Не по его вине, как ты понимаешь…
– Ну конечно.
– За девушкой и сказителем гонялись по всему миру, и они пережили вместе множество приключений. Ужасных приключений – и это хорошо. На их основе пишутся самые лучшие сказания…
– Не утруждай себя скучными подробностями их скитаний, – перебила его Карана. – Что случилось в конце? Это все, что я хочу знать.
– Перебивать сказителя – это дурной тон. Я уверен, что рассказывал тебе это прежде. – Лиан громко вздохнул. – Ну да ладно… Хотя они и странствовали по миру вместе и делили все пополам, была одна вещь, на которую он никак не мог решиться…
– Что? – воскликнула Карана, встряхнув его. – На что он не мог решиться?
Лиан улыбнулся. Карана совсем забыла про боль, и ее тяга к храксу исчезла.
– Перестань ухмыляться, как слабоумный, и заканчивай сказку! – закричала она. Рахис просунул в дверь свою седую голову, улыбнулся и снова исчез.
– Он любил ее больше, чем луну и звезды…
– А как насчет Школы и его книг? – перебила она, но теперь ее глаза сияли.
Лиан прижал к губам руку Караны.
– Он любил ее больше, чем свою Школу, свои книги, свое перо и бумагу, свой письменный стол, свою чернильницу…
– Ну давай же! – в нетерпении закричала Карана. – Она все это знала давным-давно. – Девушка попыталась сесть. Лиан очень осторожно помог ей.
– Но… – Он нарочно сделал паузу.
– Скорей, скорей!
– Этот великий сказитель, господин всех слов в словаре, не мог найти в себе мужество, чтобы сказать те два маленьких слова, которые уже больше года были у него в сердце. Бедняга, он боялся!
– Глупая девчонка! – выпалила Карана. – Ей бы следовало сказать их за него.
– Если бы только она это сделала! – воскликнул Лиан. – Каким же несчастным тупицей он был! Да, пожалуй, теперь я нахожу, что у моей сказки все-таки печальный конец, – он так их и не сказал!
– И это конец? – спросила Карана. – А как насчет того, что «и жили они долго и счастливо»?
– Это другая сказка. Карана?
– Да, Лиан?
Он открыл рот, но не смог ничего выговорить.
– Мы поженимся? – произнесли они одновременно и упали на кровать, смеясь и плача и сжимая друг друга в объятиях.
– Что с тобой? – спросила Карана у Лиана несколько дней спустя. Было поздно, и дом затих. Днем Лиан был как-то необычно молчалив. – Я думала, что сделала тебя самым счастливым человеком в мире.
– Так и есть, но меня гнетут мои преступления.
– Какие преступления?
– Я сотрудничал с Тензором в Катадзе; блефовал, пока не довел Мендарка до того, что он сжег архивы и украл флейту; привел Тензора в ярость, и из-за этого он убил Рулька. Как я гордился своим «очарованием» сказителя и своей способностью манипулировать Тензором! Какую безрассудную радость испытывал! И только посмотри, какие трагические последствия!
– Ну что же, ты и впрямь можешь горевать по этому поводу, однако если бы ты бездействовал, все могло обернуться гораздо хуже. Например, я была бы мертва.
– Я чувствую себя таким виноватым! Мое любопытство сказителя фатально. Я перестану быть летописцем и сказителем. Это единственный путь. Я буду трудиться на твоих полях с рассвета до заката, чтобы искупить свои преступления.
– Ты был бы самым неумелым и бесполезным работником во всем Баннадоре, – возразила Карана с бессердечным смехом. – Вероятно, я бы выгнала тебя еще до обеда в первый же день. В любом случае все случившееся уже в прошлом, а нам надо смотреть в будущее. Подумай о том добре, которое ты принес своими сказаниями.
Лиан слушал ее с отсутствующим видом.
– Как ты собираешься себя содержать? – продолжала она. – Я уж не говорю о том, что надо вкладывать средства в наше поместье, на которое уходит прорва денег, а доходов оно не приносит. Но разве ты не обещал Рульку, что напишешь Предание о каронах? А как насчет народа Баннадора, который столько выстрадал за последние два года? Разве эти люди не заслужили право послушать «Сказание о Зеркале»?
– Наверно, ты права, – согласился Лиан, теперь на сердце у него было не так тяжело, как раньше.
– Тебе также надо изложить все сказание целиком перед Школой. От этого тебе не отвертеться. Не забывай о своем долге мастера-летописца.
При мысли об этом Лиан оживился.
– И потом, как я могу выйти замуж за работника с фермы? Я была бы тогда очень несчастна. Ведь я с самого детства мечтала обвенчаться со сказителем. Об этом даже существует сказка.
Времена были тяжелые, и дел было очень много. Мельдорин опустошили транксы и целые отряды сбившихся в группы более мелких существ из бездны. Они приносили почти столько же вреда, как прошлогодняя война. В один ужасный день в конце весны даже было совершено нападение на Туркад.
Лиан получил много приглашений из Туркада и прочих мест. Его просили выступить с его сказанием и предлагали хорошее вознаграждение, но он отказался от всех приглашений.
– Оно не закончено, – говорил он каждый раз, – а когда сказание будет готово, сначала его услышат в Чантхеде.
Он оставался возле Караны, утешая ее и ухаживая за ней. Он мирился и с ее озорными выходками, и с дурным настроением. А какой был прекрасный миг, когда она впервые встала со своего кресла и попыталась пройтись на костылях! И, как ни удивительно, даже в худшие минуты у нее не было тяги к храксу. Зависимость исчезла бесследно.
– Сегодня! – сказала Карана рано утром примерно месяц спустя после их возвращения в Готрим. Был седьмой день болланда – первого летнего месяца.
– Что сегодня? – не понял Лиан.
– Прошло шесть недель! Сегодня мне можно снять гипс! Ты даже представить себе не можешь, как я ждала этого дня!
С нее сняли металлический каркас и гипс. Потом помогли сесть в кресло.
– О, как забавно сидеть на собственной заднице после того, как я так долго лежала на спине! Я чувствую, как скрипят мои кости. – Она посмотрела на свои безвольные ноги. Они походили на прямые белые палочки.
– Кошмар! Я такая уродливая! Скорее помогите мне надеть штаны!
После этого Карана взялась за ручки кресла и попробовала встать. Это ей почти удалось, но она все-таки упала обратно в кресло.
– Да не стой же ты, как дурак! – прикрикнула она на Лиана. – Помоги мне подняться!
Лиан помог ей встать, но ноги не держали Карану. Она расплакалась.
– Посади меня обратно. Это бесполезно, ноги мне больше не служат. Я – калека.
К ней подошел Рахис.
– Карана, детка, – сказал он, – ты хочешь все сразу. Пролежав столько времени, ты должна сначала наращивать свои мускулы, а уж потом пытаться ходить.
– Но я даже не могу встать! – причитала она.
– Но если ты будешь упражняться, то завтра или через день сможешь. А еще через несколько дней сделаешь свой первый шаг. Скоро ты уже будешь всюду ходить. Я такое видел много раз. – И Рахис вышел насвистывая.
– Это так, – присоединился к его словам Лиан. – Я часто слышал об этом.
Карана вытерла свои сердитые слезы:
– Я поверю тебе, хотя твои слова и кажутся сомнительными. А теперь наполни ванну и положи меня туда, пожалуйста, чтобы я смогла избавиться от этого ужасного зуда. И тебе лучше находиться рядом, чтобы я не утонула. Затем ты должен будешь вынуть меня из ванны. А потом можешь отнести меня по лестнице в постель, где я потребую вознаграждения за последние шесть недель и предложу тебе заслуженную тобой награду.
Через несколько дней Карана уже могла передвигаться самостоятельно, – правда, еще месяц ей пришлось пользоваться костылями. Лиан наконец покончил со своей меланхолией. Избавленный от необходимости постоянно ухаживать за Караной, он набросился на работу. Из Школы Преданий пришла депеша. Он должен был выступить со своим сказанием на Выпускных испытаниях, которые состоятся всего через два месяца. Старый Вистан номинировал сказание Лиана как Великое Сказание, и все мастера-летописцы должны были проголосовать, является ли оно таковым. Нужно было сделать невероятно много, чтобы «Сказание о Зеркале» было готово к сроку.
Лиан позволил себе помечтать. Первое новое Великое Сказание за сто лет! Его сказание! Конечно, они проголосуют за него! А старый Вистан все-таки задержался в Школе. В прошлом году он говорил о своей близкой кончине и о том, что Школе нужен новый, молодой директор. А если Лиан станет автором Великого Сказания, то, возможно, у него есть шанс…
И вдруг Лиан рассмеялся над собой. Подумать только, куда его завели грезы! «Я действительно неисправим, – сказал он себе. – Но разве мне нельзя и помечтать?»
И наконец наступил день, когда Карана смогла отбросить костыли. Скоро она уже повсюду ходила и бегала без их помощи, и это было такой радостью! Правда, она знала, что к ней никогда уже не вернутся былые ловкость и гибкость, что она всегда будет слегка прихрамывать и что зимой кости будут ее беспокоить особенно.
Однажды вечером у парадного входа старой башни появился Шанд.
– Шанд, как приятно тебя видеть! – весело воскликнул Лиан. Старик не был у них с самого их возвращения из Шазмака. – Входи!
– Я не могу остаться, – сказал Шанд. Вид у него был обеспокоенный. – Мне нужно так много сделать! – Сунув Лиану небольшой пакетик, он сразу же повернулся и зашагал по тропинке назад.
Лиан, которого это озадачило, вернулся в дом, разворачивая на ходу пакет. Внутри оказалась коробочка из белого дерева, а в ней, в гнездышке из темно-синего бархата, – та самая серебряная цепочка, которую Шанд когда-то заложил для Караны. Она была начищена и выглядела такой красивой, как в тот день, когда ее создал мастер.
Лиан тщательно осмотрел цепь. Внутри был выгравирован знак «шу» – метка Шутдара, цепочка выглядела очень изношенной. Лиана охватил трепет: подумать только, ведь он держит в руках вещь, ставшую частью легенды четыре тысячи лет тому назад. А на застежке неверной рукой было выведено «ФИАХРА» – имя девушки-калеки, с загадочной смерти которой для Лиана, впрочем как и для Сантенара, все началось. Несомненно, надпись доказывала, что этот подарок она получила от Шутдара.
– Карана! – закричал Лиан. – Посмотри, что принес Шанд!
Прибежала Карана.
– О Шанд, спасибо! – закричала она. Карана поднесла серебряную цепочку к щеке. Потом огляделась по сторонам.
– Где он?
– Он не остался.
– Почему же? Почему он ушел? Так поздно ночью? – Карана выбежала за дверь.
– Наверно, не хотел, чтобы ему задавали вопросы, – предположил Лиан.
Вскоре Карана вернулась, ведя под руку исключительно неразговорчивого Шанда. Карана буквально летала на крыльях. Однако Шанд даже не захотел рассказать, как вернул цепочку. За обедом он был молчалив и рано удалился спать.
Карана приняла ванну и взбежала по лестнице, завернувшись в старенькое полотенце. Лиан уже лежал в постели и, по-видимому, спал. Она расчесала волосы, повесила полотенце на стул и надела на шею цепочку Фиахры. Потом нырнула в постель и улеглась под бочок к Лиану. Пробудившись, он ее обнял. Вскоре оба уже спали.
Каране снились Предания. Ей снилось «Сказание о Непреодолимой Преграде» Лиана – так, как он рассказывал его в самом начале. Она видела его на сцене в тот вечер церемонии присуждения степени, два года назад. Себя Карана видела тоже – она переживала события, о которых говорилось в Великом Сказании, и всей душой тянулась к сказителю.
Но, как это бывает только в снах, Карана вдруг осознала, что находится в Башне Хьюлинга на Долгом Озере. Она видела себя там – призрачную тень на верхней площадке лестницы, глядящую на воду с одной стороны башни и на полукруг горящего леса – со всех других сторон. Враги Шутдара приближались, и никому не разрешено было стоять у них на пути.
Карана обернулась – медленно, как это бывает во сне. Шутдар, отвратительная развалина, смотрел прямо сквозь нее. Он был отравлен металлами, с которыми работал так долго, что даже кости у него деформировались. Кожа была изъедена, а пальцы, пораженные артритом, походили на когти.
Но наиболее ужасным было лицо. Губы приоткрылись, демонстрируя самую кошмарную пародию на его ремесло. Искусственные зубы были отлиты из железа и не подходили для его рта. Эти ржавые зубы врезались в десны, из которых сочилась кровь, пачкая губы, бороду и рубаху.
Карана закричала во сне. Или это кричал дух Караны? Взгляд Шутдара словно был прикован к ней, а потом он перевел его на что-то, и выражение лица мастера смягчилось, а ужасный рот искривился в улыбке. Карана тоже повернулась и увидела девушку-калеку, сидящую тут же на плоской крыше. Ее увечные ноги скрывала длинная юбка. Фиахра была красивой, личико в форме сердечка обрамляли густые черные волосы. На челе виднелись жемчужинки пота, выступившего от волшебного танца, дарованного ей Шутдаром.
Девушка взглянула на чудовище с таким обожанием, что у Караны перехватило дыхание. Шутдар заговорил, и лицо Фиахры озарилось, хотя его слова трудно было разобрать. Он указывал на горящий лес. Она покачала головой, и от взглядов, которыми они обменялись, у Караны все запело внутри. Шутдар снял с шеи цепочку – ту самую, что навеяла Каране этот сон, – и нацарапал на ней имя Фиахры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Ну конечно.
– За девушкой и сказителем гонялись по всему миру, и они пережили вместе множество приключений. Ужасных приключений – и это хорошо. На их основе пишутся самые лучшие сказания…
– Не утруждай себя скучными подробностями их скитаний, – перебила его Карана. – Что случилось в конце? Это все, что я хочу знать.
– Перебивать сказителя – это дурной тон. Я уверен, что рассказывал тебе это прежде. – Лиан громко вздохнул. – Ну да ладно… Хотя они и странствовали по миру вместе и делили все пополам, была одна вещь, на которую он никак не мог решиться…
– Что? – воскликнула Карана, встряхнув его. – На что он не мог решиться?
Лиан улыбнулся. Карана совсем забыла про боль, и ее тяга к храксу исчезла.
– Перестань ухмыляться, как слабоумный, и заканчивай сказку! – закричала она. Рахис просунул в дверь свою седую голову, улыбнулся и снова исчез.
– Он любил ее больше, чем луну и звезды…
– А как насчет Школы и его книг? – перебила она, но теперь ее глаза сияли.
Лиан прижал к губам руку Караны.
– Он любил ее больше, чем свою Школу, свои книги, свое перо и бумагу, свой письменный стол, свою чернильницу…
– Ну давай же! – в нетерпении закричала Карана. – Она все это знала давным-давно. – Девушка попыталась сесть. Лиан очень осторожно помог ей.
– Но… – Он нарочно сделал паузу.
– Скорей, скорей!
– Этот великий сказитель, господин всех слов в словаре, не мог найти в себе мужество, чтобы сказать те два маленьких слова, которые уже больше года были у него в сердце. Бедняга, он боялся!
– Глупая девчонка! – выпалила Карана. – Ей бы следовало сказать их за него.
– Если бы только она это сделала! – воскликнул Лиан. – Каким же несчастным тупицей он был! Да, пожалуй, теперь я нахожу, что у моей сказки все-таки печальный конец, – он так их и не сказал!
– И это конец? – спросила Карана. – А как насчет того, что «и жили они долго и счастливо»?
– Это другая сказка. Карана?
– Да, Лиан?
Он открыл рот, но не смог ничего выговорить.
– Мы поженимся? – произнесли они одновременно и упали на кровать, смеясь и плача и сжимая друг друга в объятиях.
– Что с тобой? – спросила Карана у Лиана несколько дней спустя. Было поздно, и дом затих. Днем Лиан был как-то необычно молчалив. – Я думала, что сделала тебя самым счастливым человеком в мире.
– Так и есть, но меня гнетут мои преступления.
– Какие преступления?
– Я сотрудничал с Тензором в Катадзе; блефовал, пока не довел Мендарка до того, что он сжег архивы и украл флейту; привел Тензора в ярость, и из-за этого он убил Рулька. Как я гордился своим «очарованием» сказителя и своей способностью манипулировать Тензором! Какую безрассудную радость испытывал! И только посмотри, какие трагические последствия!
– Ну что же, ты и впрямь можешь горевать по этому поводу, однако если бы ты бездействовал, все могло обернуться гораздо хуже. Например, я была бы мертва.
– Я чувствую себя таким виноватым! Мое любопытство сказителя фатально. Я перестану быть летописцем и сказителем. Это единственный путь. Я буду трудиться на твоих полях с рассвета до заката, чтобы искупить свои преступления.
– Ты был бы самым неумелым и бесполезным работником во всем Баннадоре, – возразила Карана с бессердечным смехом. – Вероятно, я бы выгнала тебя еще до обеда в первый же день. В любом случае все случившееся уже в прошлом, а нам надо смотреть в будущее. Подумай о том добре, которое ты принес своими сказаниями.
Лиан слушал ее с отсутствующим видом.
– Как ты собираешься себя содержать? – продолжала она. – Я уж не говорю о том, что надо вкладывать средства в наше поместье, на которое уходит прорва денег, а доходов оно не приносит. Но разве ты не обещал Рульку, что напишешь Предание о каронах? А как насчет народа Баннадора, который столько выстрадал за последние два года? Разве эти люди не заслужили право послушать «Сказание о Зеркале»?
– Наверно, ты права, – согласился Лиан, теперь на сердце у него было не так тяжело, как раньше.
– Тебе также надо изложить все сказание целиком перед Школой. От этого тебе не отвертеться. Не забывай о своем долге мастера-летописца.
При мысли об этом Лиан оживился.
– И потом, как я могу выйти замуж за работника с фермы? Я была бы тогда очень несчастна. Ведь я с самого детства мечтала обвенчаться со сказителем. Об этом даже существует сказка.
Времена были тяжелые, и дел было очень много. Мельдорин опустошили транксы и целые отряды сбившихся в группы более мелких существ из бездны. Они приносили почти столько же вреда, как прошлогодняя война. В один ужасный день в конце весны даже было совершено нападение на Туркад.
Лиан получил много приглашений из Туркада и прочих мест. Его просили выступить с его сказанием и предлагали хорошее вознаграждение, но он отказался от всех приглашений.
– Оно не закончено, – говорил он каждый раз, – а когда сказание будет готово, сначала его услышат в Чантхеде.
Он оставался возле Караны, утешая ее и ухаживая за ней. Он мирился и с ее озорными выходками, и с дурным настроением. А какой был прекрасный миг, когда она впервые встала со своего кресла и попыталась пройтись на костылях! И, как ни удивительно, даже в худшие минуты у нее не было тяги к храксу. Зависимость исчезла бесследно.
– Сегодня! – сказала Карана рано утром примерно месяц спустя после их возвращения в Готрим. Был седьмой день болланда – первого летнего месяца.
– Что сегодня? – не понял Лиан.
– Прошло шесть недель! Сегодня мне можно снять гипс! Ты даже представить себе не можешь, как я ждала этого дня!
С нее сняли металлический каркас и гипс. Потом помогли сесть в кресло.
– О, как забавно сидеть на собственной заднице после того, как я так долго лежала на спине! Я чувствую, как скрипят мои кости. – Она посмотрела на свои безвольные ноги. Они походили на прямые белые палочки.
– Кошмар! Я такая уродливая! Скорее помогите мне надеть штаны!
После этого Карана взялась за ручки кресла и попробовала встать. Это ей почти удалось, но она все-таки упала обратно в кресло.
– Да не стой же ты, как дурак! – прикрикнула она на Лиана. – Помоги мне подняться!
Лиан помог ей встать, но ноги не держали Карану. Она расплакалась.
– Посади меня обратно. Это бесполезно, ноги мне больше не служат. Я – калека.
К ней подошел Рахис.
– Карана, детка, – сказал он, – ты хочешь все сразу. Пролежав столько времени, ты должна сначала наращивать свои мускулы, а уж потом пытаться ходить.
– Но я даже не могу встать! – причитала она.
– Но если ты будешь упражняться, то завтра или через день сможешь. А еще через несколько дней сделаешь свой первый шаг. Скоро ты уже будешь всюду ходить. Я такое видел много раз. – И Рахис вышел насвистывая.
– Это так, – присоединился к его словам Лиан. – Я часто слышал об этом.
Карана вытерла свои сердитые слезы:
– Я поверю тебе, хотя твои слова и кажутся сомнительными. А теперь наполни ванну и положи меня туда, пожалуйста, чтобы я смогла избавиться от этого ужасного зуда. И тебе лучше находиться рядом, чтобы я не утонула. Затем ты должен будешь вынуть меня из ванны. А потом можешь отнести меня по лестнице в постель, где я потребую вознаграждения за последние шесть недель и предложу тебе заслуженную тобой награду.
Через несколько дней Карана уже могла передвигаться самостоятельно, – правда, еще месяц ей пришлось пользоваться костылями. Лиан наконец покончил со своей меланхолией. Избавленный от необходимости постоянно ухаживать за Караной, он набросился на работу. Из Школы Преданий пришла депеша. Он должен был выступить со своим сказанием на Выпускных испытаниях, которые состоятся всего через два месяца. Старый Вистан номинировал сказание Лиана как Великое Сказание, и все мастера-летописцы должны были проголосовать, является ли оно таковым. Нужно было сделать невероятно много, чтобы «Сказание о Зеркале» было готово к сроку.
Лиан позволил себе помечтать. Первое новое Великое Сказание за сто лет! Его сказание! Конечно, они проголосуют за него! А старый Вистан все-таки задержался в Школе. В прошлом году он говорил о своей близкой кончине и о том, что Школе нужен новый, молодой директор. А если Лиан станет автором Великого Сказания, то, возможно, у него есть шанс…
И вдруг Лиан рассмеялся над собой. Подумать только, куда его завели грезы! «Я действительно неисправим, – сказал он себе. – Но разве мне нельзя и помечтать?»
И наконец наступил день, когда Карана смогла отбросить костыли. Скоро она уже повсюду ходила и бегала без их помощи, и это было такой радостью! Правда, она знала, что к ней никогда уже не вернутся былые ловкость и гибкость, что она всегда будет слегка прихрамывать и что зимой кости будут ее беспокоить особенно.
Однажды вечером у парадного входа старой башни появился Шанд.
– Шанд, как приятно тебя видеть! – весело воскликнул Лиан. Старик не был у них с самого их возвращения из Шазмака. – Входи!
– Я не могу остаться, – сказал Шанд. Вид у него был обеспокоенный. – Мне нужно так много сделать! – Сунув Лиану небольшой пакетик, он сразу же повернулся и зашагал по тропинке назад.
Лиан, которого это озадачило, вернулся в дом, разворачивая на ходу пакет. Внутри оказалась коробочка из белого дерева, а в ней, в гнездышке из темно-синего бархата, – та самая серебряная цепочка, которую Шанд когда-то заложил для Караны. Она была начищена и выглядела такой красивой, как в тот день, когда ее создал мастер.
Лиан тщательно осмотрел цепь. Внутри был выгравирован знак «шу» – метка Шутдара, цепочка выглядела очень изношенной. Лиана охватил трепет: подумать только, ведь он держит в руках вещь, ставшую частью легенды четыре тысячи лет тому назад. А на застежке неверной рукой было выведено «ФИАХРА» – имя девушки-калеки, с загадочной смерти которой для Лиана, впрочем как и для Сантенара, все началось. Несомненно, надпись доказывала, что этот подарок она получила от Шутдара.
– Карана! – закричал Лиан. – Посмотри, что принес Шанд!
Прибежала Карана.
– О Шанд, спасибо! – закричала она. Карана поднесла серебряную цепочку к щеке. Потом огляделась по сторонам.
– Где он?
– Он не остался.
– Почему же? Почему он ушел? Так поздно ночью? – Карана выбежала за дверь.
– Наверно, не хотел, чтобы ему задавали вопросы, – предположил Лиан.
Вскоре Карана вернулась, ведя под руку исключительно неразговорчивого Шанда. Карана буквально летала на крыльях. Однако Шанд даже не захотел рассказать, как вернул цепочку. За обедом он был молчалив и рано удалился спать.
Карана приняла ванну и взбежала по лестнице, завернувшись в старенькое полотенце. Лиан уже лежал в постели и, по-видимому, спал. Она расчесала волосы, повесила полотенце на стул и надела на шею цепочку Фиахры. Потом нырнула в постель и улеглась под бочок к Лиану. Пробудившись, он ее обнял. Вскоре оба уже спали.
Каране снились Предания. Ей снилось «Сказание о Непреодолимой Преграде» Лиана – так, как он рассказывал его в самом начале. Она видела его на сцене в тот вечер церемонии присуждения степени, два года назад. Себя Карана видела тоже – она переживала события, о которых говорилось в Великом Сказании, и всей душой тянулась к сказителю.
Но, как это бывает только в снах, Карана вдруг осознала, что находится в Башне Хьюлинга на Долгом Озере. Она видела себя там – призрачную тень на верхней площадке лестницы, глядящую на воду с одной стороны башни и на полукруг горящего леса – со всех других сторон. Враги Шутдара приближались, и никому не разрешено было стоять у них на пути.
Карана обернулась – медленно, как это бывает во сне. Шутдар, отвратительная развалина, смотрел прямо сквозь нее. Он был отравлен металлами, с которыми работал так долго, что даже кости у него деформировались. Кожа была изъедена, а пальцы, пораженные артритом, походили на когти.
Но наиболее ужасным было лицо. Губы приоткрылись, демонстрируя самую кошмарную пародию на его ремесло. Искусственные зубы были отлиты из железа и не подходили для его рта. Эти ржавые зубы врезались в десны, из которых сочилась кровь, пачкая губы, бороду и рубаху.
Карана закричала во сне. Или это кричал дух Караны? Взгляд Шутдара словно был прикован к ней, а потом он перевел его на что-то, и выражение лица мастера смягчилось, а ужасный рот искривился в улыбке. Карана тоже повернулась и увидела девушку-калеку, сидящую тут же на плоской крыше. Ее увечные ноги скрывала длинная юбка. Фиахра была красивой, личико в форме сердечка обрамляли густые черные волосы. На челе виднелись жемчужинки пота, выступившего от волшебного танца, дарованного ей Шутдаром.
Девушка взглянула на чудовище с таким обожанием, что у Караны перехватило дыхание. Шутдар заговорил, и лицо Фиахры озарилось, хотя его слова трудно было разобрать. Он указывал на горящий лес. Она покачала головой, и от взглядов, которыми они обменялись, у Караны все запело внутри. Шутдар снял с шеи цепочку – ту самую, что навеяла Каране этот сон, – и нацарапал на ней имя Фиахры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79