Особенно усердствовали лягушки.
Наслаждаясь вечерней прохладой, Дайала и Джастин уселись на траву, завернулись в шелковые одеяла и принялись есть дорожный хлеб, запивая его свежей прудовой водой.
– Ты красивая… – тихо вымолвил он.
– Ничего подобного, – с лукавым видом откликнулась она. – Тебе просто понравилось мое тело.
Покрасневший как рак Джастин порадовался тому, что при слабом свете звезд румянец наверняка не виден.
– Мне твое тело тоже очень понравилось, – продолжила Дайала, – и это очень хорошо. Потому что сулит надежду.
Усилием воли Джастин отогнал от себя ее образ – образ резвящейся в воде, гибкой, как выдра, обнаженной женщины – и, отпив глоток воды, поднял глаза, разглядывая яркий пурпур и точки света над головой.
– Интересно, где находятся Небеса?
– Говорят, мы не можем их увидеть, ибо они потеряны навсегда.
– Любую потерю можно вернуть. Может быть, со временем мы обретем их снова.
– Едва ли. Согласно поверью, демоны Света их уничтожили.
– В таком случае нам придется построить новые.
– Построить? Ну конечно, ты ведь инженер. А все инженеры умеют строить?
– Большинство. Но я не такой уж хороший инженер и… – он замялся, но все же закончил фразу. – И к тому же больше поднаторел в создании средств разрушения. Подспудно это меня беспокоило, но я просто не понимал, в чем дело.
Ее пальцы на миг коснулись его ладони, и вверх по руке пробежала теплая волна. Некоторое время Джастин молча смотрел на темное зеркало пруда и прислушивался к звукам ночи. Потом нахмурился – над водой гудели тучи комаров, но к ним кровососы не приближались.
– Они чувствуют, что ты в состоянии оградить себя защитным барьером, – пояснила Дайала, которая поняла его недоумение.
– Ты о чем?
– Комары. Они ощущают твою силу.
– Должно быть, это необычные комары… Или Наклос совершенно необычный край.
– Да, Наклос отличается от других земель.
С этим Джастин не мог не согласиться.
Некоторое время они сидели молча. Потом веки Джастина стали наливаться свинцом. Он встал, направился в палатку и, завернувшись в стеганое одеяло, заснул.
Дайала спала на расстоянии протянутой руки, но Джастин ощущал ее присутствие так, словно она лежала совсем рядом. Во сне он даже потянулся к ней… но пальцы его так ничего и не коснулись.
75
Джастину казалось, что нависающие над ним холмы изгибаются, словно он стоит на краю гигантской окружности.
Путники поднялись по склону и добрались до узенькой, едва заметной в траве петляющей тропки.
– Завтра этот путь поведет нас в Рибатту, – Дайала кивком указала на тропу.
Джастин промолчал и лишь посмотрел на запад, где солнце уже почти коснулось волнистой линии горизонта. Близилась середина зимы, однако деревья вокруг оставались зелеными. Что было тому причиной – теплый климат или близость пресловутого Великого Леса, – он не знал.
– В первый день идти быстро не удастся. Придется нести палатку и кувшины. Но мы оставим их в Мерте и дальше пойдем налегке.
– А как же лошади?
– Лошади останутся на лугах. Не можем же мы тащить их в Великий Лес, а он уже совсем рядом! Разве ты не ощущаешь его?
Потянув его за руку, Дайала чуть ли не вприпрыжку одолела последние несколько локтей, остававшиеся до вершины холма, ловко уворачиваясь на бегу от ветвей.
Остановилась она возле двух плоских валунов, таких гладких, словно на них из века в век сиживали люди, наблюдая за лесом. Обведя взглядом гребень, Джастин приметил уходящую вниз, под углом к опушке Великого Леса, узенькую, почти теряющуюся в траве тропку.
– Вот ведь тропа, – заметил он. – Почему бы нам не пойти по ней?
– Это тропа будущего. Сейчас она нас никуда не приведет.
– Надо же! А мне казалось, что она ведет прямиком в Мерту.
Дайала пожала плечами:
– Если хочешь, завтра мы можем по ней пройтись. Но она обрывается недалеко от леса. И с каждым поколением тянется все дальше.
– О! – только и смог сказать Джастин, вновь присмотревшись к неприметной тропинке.
Сев на камень, Дайала обратила взор в сторону Великого Леса – безбрежного зеленого моря, вызолоченного садящимся солнцем. Джастин последовал ее примеру. С вершины холма лес представлялся сплошным зеленым покровом, простиравшимся сколько мог видеть глаз.
– Порой я прихожу сюда и целыми днями созерцаю Великий Лес, – промолвила женщина.
– Целыми днями? – вырвалось у удивленного Джастина. До сих пор ему казалось, что Дайала не склонна к преувеличениям.
– Ну не целыми… может быть, и одного дня целиком не просидела, – рассмеялась она. – Но знаешь, лес действительно заставляет забыть о времени. Это одно из испытаний, но взирать на него можно совершенно безопасно.
– Что за испытание? – спросил Джастин, на какой-то миг ощутивший себя стоящим на краю невидимой пропасти.
– Мы можем немного передохнуть здесь, а палатку поставим ниже, на лугу, – уклонилась от ответа его спутница. – Лошадей с нами некоторое время не будет, – она улыбнулась, переступила с ноги на ногу и добавила:
– Возвращаться всегда приятно, хотя и в странствиях есть немало интересного. Каменные Бугры – забавное место, а луга и того лучше. Здешнее равновесие, оно такое простенькое… безыскусное.
Джастин вздохнул. Всякий раз, когда он, казалось, готов был понять Дайалу, она опять начинала говорить загадками.
Равновесие, оно вроде равновесие и есть! Так почему же таковое в лугах «проще», чем в Великом Лесу? Задумавшись об этом, Джастин направил свои чувства к зеленому кружеву. Дайала сидела на соседнем камне и беззаботно болтала босыми ногами. А у Джастина ноги так и болели. Он направил чувства дальше, к золотистой тени Великого Леса, но едва коснулся ее, как оказался затянутым в сложнейшее переплетение взаимопроникающих и накладывающихся один на другой гармонических и хаотических элементов. Черное соседствовало с Белым, Белое проникало в Черное, и обе эти магические первоосновы воспринимались как имеющие зеленый оттенок. До сих пор инженер просто не представлял себе возможности столь тесного сосуществования противоположных магических структур. Обнаружив глубинный черный фонтан гармонии, бивший глубоко под скальной подошвой Наклоса, Джастин потянулся к нему и с изумлением ощутил вскипавший вокруг его основания белый поток. И то и другое было подернуто манящими зелеными искорками. Инженер напрягся, силясь вычленить структурные элементы, и… неизвестно откуда взметнулся тонкий, как нить, белый луч. Он почувствовал, как его насквозь прожигают огненные иглы. Другая, тоже вылетевшая ниоткуда белая нить стала обвиваться вокруг него, тогда как третья хлестала подобно плети. Черный луч ударил в грудь, а когда Джастин увернулся, белый, тронутые кровавым налетом кнут ударил его по лицу и по душе. В то же самое время зеленая петля захлестнула его, увлекая в манящую прохладу.
– Дайала!
– Джастин…
Мысли тонули и растворялись в зелени, однако чередующиеся удары, черные и белые, черные и белые, прекратились, лишь когда он и Дайала вырвали свои чувства из плена Великого Леса.
– Оказывается, райские цветы бывают с шипами, – выдохнул он, выпуская руку спутницы. В следующий миг глаза его расширились: он увидел, что рукава и брюки женщины вспороты, а лицо покрывают волдыри и ожоги. Взгляд его метнулся к лесу, но зеленое море было молчаливым и неподвижным.
– Что… что с тобой случилось?
– Тс-сс… – прошептала она и протянула ему флягу с водой.
Голова Джастина трещала, словно побывала в кузнечных тисках, на глаза выступили слезы, но их причиною была не его, а ее боль. С усилием приподнявшись, он положил руки на ее не затронутые ожогами плечи и хрипло выдохнул:
– Сначала ты…
– Ты слишком силен, – сказала она, отпив глоток. – Слишком большое искушение для леса.
Взяв флягу в руки и поднеся к губам, Джастин увидел, что и его рукава порваны в клочья, а плоть под ними покрыта ожогами и рубцами. Щеки и лоб горели еще пуще, чем под солнцем Каменных Бугров.
– Нам нужно спуститься.
Не задавая вопросов, Джастин последовал за ней вниз к прогалине, где паслись лошади. Завидя их, жеребец ударил копытом. Дайала отвернулась и на миг привалилась к боку жеребца.
Джастин глубоко вздохнул.
Когда лошади были развьючены, Дайала подошла к нему с промасленным пакетом, извлеченным из узла, и с густой мазью на кончиках пальцев.
– Это поможет, – сказала она и стала осторожно втирать снадобье в лоб и щеки. Джастин стоял неподвижно. Бальзам почти сразу же смягчил жгучую боль, сделав ее по меньшей мере терпимой. Когда Дайала закончила, он взял у нее снадобье и так же осторожно смазал волдыри на ее лице.
– Спасибо, – сказала Дайала.
Как может она благодарить его, если все эти волдыри и ожоги получены ей исключительно из-за его глупости? Из-за его неспособности услышать и понять предостережение?
– Я не сумела тебе как следует объяснить, – промолвила она, поняв его смущение.
– Нет, – покачал головой Джастин. – Объясняла ты хорошо, а вот слушал я плохо.
Усевшись на циновку перед палаткой, она жестом предложила инженеру сесть на соседнюю. Между ними стояли две пустые чашки.
Когда он сел, Дайала протянула ему полкаравая дорожного хлеба, а Джастин налил в чашки воды, обратив при этом внимание, что волдыри на ее лице уже начали терять первоначальный яростно-красный цвет.
– Тебе надо поесть, – с улыбкой промолвила Дайала. – По прохождении испытания человек всегда чувствует себя проголодавшимся.
– Неужто всем друидам приходится проходить такие испытания? И неужто наш путь через лес будет сопряжен с подобными «радостями»?
– Нет, конечно же нет, – пробормотала Дайала. – Если ты не станешь тянуться к гармонии или к хаосу, не станешь прибегать ни к той ни к другой магии, ничего не случится. За поисками неизбежно следует приглашение, но если ты пребудешь внутри себя…
Джастин кивнул, понимая, что использование магии гармонии или хаоса, являющееся подспорьем в обычном путешествии, здесь сопряжено с серьезной опасностью.
– Это ясно. Но если нам, скажем, встретится лесной кот…
– Его нападение представляет собой форму хаоса, и ты, соответственно, можешь прибегнуть в ответ к магии гармонии. Но если нападешь ты, лес воспримет как носителя хаоса тебя.
– Похоже, здесь особо не поохотишься.
– Это точно.
Джастин разжевал кусок хлеба, проглотил его, запил водой и спросил:
– Но ведь те же коты должны охотиться! Они ведь не станут есть траву?
– Они и охотятся – на всех животных, которые меньше их или не могут от них убежать. На зайцев, лесных поросят, молодых оленей.
– Но разве это не форма хаоса? Насилие и убийство не есть форма гармонизации.
Дайала облизала губы и отпила из чаши прозрачной воды.
– Я все-таки не понимаю, – продолжал Джастин. – Ты вроде бы сказала, что любое первое действие, вне зависимости от того, гармония или хаос лежат в его основе, вызывает соответствующую реакцию, однако тому, кто достаточно силен, это может сойти с рук.
Дайала кивнула.
– Но почему лес не реагирует на нападение кота?
– Он не использует ни чистую гармонию, ни чистый хаос.
– Вот оно что! Но если я отвечу на физическое нападение, скажем на нападение хищника, – будет это воспринято лесом как действие, сопряженное с гармонией или хаосом?
– Ты… да и любой друид преобразует всякое физическое действие в сопряженное с равновесием гармонии и хаоса. Великий Лес наносит удар тогда, – продолжила она, – когда происходит резкое нарушение равновесия. Природа не терпит попыток разделить неразделимое, расчленить единое, расслоить присущее ей равновесие на два уровня существования. На то, что ты видишь и слышишь, и то, что воспринимаешь сверхчувственно.
– Так, значит, – промолвил он наконец, – вычленение гармонии из мира, эту гармонию создающего, представляет собой форму насилия?
Дайала кивнула:
– Верно. И вычленение хаоса, хотя осуществляется оно с большей легкостью, тоже являет собой насилие и зло.
– Погоди, погоди… Ты хочешь сказать, что всякое отделение любого магического начала, что гармонического, что хаотического, от повседневности бытия есть зло? Но в таком случае злом можно назвать любое соприкосновение с магией!
– Это трудно объяснить, – со вздохом сказала Дайала, отпив еще воды. – Например, усиливая внутреннюю гармонию дерева, ты прибегаешь к магии, но не творишь зла, ибо роль дерева в равновесии и заключается в укреплении гармонии. Для этого оно и растет. Допуская существование хаоса, ты тоже не совершаешь никакого зла, но отделяя гармонию от дерева или творя хаос там, где его наличие не предусмотрено равновесием…
Джастин обхватил руками голову, а потом осторожно коснулся пальцами покрытого волдырями лица.
– Но в таком случае… зачем нужны такие испытания?
– Все не так просто, – промолвила Дайала, отводя глаза и глядя на запад, где еще таяли серые вечерние сумерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Наслаждаясь вечерней прохладой, Дайала и Джастин уселись на траву, завернулись в шелковые одеяла и принялись есть дорожный хлеб, запивая его свежей прудовой водой.
– Ты красивая… – тихо вымолвил он.
– Ничего подобного, – с лукавым видом откликнулась она. – Тебе просто понравилось мое тело.
Покрасневший как рак Джастин порадовался тому, что при слабом свете звезд румянец наверняка не виден.
– Мне твое тело тоже очень понравилось, – продолжила Дайала, – и это очень хорошо. Потому что сулит надежду.
Усилием воли Джастин отогнал от себя ее образ – образ резвящейся в воде, гибкой, как выдра, обнаженной женщины – и, отпив глоток воды, поднял глаза, разглядывая яркий пурпур и точки света над головой.
– Интересно, где находятся Небеса?
– Говорят, мы не можем их увидеть, ибо они потеряны навсегда.
– Любую потерю можно вернуть. Может быть, со временем мы обретем их снова.
– Едва ли. Согласно поверью, демоны Света их уничтожили.
– В таком случае нам придется построить новые.
– Построить? Ну конечно, ты ведь инженер. А все инженеры умеют строить?
– Большинство. Но я не такой уж хороший инженер и… – он замялся, но все же закончил фразу. – И к тому же больше поднаторел в создании средств разрушения. Подспудно это меня беспокоило, но я просто не понимал, в чем дело.
Ее пальцы на миг коснулись его ладони, и вверх по руке пробежала теплая волна. Некоторое время Джастин молча смотрел на темное зеркало пруда и прислушивался к звукам ночи. Потом нахмурился – над водой гудели тучи комаров, но к ним кровососы не приближались.
– Они чувствуют, что ты в состоянии оградить себя защитным барьером, – пояснила Дайала, которая поняла его недоумение.
– Ты о чем?
– Комары. Они ощущают твою силу.
– Должно быть, это необычные комары… Или Наклос совершенно необычный край.
– Да, Наклос отличается от других земель.
С этим Джастин не мог не согласиться.
Некоторое время они сидели молча. Потом веки Джастина стали наливаться свинцом. Он встал, направился в палатку и, завернувшись в стеганое одеяло, заснул.
Дайала спала на расстоянии протянутой руки, но Джастин ощущал ее присутствие так, словно она лежала совсем рядом. Во сне он даже потянулся к ней… но пальцы его так ничего и не коснулись.
75
Джастину казалось, что нависающие над ним холмы изгибаются, словно он стоит на краю гигантской окружности.
Путники поднялись по склону и добрались до узенькой, едва заметной в траве петляющей тропки.
– Завтра этот путь поведет нас в Рибатту, – Дайала кивком указала на тропу.
Джастин промолчал и лишь посмотрел на запад, где солнце уже почти коснулось волнистой линии горизонта. Близилась середина зимы, однако деревья вокруг оставались зелеными. Что было тому причиной – теплый климат или близость пресловутого Великого Леса, – он не знал.
– В первый день идти быстро не удастся. Придется нести палатку и кувшины. Но мы оставим их в Мерте и дальше пойдем налегке.
– А как же лошади?
– Лошади останутся на лугах. Не можем же мы тащить их в Великий Лес, а он уже совсем рядом! Разве ты не ощущаешь его?
Потянув его за руку, Дайала чуть ли не вприпрыжку одолела последние несколько локтей, остававшиеся до вершины холма, ловко уворачиваясь на бегу от ветвей.
Остановилась она возле двух плоских валунов, таких гладких, словно на них из века в век сиживали люди, наблюдая за лесом. Обведя взглядом гребень, Джастин приметил уходящую вниз, под углом к опушке Великого Леса, узенькую, почти теряющуюся в траве тропку.
– Вот ведь тропа, – заметил он. – Почему бы нам не пойти по ней?
– Это тропа будущего. Сейчас она нас никуда не приведет.
– Надо же! А мне казалось, что она ведет прямиком в Мерту.
Дайала пожала плечами:
– Если хочешь, завтра мы можем по ней пройтись. Но она обрывается недалеко от леса. И с каждым поколением тянется все дальше.
– О! – только и смог сказать Джастин, вновь присмотревшись к неприметной тропинке.
Сев на камень, Дайала обратила взор в сторону Великого Леса – безбрежного зеленого моря, вызолоченного садящимся солнцем. Джастин последовал ее примеру. С вершины холма лес представлялся сплошным зеленым покровом, простиравшимся сколько мог видеть глаз.
– Порой я прихожу сюда и целыми днями созерцаю Великий Лес, – промолвила женщина.
– Целыми днями? – вырвалось у удивленного Джастина. До сих пор ему казалось, что Дайала не склонна к преувеличениям.
– Ну не целыми… может быть, и одного дня целиком не просидела, – рассмеялась она. – Но знаешь, лес действительно заставляет забыть о времени. Это одно из испытаний, но взирать на него можно совершенно безопасно.
– Что за испытание? – спросил Джастин, на какой-то миг ощутивший себя стоящим на краю невидимой пропасти.
– Мы можем немного передохнуть здесь, а палатку поставим ниже, на лугу, – уклонилась от ответа его спутница. – Лошадей с нами некоторое время не будет, – она улыбнулась, переступила с ноги на ногу и добавила:
– Возвращаться всегда приятно, хотя и в странствиях есть немало интересного. Каменные Бугры – забавное место, а луга и того лучше. Здешнее равновесие, оно такое простенькое… безыскусное.
Джастин вздохнул. Всякий раз, когда он, казалось, готов был понять Дайалу, она опять начинала говорить загадками.
Равновесие, оно вроде равновесие и есть! Так почему же таковое в лугах «проще», чем в Великом Лесу? Задумавшись об этом, Джастин направил свои чувства к зеленому кружеву. Дайала сидела на соседнем камне и беззаботно болтала босыми ногами. А у Джастина ноги так и болели. Он направил чувства дальше, к золотистой тени Великого Леса, но едва коснулся ее, как оказался затянутым в сложнейшее переплетение взаимопроникающих и накладывающихся один на другой гармонических и хаотических элементов. Черное соседствовало с Белым, Белое проникало в Черное, и обе эти магические первоосновы воспринимались как имеющие зеленый оттенок. До сих пор инженер просто не представлял себе возможности столь тесного сосуществования противоположных магических структур. Обнаружив глубинный черный фонтан гармонии, бивший глубоко под скальной подошвой Наклоса, Джастин потянулся к нему и с изумлением ощутил вскипавший вокруг его основания белый поток. И то и другое было подернуто манящими зелеными искорками. Инженер напрягся, силясь вычленить структурные элементы, и… неизвестно откуда взметнулся тонкий, как нить, белый луч. Он почувствовал, как его насквозь прожигают огненные иглы. Другая, тоже вылетевшая ниоткуда белая нить стала обвиваться вокруг него, тогда как третья хлестала подобно плети. Черный луч ударил в грудь, а когда Джастин увернулся, белый, тронутые кровавым налетом кнут ударил его по лицу и по душе. В то же самое время зеленая петля захлестнула его, увлекая в манящую прохладу.
– Дайала!
– Джастин…
Мысли тонули и растворялись в зелени, однако чередующиеся удары, черные и белые, черные и белые, прекратились, лишь когда он и Дайала вырвали свои чувства из плена Великого Леса.
– Оказывается, райские цветы бывают с шипами, – выдохнул он, выпуская руку спутницы. В следующий миг глаза его расширились: он увидел, что рукава и брюки женщины вспороты, а лицо покрывают волдыри и ожоги. Взгляд его метнулся к лесу, но зеленое море было молчаливым и неподвижным.
– Что… что с тобой случилось?
– Тс-сс… – прошептала она и протянула ему флягу с водой.
Голова Джастина трещала, словно побывала в кузнечных тисках, на глаза выступили слезы, но их причиною была не его, а ее боль. С усилием приподнявшись, он положил руки на ее не затронутые ожогами плечи и хрипло выдохнул:
– Сначала ты…
– Ты слишком силен, – сказала она, отпив глоток. – Слишком большое искушение для леса.
Взяв флягу в руки и поднеся к губам, Джастин увидел, что и его рукава порваны в клочья, а плоть под ними покрыта ожогами и рубцами. Щеки и лоб горели еще пуще, чем под солнцем Каменных Бугров.
– Нам нужно спуститься.
Не задавая вопросов, Джастин последовал за ней вниз к прогалине, где паслись лошади. Завидя их, жеребец ударил копытом. Дайала отвернулась и на миг привалилась к боку жеребца.
Джастин глубоко вздохнул.
Когда лошади были развьючены, Дайала подошла к нему с промасленным пакетом, извлеченным из узла, и с густой мазью на кончиках пальцев.
– Это поможет, – сказала она и стала осторожно втирать снадобье в лоб и щеки. Джастин стоял неподвижно. Бальзам почти сразу же смягчил жгучую боль, сделав ее по меньшей мере терпимой. Когда Дайала закончила, он взял у нее снадобье и так же осторожно смазал волдыри на ее лице.
– Спасибо, – сказала Дайала.
Как может она благодарить его, если все эти волдыри и ожоги получены ей исключительно из-за его глупости? Из-за его неспособности услышать и понять предостережение?
– Я не сумела тебе как следует объяснить, – промолвила она, поняв его смущение.
– Нет, – покачал головой Джастин. – Объясняла ты хорошо, а вот слушал я плохо.
Усевшись на циновку перед палаткой, она жестом предложила инженеру сесть на соседнюю. Между ними стояли две пустые чашки.
Когда он сел, Дайала протянула ему полкаравая дорожного хлеба, а Джастин налил в чашки воды, обратив при этом внимание, что волдыри на ее лице уже начали терять первоначальный яростно-красный цвет.
– Тебе надо поесть, – с улыбкой промолвила Дайала. – По прохождении испытания человек всегда чувствует себя проголодавшимся.
– Неужто всем друидам приходится проходить такие испытания? И неужто наш путь через лес будет сопряжен с подобными «радостями»?
– Нет, конечно же нет, – пробормотала Дайала. – Если ты не станешь тянуться к гармонии или к хаосу, не станешь прибегать ни к той ни к другой магии, ничего не случится. За поисками неизбежно следует приглашение, но если ты пребудешь внутри себя…
Джастин кивнул, понимая, что использование магии гармонии или хаоса, являющееся подспорьем в обычном путешествии, здесь сопряжено с серьезной опасностью.
– Это ясно. Но если нам, скажем, встретится лесной кот…
– Его нападение представляет собой форму хаоса, и ты, соответственно, можешь прибегнуть в ответ к магии гармонии. Но если нападешь ты, лес воспримет как носителя хаоса тебя.
– Похоже, здесь особо не поохотишься.
– Это точно.
Джастин разжевал кусок хлеба, проглотил его, запил водой и спросил:
– Но ведь те же коты должны охотиться! Они ведь не станут есть траву?
– Они и охотятся – на всех животных, которые меньше их или не могут от них убежать. На зайцев, лесных поросят, молодых оленей.
– Но разве это не форма хаоса? Насилие и убийство не есть форма гармонизации.
Дайала облизала губы и отпила из чаши прозрачной воды.
– Я все-таки не понимаю, – продолжал Джастин. – Ты вроде бы сказала, что любое первое действие, вне зависимости от того, гармония или хаос лежат в его основе, вызывает соответствующую реакцию, однако тому, кто достаточно силен, это может сойти с рук.
Дайала кивнула.
– Но почему лес не реагирует на нападение кота?
– Он не использует ни чистую гармонию, ни чистый хаос.
– Вот оно что! Но если я отвечу на физическое нападение, скажем на нападение хищника, – будет это воспринято лесом как действие, сопряженное с гармонией или хаосом?
– Ты… да и любой друид преобразует всякое физическое действие в сопряженное с равновесием гармонии и хаоса. Великий Лес наносит удар тогда, – продолжила она, – когда происходит резкое нарушение равновесия. Природа не терпит попыток разделить неразделимое, расчленить единое, расслоить присущее ей равновесие на два уровня существования. На то, что ты видишь и слышишь, и то, что воспринимаешь сверхчувственно.
– Так, значит, – промолвил он наконец, – вычленение гармонии из мира, эту гармонию создающего, представляет собой форму насилия?
Дайала кивнула:
– Верно. И вычленение хаоса, хотя осуществляется оно с большей легкостью, тоже являет собой насилие и зло.
– Погоди, погоди… Ты хочешь сказать, что всякое отделение любого магического начала, что гармонического, что хаотического, от повседневности бытия есть зло? Но в таком случае злом можно назвать любое соприкосновение с магией!
– Это трудно объяснить, – со вздохом сказала Дайала, отпив еще воды. – Например, усиливая внутреннюю гармонию дерева, ты прибегаешь к магии, но не творишь зла, ибо роль дерева в равновесии и заключается в укреплении гармонии. Для этого оно и растет. Допуская существование хаоса, ты тоже не совершаешь никакого зла, но отделяя гармонию от дерева или творя хаос там, где его наличие не предусмотрено равновесием…
Джастин обхватил руками голову, а потом осторожно коснулся пальцами покрытого волдырями лица.
– Но в таком случае… зачем нужны такие испытания?
– Все не так просто, – промолвила Дайала, отводя глаза и глядя на запад, где еще таяли серые вечерние сумерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86