Он пошел на кухню, надеясь застать там Кэт, но миссис Блэкуэлл сказала, что девушка ушла искать лечебные травы.
– Она, скорее всего, на краю кладбища, прямо за церковью.
Он пошел по деревне, стараясь держаться в тени и прислушиваясь к разговорам в надежде выяснить, слышали ли другие жители что-нибудь о солдатах или, может, видели их. Однако все было как обычно, ничто не внушало тревоги.
Внезапно он услышал позади тяжелое дыхание, обернулся и увидел кривоногого мужчину, тащившего на плече груду свертков. Судя по тому, как покраснело его лицо, ноша была нелегкая. Когда он проходил мимо Алехандро, тот приветствовал его:
– Добрый день.
Мужчина лишь кивнул в ответ; он, казалось, ужасно спешил.
«Странно, – подумал Алехандро, провожая его взглядом. – Почему бы ему не использовать телегу, или не позвать кого-нибудь на помощь, или, если уж на то пошло, не перетащить тяжелый груз по частям?»
Он хотел окликнуть человека и предложить ему помощь, но тот как раз в этот момент свернул в узкую улочку. Углубившись в нее на два-три шага, он на ходу слегка переместил груз, чтобы иметь возможность удерживать его одной рукой, а другой принялся яростно скрести спину. Примерно на середине улочки он остановился у двери и опустил свою ношу. Спустя несколько мгновений дверь открылась, и человек затащил свертки внутрь.
Совершенно заурядное происшествие, и все же у Алехандро по спине почему-то побежали мурашки. Он задержался в конце улочки, борясь с желанием разобраться, что к чему, но потом вспомнил, что сам является объектом любопытства. Покинув площадь, он отправился на кладбище в поисках дочери.
* * *
За пределами деревни собаки не сумели взять след беглецов. К полудню усталые солдаты начали ворчать. Когда солнце закатилось, Шандос заявил своим людям, что они возвращаются в Виндзор. Это известие было встречено одобрительными возгласами.
Исключение, конечно, составляли де Куси и Бенуа, которые настаивали на продолжении охоты, даже несмотря на тот факт, что один из следопытов внезапно почувствовал себя плохо. Казалось, это единственное, в чем они были согласны; с тех пор как отряд удалился от Эйама, они только и делали, что негромко спорили друг с другом.
Не обращая внимания на своих высокородных подопечных, Шандос отвел в сторону егермейстера.
– По-моему, один из ваших людей… нездоров.
Тот бросил быстрый взгляд на бледного, покрытого потом следопыта.
– Мне тоже так кажется. Его, естественно, сильно огорчила наша…
Не успел он закончить предложение, как следопыт застонал, схватился за живот и прямо на глазах Шандоса и егермейстера рухнул на землю.
Все бросились к нему; человек лежал на земле, подтянув колени к груди. Его перевернули на спину. Взгляд следопыта был безучастно устремлен вверх, и Шандос легко похлопал его по щеке, чтобы привлечь внимание. Тот закрыл глаза, тут же открыл их, дернулся, и его вырвало.
Все как один тут же шарахнулись от него. Шандос на мгновение задержался, но потом пошевелил мозгами и тоже отступил.
– Сделайте волокушу, – приказал он двум солдатам. – Нужно как можно скорее доставить этого человека в Виндзор.
Де Куси подскакал к нему.
– Возможно, у него чума. Мы не можем брать его с собой.
– И что в таком случае прикажете делать, сэр? Оставить его здесь на съедение волкам? Бубонов у него я не вижу. Скорее всего, он просто съел что-нибудь несвежее. – Шандос помолчал и добавил холодно: – Может, ту самую пропавшую лису.
К ним подъехал Бенуа.
– Убейте его и бросьте здесь. Тогда он точно ничего не почувствует, когда его будут жрать волки.
Шандос молниеносно выхватил меч и приставил к горлу мерзавца. Никто не пришел тому на помощь; все замерли, просто глядя, как Шандос все глубже вдавливает кончик меча. Бенуа откидывался в седле, но рука Шандоса неумолимо продвигалась вперед, оставляя острие в той же роковой позиции.
«Один удар, – подумал он. – Один точный удар, и мир избавится от этого подонка».
Потом снова заговорил де Куси. Для Шандоса его спокойный, негромкий голос звучал словно издалека; возникло чувство, будто здесь нет никого, кроме самого Шандоса и Бенуа.
– Уверен, мы в состоянии достигнуть разумного соглашения о том, как действовать дальше, – сказал де Куси.
Шандос вряд ли мог достигнуть с этим человеком соглашения по какому бы то ни было вопросу, кроме совсем уж бесспорных – скажем, касательно положения солнца на небе. Не отрывая взгляда от Бенуа, он выслушал предложение де Куси.
– Я сам отведу отряд вместе с заболевшим следопытом в Виндзор. Мне нужно готовиться к свадьбе. – Де Куси понизил голос. – Конечно, сэр, вы тут главный и можете приказать нам все, что сочтете нужным. Но не могли бы вы продолжить поиски еще день-другой, вместе с моим дорогим кузеном? В конце концов, все это было затеяно прежде всего ради него. Кто знает, к чему могут привести дальнейшие усилия? Если Бог пожелает, удача повернется к нам лицом.
Шандос отвел меч от горла Бенуа и подумал, усмехаясь про себя: «Возможно, узы крови между этими двумя не настолько сильны, как кажется королю».
* * *
– Ради всего святого, муж! – воскликнула миссис Ковингтон. – Что ты наделал?
– Это шерсть, – с вызовом ответил он. – Из Лондона. Только и всего. Как может человек заработать себе на жизнь, не имея того, что требуется для его ремесла?
– Но ведь все же согласились какое-то время не привозить сюда ничего! Это совсем ненадолго…
– Боже мой, женщина! Что, по-твоему, чума сама прискакала сюда на этих рулонах? Их завернули еще в Лондоне и так и везли сюда. И смотри, никому ни слова, а не то я тебя так отделаю, что уши тебе вообще не понадобятся!
В прошлом месяце у нее так звенело в ушах, что она почти ничего не слышала. Она чопорно присела и сказала:
– Да, супруг мой.
– Вот хорошая девочка.
Он грубо притянул жену к себе и с силой запечатлел на ее лбу поцелуй. Бедная женщина напряглась, но сопротивления не оказала.
«Когда-нибудь, – думала она, оставив его возиться со своими рулонами, – Господь накажет тебя за твой злой нрав».
* * *
Как обычно, старейшины Эйама собрались в таверне в центре деревни, напротив церкви. Перед каждым стояла бутыль с элем – неотъемлемый атрибут обсуждения деревенских дел, что всегда сопровождалось большими возлияниями. Это делало их тяжкий труд более приятным, а результаты обсуждений несравненно более здравыми, по крайней мере, в глазах самих участников. Старейшин было семеро, и все они воспринимали свой долг заботы об Эйаме гораздо серьезнее, чем можно было ожидать, учитывая их методы управления. Именно за этим круглым столом, где они сидели и сейчас, была придумана хитрость с черным флагом, чтобы никакие торговцы не могли занести сюда чуму.
«Лекарь, которого прислали в Виндзор, – рассказывал им человек, когда-то служивший там стражником, – не позволял никому ни входить, ни выходить, не продержав сначала в карантине. И все мы пережили ту зиму, никто не умер, кроме одного глупца, рискнувшего выйти наружу».
Старейшины уже по третьему разу наполняли кружки, когда в таверну ворвалась миссис Ковингтон с выражением ужаса на лице.
Томас Блэкуэлл приканчивал свою пинту эля, вслушиваясь в то, о чем говорят старейшины, когда в зал вбежала жена портного.
– Господи милосердный, – прошептал он себе под нос, выслушав ее рассказ о внезапной болезни мужа.
Блэкуэлл заказал еще одну пинту и залпом осушил ее.
Один из старейшин вышел вместе с женщиной. Когда несколько минут спустя он вернулся, его лицо было смертельно бледным от ужаса.
– Ему привезли рулоны ткани из Лондона.
Старейшины вскочили, некоторые из них бросились к двери. Блэкуэлл даже представить себе не мог, куда они побежали. Он знал одно: нужно вернуться домой и увезти жену и детей хоть на край земли, лишь бы их не коснулась чума.
* * *
Алехандро и Кэт сидели за длинным столом в жилом доме, сортируя собранные травы. Часть их они намеревались оставить хозяйке, а остальное взять с собой. Отбыть они рассчитывали завтра с первым светом. Когда появился Блэкуэлл, весь в пене после своего забега по деревне, Алехандро слегка привстал, ожидая, что его ждет продолжение трудного разговора.
Как оказалось, ничего подобного. Вместо этого Блэкуэлл выпалил:
– Портной Ковингтон… заболел. Старейшины говорят, это чума.
Алехандро поднялся в полный рост и спросил:
– Где он живет?
– Позади церкви, в проулке… он протащил сюда шерстяную ткань, которую ему привезли из Лондона! Его жена рассказала старейшинам, что это уже третий раз за последний месяц, и все тайком. Будь проклят этот человек! – Блэкуэлл тяжело рухнул на скамью, спрятал лицо в ладонях и испустил долгий, тяжкий вздох. – Возможно, он принес нам смерть.
Алехандро вспомнил кривоногого человека, торопливо шагавшего по проулку, согнувшись под тяжестью своей ноши и яростно скребя спину. Можно себе представить, что сейчас творится в душе Блэкуэлла. Алехандро положил руку ему на плечо.
– Пожалуйста, отведите меня туда.
В сопровождении Алехандро Блэкуэлл вернулся в таверну. Все семеро старейшин сидели за столом, сблизив головы и горячо обсуждая что-то. Блэкуэлл снял шляпу и откашлялся, чтобы привлечь их внимание. Старейшины разом повернули к нему головы.
Один из них, весьма преклонных лет, с седой бородой и такими же волосами, сказал:
– Не сейчас, Томас, у нас тут серьезный…
– Я знаю, что вы обсуждаете, дядя. Я был здесь, когда пришла миссис Ковингтон.
– Тогда тебе ясно, что у нас нет времени для мелких проблем.
– Я пришел к вам не с мелкой проблемой. – Блэкуэлл кивнул через плечо. – Это мой постоялец, на случай, если вы не заметили.
Его седоволосый дядя оглядел Алехандро сверху донизу.
– Заметили, не сомневайся. И не одобряем таких вещей. От этого может случиться беда.
– Мой дом на окраине, – заявил Блэкуэлл, как будто это оправдывало его неповиновение. – И мой постоялец может быть нам полезен.
Все взгляды обратились к Алехандро. Тот вышел вперед.
– Я лекарь.
Выражение на лицах старейшин мгновенно изменилось. Они раздвинулись, освобождая ему место за столом.
– Ну, тогда другое дело. Присядьте, сэр, – сказал дядя Блэкуэлла.
Алехандро сел, сам Блэкуэлл остался стоять.
– Мы не знаем точно, чума ли у Ковингтона.
– Я должен осмотреть этого человека, чтобы вынести свое суждение.
Они посовещались между собой, и старейшина спросил:
– А вам не страшно?
– Я, как и всякий другой, боюсь чумы, но приму все возможные меры предосторожности.
Никого, похоже, не заинтересовало, о каких «мерах предосторожности» идет речь.
Дядя Блэкуэлла поднял взгляд на племянника.
– Отведешь его?
– Если пожелаете.
– Ты славный малый. – Старейшина посмотрел на Алехандро. – Расскажете нам, что увидите?
– Немедленно.
Блэкуэлл – заметно расстроенный – надел шляпу и направился к двери, Алехандро за ним. Вскоре они добрались до той самой улочки, где несколько часов назад он встретил Ковингтона. Блэкуэлл остановился в самом начале ее.
– Вон та дверь, – указал он.
Алехандро понимал, что Блэкуэлл не хочет идти дальше.
– Вы мне там не потребуетесь, подождите здесь.
Подойдя к двери Ковингтона, он постучал и услышал внутри приглушенные голоса. Дверь открыла испуганная женщина; позади, цепляясь за ее юбки, стояла девочка. У обеих на лицах застыло выражение тупого отчаяния.
– Уходите, незнакомец, – сказала женщина. – У нас тут больной.
– Я лекарь, посланный старейшинами. – Алехандро кивнул на своего провожатого.
Женщина выглянула из двери и увидела Томаса Блэкуэлла.
– Ох, Матерь Божья! – воскликнула она и широко распахнула дверь.
Алехандро вошел. На расстеленном у камина одеяле лежал портной Ковингтон.
Остановившись над ним, Алехандро сразу же увидел то, что искал, но не стал ничего говорить жене.
– Он чешется и чешется, будто у него чесотка, – заговорила женщина. – Его как-то укусил паук, и тогда тоже все вот так раздулось. Но на этот раз гораздо хуже. Я гоняю пауков, видит бог, но ведь и других дел полно…
– Мадам, паук тут ни при чем. – Алехандро обернулся и посмотрел ей в глаза. – Ваш муж серьезно болен. Не сомневаюсь, вы и сами это уже поняли. По моему мнению, у него чума.
Женщина тяжело задышала, прижала руку ко рту, закрыла глаза и расплакалась.
– И вам, и вашей дочери угрожает та же напасть. Тем не менее, чтобы болезнь не распространялась дальше, вы не должны покидать свой дом.
– Но мне нужен свиной жир! На кухне ничего не осталось.
– Он не поможет, – сказал Алехандро.
– Он исцелил миссис Харрисон! Она выпила целый стакан, в бреду приняв его за воду, болела больше недели, но потом выздоровела!
– Уверяю вас, мадам, свиной жир не излечивает чуму. Не следует пить его, вы только причините вред своему кишечнику.
– Какая разница, что будет с моим кишечником, если я все равно умру!
Девочка заплакала.
Сердце Алехандро переполнялось сочувствием к ребенку, но следовало посмотреть правде в глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Она, скорее всего, на краю кладбища, прямо за церковью.
Он пошел по деревне, стараясь держаться в тени и прислушиваясь к разговорам в надежде выяснить, слышали ли другие жители что-нибудь о солдатах или, может, видели их. Однако все было как обычно, ничто не внушало тревоги.
Внезапно он услышал позади тяжелое дыхание, обернулся и увидел кривоногого мужчину, тащившего на плече груду свертков. Судя по тому, как покраснело его лицо, ноша была нелегкая. Когда он проходил мимо Алехандро, тот приветствовал его:
– Добрый день.
Мужчина лишь кивнул в ответ; он, казалось, ужасно спешил.
«Странно, – подумал Алехандро, провожая его взглядом. – Почему бы ему не использовать телегу, или не позвать кого-нибудь на помощь, или, если уж на то пошло, не перетащить тяжелый груз по частям?»
Он хотел окликнуть человека и предложить ему помощь, но тот как раз в этот момент свернул в узкую улочку. Углубившись в нее на два-три шага, он на ходу слегка переместил груз, чтобы иметь возможность удерживать его одной рукой, а другой принялся яростно скрести спину. Примерно на середине улочки он остановился у двери и опустил свою ношу. Спустя несколько мгновений дверь открылась, и человек затащил свертки внутрь.
Совершенно заурядное происшествие, и все же у Алехандро по спине почему-то побежали мурашки. Он задержался в конце улочки, борясь с желанием разобраться, что к чему, но потом вспомнил, что сам является объектом любопытства. Покинув площадь, он отправился на кладбище в поисках дочери.
* * *
За пределами деревни собаки не сумели взять след беглецов. К полудню усталые солдаты начали ворчать. Когда солнце закатилось, Шандос заявил своим людям, что они возвращаются в Виндзор. Это известие было встречено одобрительными возгласами.
Исключение, конечно, составляли де Куси и Бенуа, которые настаивали на продолжении охоты, даже несмотря на тот факт, что один из следопытов внезапно почувствовал себя плохо. Казалось, это единственное, в чем они были согласны; с тех пор как отряд удалился от Эйама, они только и делали, что негромко спорили друг с другом.
Не обращая внимания на своих высокородных подопечных, Шандос отвел в сторону егермейстера.
– По-моему, один из ваших людей… нездоров.
Тот бросил быстрый взгляд на бледного, покрытого потом следопыта.
– Мне тоже так кажется. Его, естественно, сильно огорчила наша…
Не успел он закончить предложение, как следопыт застонал, схватился за живот и прямо на глазах Шандоса и егермейстера рухнул на землю.
Все бросились к нему; человек лежал на земле, подтянув колени к груди. Его перевернули на спину. Взгляд следопыта был безучастно устремлен вверх, и Шандос легко похлопал его по щеке, чтобы привлечь внимание. Тот закрыл глаза, тут же открыл их, дернулся, и его вырвало.
Все как один тут же шарахнулись от него. Шандос на мгновение задержался, но потом пошевелил мозгами и тоже отступил.
– Сделайте волокушу, – приказал он двум солдатам. – Нужно как можно скорее доставить этого человека в Виндзор.
Де Куси подскакал к нему.
– Возможно, у него чума. Мы не можем брать его с собой.
– И что в таком случае прикажете делать, сэр? Оставить его здесь на съедение волкам? Бубонов у него я не вижу. Скорее всего, он просто съел что-нибудь несвежее. – Шандос помолчал и добавил холодно: – Может, ту самую пропавшую лису.
К ним подъехал Бенуа.
– Убейте его и бросьте здесь. Тогда он точно ничего не почувствует, когда его будут жрать волки.
Шандос молниеносно выхватил меч и приставил к горлу мерзавца. Никто не пришел тому на помощь; все замерли, просто глядя, как Шандос все глубже вдавливает кончик меча. Бенуа откидывался в седле, но рука Шандоса неумолимо продвигалась вперед, оставляя острие в той же роковой позиции.
«Один удар, – подумал он. – Один точный удар, и мир избавится от этого подонка».
Потом снова заговорил де Куси. Для Шандоса его спокойный, негромкий голос звучал словно издалека; возникло чувство, будто здесь нет никого, кроме самого Шандоса и Бенуа.
– Уверен, мы в состоянии достигнуть разумного соглашения о том, как действовать дальше, – сказал де Куси.
Шандос вряд ли мог достигнуть с этим человеком соглашения по какому бы то ни было вопросу, кроме совсем уж бесспорных – скажем, касательно положения солнца на небе. Не отрывая взгляда от Бенуа, он выслушал предложение де Куси.
– Я сам отведу отряд вместе с заболевшим следопытом в Виндзор. Мне нужно готовиться к свадьбе. – Де Куси понизил голос. – Конечно, сэр, вы тут главный и можете приказать нам все, что сочтете нужным. Но не могли бы вы продолжить поиски еще день-другой, вместе с моим дорогим кузеном? В конце концов, все это было затеяно прежде всего ради него. Кто знает, к чему могут привести дальнейшие усилия? Если Бог пожелает, удача повернется к нам лицом.
Шандос отвел меч от горла Бенуа и подумал, усмехаясь про себя: «Возможно, узы крови между этими двумя не настолько сильны, как кажется королю».
* * *
– Ради всего святого, муж! – воскликнула миссис Ковингтон. – Что ты наделал?
– Это шерсть, – с вызовом ответил он. – Из Лондона. Только и всего. Как может человек заработать себе на жизнь, не имея того, что требуется для его ремесла?
– Но ведь все же согласились какое-то время не привозить сюда ничего! Это совсем ненадолго…
– Боже мой, женщина! Что, по-твоему, чума сама прискакала сюда на этих рулонах? Их завернули еще в Лондоне и так и везли сюда. И смотри, никому ни слова, а не то я тебя так отделаю, что уши тебе вообще не понадобятся!
В прошлом месяце у нее так звенело в ушах, что она почти ничего не слышала. Она чопорно присела и сказала:
– Да, супруг мой.
– Вот хорошая девочка.
Он грубо притянул жену к себе и с силой запечатлел на ее лбу поцелуй. Бедная женщина напряглась, но сопротивления не оказала.
«Когда-нибудь, – думала она, оставив его возиться со своими рулонами, – Господь накажет тебя за твой злой нрав».
* * *
Как обычно, старейшины Эйама собрались в таверне в центре деревни, напротив церкви. Перед каждым стояла бутыль с элем – неотъемлемый атрибут обсуждения деревенских дел, что всегда сопровождалось большими возлияниями. Это делало их тяжкий труд более приятным, а результаты обсуждений несравненно более здравыми, по крайней мере, в глазах самих участников. Старейшин было семеро, и все они воспринимали свой долг заботы об Эйаме гораздо серьезнее, чем можно было ожидать, учитывая их методы управления. Именно за этим круглым столом, где они сидели и сейчас, была придумана хитрость с черным флагом, чтобы никакие торговцы не могли занести сюда чуму.
«Лекарь, которого прислали в Виндзор, – рассказывал им человек, когда-то служивший там стражником, – не позволял никому ни входить, ни выходить, не продержав сначала в карантине. И все мы пережили ту зиму, никто не умер, кроме одного глупца, рискнувшего выйти наружу».
Старейшины уже по третьему разу наполняли кружки, когда в таверну ворвалась миссис Ковингтон с выражением ужаса на лице.
Томас Блэкуэлл приканчивал свою пинту эля, вслушиваясь в то, о чем говорят старейшины, когда в зал вбежала жена портного.
– Господи милосердный, – прошептал он себе под нос, выслушав ее рассказ о внезапной болезни мужа.
Блэкуэлл заказал еще одну пинту и залпом осушил ее.
Один из старейшин вышел вместе с женщиной. Когда несколько минут спустя он вернулся, его лицо было смертельно бледным от ужаса.
– Ему привезли рулоны ткани из Лондона.
Старейшины вскочили, некоторые из них бросились к двери. Блэкуэлл даже представить себе не мог, куда они побежали. Он знал одно: нужно вернуться домой и увезти жену и детей хоть на край земли, лишь бы их не коснулась чума.
* * *
Алехандро и Кэт сидели за длинным столом в жилом доме, сортируя собранные травы. Часть их они намеревались оставить хозяйке, а остальное взять с собой. Отбыть они рассчитывали завтра с первым светом. Когда появился Блэкуэлл, весь в пене после своего забега по деревне, Алехандро слегка привстал, ожидая, что его ждет продолжение трудного разговора.
Как оказалось, ничего подобного. Вместо этого Блэкуэлл выпалил:
– Портной Ковингтон… заболел. Старейшины говорят, это чума.
Алехандро поднялся в полный рост и спросил:
– Где он живет?
– Позади церкви, в проулке… он протащил сюда шерстяную ткань, которую ему привезли из Лондона! Его жена рассказала старейшинам, что это уже третий раз за последний месяц, и все тайком. Будь проклят этот человек! – Блэкуэлл тяжело рухнул на скамью, спрятал лицо в ладонях и испустил долгий, тяжкий вздох. – Возможно, он принес нам смерть.
Алехандро вспомнил кривоногого человека, торопливо шагавшего по проулку, согнувшись под тяжестью своей ноши и яростно скребя спину. Можно себе представить, что сейчас творится в душе Блэкуэлла. Алехандро положил руку ему на плечо.
– Пожалуйста, отведите меня туда.
В сопровождении Алехандро Блэкуэлл вернулся в таверну. Все семеро старейшин сидели за столом, сблизив головы и горячо обсуждая что-то. Блэкуэлл снял шляпу и откашлялся, чтобы привлечь их внимание. Старейшины разом повернули к нему головы.
Один из них, весьма преклонных лет, с седой бородой и такими же волосами, сказал:
– Не сейчас, Томас, у нас тут серьезный…
– Я знаю, что вы обсуждаете, дядя. Я был здесь, когда пришла миссис Ковингтон.
– Тогда тебе ясно, что у нас нет времени для мелких проблем.
– Я пришел к вам не с мелкой проблемой. – Блэкуэлл кивнул через плечо. – Это мой постоялец, на случай, если вы не заметили.
Его седоволосый дядя оглядел Алехандро сверху донизу.
– Заметили, не сомневайся. И не одобряем таких вещей. От этого может случиться беда.
– Мой дом на окраине, – заявил Блэкуэлл, как будто это оправдывало его неповиновение. – И мой постоялец может быть нам полезен.
Все взгляды обратились к Алехандро. Тот вышел вперед.
– Я лекарь.
Выражение на лицах старейшин мгновенно изменилось. Они раздвинулись, освобождая ему место за столом.
– Ну, тогда другое дело. Присядьте, сэр, – сказал дядя Блэкуэлла.
Алехандро сел, сам Блэкуэлл остался стоять.
– Мы не знаем точно, чума ли у Ковингтона.
– Я должен осмотреть этого человека, чтобы вынести свое суждение.
Они посовещались между собой, и старейшина спросил:
– А вам не страшно?
– Я, как и всякий другой, боюсь чумы, но приму все возможные меры предосторожности.
Никого, похоже, не заинтересовало, о каких «мерах предосторожности» идет речь.
Дядя Блэкуэлла поднял взгляд на племянника.
– Отведешь его?
– Если пожелаете.
– Ты славный малый. – Старейшина посмотрел на Алехандро. – Расскажете нам, что увидите?
– Немедленно.
Блэкуэлл – заметно расстроенный – надел шляпу и направился к двери, Алехандро за ним. Вскоре они добрались до той самой улочки, где несколько часов назад он встретил Ковингтона. Блэкуэлл остановился в самом начале ее.
– Вон та дверь, – указал он.
Алехандро понимал, что Блэкуэлл не хочет идти дальше.
– Вы мне там не потребуетесь, подождите здесь.
Подойдя к двери Ковингтона, он постучал и услышал внутри приглушенные голоса. Дверь открыла испуганная женщина; позади, цепляясь за ее юбки, стояла девочка. У обеих на лицах застыло выражение тупого отчаяния.
– Уходите, незнакомец, – сказала женщина. – У нас тут больной.
– Я лекарь, посланный старейшинами. – Алехандро кивнул на своего провожатого.
Женщина выглянула из двери и увидела Томаса Блэкуэлла.
– Ох, Матерь Божья! – воскликнула она и широко распахнула дверь.
Алехандро вошел. На расстеленном у камина одеяле лежал портной Ковингтон.
Остановившись над ним, Алехандро сразу же увидел то, что искал, но не стал ничего говорить жене.
– Он чешется и чешется, будто у него чесотка, – заговорила женщина. – Его как-то укусил паук, и тогда тоже все вот так раздулось. Но на этот раз гораздо хуже. Я гоняю пауков, видит бог, но ведь и других дел полно…
– Мадам, паук тут ни при чем. – Алехандро обернулся и посмотрел ей в глаза. – Ваш муж серьезно болен. Не сомневаюсь, вы и сами это уже поняли. По моему мнению, у него чума.
Женщина тяжело задышала, прижала руку ко рту, закрыла глаза и расплакалась.
– И вам, и вашей дочери угрожает та же напасть. Тем не менее, чтобы болезнь не распространялась дальше, вы не должны покидать свой дом.
– Но мне нужен свиной жир! На кухне ничего не осталось.
– Он не поможет, – сказал Алехандро.
– Он исцелил миссис Харрисон! Она выпила целый стакан, в бреду приняв его за воду, болела больше недели, но потом выздоровела!
– Уверяю вас, мадам, свиной жир не излечивает чуму. Не следует пить его, вы только причините вред своему кишечнику.
– Какая разница, что будет с моим кишечником, если я все равно умру!
Девочка заплакала.
Сердце Алехандро переполнялось сочувствием к ребенку, но следовало посмотреть правде в глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69