Шар. Он означает…»
– Я знаю. Понимание.
«Да. Шар вбирает все и собирает воедино.»
– Ну а тебе-то с этого какая выгода?
«Плох тот мудрец, кто не желает стать еще чуть-чуть мудрей. Ты до сих пор не понял? Подвески всегда действуют на двоих. Всегда.»
Жуга молчал.
«Прощай, – сказал медведь. – Когда мы снова встретимся, ты, наверное, будешь другим.»
Зверь повернулся и исчез без шума, словно бы и вовсе не был.
А еще через некоторое время тьма поглотила человека на холме.
ЛИС
Листы у колдовской книги были изорванные и обгорелые. Коричневая кожа переплета покрылась тонкой сеткой бесчисленных трещин, причудливо изогнутую медь кованых застежек затянула патина. Рука, листавшая страницы, двигалась медленно и осторожно. Шуршал пергамент. Мелькали заглавия.
«О просветлении металлов…»
Не то.
«Коловращенье воздуха, инако смерчем именуемое…»
Не то.
«Заклятие лунной тьмы…», «Огнистый столп…», «Крашение стекла…», «Об отыскании источников…», «Кровавое безумие…»
Не то. Не то. Все – не то!
Внезапно рука замерла. «Заговор воды»– гласил заголовок. Читавший наклонился поближе к странице.
Сей ритуал способен показать картину происходящего
далеко от тебя, а расстояние то способно быть дву на
десять верст а может и поболее и все показан
будет верно истинно и неизменно ежели толь
было заранее искривлено. Для того же, чтобы загово
сей произвесть и увидеть то чего желаемо потреб
сосуд широеглубокий с темными дном и темны
же стенкалнить его водой прозрачною и чистою
а после занить окна а быть горящей лишь одно
свече из воску. Добавь туда крови немного соли мал
щепоть и см ы сосновой. Кр лучше взять ребячию
али бабы носях, а гово ри том потребно так:
ода ключева ебе об и глаз те
скау
– Вот черт… – пробормотал Реслав и закусил губу. Перевернул страницу и снова повторил: – Вот же черт…
Остальное было уничтожено огнем.
* * *
В то утро Реслав отправился к колодцу самолично. Вообще, конечно, по воду ходить – работа не для мужика, но что тут поделаешь, когда жена вот-вот должна родить? Не таскать же ей ведра! А в конце лета не так уж и много работы.
Над землей стлался туман. Небо посветлело, близился восход. Замшелый сруб колодца на углу двора был холоден и влажен. Реслав рассеянно столкнул с поребрика ведро и потянул за веревку. Журавель заскрипел, нагибаясь, в глубине колодца глухо плюхнуло. Реслав наполнил до краев одно из принесенных ведер, вытянул еще одно и вдруг замер, удивленный.
Отражения в воде не было.
«Сплю,» – решил Реслав, зачерпнул горсть воды и плеснул себе в глаза. Утер лицо полой рубахи и снова заглянул в ведро.
Ничего не изменилось. Сквозь прозрачную воду прекрасно виднелось дно и стенки ведра, но больше – ничего. Реслав качнул ведро и задумался: не лучше ли вылить от греха подальше? Наклонился над вторым ведром – вода, как вода. И отражение на месте.
– Ну и дела…
Реслав поскреб в затылке и уже собрался вылить воду вон, да вновь остановился. Всмотрелся вглубь ведра и похолодел.
Отраженье появилось. Только отражала вода почему-то не Реслава, а совершенно чужое лицо. Человек что-то говорил – губы его беззвучно шевелились. Реслав склонился ниже, постепенно узнавая знакомое скуластое лицо, белеющий шрамом висок и рыжую копну взъерошенных волос.
– Жуга… – оторопело выдохнул Реслав. Протер глаза и снова заглянул в ведро. – Чтоб мне сдохнуть – Жуга!
Откуда шло виденье? Где он находился? Судя по всему, Жуга не слышал Реслава и не видел – говорил он с кем-то другим. О чем он говорил, Реслав не мог понять, хоть порою казалось, что еще чуток, и шевеленье губ оформится в слова, по ходу дела обретая смысл, но – нет, не обрело. А через несколько минут поверхность воды вдруг подернулась рябью, рыжий лик ведуна растаял, и из темной глубины ведра на Реслава уставилось немного ошалелое отражение его собственной бородатой физиономии.
В хату Реслав вернулся непривычно задумчивый, вылил воду в бочку и уселся у окна, подперев голову рукой.
– Ты куда запропастился? – осведомилась Ганна. – Или случилось чего?
Просыпалась теперь Ганна поздно, да и полежать в постели предпочитала подольше. Живот ее округлился, взгляд синих глаз сделался мечтателен, рассеян и немножечко тревожен. Заметно отросшие волосы свои она держала в роспуске, рубашки носила свободные, и от этого всего заметно похорошела.
– Все хорошо, – сказал Реслав, улыбнувшись. – Просто – ведра заодно помыл.
В другое время Ганка непременно уловила бы фальшивые нотки в его голосе, но сейчас, подобно многим женщинам в тягости, она немного отупела. Мысли ее сейчас способны были течь лишь в одном направлении, что Реслава вполне устраивало: рассказывать о странном водяном видении ему совсем не хотелось.
За завтраком Реслав все больше молчал, а после с головой залез в сундук, выволок оттуда старую книгу мага Рохобора, прихваченную год назад вместе с прочим барахлом из замка пана Пелевешича, перелистал ее, но ничего, что могло бы объяснить произошедшее, найти там не сумел.
Вот разве заговор воды…
Он бросил беглый взгляд на Ганну. Палец у нее был перевязан – ранила вчера, покуда наполняла самовар. Кровь вполне могла попасть в ведро. Да и соль со стола тоже. Реслав вздохнул и в сомнении покачал головой: а как же наговор? Нет, не то. Все – не то.
К полудню заявился Довбуш. Посидели с пивом, а попутно сговорились съездить в город на другой неделе. Когда ж старик направился домой, Реслав засобирался тоже: «Провожу.»
– Ты вот что, Довбуш, – начал он, едва лишь вышли со двора. – Такое дело у меня, что надо бы из дому мне на время уйти.
– Уйти? – немного удивленно хмыкнул тот. – Надолго ли? Зачем?
– Надолго, нет – не знаю. А вот зачем, не сразу и расскажешь. Ты Жугу-то помнишь еще?
– Как не помнить! А чего вдруг ты о нем? Неужто объявился?
Реслав поскреб в затылке.
– Вроде, как и не поймешь, – сказал он. – Видел я его сегодня. Где и как – не спрашивай, это я и сам толком не уразумел, но только кажется мне, что неладно что-то с ним… Пойду искать.
– Найдешь ли?
– Попытаюсь.
Довбуш помедлил с ответом, затянулся трубкой и выпустил дым.
– Что, Ганке не сказал?
– Не сказал, – признал Реслав. – Забоялся. Не хочу напоминать, что было. В тягости она, так мало ли чего… Скажи ей, мол, что в город я уехал на недельку, ладно?
Довбуш не отвечал.
– Пойми ты, – продолжал увещевать его Реслав, – друг он мне! Надо мне сыскать его, Довбуш, во – как надо, а не то не будет мне покоя! Ну?
– А хватит ли недели? – оборвал его старик. Реслав кивнул. – Ну что же… – Довбуш затянулся, – будь по-твоему. А я уж за дочкой пригляжу, чай, мне не привыкать. Эх, молодость… Так значит жив он?
Реслав в ответ развел руками:
– Я не знаю.
– Ладно. Поутру приду, чтоб зря не беспокоилась. Дождешься?
– Ну.
Реслав сложил в котомку хлеба, сыру, чистую рубашку, прихватил из сундука свою старую тетрадь, и ранним утром, пока жена еще спала, ушел из дома. Довбуш проводил его до околицы села.
– Я скоро, – обещал ему Реслав. – Ты уж не серчай.
Старик помолчал. Пожевал губами. Поднял взгляд.
– Найди его, – сказал он. – Обязательно найди.
* * *
Поначалу шаг его был ровен и уверен, но едва лишь спящая деревня скрылась за поворотом, Реслава начали одолевать воспоминания.
Почти что год прошел со времени, когда они втроем – Реслав, Балаж и горец со странным именем Жуга вот также вот отправились искать пропавшую девчонку. Реслав вздохнул. Он редко вспоминал все это время о пропавшем друге, все как-то было недосуг, и потому сейчас чувствовал себя немного виноватым перед ним. Сперва, по возвращении сыграли свадьбу, дальше надо было обучаться как-то жить вдвоем (а норов у девчонки оказался тот еще!), но как-то все образовалось, стерпелось-слюбилось, и сейчас Ганна ждала ребенка. Реславу хотелось мальчика, и Ганна в общем-то, разделяла его желание, но… а, бог их, женщин разберет. Реславу было несколько неловко от того, что он ушел сейчас, не предупредив ее. Но Довбуш как-никак был рядом, да и до срока оставалось минимум еще месяца полтора. Главной заботой сейчас было совсем другое.
Реслав не знал, куда ему идти.
Вначале он думал искать Жугу посредством колдовства, но полиставши на привале свои старые записки, сделанные им когда-то во время обучения у мага, понял, что изрядно поутратил все свое умение. Оставалось надеяться только на случай, или…
«Или на чудо,»– додумал свою мысль Реслав. Имея дело с рыжим ведуном, он привык считать чудеса делом обыденным.
Так, в размышленьях о былом и в заботах о насущном, Реслав и не заметил, как ноги сами принесли его на ту давнишнюю дубовую поляну. Реслав помедлил – здесь он тоже не был целый год, вздохнул, нагнулся и зашарил в густой траве. Было тихо. Длинный августовский день клонился к вечеру. Чуть в стороне негромко журчал ручей. С треском взлетела и скрылась в зарослях сорока.
Памятное давнее кострище наконец отыскалось. Впрочем, толку от него было мало – травяные стебли спутались корнями, дернина приросла. Поразмыслив, Реслав махнул рукой, развернул одеяло и распаковал провизию. «Обойдусь без горячего,»– решил он и вынул нож. Ломоть слезящегося сыра лег на хлеб. Реслав аккуратно расправил примятые перья зеленого лука, глотнул из фляги молока, разинул рот на хлеб и сыр…
…и позабыл его закрыть.
Прямо перед ним, на траве сидела лиса. Сидела она от него в двух шагах, неподвижно, смотрела в глаза и даже словно бы немного усмехалась. Путнику оставалось только недоумевать, как ей удалось подобраться незамеченной. Да и что могло заставить лесного зверя самовольно пойти к человеку?
Реслав опустил бутерброд. Помедлил, отломил от него кусок и протянул лисе.
– Хочешь?
Пушистый, рыжий с белым кончиком хвост качнулся. Если это и был ответ, то Реслав его не понял, однако положил и хлеб и сыр на землю. Лиса еду не тронула, но встала и прошлась туда-сюда. Направилась к кустам и оглянулась на Реслава – мол, пойдем?
«Э, – вдруг осенило Реслава. – Да она ж, никак, зовет меня!»
– Иду, – сказал он. – Сейчас иду.
Лиса терпеливо ждала, пока Реслав не уложил обратно в сумку одеяло и еду, и двинулась вперед, к одной лишь ей известной цели. Реслав направился следом.
Постепенно темнело. Дубы неровными громадами возвышались со всех сторон, раскидистые ветви сплетались решеткой на фоне вечернего неба. Реслав шел быстро, на ходу дожевывая хлеб и еле поспевая за своим поводырем, и вскоре вновь услышал шум воды взамен оставленного позади. Лиса взбежала на пригорок и остановилась на краю дубравы. Остановился и Реслав.
Немного впереди, у излучины реки маячил огонек костра. Рядом сидел человек.
– Так-так… – пробормотал Реслав. Заложил ладони за пояс. – Мне что, идти туда? А?
Он покосился на лису, затем с недоуменьем огляделся по сторонам. Лиса ушла. Исчезла, испарилась, будто бы ее и вовсе не было. Реслав помедлил и зашагал к костру. И если сперва он был еще в чем-то неуверен, то по мере приближения к огню последние сомнения исчезли – у костра сидел Жуга. Реславу было видно только спину и затылок, но не узнать травника было невозможно.
Жуга был занят делом; он подстригался. Огромные, до жути несуразные овечьи ножницы отрывисто щелкали, длинные волосы прядь за прядью падали в костер, свиваясь тонкими трескучими колечками под натиском огня. До костра Реславу оставалось сделать всего несколько шагов, когда Жуга вдруг опустил ножницы и уставился в темноту.
– Привет, Реслав, – сказал негромко он, не оборачиваясь. – Давно не виделись.
– Здравствуй, Жуга, – Реслав сглотнул. Нелепо повел руками. – Я… Вот…
Он не знал, о чем говорить и потому молча уселся по ту сторону костра. Жуга поднял взгляд.
– Как ты меня нашел? Лиса привела?
Реслав кивнул, и травник криво усмехнулся.
– Неугомонная… – Он потер запястье. – Вьется и вьется вокруг, а близко не подходит…
Он умолк. Широкие лезвия ножниц серебристо поблескивали, у основанья одного из них чернела гравировка – вскочивший на задние лапки зверек. Неярким красным сполохом переливался камень на браслете. Реслав вдруг подловил себя на мысли, что все подвески с браслета исчезли. Впрочем, нет, поправил он себя, не все – одна еще была покуда тут. Рубаха травника лежала на песке, на его загорелой спине белел давнишний шрам. Жуга совсем не изменился, был все такой же худой, скособоченный, а в неясных отблесках огня казался еще несуразнее. И лишь короткая неряшливая стрижка делала его каким-то не таким как раньше, по-новому подчеркивая скулы, худой овал лица, и оттеняя синие глаза. Всклокоченные рыжие вихры совсем по-детски торчали во все стороны. Ни коня, ни вола рядом не было, Жуга путешествовал пеш. Что-то булькало в котелке. Дрова горели жарко, горячим чистым пламенем, Реслав в который раз подивился умению Жуги палить такие вот бездымные костры.
– А я женился, – как-то вдруг некстати произнес Реслав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Я знаю. Понимание.
«Да. Шар вбирает все и собирает воедино.»
– Ну а тебе-то с этого какая выгода?
«Плох тот мудрец, кто не желает стать еще чуть-чуть мудрей. Ты до сих пор не понял? Подвески всегда действуют на двоих. Всегда.»
Жуга молчал.
«Прощай, – сказал медведь. – Когда мы снова встретимся, ты, наверное, будешь другим.»
Зверь повернулся и исчез без шума, словно бы и вовсе не был.
А еще через некоторое время тьма поглотила человека на холме.
ЛИС
Листы у колдовской книги были изорванные и обгорелые. Коричневая кожа переплета покрылась тонкой сеткой бесчисленных трещин, причудливо изогнутую медь кованых застежек затянула патина. Рука, листавшая страницы, двигалась медленно и осторожно. Шуршал пергамент. Мелькали заглавия.
«О просветлении металлов…»
Не то.
«Коловращенье воздуха, инако смерчем именуемое…»
Не то.
«Заклятие лунной тьмы…», «Огнистый столп…», «Крашение стекла…», «Об отыскании источников…», «Кровавое безумие…»
Не то. Не то. Все – не то!
Внезапно рука замерла. «Заговор воды»– гласил заголовок. Читавший наклонился поближе к странице.
Сей ритуал способен показать картину происходящего
далеко от тебя, а расстояние то способно быть дву на
десять верст а может и поболее и все показан
будет верно истинно и неизменно ежели толь
было заранее искривлено. Для того же, чтобы загово
сей произвесть и увидеть то чего желаемо потреб
сосуд широеглубокий с темными дном и темны
же стенкалнить его водой прозрачною и чистою
а после занить окна а быть горящей лишь одно
свече из воску. Добавь туда крови немного соли мал
щепоть и см ы сосновой. Кр лучше взять ребячию
али бабы носях, а гово ри том потребно так:
ода ключева ебе об и глаз те
скау
– Вот черт… – пробормотал Реслав и закусил губу. Перевернул страницу и снова повторил: – Вот же черт…
Остальное было уничтожено огнем.
* * *
В то утро Реслав отправился к колодцу самолично. Вообще, конечно, по воду ходить – работа не для мужика, но что тут поделаешь, когда жена вот-вот должна родить? Не таскать же ей ведра! А в конце лета не так уж и много работы.
Над землей стлался туман. Небо посветлело, близился восход. Замшелый сруб колодца на углу двора был холоден и влажен. Реслав рассеянно столкнул с поребрика ведро и потянул за веревку. Журавель заскрипел, нагибаясь, в глубине колодца глухо плюхнуло. Реслав наполнил до краев одно из принесенных ведер, вытянул еще одно и вдруг замер, удивленный.
Отражения в воде не было.
«Сплю,» – решил Реслав, зачерпнул горсть воды и плеснул себе в глаза. Утер лицо полой рубахи и снова заглянул в ведро.
Ничего не изменилось. Сквозь прозрачную воду прекрасно виднелось дно и стенки ведра, но больше – ничего. Реслав качнул ведро и задумался: не лучше ли вылить от греха подальше? Наклонился над вторым ведром – вода, как вода. И отражение на месте.
– Ну и дела…
Реслав поскреб в затылке и уже собрался вылить воду вон, да вновь остановился. Всмотрелся вглубь ведра и похолодел.
Отраженье появилось. Только отражала вода почему-то не Реслава, а совершенно чужое лицо. Человек что-то говорил – губы его беззвучно шевелились. Реслав склонился ниже, постепенно узнавая знакомое скуластое лицо, белеющий шрамом висок и рыжую копну взъерошенных волос.
– Жуга… – оторопело выдохнул Реслав. Протер глаза и снова заглянул в ведро. – Чтоб мне сдохнуть – Жуга!
Откуда шло виденье? Где он находился? Судя по всему, Жуга не слышал Реслава и не видел – говорил он с кем-то другим. О чем он говорил, Реслав не мог понять, хоть порою казалось, что еще чуток, и шевеленье губ оформится в слова, по ходу дела обретая смысл, но – нет, не обрело. А через несколько минут поверхность воды вдруг подернулась рябью, рыжий лик ведуна растаял, и из темной глубины ведра на Реслава уставилось немного ошалелое отражение его собственной бородатой физиономии.
В хату Реслав вернулся непривычно задумчивый, вылил воду в бочку и уселся у окна, подперев голову рукой.
– Ты куда запропастился? – осведомилась Ганна. – Или случилось чего?
Просыпалась теперь Ганна поздно, да и полежать в постели предпочитала подольше. Живот ее округлился, взгляд синих глаз сделался мечтателен, рассеян и немножечко тревожен. Заметно отросшие волосы свои она держала в роспуске, рубашки носила свободные, и от этого всего заметно похорошела.
– Все хорошо, – сказал Реслав, улыбнувшись. – Просто – ведра заодно помыл.
В другое время Ганка непременно уловила бы фальшивые нотки в его голосе, но сейчас, подобно многим женщинам в тягости, она немного отупела. Мысли ее сейчас способны были течь лишь в одном направлении, что Реслава вполне устраивало: рассказывать о странном водяном видении ему совсем не хотелось.
За завтраком Реслав все больше молчал, а после с головой залез в сундук, выволок оттуда старую книгу мага Рохобора, прихваченную год назад вместе с прочим барахлом из замка пана Пелевешича, перелистал ее, но ничего, что могло бы объяснить произошедшее, найти там не сумел.
Вот разве заговор воды…
Он бросил беглый взгляд на Ганну. Палец у нее был перевязан – ранила вчера, покуда наполняла самовар. Кровь вполне могла попасть в ведро. Да и соль со стола тоже. Реслав вздохнул и в сомнении покачал головой: а как же наговор? Нет, не то. Все – не то.
К полудню заявился Довбуш. Посидели с пивом, а попутно сговорились съездить в город на другой неделе. Когда ж старик направился домой, Реслав засобирался тоже: «Провожу.»
– Ты вот что, Довбуш, – начал он, едва лишь вышли со двора. – Такое дело у меня, что надо бы из дому мне на время уйти.
– Уйти? – немного удивленно хмыкнул тот. – Надолго ли? Зачем?
– Надолго, нет – не знаю. А вот зачем, не сразу и расскажешь. Ты Жугу-то помнишь еще?
– Как не помнить! А чего вдруг ты о нем? Неужто объявился?
Реслав поскреб в затылке.
– Вроде, как и не поймешь, – сказал он. – Видел я его сегодня. Где и как – не спрашивай, это я и сам толком не уразумел, но только кажется мне, что неладно что-то с ним… Пойду искать.
– Найдешь ли?
– Попытаюсь.
Довбуш помедлил с ответом, затянулся трубкой и выпустил дым.
– Что, Ганке не сказал?
– Не сказал, – признал Реслав. – Забоялся. Не хочу напоминать, что было. В тягости она, так мало ли чего… Скажи ей, мол, что в город я уехал на недельку, ладно?
Довбуш не отвечал.
– Пойми ты, – продолжал увещевать его Реслав, – друг он мне! Надо мне сыскать его, Довбуш, во – как надо, а не то не будет мне покоя! Ну?
– А хватит ли недели? – оборвал его старик. Реслав кивнул. – Ну что же… – Довбуш затянулся, – будь по-твоему. А я уж за дочкой пригляжу, чай, мне не привыкать. Эх, молодость… Так значит жив он?
Реслав в ответ развел руками:
– Я не знаю.
– Ладно. Поутру приду, чтоб зря не беспокоилась. Дождешься?
– Ну.
Реслав сложил в котомку хлеба, сыру, чистую рубашку, прихватил из сундука свою старую тетрадь, и ранним утром, пока жена еще спала, ушел из дома. Довбуш проводил его до околицы села.
– Я скоро, – обещал ему Реслав. – Ты уж не серчай.
Старик помолчал. Пожевал губами. Поднял взгляд.
– Найди его, – сказал он. – Обязательно найди.
* * *
Поначалу шаг его был ровен и уверен, но едва лишь спящая деревня скрылась за поворотом, Реслава начали одолевать воспоминания.
Почти что год прошел со времени, когда они втроем – Реслав, Балаж и горец со странным именем Жуга вот также вот отправились искать пропавшую девчонку. Реслав вздохнул. Он редко вспоминал все это время о пропавшем друге, все как-то было недосуг, и потому сейчас чувствовал себя немного виноватым перед ним. Сперва, по возвращении сыграли свадьбу, дальше надо было обучаться как-то жить вдвоем (а норов у девчонки оказался тот еще!), но как-то все образовалось, стерпелось-слюбилось, и сейчас Ганна ждала ребенка. Реславу хотелось мальчика, и Ганна в общем-то, разделяла его желание, но… а, бог их, женщин разберет. Реславу было несколько неловко от того, что он ушел сейчас, не предупредив ее. Но Довбуш как-никак был рядом, да и до срока оставалось минимум еще месяца полтора. Главной заботой сейчас было совсем другое.
Реслав не знал, куда ему идти.
Вначале он думал искать Жугу посредством колдовства, но полиставши на привале свои старые записки, сделанные им когда-то во время обучения у мага, понял, что изрядно поутратил все свое умение. Оставалось надеяться только на случай, или…
«Или на чудо,»– додумал свою мысль Реслав. Имея дело с рыжим ведуном, он привык считать чудеса делом обыденным.
Так, в размышленьях о былом и в заботах о насущном, Реслав и не заметил, как ноги сами принесли его на ту давнишнюю дубовую поляну. Реслав помедлил – здесь он тоже не был целый год, вздохнул, нагнулся и зашарил в густой траве. Было тихо. Длинный августовский день клонился к вечеру. Чуть в стороне негромко журчал ручей. С треском взлетела и скрылась в зарослях сорока.
Памятное давнее кострище наконец отыскалось. Впрочем, толку от него было мало – травяные стебли спутались корнями, дернина приросла. Поразмыслив, Реслав махнул рукой, развернул одеяло и распаковал провизию. «Обойдусь без горячего,»– решил он и вынул нож. Ломоть слезящегося сыра лег на хлеб. Реслав аккуратно расправил примятые перья зеленого лука, глотнул из фляги молока, разинул рот на хлеб и сыр…
…и позабыл его закрыть.
Прямо перед ним, на траве сидела лиса. Сидела она от него в двух шагах, неподвижно, смотрела в глаза и даже словно бы немного усмехалась. Путнику оставалось только недоумевать, как ей удалось подобраться незамеченной. Да и что могло заставить лесного зверя самовольно пойти к человеку?
Реслав опустил бутерброд. Помедлил, отломил от него кусок и протянул лисе.
– Хочешь?
Пушистый, рыжий с белым кончиком хвост качнулся. Если это и был ответ, то Реслав его не понял, однако положил и хлеб и сыр на землю. Лиса еду не тронула, но встала и прошлась туда-сюда. Направилась к кустам и оглянулась на Реслава – мол, пойдем?
«Э, – вдруг осенило Реслава. – Да она ж, никак, зовет меня!»
– Иду, – сказал он. – Сейчас иду.
Лиса терпеливо ждала, пока Реслав не уложил обратно в сумку одеяло и еду, и двинулась вперед, к одной лишь ей известной цели. Реслав направился следом.
Постепенно темнело. Дубы неровными громадами возвышались со всех сторон, раскидистые ветви сплетались решеткой на фоне вечернего неба. Реслав шел быстро, на ходу дожевывая хлеб и еле поспевая за своим поводырем, и вскоре вновь услышал шум воды взамен оставленного позади. Лиса взбежала на пригорок и остановилась на краю дубравы. Остановился и Реслав.
Немного впереди, у излучины реки маячил огонек костра. Рядом сидел человек.
– Так-так… – пробормотал Реслав. Заложил ладони за пояс. – Мне что, идти туда? А?
Он покосился на лису, затем с недоуменьем огляделся по сторонам. Лиса ушла. Исчезла, испарилась, будто бы ее и вовсе не было. Реслав помедлил и зашагал к костру. И если сперва он был еще в чем-то неуверен, то по мере приближения к огню последние сомнения исчезли – у костра сидел Жуга. Реславу было видно только спину и затылок, но не узнать травника было невозможно.
Жуга был занят делом; он подстригался. Огромные, до жути несуразные овечьи ножницы отрывисто щелкали, длинные волосы прядь за прядью падали в костер, свиваясь тонкими трескучими колечками под натиском огня. До костра Реславу оставалось сделать всего несколько шагов, когда Жуга вдруг опустил ножницы и уставился в темноту.
– Привет, Реслав, – сказал негромко он, не оборачиваясь. – Давно не виделись.
– Здравствуй, Жуга, – Реслав сглотнул. Нелепо повел руками. – Я… Вот…
Он не знал, о чем говорить и потому молча уселся по ту сторону костра. Жуга поднял взгляд.
– Как ты меня нашел? Лиса привела?
Реслав кивнул, и травник криво усмехнулся.
– Неугомонная… – Он потер запястье. – Вьется и вьется вокруг, а близко не подходит…
Он умолк. Широкие лезвия ножниц серебристо поблескивали, у основанья одного из них чернела гравировка – вскочивший на задние лапки зверек. Неярким красным сполохом переливался камень на браслете. Реслав вдруг подловил себя на мысли, что все подвески с браслета исчезли. Впрочем, нет, поправил он себя, не все – одна еще была покуда тут. Рубаха травника лежала на песке, на его загорелой спине белел давнишний шрам. Жуга совсем не изменился, был все такой же худой, скособоченный, а в неясных отблесках огня казался еще несуразнее. И лишь короткая неряшливая стрижка делала его каким-то не таким как раньше, по-новому подчеркивая скулы, худой овал лица, и оттеняя синие глаза. Всклокоченные рыжие вихры совсем по-детски торчали во все стороны. Ни коня, ни вола рядом не было, Жуга путешествовал пеш. Что-то булькало в котелке. Дрова горели жарко, горячим чистым пламенем, Реслав в который раз подивился умению Жуги палить такие вот бездымные костры.
– А я женился, – как-то вдруг некстати произнес Реслав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86