Впереди плыл только один сампан, в котором сидел его телохранитель, и в отличие от богато украшенных судов, обычных для столицы, обе лодки князя смотрелись очень просто. Управляющий Комавары советовал ему нанять побольше лодок, дабы прибыть в имение князя Сёнто достойным гостем, а не провинциальным бедняком, но Комавара не поддался на уговоры. Он понимал, что Сёнто слишком умен, чтобы обращать внимание на внешний декор, и, кроме того, наверняка знает об истинном положении его дел. Сёнто не составит труда найти эту информацию, и он, несомненно, так и поступит, что вполне естественно при объединении капитала с новым компаньоном.
«Никто, даже император, не знает истинных размеров состояния Сёнто, — думал Комавара, — и я бы выглядел глупцом, если бы устроил маскарад с нанятыми лодками. Я принадлежу к старинному роду, — напомнил он себе, — такому же древнему, как и род императора. На моем счету двадцать схваток с варварами, с полдюжины дуэлей, и я научил этих угонщиков скота — Томари, — что нарушивший границы моих владений не уйдет безнаказанным. Князь Сёнто — знаменитый генерал и, конечно, будет судить обо мне лишь по тому, что действительно важно, — в этом можно не сомневаться».
И все же Комавара терзался сомнениями. Он едет на обед в дом Сёнто, и кто знает, каких еще гостей пригласил князь Сёнто! Клан с самой выдающейся историей. Подумать только — сам Хаката Мудрый, заложивший основополагающие принципы государственной власти и законов империи, был вассалом тогдашнего князя Сёнто. Много веков назад один из предков Сёнто сидел рядом с Хакатой, рассуждая о справедливости и моральной философии, точно так же как сейчас люди обсуждают идеи Мудрого у себя за столом. Именно предок Сёнто повелел высечь произведения Хакаты на Ста и Трех Великих Камнях, сложенных в Путь Мудрости в саду Сёнто. Сто и Три Великих Камня во дворце императора и в Императорской Академии — лишь копии с оригинала Сёнто.
Тем не менее человек, с которым Комавара познакомился на приеме у императора, вовсе не кичился знатностью и славой рода. На самом деле он показался Комаваре прямой и искренней натурой, не склонной к тщеславию. Сёнто понравился молодому князю с первой же минуты.
Комавара вспомнил о дочери Сёнто, и на его лице невольно расцвела улыбка, но он тут же покачал головой, и улыбка сползла. Княжна станет супругой принца, может быть, даже императрицей, а он… он — нищий Комавара из провинции Сэй. Он происходит из древнего рода, но за душой у него почти ни гроша…
А кузина княжны — она еще краше! Хотя и еще опаснее. Даже такой бесчувственный истукан, как император, рядом с ней превращается в мальчишку. С такой женой Комавара просто пропал бы: забросил бы все занятия, подобающие мужчине, и дни напролет сочинял бы любовные стихи капризной красавице. Каким глупцом бы он стал! К счастью, опасность взять в жены госпожу Кицуру невелика, так что терять покой и сон незачем.
Комавара огляделся по сторонам. Лодки всевозможных размеров выстроились вдоль причала. Барочники, многие из которых даже в этот прохладный осенний день были раздеты до пояса, работали споро, с помощью грузовых стрел и талей перемещали тюки и ящики на берег. Юркие джонки мелких речных торговцев сновали во всех направлениях вопреки правилам безопасности. Целые семьи сидели на веслах и гребли изо всех сил, громко переругиваясь с остальными лодочниками. Все они доставляли товары в гостиницы, бесчисленные лавки и дома имперской столицы.
Комавара опустил руку в прохладную воду. Чистота каналов восхищала его. Императорскими эдиктами сброс мусора, ветоши из-под грузов и слив человеческих экскрементов в воду запрещался, а нарушителей подвергали самым суровым наказаниям. Комавара считал такую строгость излишней. Экскременты служили удобрением для рисовых плантаций на больших равнинах, и большую часть этой важной субстанции поставляла как раз столица — не далее как сегодня утром Комавара видел баржи золотарей. А вообще жители Ва ничего не выбрасывали зря, хотя и были довольно привередливы. Так или иначе, думал князь, водные пути Ва — ее артерии и вены, без них империя погибнет, поэтому заботой об их чистоте пренебрегать нельзя.
Лодки вышли из главного канала и поплыли вниз по более узкому протоку, вдоль берегов которого стояли добротные гостиницы и чайные домики. Лодок на этом участке заметно поубавилось. По каменным набережным прохаживались купцы, мелкие аристократы, арендаторы, а также немало солдат — Комаваре даже показалось, что он различил синюю форму гвардейцев Сёнто.
Районы вроде этого всегда привлекали молодого князя, так как лучшего места для сбора слухов просто не существовало. За время поездки Комавара посетил не один чайный домик и останавливался в гостиницах, прислушиваясь к разговорам, задавая вопросы, наслаждаясь ролью наивного аристократа из глухой провинции. Ему удалось узнать довольно много. Например, сегодня утром он подслушал разговор двух императорских стражников, шепотом обсуждавших неудачную попытку покушения на князя Сёнто.
Как почти всем в столице, Комаваре также было известно, что Сёнто заплатил ордену ботаистов за услуги духовного наставника. Императору это совсем не понравится, думал молодой князь. И все же, имея у себя на службе брата-ботаиста, с неудовольствием императора можно и примириться. Только вот во что обойдется помощь духовного наставника? Сколько человек в империи могут позволить себе услуги ордена? Непомерной эту цену делают отнюдь не деньги, а кое-что посерьезнее: гнев Аканцу Второго, императора Ва. Очень немногие согласны заплатить такую цену, очень немногие.
Лодки снова повернули, теперь в район жилых домов, но не резиденций аристократов — эти находились ближе к окраинам города. Когда-нибудь Комавара тоже сможет позволить себе там жилище. Дома внутри маленьких садиков, наполовину скрытых за стенами, вызывали восхищение князя. Он вообразил себя покупателем и начал прикидывать, какой из домов расположен удобнее, какой сад лучше освещается послеполуденным солнцем… Посмеявшись над собственными фантазиями, Комавара вернулся к раздумьям.
«Итак, Сёнто отправляется в Сэй. Потеряет ли он интерес ко мне, когда поймет мое истинное положение?» Ответа молодой Комавара пока не находил. Ясно одно: Сёнто никогда не изменяет себе, а их отцы питали взаимное глубокое уважение. «Если будет на то воля Сёнто, я обязательно поправлю свои дела, — убеждал себя Комавара, — разве что… независимость Сёнто вызовет гнев Сына Неба. Может, надо предостеречь князя и посоветовать ему отослать монаха? Нет, ни в коем случае». Комавара знал, что испокон века на службе у Сёнто состояли наставники, славившиеся своей мудростью. Не стоит брать на себя слишком много. Он не смеет указывать Сёнто — по крайней мере пока. Вот когда князь Сёнто прибудет в Сэй, ему понадобится всяческая поддержка, и Комавара постарается, ее обеспечить. Северяне явно не в восторге от того, что к ним присылают чужака, поскольку сами они якобы не в состоянии отбросить варваров.
Комавара снова задумался о странном поведении дикарей и, как всегда, не нашел ему объяснений.
«Ну что же, — размышлял молодой князь, — если все пойдет, как я рассчитываю, у меня появится могущественный союзник, который скоро станет наместником императора в Сэй. Я провел в столице всего несколько дней, а удача уже начинает мне улыбаться! Однако все же следует быть осторожным, чтобы император не отвернулся от меня совсем. С тех пор, как хозяевами Дворца Наместника в Сэй были представители клана Комавара, минуло уже девять столетий. Слишком долгий срок…»
Позади личного сада Сёнто Мотору располагались другие сады имения. Некоторые были такими же небольшими и уединенными, скрытыми от чужих глаз за высокими стенами; другие, наоборот, были доступны для обозрения, и их широкие лужайки предназначались для приема гостей на свежем воздухе. Тропинки по берегам прудиков прятались в зарослях экзотических деревьев, затем поднимались к очередной террасе, выходящей в следующий сад с иной композицией, иным настроением. Прозрачные ручейки, на первый взгляд, созданные самой природой, вились между деревьями, под воздушными арками мостов, скрываясь в ивовых, черешневых, сосновых рощицах.
Князь Комавара невольно сравнивал чудесные сады Сёнто со своими садами в Сэй, и сравнение заставляло его чувствовать собственную ничтожность. И это даже не главная резиденция Сёнто!
Вслед за управляющим Сёнто молодой князь миновал длинную галерею, выложенную плиткой. Каму встретил Комавару у ворот и, несмотря на весьма скромный вид молодого человека, приветствовал его, как давнего и уважаемого друга семьи. Комавара много слышал об этом одноруком старике. Даже покойный отец князя частенько упоминал о нем, ведь в свое время Каму был искусным мечником — воином, о котором слагали легенды. В Сэй такой человек удостоился бы титула мелкого князя, но все знали, что служение Дому Сёнто Каму почитал большей для себя честью, нежели обладание дворянским титулом. Многие на его месте сделали бы точно такой же выбор.
Наконец, свернув за угол, они подошли к воротам. Каму распахнул их и отступил в сторону, пропуская Комавару. Когда молодой князь шагнул вперед, старик почтительно поклонился и произнес:
— Князь Сёнто ожидает вас, князь Комавара. Пусть ваше пребывание у нас будет приятным.
Комавара Самиями поклонился в ответ и прошел за ворота. Каменные ступеньки, вделанные в насыпь, привели его наверх, в сосновую рощицу. Легкий бриз с пруда усиливал терпкий аромат хвои и напомнил Комаваре родные леса провинции Сэй. Тропинка раздвоилась, а у дорожки, ведущей влево, лежал камень размером с кулак, обвязанный ремешком из размягченного бамбука. Камень указывал направление, которым следовало идти Комаваре.
Молодой князь намеренно замедлил шаг и принялся рассматривать окрестности. Вполне возможно, неотмеченный поворот скорее привел бы его к тому месту, где ждет Сёнто, но этот путь выбран для Комавары не случайно — вероятно, из-за какого-нибудь редкого осеннего цветка или особенного пейзажа, которым, по мнению хозяина, должен насладиться гость. На этой тропинке он мог даже найти оставленное ему послание, и если это так, Комавара обязан не пропустить его. Молодой князь распахнул чувства навстречу природе; дыхание его стало ровным, как при медитации.
Дорожка спустилась по пологому холму, и большие плоские плиты, которыми она была выложена, словно отпечатки гигантских ног, затерялись в сосновой рощице. Перед Комаварой вырос сложенный из камней грот, а еще через несколько шагов он снова оказался среди сосен. Под ногами лежал толстый и мягкий мох — изумрудно-зеленый в лучах просвечивающего сквозь ветви деревьев солнца. Тропинка разветвилась, и камешек вновь указывал налево. Извилистая дорожка опять шла вниз, как бы подсказывая, что спуск ведет в долину.
Бриз донес до слуха Комавары звуки флейты, и он остановился, прислушиваясь. Мелодия была незнакомой, грустной и зовущей. На мгновение юный князь вспомнил о прекрасной госпоже Нисиме и подумал, не она ли тот самый невидимый музыкант. Чтобы не заставлять Сёнто ждать слишком долго, Комавара продолжил путь, не забывая обращать должное внимание на красоту пейзажа и получать удовольствие от прогулки, запланированной для него хозяином поместья. Он подошел к изящному выгнутому мостику, перекинутому через ручей, вода в котором весело журчала среди поющих камней, а потом тропинка побежала вдоль берега, через лаймовую аллею. Вскоре деревья расступились, открывая глазам Комавары пруд, поверхность которого сплошным ковром покрывали желтые кувшинки — любимые цветы его отца. Князь Комавара присел на шершавый гранитный валун и устремил взор на пруд с кувшинками.
«Я уважал и любил твоего отца, — говорилось в послании, — он был моим другом. Ему понравилось бы это место, и здесь мы можем почтить его память». Комавара Самиями опустил глаза на свои обутые в сандалии ноги и заметил, что рядом с валуном растет бледно-серебристая лилия — символ Дома Комавары. Ее цветки распустились и у корней белой березы — дерева, которое обозначало чистоту помыслов; бок о бок с серебристой лилией, среди аккуратно уложенных камней, символизирующих и тяжелые испытания, и непоколебимость, цвела синта — эмблема Дома Сёнто.
Комаваре вдруг захотелось ощутить под рукой знакомое тепло рукояти меча, но оружия при нем не было, и он вспомнил, что оставил меч Каму. Он встал и пошел, сам не зная куда. Воспоминания об отце нахлынули на него, переполняя сердце… а потом вдруг он почувствовал странное умиротворение, гармонию с самим собой и окружающей его природой.
Двигаясь точно во сне, молодой князь заставил себя вернуться на тропинку. Она убегала вверх по склону, петляя среди уже тронутых осенним золотом берез. Комавара поднимался до тех пор, пока пруд с кувшинками не остался лежать внизу, как вышитый узор на девичьем кимоно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69