницу же! Считай, что дешево отделался: похромаешь с месяц, и всего делов-то… Ну-ка, повернись. Иваш, свяжи покамест того… Да осторожней там с мечом-то!
Иваш кивнул, поймал брошенную травником веревку и ушел. Бинтуя рану рифмача, Жуга поймал себя на мысли, что Вайде и впрямь удивительно, просто невероятно повезло – плохой прицел, нетвердая рука, слабый лук и гладкий, без зазубрин наконечник – все вместе, плюс послужившая щитом лютня привели всего лишь к легкому ранению. Кончив возиться с раной рифмача, он встал и осмотрел кусты, неподалеку от которых и подстрелили Вайду.
– Чего ты увидел-то? – спросил он. – Зачем звал?
– Вон там, – кривясь и морщась, махнул рукою тот. – Да ты сам поди, взгляни.
Жуга раздвинул плотные колючие заросли, недобро хмыкнул и поджал губы – заросшие травой и кустарником, там выстроились в круг шесть груботесанных камней. Еще один, самый большой, стоял в его центре, мягко мерцая в темноте.
– Час от часу не легче… – пробормотал Жуга и шагнул вперед.
* * *
Некоторое время два странника молча стояли у дольмена.
– Оно светится, – осторожно потирая свою рану, вполголоса сказал рифмач.
– Я вижу, – кивнул в ответ Жуга. Обошел камень кругом, потер рукой подбородок. – Странно…
Он протянул руку, и мерцающее белое пламя алтаря как паутина потянулось вслед за растопыренными пальцами. Тонкий и противный писк возник в ушах и исчез за гранью слышимости, браслет травника остервенело замигал, сбрасывая лишнее волшебство. Жуга нахмурился, растер мгновенно занемевшую ладонь, вылез из кустов и направился к лежавшему без памяти солдату, рядом с которым, с веревкой в руках в нерешительности переминался Иваш: меч на руках пленника не желал распрямляться, да притом еще – зарылся в землю рукоятью, видимо, на случай внезапного бегства. Впрочем, Жуга не особенно удивился бы, даже если б Хриз пустил корни. Корней, однако, у меча не оказалось, и клинок, почуяв руку травника, мгновенно развернулся узкой пружиной и послушно скользнул в ножны.
Иваш, оторопело раскрыв рот, таращился то на меч, то на его владельца. Сглотнул и потер ладонью полосу на шее.
– А… Это…
– Ну, чего уставился? – сказал недовольно Жуга, кивнул на лежащее тело, буркнул: «Вяжи»– и зашагал обратно к каменному кругу.
Вайда между тем уже самолично исследовал найденный алтарь – опасливо тыкал пальцем в холодный камень, после чего долго тряс рукой и ругался.
– Колется, – пожаловался он.
– Я знаю. Отойди.
– Почему он горит?
– Кто-то не закончил колдовство.
Травник долго стоял, закрыв глаза, затем вдруг зашептал. Короткие отрывистые фразы, казалось, целиком состоящие из междометий и восклицаний. Вайда почувствовал себя неуютно и поспешил отойти подальше от камней, но поднял взгляд и замер, где стоял.
Светящийся туман над камнем в центре заклубился, вытягиваясь вверх и постепенно обрисовывая контуры неясной человеческой фигуры, облаченной в долгополый плащ. Рифмач почувствовал, как им овладевает паника; Жуга же остался недвижим, даже меч из ножен не вынул. Фигура между тем утратила прозрачность, проступили черты лица. Пришелец встряхнулся, огляделся по сторонам, мягко и бесшумно спрыгнул с алтаря на землю – колыхнулся рваный серый плащ – и зашагал прямиком на Вайду через луг. Рифмач попятился, поднял руку, чтоб перекреститься, но споткнулся, упал и тут же взвыл от боли в простреленной заднице.
– Ай, чтоб тебя!
Пришелец же, не обращая на него ни малейшего внимания, неощутимо, словно облако прошел сквозь лежащего поэта и неторопливо двинулся к дороге, становясь по пути все бледней и прозрачнее, а вскоре и вовсе исчез. Совсем. Даже пыли не осталось. И алтарь погас.
Вайда поскреб в затылке.
– Ну, дела! – Он посмотрел на травника. – Кто это был?
– Не узнал? – устало отозвался тот. – Стрелы ловить меня заставлял. Помнишь?
– Ах, черт. А ведь верно… Как ты это сделал?
– Похоже, он пришел сюда. Недели две тому назад. Откуда – я не знаю, но ты видел, как. А кто-то, может даже – Роджер, тоже захотел взглянуть, как это было, да видно, не успел. Попал в засаду. Я просто сделал видимым…
– Эй, Жуга! – окликнул травника Иваш. – Тут этот, связанный который, оклемался. Чего с ним делать-то?
– Тащи сюда.
Подгоняемый тычками в спину, пленник подошел и встал, пошатываясь. Глаза его бегали. Был он худ, даже костляв, с бледным, почти безбровым лицом, заросшим однако на удивление густой бородой. На виске неровной струйкой запеклась кровь.
– Звать как? – сухо спросил травник, смерив подошедшего взглядом.
– Радован, – ответил тот. Говорил он глухо, словно бы куда-то в бороду.
– Где лошади?
Тот мотнул головой в сторону кустов.
– Дорогу в замок знаешь?
– Знаю.
– Проведешь нас туда?
– Никак не можно, – пленник шмыгнул носом. – Потому как охраны много… И вообще…
– Ты чего задумал-то, а, Жуга? – спросил рифмач. – Или совсем с горя умом тронулся? Чего мы сделать-то сможем, если даже внутрь и попадем?
– Не знаю, – вздохнул Жуга. – Одна осталась ниточка, – помолчав, добавил он. – Если они живы, то их ведут в замок. Может, еще успеем догнать, тогда и размотаем весь клубок.
– Ага, – угрюмо бросил Вайда. – Или захлопнем мышеловку… в которую сами же и залезем.
Травник поднял голову.
– Я не мышь, – сказал он. – Я Лис.
* * *
Первым делом все трое переоделись, содрав одежду с убитых стражников. Пришлось помучиться – у двоих она была безнадежно испорчена.
– Не мог поаккуратней… – проворчал рифмач, расправляя на земле разрубленный на две неравные половины трофейный жупан.
Жуга, не прерывая работы, кивнул через плечо на свой меч.
– Его благодари. Раздень, вон, того, с дротиком…
У травника были свои заботы – все сапоги оказались ему безнадежно велики; он разорвал одеяло и теперь сооружал обмотки.
Еще одни штаны оказались испорчены по совсем другой причине, хотя и были бы вполне пригодны после стирки, но взять их, разумеется, тоже никто не пожелал.
– Запомните их лица, – сказал напоследок Жуга, приторачивая к седлу свой заплечный мешок.
– Что… всех? – опешил Иваш.
– Можешь выбрать того, что по нраву, – криво усмехнулся тот.
– Зачем?
– Потом поймешь.
Он огляделся, поднял с земли тяжелый палаш одного из пятерых наемников, с минуту смотрел на него, вертя так и этак, затем забросил его в кусты и вынул из ножен свой меч. Сосредоточился: «Ну, Хриз, давай!»Клинок растекся, замерцал, и через несколько мгновений принял точное подобие меча наемника. Лис, казалось, подмигнул ему с клинка. Травник поднял взгляд на стоявшего рядом пленника. Челюсть у Радована медленно отвалилась.
– Понял? – веско сказал Жуга.
– Понял… – облизав пересохшие губы, тихо ответил тот.
– Вот то-то. Лезь в седло.
Под утро вышли в путь.
Они не успевали, и Жуга прекрасно это понимал. Было безразлично, кто одержал верх в драке на поляне – в любом случае, Роджер и Линора тоже ехали сейчас на лошадях. К утру опять похолодало. Тучи сгущались, набухая будущей грозой. На востоке занялась заря.
Ничего не имело значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Линора!
Иваш бросился к фургону.
– Стой, дурак! – Рифмач в два прыжка догнал его и повалил на землю. – Сгоришь!
– Пусти!
Изловчившись, Вайда заломил Ивашу руку, прикрылся от жара плащом и покосился на Жугу. Тот покачал головой.
– Отпусти его, – сказал он. – Нет их там.
Оглядевшись, Жуга спрятал меч в ножны, наклонился и перевернул лежащее у его ног тело. Лицо убитого показалось смутно знакомым. Вспомнились лесные всадники. В залитой кровью левой глазнице мертвеца торчал пучок цветастых перьев – дротик.
Они переглянулись.
– Знали, черти, где засаду устроить, – процедил сквозь зубы травник. – Опытные, сволочи…
– Если это Эшер, – медленно проговорил Иваш, – то чего он добивается?
Ответа он не получил.
Жуга стоял, кусая губы, ерошил нервной пятерней всклокоченные рыжие волосы. Что-то здесь было не так, и он никак не мог понять, что.
– Жуга! – окликнул его рифмач с края поляны. – Взгляни сюда.
– Погоди, – отмахнулся тот. – Не сейчас…
«Была засада, – думал травник. – Но почему Линора не предвидела ее? Ведь это же так просто, с ее-то даром. А если предвидела, значит… так и было задумано? Но тогда получается, что Линора и горбун попали в плен, а стало быть, в драке победили всадники, и вскоре за оставшимися здесь телами…»
– Черт… – ругнулся он. – Вайда, Иваш! Бросайте все. Уходим!
Вайда поднял голову.
– Какого черта…
Договорить он не успел: в кустах отрывисто и тонко спела тетива, длинная оперенная стрела глухо ударила в спину рифмача, и Вайда рухнул, как подкошенный.
Две тени вынырнули из кустов. Засверкали клинки. Иваш бестолково завертел головой, затем схватил валявшуюся в траве саблю и очертя голову с криком ринулся на врага.
– Иваш!
Еще два человека поспешили на подмогу первым. Думать или сожалеть о чем-то было уже некогда, одна только мысль, что эти четверо могли убить Линору, бросала в яростную дрожь, и прежде чем Жуга осознал, что произошло, ноги уже несли его вперед. Рука метнулась к плечу, Хриз словно бы сам прыгнул в ладонь, плеснул в сумерках дымчатым высверком, растекся живым серебром, вытягиваясь в посох – привычное оружие горца, и через миг травник влетел в самую гущу драки.
– А, с-суки!!!
Иваш, в опрометчивой горячке атаковавший сразу троих, теперь медленно отступал, безжалостно теснимый к горевшей повозке, но при том, сам того не желая, отвлек внимание от травника, и когда Жуга, подобно рыжей молнии набросился на противников со спины, те слегка подрастерялись. Посох крутанулся, лезвие меча сухо щелкнуло, ломаясь, и один солдат рухнул, хватая выпавшие потроха. Остались трое; лезвия клинков мгновенно повернулись к травнику. Жуга ощерился, пригнулся и вдруг, вместо того, чтоб отступить, метнулся вбок и закружился, вспарывая воздух лепестками лезвий. Ударил, целясь в белое пятно лица – верзила с саблей шарахнулся назад – повел посох по дуге, прервал движение, нырнул под занесенный меч – и второй солдат замер, с размаху налетев на посох грудью, как медведь на рогатину. Последний заколебался на мгновение, и травник не замедлил этим воспользоваться, распластав ему сперва плечо, а вторым оборотом посоха и горло.
Четвертый, тот, что занялся Ивашем, оказался вдруг один против двоих и, наседая на скрипача, попытался пробиться к спасительным кустам. Жуга метнулся вперед («Живым!»– мелькнуло в голове), ударил посохом, не зная сам, зачем, солдата по рукам. Хриз гибкой плетью захлестнул запястье, Жуга в момент окрутил его вторую руку, и солдат замер, связанный живым металлом. Опустил глаза, с ужасом глядя, как оковы на его руках медленно тончают, превращаясь в свитое восьмеркой лезвие меча, и бросил саблю: в любой момент ему могло отрезать кисти рук – стоило лишь травнику рвануть за рукоять.
– Нет… – пролепетал он. – Господи, не надо… нет…
Лис щерился с клинка. Солдат гулко сглотнул, закатил глаза и медленно осел на траву, лишившись чувств.
Травник, севший вместе с ним, поднял взгляд на скрипача.
– Ты в порядке?
Иваш кивнул. Грудь его ходила ходуном. Тяжелая кривая сабля подрагивала в руке.
– У тебя кровь течет, – сказал он.
Жуга вытер лоб, покосился на ладонь.
– Это не моя, – он обернулся. – Вайда? Вайда!
– Сволочи… – донеслось до них из темноты. Фургон почти совсем прогорел. – Ах, сволочи…
– Живой!
Было видно, как их спутник, извиваясь, пытается выдернуть застрявшую стрелу. Приятели чуть ли не бегом бросились к нему и замерли, не добежавши двух шагов. Переглянулись. Теперь, вблизи стало понятно, что пущенная всадником впотьмах стрела попала рифмачу не совсем в спину. Точнее, совсем даже не в спину, как показалось им вначале, а ниже. Гораздо ниже.
Пробив бархатный синий плащ и лютню, стрела на добрый дюйм вонзилась Вайде в ягодицу и застряла там на всю длину узкого наконечника.
– Ну помогите же, что ли!
Иваш вдруг захихикал самым глупым образом, а затем и вовсе расхохотался. Жуга присел на колени, ухватился за древко и одним быстрым движением выдернул стрелу. Жалобно тренькнули струны. Рифмач дернулся от боли, зашипел, рванулся было сесть, да вовремя одумался и остался лежать. Схватился за ремень и потянул к себе лютню.
– Лютню сволочи! – взревел он. – Лютню пробили!
Иваш от смеха начал икать. Даже Жуга не выдержал и улыбнулся.
– Новую купишь, – сказал он.
– Лютню?! – взвыл рифмач.
– Ну не задницу же! Считай, что дешево отделался: похромаешь с месяц, и всего делов-то… Ну-ка, повернись. Иваш, свяжи покамест того… Да осторожней там с мечом-то!
Иваш кивнул, поймал брошенную травником веревку и ушел. Бинтуя рану рифмача, Жуга поймал себя на мысли, что Вайде и впрямь удивительно, просто невероятно повезло – плохой прицел, нетвердая рука, слабый лук и гладкий, без зазубрин наконечник – все вместе, плюс послужившая щитом лютня привели всего лишь к легкому ранению. Кончив возиться с раной рифмача, он встал и осмотрел кусты, неподалеку от которых и подстрелили Вайду.
– Чего ты увидел-то? – спросил он. – Зачем звал?
– Вон там, – кривясь и морщась, махнул рукою тот. – Да ты сам поди, взгляни.
Жуга раздвинул плотные колючие заросли, недобро хмыкнул и поджал губы – заросшие травой и кустарником, там выстроились в круг шесть груботесанных камней. Еще один, самый большой, стоял в его центре, мягко мерцая в темноте.
– Час от часу не легче… – пробормотал Жуга и шагнул вперед.
* * *
Некоторое время два странника молча стояли у дольмена.
– Оно светится, – осторожно потирая свою рану, вполголоса сказал рифмач.
– Я вижу, – кивнул в ответ Жуга. Обошел камень кругом, потер рукой подбородок. – Странно…
Он протянул руку, и мерцающее белое пламя алтаря как паутина потянулось вслед за растопыренными пальцами. Тонкий и противный писк возник в ушах и исчез за гранью слышимости, браслет травника остервенело замигал, сбрасывая лишнее волшебство. Жуга нахмурился, растер мгновенно занемевшую ладонь, вылез из кустов и направился к лежавшему без памяти солдату, рядом с которым, с веревкой в руках в нерешительности переминался Иваш: меч на руках пленника не желал распрямляться, да притом еще – зарылся в землю рукоятью, видимо, на случай внезапного бегства. Впрочем, Жуга не особенно удивился бы, даже если б Хриз пустил корни. Корней, однако, у меча не оказалось, и клинок, почуяв руку травника, мгновенно развернулся узкой пружиной и послушно скользнул в ножны.
Иваш, оторопело раскрыв рот, таращился то на меч, то на его владельца. Сглотнул и потер ладонью полосу на шее.
– А… Это…
– Ну, чего уставился? – сказал недовольно Жуга, кивнул на лежащее тело, буркнул: «Вяжи»– и зашагал обратно к каменному кругу.
Вайда между тем уже самолично исследовал найденный алтарь – опасливо тыкал пальцем в холодный камень, после чего долго тряс рукой и ругался.
– Колется, – пожаловался он.
– Я знаю. Отойди.
– Почему он горит?
– Кто-то не закончил колдовство.
Травник долго стоял, закрыв глаза, затем вдруг зашептал. Короткие отрывистые фразы, казалось, целиком состоящие из междометий и восклицаний. Вайда почувствовал себя неуютно и поспешил отойти подальше от камней, но поднял взгляд и замер, где стоял.
Светящийся туман над камнем в центре заклубился, вытягиваясь вверх и постепенно обрисовывая контуры неясной человеческой фигуры, облаченной в долгополый плащ. Рифмач почувствовал, как им овладевает паника; Жуга же остался недвижим, даже меч из ножен не вынул. Фигура между тем утратила прозрачность, проступили черты лица. Пришелец встряхнулся, огляделся по сторонам, мягко и бесшумно спрыгнул с алтаря на землю – колыхнулся рваный серый плащ – и зашагал прямиком на Вайду через луг. Рифмач попятился, поднял руку, чтоб перекреститься, но споткнулся, упал и тут же взвыл от боли в простреленной заднице.
– Ай, чтоб тебя!
Пришелец же, не обращая на него ни малейшего внимания, неощутимо, словно облако прошел сквозь лежащего поэта и неторопливо двинулся к дороге, становясь по пути все бледней и прозрачнее, а вскоре и вовсе исчез. Совсем. Даже пыли не осталось. И алтарь погас.
Вайда поскреб в затылке.
– Ну, дела! – Он посмотрел на травника. – Кто это был?
– Не узнал? – устало отозвался тот. – Стрелы ловить меня заставлял. Помнишь?
– Ах, черт. А ведь верно… Как ты это сделал?
– Похоже, он пришел сюда. Недели две тому назад. Откуда – я не знаю, но ты видел, как. А кто-то, может даже – Роджер, тоже захотел взглянуть, как это было, да видно, не успел. Попал в засаду. Я просто сделал видимым…
– Эй, Жуга! – окликнул травника Иваш. – Тут этот, связанный который, оклемался. Чего с ним делать-то?
– Тащи сюда.
Подгоняемый тычками в спину, пленник подошел и встал, пошатываясь. Глаза его бегали. Был он худ, даже костляв, с бледным, почти безбровым лицом, заросшим однако на удивление густой бородой. На виске неровной струйкой запеклась кровь.
– Звать как? – сухо спросил травник, смерив подошедшего взглядом.
– Радован, – ответил тот. Говорил он глухо, словно бы куда-то в бороду.
– Где лошади?
Тот мотнул головой в сторону кустов.
– Дорогу в замок знаешь?
– Знаю.
– Проведешь нас туда?
– Никак не можно, – пленник шмыгнул носом. – Потому как охраны много… И вообще…
– Ты чего задумал-то, а, Жуга? – спросил рифмач. – Или совсем с горя умом тронулся? Чего мы сделать-то сможем, если даже внутрь и попадем?
– Не знаю, – вздохнул Жуга. – Одна осталась ниточка, – помолчав, добавил он. – Если они живы, то их ведут в замок. Может, еще успеем догнать, тогда и размотаем весь клубок.
– Ага, – угрюмо бросил Вайда. – Или захлопнем мышеловку… в которую сами же и залезем.
Травник поднял голову.
– Я не мышь, – сказал он. – Я Лис.
* * *
Первым делом все трое переоделись, содрав одежду с убитых стражников. Пришлось помучиться – у двоих она была безнадежно испорчена.
– Не мог поаккуратней… – проворчал рифмач, расправляя на земле разрубленный на две неравные половины трофейный жупан.
Жуга, не прерывая работы, кивнул через плечо на свой меч.
– Его благодари. Раздень, вон, того, с дротиком…
У травника были свои заботы – все сапоги оказались ему безнадежно велики; он разорвал одеяло и теперь сооружал обмотки.
Еще одни штаны оказались испорчены по совсем другой причине, хотя и были бы вполне пригодны после стирки, но взять их, разумеется, тоже никто не пожелал.
– Запомните их лица, – сказал напоследок Жуга, приторачивая к седлу свой заплечный мешок.
– Что… всех? – опешил Иваш.
– Можешь выбрать того, что по нраву, – криво усмехнулся тот.
– Зачем?
– Потом поймешь.
Он огляделся, поднял с земли тяжелый палаш одного из пятерых наемников, с минуту смотрел на него, вертя так и этак, затем забросил его в кусты и вынул из ножен свой меч. Сосредоточился: «Ну, Хриз, давай!»Клинок растекся, замерцал, и через несколько мгновений принял точное подобие меча наемника. Лис, казалось, подмигнул ему с клинка. Травник поднял взгляд на стоявшего рядом пленника. Челюсть у Радована медленно отвалилась.
– Понял? – веско сказал Жуга.
– Понял… – облизав пересохшие губы, тихо ответил тот.
– Вот то-то. Лезь в седло.
Под утро вышли в путь.
Они не успевали, и Жуга прекрасно это понимал. Было безразлично, кто одержал верх в драке на поляне – в любом случае, Роджер и Линора тоже ехали сейчас на лошадях. К утру опять похолодало. Тучи сгущались, набухая будущей грозой. На востоке занялась заря.
Ничего не имело значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86