Нельзя ли собрать всех зараженных вместе?
Они коротко переговорили между собой, и один спросил:
– Сколько сейчас заражено?
– Возможно, человек тридцать. Но будут и еще, не сомневайтесь. Люди должны оставаться в тех домах, которых чума не коснулась, но там, куда она уже проникла, она будет так же немилосердна, как в Лондоне, – все, кто живет в этих домах, почти наверняка заболеют. Их тоже нужно изолировать. Те, кто еще не заболел, пусть ухаживают за своими родственниками.
В разговор вмешался другой старейшина.
– По размеру у нас только церковь годится для этого.
– А когда церковь будет полна? – спросил первый старейшина.
Они в ужасе посмотрели друг на друга, и Алехандро подлил масла в огонь.
– Она будет полна, уверяю вас.
Разгорелся жаркий спор; нетерпение Алехандро возрастало с каждым произнесенным словом. Так и не договорившись по вопросу о том, куда девать зараженных, когда церковь будет полна, старейшины перешли к более насущной проблеме.
– Кто сообщит людям, что нужно делать?
И снова они заспорили, не обращая внимания на Алехандро. В конце концов его терпение лопнуло, и он крикнул, перекрывая шум:
– Вы им сообщите!
Тут же воцарилось молчание. Он повел взглядом, посмотрел в глаза каждому сидящему за столом и повторил:
– Вы!
* * *
Никто не встречал воинов с фанфарами, поскольку они вернулись с пустыми руками, если не считать заболевшего человека, которого оставили на попечение смотрителя замка. В его ушах все еще звучали слова де Куси: «Проследи, чтобы о нем позаботились».
Размышляя о том, что имел в виду де Куси, отдавая такой расплывчатый приказ, смотритель медленно, осторожно подошел к волокуше и наклонился над ней. На бледном лице больного выступили крупные капли пота, его то и дело сотрясал жестокий кашель. Не зная, что делать, смотритель бросился на поиски няни, которая, как все знали, хорошо разбиралась в таких проблемах.
Он нашел ее в апартаментах принцессы. Несмотря на свой возраст и хрупкое сложение, старуха трепала за ухо и распекала служанку из прачечной за лень и неумение.
– Пойдем со мной, – сказал смотритель, – мне нужен твой совет!
Он подтянул ее к окну и показал на волокушу. Вокруг уже собрались любопытные, хотя близко никто не подходил.
Няня быстро перекрестилась, отпустила девушку из прачечной, которая тут же со слезами убежала, и повернулась к смотрителю.
– Его нужно изолировать.
– Но что, если это чума? – в ужасе спросил смотритель.
– Как узнаешь, глядя с такой высоты? – закричала старуха. – Я не лекарь, и здесь сейчас нет ни одного. Ты бы лучше послал за астрологом королевы. Пусть он и решает, что делать. Однако вот что ясно: этого человека нужно немедленно изолировать, а не то все мы умрем.
Она легким шагом вышла, и смотритель проводил ее взглядом. Он не знал, что у нее на сердце, зато точно знал, что, прослужив не одно десятилетие Плантагенетам, можно научиться без особого труда скрывать свои истинные чувства.
* * *
Король Эдуард сидел в резном кресле рядом с женой и внимательно слушал ученое мнение ее придворного астролога по поводу состояния заболевшего следопыта. Астролог говорил очень тихо, чтобы не слышали остальные, находящиеся в зале. Король считал его шарлатаном, поскольку были случаи, когда он подталкивал королеву к поступкам, которые Эдуард считал достойными сожаления. Ситуацию усугубляло и то, что у астролога был тонкий, высокий, пронзительный голос. В телесных недугах он разбирался на уровне дворцового лекаря, иногда даже лучше, но ни тот ни другой, по мнению короля, не стоили даже того, чтобы чистить ему сапоги.
– В настоящий момент Сатурн стоит очень близко к Венере; таким образом, две противоположные силы воздействуют на внутренние органы этого человека, используя его подавленное состояние как врата. Самое неудачное сочетание, и, боюсь, он вряд ли поправится. Равновесие его телесных жидкостей полностью нарушено.
– Говори проще, – прошептал король. – Я хочу знать, зараза это или нет.
– Не могу сказать, сир. Мне требуется время, чтобы сделать еще кое-какие расчеты…
– Сколько времени?
– Возможно, день или два – расчеты занимают очень…
Король медленно поднялся; праздник не прошел для него даром – снова разыгралась подагра. Низенький, тощий астролог непроизвольно отступил при виде возвышающегося над ним внушительного монарха.
– Убирайся, – бросил король.
– Эдуард! – запротестовала Филиппа. – Он пришел по моей просьбе, чтобы помочь нам…
– От него никакого толку, – прервал жену король и снова понизил голос. – Я еще больше сбит с толку, чем до того, как выслушал его объяснения. У нас дворец полон гостей. Только представь себе, что случится, если чума проникнет сюда, когда все члены королевских домов Европы собрались в этих стенах на свадьбу нашей дочери!
На какое-то время Филиппа утратила дар речи, а потом прошептала:
– Ты мог бы, по крайней мере, проявить вежливость, позволить ему закончить свои объяс…
– Я король. Мне нет надобности быть вежливым. И я уже выслушал достаточно тарабарщины о всяких там соединениях, разъединениях и воздействиях.
Он повел взглядом по лицам собравшихся в зале, по привычке разыскивая старого друга, но с огорчением вспомнил, что Шандоса здесь нет. Снова опустившись в кресло, он подозвал пажа.
– Разыщи Гэддсдона и пошли ко мне, немедленно.
Паж бросился на поиски королевского лекаря. Собравшиеся расступались перед ним, но потом снова смыкали ряды вокруг короля. Эдуард улыбнулся и жестом приказал музыкантам играть; придворные возобновили свои беседы, как будто ничего не случилось.
* * *
Некоторые жители Эйама добровольно соглашались на изоляцию; другие яростно протестовали, и их приходилось тащить силком. На третий день эпидемии сорок человек заболели точно, и у двадцати пяти появились зловещие симптомы. Церковь была забита почти целиком. К вечеру четвертого дня взаперти оказались более половины жителей деревни, включая четырех старейшин.
По мере того как слух о чуме распространялся по окружающим деревням, люди начали предлагать помощь – в основном криками с дальней стороны того самого кладбища, через которое зараза проникла в деревню вместе с рулонами шерсти. Вскоре из деревень к северу от Эйама стали поступать продукты: снопы пшеницы, караваи хлеба, мешки с чечевицей, твердый сыр; все грудами оставляли на краю кладбища. Раз в день кто-нибудь из здоровых приходил туда и забирал припасы. Единственным человеком, покидавшим Эйам, был возница смертной телеги.
Мор по-прежнему свирепствовал, распространяясь по деревне, словно огонь. Безнадежность и меланхолия саваном окутали Эйам.
Так продолжалось до седьмого дня.
* * *
– Как ты сегодня, маленькая? – спросила Кэт. Вопрос был риторический; она не ожидала ответа от девочки, лежащей на тюфяке, разложенном на церковном полу.
Когда Кэт в последний раз осматривала ее, та, казалось, была на грани смерти.
– Гораздо лучше, спасибо, – ответила девочка.
Голосок звучал слабо, но уверенно. Кэт удивленно склонилась над ней.
– Поразительно.
Она напоила девочку и отправилась на поиски Алехандро. Он был занят с очередным больным. Кэт потянула его за руку, не обращая внимания на протесты.
– Ты должен пойти со мной и своими глазами увидеть кое-что.
Девочка лежала на тюфяке и улыбалась. Кэт пригладила ей волосы и посмотрела на Алехандро.
– Она поправляется, – потрясенно произнес он.
– Вчера она была так плоха, что я не сомневалась – это ее последняя ночь. – Кэт пробежала взглядом по лицам лежащих вокруг и, как предполагалось, умирающих людей. – Я заметила кое-что странное, p?re. Многие из тех, кто мужественно помогал больным и определенно должен был заразиться, так и не заболели.
Алехандро был так занят, ухаживая за больными, что сам не замечал этого. Но сейчас…
– Ты права, – с удивлением согласился он.
То, что он увидел в церкви, подтверждало это впечатление. Мужья, ухаживающие за женами; дети – дочь портного, к примеру, – заботящиеся о заболевших родителях. И никто из них не чувствовал недомогания.
– Если только не изменилась природа самой чумы, – прошептал Алехандро, – а свидетельств этого я пока не вижу, что же получается? В Эйаме есть нечто, защищающее его жителей.
* * *
Человек из Эйама стоял над грудой продуктов, не так давно оставленных на краю кладбища. Дотащить их будет нелегко, но он с радостью сделает это, поскольку сильно проголодался. Среди продуктов был свежий хлеб; почувствовав его запах, человек начал истекать слюной.
«Кому повредит, – подумал он, – если я возьму один каравай себе?»
Зато как приятно будет набить живот! Для многолюдной деревни, где к тому же полно больных, которые вообще не едят, одним караваем больше, одним караваем меньше – какая разница.
Ориентируясь по запаху, он нашел хлеб в третьем узле – все еще теплый, с незатвердевшей корочкой, наверное, только-только вынутый из печи.
Он обхватил руками каравай, наслаждаясь его теплом; день был прохладный, небо серое и угрожающе низкое. Человек поднес хлеб к носу, втянул сдобный запах и только собрался откусить первый кусок, как каравай взорвался.
Человек пронзительно вскрикнул, выронил оставшиеся в руках куски и перевел взгляд в направлении, откуда прилетела стрела.
* * *
Неподалеку в лесу сэр Джон Шандос рассмеялся. Повесив лук на петлю у седла, он протянул открытую ладонь Бенуа, который с раздосадованным видом положил в нее монету.
– Осторожнее заключайте пари, – сказал Шандос. – Ничего, может, в следующий раз повезет.
Он пришпорил коня и в сопровождении Бенуа выехал из леса. Они подскакали к ошеломленному человеку. Увидев их, он поднял руки, неудержимо дрожа.
– Не смей воровать! – сказал Шандос, остановившись в нескольких шагах от человека.
Тот рухнул на колени.
– Держитесь подальше, сэр, у нас чума!
– Мне известно об этом. Я видел флаг. И меня трогает великодушие ваших соседей, приносящих продукты больным. Я расскажу об этом королю, который, конечно же, вознаградит их. И еще я расскажу жителям деревни о том, что ты собирался сделать. Им это вряд ли понравится. Позор! Ты хотел украсть то, что предназначалось для всех.
– Мне ведь тоже кое-что причитается, сэр, – все еще дрожа, ответил человек. – Я просто взял свою порцию немного раньше, только и всего.
– Гораздо раньше, по-моему.
Конь Шандоса фыркнул и встал на дыбы; человек отшатнулся, чтобы не угодить под копыта.
– Как жители деревни справляются с этой напастью? – спросил Шандос, сверху вниз глядя на него.
– Пока хорошо, сэр, хотя мы по-прежнему в страхе. Многие умерли.
Шандос перевел взгляд на ряд свежих могил.
– Выражаю соболезнование от имени короля и от своего собственного. Но скажи – в деревне есть целитель или цирюльник, чтобы пускать кровь тем, кто заболел?
Мужчина заметно разволновался.
– Ну нет, сэр, ни того ни другого. Но нам повезло – вместо них у нас объявился лекарь… путешественник, который пришел в деревню за неделю до эпидемии. И с ним леди… его дочь, так он говорит.
– Вот уж действительно повезло так повезло… И как это лекарь так кстати оказался под рукой, когда чума дала о себе знать?
Человек, на которого странный рыцарь явно произвел устрашающее впечатление, тем не менее задумался, с чего это тот проявляет такое любопытство.
– Не знаю, сэр.
– Действительно. Вот разве что он принес чуму с собой, чтобы потом заработать славу на ее исцелении.
– Ох, нет, сэр! – воскликнул мужчина. – Старейшины говорят, во всем виноват Ковингтон. Он, вопреки указу, пронес в деревню рулоны шерсти из Лондона.
– Ну, раз старейшины так говорят, значит, лекарь тут ни при чем, это просто совпадение. – Шандос наклонился и понизил голос. – Хочу кое-что рассказать тебе, ради блага вашей деревни. Я слышал о странствующем лекаре, которого видели неподалеку от Виндзора в компании красивой белокурой женщины. Этот человек еврей, а она ведьма. И, говорят, у них при себе тот самый яд, которым отравлены родники по всей Франции.
Человек потрясенно раскрыл рот. Шандос помолчал, давая ему возможность осознать смысл своих слов, потом кивнул и добавил:
– Ну, доброго дня тебе. Не воруй больше. Если я узнаю об этом, то вернусь и отрублю тебе руки. Я буду молиться, чтобы ваша деревня благополучно пережила чуму. И чтобы колдовство этих чужаков не слишком сильно на вас подействовало.
Шандос развернул коня и медленно поскакал прочь в сопровождении Бенуа.
* * *
Не пробыв в Эйаме и пяти минут, человек начал рассказывать о своей встрече с грозным рыцарем. Слухи поползли по деревне с быстротой огня, проникая повсюду, в том числе в церковь и таверну. Повторяли – шепотом! – одно и то же: «Ведьма и еврей – они принесли эту напасть с собой».
* * *
Алехандро и Кэт отдыхали на торговой площади, когда к ним неожиданно подошли старейшины.
– Это правда, что говорят? – спросил один, обвиняюще тыча в них пальцем. – Что вы принесли сюда чуму только ради того, чтобы сделать себе имя на ее исцелении?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Они коротко переговорили между собой, и один спросил:
– Сколько сейчас заражено?
– Возможно, человек тридцать. Но будут и еще, не сомневайтесь. Люди должны оставаться в тех домах, которых чума не коснулась, но там, куда она уже проникла, она будет так же немилосердна, как в Лондоне, – все, кто живет в этих домах, почти наверняка заболеют. Их тоже нужно изолировать. Те, кто еще не заболел, пусть ухаживают за своими родственниками.
В разговор вмешался другой старейшина.
– По размеру у нас только церковь годится для этого.
– А когда церковь будет полна? – спросил первый старейшина.
Они в ужасе посмотрели друг на друга, и Алехандро подлил масла в огонь.
– Она будет полна, уверяю вас.
Разгорелся жаркий спор; нетерпение Алехандро возрастало с каждым произнесенным словом. Так и не договорившись по вопросу о том, куда девать зараженных, когда церковь будет полна, старейшины перешли к более насущной проблеме.
– Кто сообщит людям, что нужно делать?
И снова они заспорили, не обращая внимания на Алехандро. В конце концов его терпение лопнуло, и он крикнул, перекрывая шум:
– Вы им сообщите!
Тут же воцарилось молчание. Он повел взглядом, посмотрел в глаза каждому сидящему за столом и повторил:
– Вы!
* * *
Никто не встречал воинов с фанфарами, поскольку они вернулись с пустыми руками, если не считать заболевшего человека, которого оставили на попечение смотрителя замка. В его ушах все еще звучали слова де Куси: «Проследи, чтобы о нем позаботились».
Размышляя о том, что имел в виду де Куси, отдавая такой расплывчатый приказ, смотритель медленно, осторожно подошел к волокуше и наклонился над ней. На бледном лице больного выступили крупные капли пота, его то и дело сотрясал жестокий кашель. Не зная, что делать, смотритель бросился на поиски няни, которая, как все знали, хорошо разбиралась в таких проблемах.
Он нашел ее в апартаментах принцессы. Несмотря на свой возраст и хрупкое сложение, старуха трепала за ухо и распекала служанку из прачечной за лень и неумение.
– Пойдем со мной, – сказал смотритель, – мне нужен твой совет!
Он подтянул ее к окну и показал на волокушу. Вокруг уже собрались любопытные, хотя близко никто не подходил.
Няня быстро перекрестилась, отпустила девушку из прачечной, которая тут же со слезами убежала, и повернулась к смотрителю.
– Его нужно изолировать.
– Но что, если это чума? – в ужасе спросил смотритель.
– Как узнаешь, глядя с такой высоты? – закричала старуха. – Я не лекарь, и здесь сейчас нет ни одного. Ты бы лучше послал за астрологом королевы. Пусть он и решает, что делать. Однако вот что ясно: этого человека нужно немедленно изолировать, а не то все мы умрем.
Она легким шагом вышла, и смотритель проводил ее взглядом. Он не знал, что у нее на сердце, зато точно знал, что, прослужив не одно десятилетие Плантагенетам, можно научиться без особого труда скрывать свои истинные чувства.
* * *
Король Эдуард сидел в резном кресле рядом с женой и внимательно слушал ученое мнение ее придворного астролога по поводу состояния заболевшего следопыта. Астролог говорил очень тихо, чтобы не слышали остальные, находящиеся в зале. Король считал его шарлатаном, поскольку были случаи, когда он подталкивал королеву к поступкам, которые Эдуард считал достойными сожаления. Ситуацию усугубляло и то, что у астролога был тонкий, высокий, пронзительный голос. В телесных недугах он разбирался на уровне дворцового лекаря, иногда даже лучше, но ни тот ни другой, по мнению короля, не стоили даже того, чтобы чистить ему сапоги.
– В настоящий момент Сатурн стоит очень близко к Венере; таким образом, две противоположные силы воздействуют на внутренние органы этого человека, используя его подавленное состояние как врата. Самое неудачное сочетание, и, боюсь, он вряд ли поправится. Равновесие его телесных жидкостей полностью нарушено.
– Говори проще, – прошептал король. – Я хочу знать, зараза это или нет.
– Не могу сказать, сир. Мне требуется время, чтобы сделать еще кое-какие расчеты…
– Сколько времени?
– Возможно, день или два – расчеты занимают очень…
Король медленно поднялся; праздник не прошел для него даром – снова разыгралась подагра. Низенький, тощий астролог непроизвольно отступил при виде возвышающегося над ним внушительного монарха.
– Убирайся, – бросил король.
– Эдуард! – запротестовала Филиппа. – Он пришел по моей просьбе, чтобы помочь нам…
– От него никакого толку, – прервал жену король и снова понизил голос. – Я еще больше сбит с толку, чем до того, как выслушал его объяснения. У нас дворец полон гостей. Только представь себе, что случится, если чума проникнет сюда, когда все члены королевских домов Европы собрались в этих стенах на свадьбу нашей дочери!
На какое-то время Филиппа утратила дар речи, а потом прошептала:
– Ты мог бы, по крайней мере, проявить вежливость, позволить ему закончить свои объяс…
– Я король. Мне нет надобности быть вежливым. И я уже выслушал достаточно тарабарщины о всяких там соединениях, разъединениях и воздействиях.
Он повел взглядом по лицам собравшихся в зале, по привычке разыскивая старого друга, но с огорчением вспомнил, что Шандоса здесь нет. Снова опустившись в кресло, он подозвал пажа.
– Разыщи Гэддсдона и пошли ко мне, немедленно.
Паж бросился на поиски королевского лекаря. Собравшиеся расступались перед ним, но потом снова смыкали ряды вокруг короля. Эдуард улыбнулся и жестом приказал музыкантам играть; придворные возобновили свои беседы, как будто ничего не случилось.
* * *
Некоторые жители Эйама добровольно соглашались на изоляцию; другие яростно протестовали, и их приходилось тащить силком. На третий день эпидемии сорок человек заболели точно, и у двадцати пяти появились зловещие симптомы. Церковь была забита почти целиком. К вечеру четвертого дня взаперти оказались более половины жителей деревни, включая четырех старейшин.
По мере того как слух о чуме распространялся по окружающим деревням, люди начали предлагать помощь – в основном криками с дальней стороны того самого кладбища, через которое зараза проникла в деревню вместе с рулонами шерсти. Вскоре из деревень к северу от Эйама стали поступать продукты: снопы пшеницы, караваи хлеба, мешки с чечевицей, твердый сыр; все грудами оставляли на краю кладбища. Раз в день кто-нибудь из здоровых приходил туда и забирал припасы. Единственным человеком, покидавшим Эйам, был возница смертной телеги.
Мор по-прежнему свирепствовал, распространяясь по деревне, словно огонь. Безнадежность и меланхолия саваном окутали Эйам.
Так продолжалось до седьмого дня.
* * *
– Как ты сегодня, маленькая? – спросила Кэт. Вопрос был риторический; она не ожидала ответа от девочки, лежащей на тюфяке, разложенном на церковном полу.
Когда Кэт в последний раз осматривала ее, та, казалось, была на грани смерти.
– Гораздо лучше, спасибо, – ответила девочка.
Голосок звучал слабо, но уверенно. Кэт удивленно склонилась над ней.
– Поразительно.
Она напоила девочку и отправилась на поиски Алехандро. Он был занят с очередным больным. Кэт потянула его за руку, не обращая внимания на протесты.
– Ты должен пойти со мной и своими глазами увидеть кое-что.
Девочка лежала на тюфяке и улыбалась. Кэт пригладила ей волосы и посмотрела на Алехандро.
– Она поправляется, – потрясенно произнес он.
– Вчера она была так плоха, что я не сомневалась – это ее последняя ночь. – Кэт пробежала взглядом по лицам лежащих вокруг и, как предполагалось, умирающих людей. – Я заметила кое-что странное, p?re. Многие из тех, кто мужественно помогал больным и определенно должен был заразиться, так и не заболели.
Алехандро был так занят, ухаживая за больными, что сам не замечал этого. Но сейчас…
– Ты права, – с удивлением согласился он.
То, что он увидел в церкви, подтверждало это впечатление. Мужья, ухаживающие за женами; дети – дочь портного, к примеру, – заботящиеся о заболевших родителях. И никто из них не чувствовал недомогания.
– Если только не изменилась природа самой чумы, – прошептал Алехандро, – а свидетельств этого я пока не вижу, что же получается? В Эйаме есть нечто, защищающее его жителей.
* * *
Человек из Эйама стоял над грудой продуктов, не так давно оставленных на краю кладбища. Дотащить их будет нелегко, но он с радостью сделает это, поскольку сильно проголодался. Среди продуктов был свежий хлеб; почувствовав его запах, человек начал истекать слюной.
«Кому повредит, – подумал он, – если я возьму один каравай себе?»
Зато как приятно будет набить живот! Для многолюдной деревни, где к тому же полно больных, которые вообще не едят, одним караваем больше, одним караваем меньше – какая разница.
Ориентируясь по запаху, он нашел хлеб в третьем узле – все еще теплый, с незатвердевшей корочкой, наверное, только-только вынутый из печи.
Он обхватил руками каравай, наслаждаясь его теплом; день был прохладный, небо серое и угрожающе низкое. Человек поднес хлеб к носу, втянул сдобный запах и только собрался откусить первый кусок, как каравай взорвался.
Человек пронзительно вскрикнул, выронил оставшиеся в руках куски и перевел взгляд в направлении, откуда прилетела стрела.
* * *
Неподалеку в лесу сэр Джон Шандос рассмеялся. Повесив лук на петлю у седла, он протянул открытую ладонь Бенуа, который с раздосадованным видом положил в нее монету.
– Осторожнее заключайте пари, – сказал Шандос. – Ничего, может, в следующий раз повезет.
Он пришпорил коня и в сопровождении Бенуа выехал из леса. Они подскакали к ошеломленному человеку. Увидев их, он поднял руки, неудержимо дрожа.
– Не смей воровать! – сказал Шандос, остановившись в нескольких шагах от человека.
Тот рухнул на колени.
– Держитесь подальше, сэр, у нас чума!
– Мне известно об этом. Я видел флаг. И меня трогает великодушие ваших соседей, приносящих продукты больным. Я расскажу об этом королю, который, конечно же, вознаградит их. И еще я расскажу жителям деревни о том, что ты собирался сделать. Им это вряд ли понравится. Позор! Ты хотел украсть то, что предназначалось для всех.
– Мне ведь тоже кое-что причитается, сэр, – все еще дрожа, ответил человек. – Я просто взял свою порцию немного раньше, только и всего.
– Гораздо раньше, по-моему.
Конь Шандоса фыркнул и встал на дыбы; человек отшатнулся, чтобы не угодить под копыта.
– Как жители деревни справляются с этой напастью? – спросил Шандос, сверху вниз глядя на него.
– Пока хорошо, сэр, хотя мы по-прежнему в страхе. Многие умерли.
Шандос перевел взгляд на ряд свежих могил.
– Выражаю соболезнование от имени короля и от своего собственного. Но скажи – в деревне есть целитель или цирюльник, чтобы пускать кровь тем, кто заболел?
Мужчина заметно разволновался.
– Ну нет, сэр, ни того ни другого. Но нам повезло – вместо них у нас объявился лекарь… путешественник, который пришел в деревню за неделю до эпидемии. И с ним леди… его дочь, так он говорит.
– Вот уж действительно повезло так повезло… И как это лекарь так кстати оказался под рукой, когда чума дала о себе знать?
Человек, на которого странный рыцарь явно произвел устрашающее впечатление, тем не менее задумался, с чего это тот проявляет такое любопытство.
– Не знаю, сэр.
– Действительно. Вот разве что он принес чуму с собой, чтобы потом заработать славу на ее исцелении.
– Ох, нет, сэр! – воскликнул мужчина. – Старейшины говорят, во всем виноват Ковингтон. Он, вопреки указу, пронес в деревню рулоны шерсти из Лондона.
– Ну, раз старейшины так говорят, значит, лекарь тут ни при чем, это просто совпадение. – Шандос наклонился и понизил голос. – Хочу кое-что рассказать тебе, ради блага вашей деревни. Я слышал о странствующем лекаре, которого видели неподалеку от Виндзора в компании красивой белокурой женщины. Этот человек еврей, а она ведьма. И, говорят, у них при себе тот самый яд, которым отравлены родники по всей Франции.
Человек потрясенно раскрыл рот. Шандос помолчал, давая ему возможность осознать смысл своих слов, потом кивнул и добавил:
– Ну, доброго дня тебе. Не воруй больше. Если я узнаю об этом, то вернусь и отрублю тебе руки. Я буду молиться, чтобы ваша деревня благополучно пережила чуму. И чтобы колдовство этих чужаков не слишком сильно на вас подействовало.
Шандос развернул коня и медленно поскакал прочь в сопровождении Бенуа.
* * *
Не пробыв в Эйаме и пяти минут, человек начал рассказывать о своей встрече с грозным рыцарем. Слухи поползли по деревне с быстротой огня, проникая повсюду, в том числе в церковь и таверну. Повторяли – шепотом! – одно и то же: «Ведьма и еврей – они принесли эту напасть с собой».
* * *
Алехандро и Кэт отдыхали на торговой площади, когда к ним неожиданно подошли старейшины.
– Это правда, что говорят? – спросил один, обвиняюще тыча в них пальцем. – Что вы принесли сюда чуму только ради того, чтобы сделать себе имя на ее исцелении?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69