По числу летательных аппаратов флаерного типа Чёрный город не уступал Триумвирату, но смешно было сравнивать регулярные войска с пиратскими отрядами. Нахрап, натиск и бесшабашная удаль корсаров хороши на краю ойкумены, в слабо защищённых колониях, при перехвате одиноких мирных судов, но когда в бой вступают воинские части, альтернатива становится донельзя простой - беги или умри.
И ни одного человека в поле видимости! Маджух озирал разделительную полосу сквозь визор, высматривая хоть колоколообразный градский шлем, хоть мимолётный слюдяной отблеск доспеха - тщетно.
Роботизированная армия. Машины рыли землю, обслуживали друг друга, уточняли схемы обстрела, доставляли боеприпасы, сами наводились и готовились вести огонь. Узловые компьютеры поля боя разрабатывали тактические ходы и прокладывали ветвящуюся сеть траншей; их зоркие глаза - беспилотные наблюдатели - летали над Аламбуком, их спутники-соглядатаи висели на орбите. Где-то в тылу командные центры сводили данные воедино и держали на контроле весь фронт, готовили ракеты к пуску, а корабли к старту.
Изредка между тушами наземной техники мелькал людской силуэт - и вновь предрассветный пейзаж становился чисто техногенным. Градские берегли людей для прямого столкновения.
- Наша Ночь наступает, - обратился к штурмовой бригаде худощавый Гутойс Панго, ещё не привыкший к прозванию Вдовец. - Ждём команды «Гром». Первыми входим на Четвёртую посадочную площадку Чёрного города и обеспечиваем основному десанту доступ вниз. Пленных не брать, никого в живых не оставлять.
О последнем мог бы не напоминать. Бригада набиралась исключительно из добровольцев, у которых к чёрным были личные счёты.
- Пока можете вздремнуть. Спать в снаряжении.
За ничейной полосой в наскоро отрытом окопе трясся Удюк Лишай. Спина, в кровь иссечённая хлыстом Дуки, пылала болью. Этот жгучий жар просачивался в тело, становился лихорадочным ознобом и мутил голову, горячую и тяжёлую, как чайник на огне. Рот спёкся, язык и нёбо саднило от лишайниковой пыли, перемешанной для вкуса с бабской пудрой и оттого нестерпимо воняющей чем-то приторно-сладким, вроде градских леденцов. Было весело, но веселье текло из глаз и носа слезами. Он обнимал короб-пускатель, гладил лежащие рядком ракеты и пытался повторять молитву к Звезде, которую бубнил лежащий слева шибко правоверный недоросль. Тот собрался прямиком отсюда унырнуть в обратный мир, где его встретят.
Удюк туда не хотел. Он знал, кто ждёт за краем. Она всё время кружилась где-то рядом. То босые ноги в стороне прошлёпают, то голос послышится. Она и сейчас на позиции, только в другом окопе. Хихикает, с кем-то любезничает. Из-за края выбралась со смертниками пошалить, паскуда. В потёмках-то не видно, чего у неё не хватает, вот она этим и пользуется. То вдруг тонко запоёт вблизи или поодаль, а иногда заладит повторять шёпотом:
«Куда мы идём? Удюк, куда мы идём?»
И сама же хрипло отвечает, изображая его голос:
«Ты не бойся, я тебя спрячу!»
Плюх-плюх-плюх - ноги ступают по залитому водой полу.
«Куда мы идём? Мы так далеко забрели... Там сток, опасно!»
Она жмётся к стене, облизываясь от страха. Гудит, ревёт стремнина слива; темнота мерцает чёрными сосульками, дрожит грязной слизью на краях жёлоба.
«Какой тут лаз, где он? я ничего не вижу!»
«Подними руки, наверху скоба...»
Она вытягивается, привстав на цыпочки. Тощая, живот, как у викуса. Обхватив её туловище одной рукой, другой он вдавливает остриё снизу вверх с желанием сразу достать комок величиной с кулачок, непрерывно бьющийся под грудной косточкой. Её большие глаза замирают, рот открывается - но не дышит. Потом она несколько раз пытается вдохнуть, по острие не пускает воздух в грудь. Руки опускаются и скребут, цепляют за одёжку, колени дёргаются, тычутся в его ноги. И глаза навыкат - смотрят удивлённо, не моргая. Наверное, очень странно чуять у себя внутри железную пластинку, которая, как выключатель, враз всё останавливает. Ну и глазища! дрожь берёт от них.
Отпустил, вынимая клинок. Сползла, как плевок по стеклу, скользя руками сверху вниз, с шеи на плечи, с плеч ниже, ниже... А стынущий взгляд застрял в глазах, как вспышка; сколько ни моргай, он не отпускает, не тускнеет.
«Вот оно», - подал сержанту завёрнутое в тряпицу. Тот проверил. Уши свежие, не по-детски крупные, хрящи мягкие - то, что надо. Неплох и хвост с кистью тонкого, нежного волоса.
«Ты правильный пацан, Лишай. Никого не жалей. Забирай себе эти обрезки. Новую девку заведёшь - покажешь ей, что от изменницы осталось».
Глаза у сержанта - выпуклые, медленно текущие холодными слезами. Что за наваждение?..
«Молодые удальцы, на битву, к Чёрной Звезде! - выл, взывал жрец меньшего ранга, кружась и приплясывая в коридоре. - К оружию, молодые удальцы! За мной идите! отведу на край, где обретёте славу вечную!»
Ведь находились олухи, чтобы за ним увязаться. Когда надо ховаться по дальним отноркам, бежать к троглодитам, они, распустив слюни, плелись за зовущим, жевали порошок и ухмылялись, как придурки.
Удюк бы не пошёл. Ищите глупеньких в другой норе! Но его выволокли два бойца и швырнули жрецу под ноги, как был - с прилипшей к спине рубахой.
«От Дуки Подвального вклад в молодое войско! Он грешник перед вожаком. Пусть кровью искупит».
Слуги жрецов встряхнули его, поднимая.
«Боль - ничто. Пред тобою разомкнётся Чёрная Звезда. Ешь порошок».
Щепоть, другая, ноги сами пошли. Закачался в вышине полночный купол.
«Наводить - гляди в это окошко. Стрелять - нажми этот крючок. Звезда с тобой, молодой удалец! За промах будем резать, начиная с пальцев, по кускам. Без команды не стрелять, слушай радио. Код - Цветок Бессмертия».
К окопам юных героев провожал электрокар, он вёз ракеты, пусковые короба, литые каменные брусья с ушами арматуры и цепи. На каждый окоп по брусу и по два стрелка, прикованных за ноги. Еды им не оставили - злей будут.
- Цветок Бессмертия, открыть огонь! - захрипел из рации нечеловеческий голос. - Ракеты вставляй до щелчка! Цель - полсотки чир вправо, четверть версты!
- Кончай стонать, надоел! - закричал Удюк на любителя помолиться. - Слыхал? пора! Работай!
Короб заложил уши грохотом. Окоп окутался горячим едким дымом. Ракеты унеслись вдаль, дрожа пламенными хвостами и вытягивая за собой шлейфы газа. Загрохотало по соседству - из-за брустверов, из вскипевшего дыма, выбрасывались летучие драконы, с воем устремляясь в марево ранней зари, туда, где смутно темнели приземистые колпаки капониров. Удюк уткнулся лицом в землю, закрылся руками. На заревой стороне бухали частые разрывы.
Стихло.
Он поднял голову.
Слабый ветер относил взрывную гарь к западу. Дым, оседая, обрисовывал зыбкие полусферы защитных полей над капонирами. Там поблёскивали звёздочки прицелов, поворачиваясь вместе с орудиями.
- Мотаси полковник, позиция сорок семь атакована ручными ракетами. Все огневые точки чёрных на рубеже выявлены.
- У кого-то нервишки сдают... Прощупать нас хотят. Ответьте им спокойно и достойно, дистанция от четверти до полутора вёрст. Заодно проверите район на минные поля, расчистите путь танкам.
Капониры стали вспыхивать сиреневым огнём, вытягивая в сторону окопов шуршащие плазменные шнуры. Там, где невесомый жгут летящей плазмы касался земли, вздымалось красноватое облако и что-то рдело, словно угли в очаге. Роботы-стрелки действовали методично, выстрел за выстрелом пошагово выжигая каждый свой сектор. Где-то оглушительно затрещали найденные мины, взметая ввысь целую аллею грязных комьев.
Шнур - вблизи он был толщиной с тоннель, а горел, как трубчатая лампа в полный накал! - угас, чтоб следующим ударом лечь на соседний окоп. Кто-то, крича, вскинулся над бруствером, дёргаясь и стараясь сорваться с привязи. Новая вспышка грянула - и окоп стал оплывающим пятном расплавленной земли. Шнур опять потух, предутренняя мгла простёрлась над полем, лишь неясно тлели полосчатые выжженные зоны да светились на фоне зари звёздочки капонира - пламенные глаза-прицелы выбирали цель. Прозрачные лучи побежали по неровностям почвы, определяя угол падения и мощность следующего выстрела. Он ляжет здесь. Ствол бластера стал наливаться огнём.
Напарник Удюка запел молитву в полный голос, приняв коленопреклонённую позу и по уставу сложив руки. Ему хорошо! он бесстрашный начётчик! А остальные, значит, пропадай?!
- Заткнись, ты, святоша! перестань тут завывать!!
Отсчитав положенное число поклонов, правоверный парнишка поцеловал землю и, заправив в рот дозу порошка, вторую протянул напарнику:
- Боль - ничто. Делай как я. Зажуй. Я уже ничего не чувствую, правда. Повторяй за мной, слово в слово - и улетим вместе. Нас примут в завтрашнее войско, мы вернёмся. - В голосе его звенела истовая вера, а глаза лучились. - Мы родимся снова!
- Да, вместе, давай. - Заразившись его уверенностью, Удюк взял щепотку, жадно слизал её с ладони и втянул ноздрями воздух- ой-еее!! сейчас накатит! Слепящий сполох шнура не пригнул его, а вызвал приступ хохота, хотя над окопом прошла волна обжигающе близкого тепла. - Заряжай, браток! Влупим градским по паре пилюлек!
Меркнущий свет странно лёг на лицо восторженного напарника - глаза его высветились необычно большими, полными слёз, немигающими. Губы его выговаривали слова молитвы, а голос был чужой - тонкий, жалобный:
- Мне холодно. Меня едят. Здесь так темно!.. Удюк, прогони их.
По лицу молящегося пробежало что-то быстрое, тёмное, оставив глубокий и лохматый выгрызенный след - но кровь не потекла, плоть была бурой и мёртвой.
- Пусть он летит, - говорила она, войдя изнутри в тело молящегося, и её трупные черты проступали под оболочкой восхищённого, одухотворённого лика, - а ты иди ко мне.
Он отвернулся, чтоб не видеть её глаз.
«Я не смотрю! не слышу! Звезда со мной!..»
Приступ жара охватил его - и здесь она!!
Она ползла, изгибаясь, как пся с перебитым хребтом, от пятна остывающего грунта к его окопу. Ветерок над головой Удюка затрещал. От электрического дуновения зашевелились волосы и кисточки ушей - робот-артиллерист согласно программе намечал плазме ионизированный путь сквозь воздух. Небо разорвалось сверкающей трубой, землю залило светом, стало видно лицо ползущей. Она, больше некому. А страшна-то! Глаза как две полных луны, глядят и зовут.
- Вон отсюда! - в исступлении закричал Удюк, кое-как заправляя ракету в пускатель. - Не пойду с тобой! Не трожь меня! Мне Дука велел!
- Миленький, - позвала она, выглядывая поверх бруствера, - я хочу тебя.
Откинувшись на спину, он не целясь нажал крючок. Окоп заполнился тугим и жарким, режущим ноздри газом реактивного снаряда. Ракета пронзила безухую гостью и ушла в чёрный небосвод - а гостья как была, так и осталась.
- Обманули! - завопил Удюк, пытаясь оторвать цепь руками. - Они всех сожгут!!
Он бросил цепь, схватился за рацию:
- Эй, кто там? Заберите нас! ракеты кончились! Эй, вы слышите?!.
Отчаявшись, он завизжал и начал что есть сил бить опустошённым коробом по стальной петле, с которой его соединяла цепь. Слишком лёгкая штука этот короб. Стук! стук! - уже и смялся. Так его можно совсем искорёжить.
- Вот я и пришла, айда за край. - Перемахнув через бруствер, страшная гостья оказалась в окопе. Здесь действие порошка кончилось и наступило действие высокой температуры.
Шнур погас. Остались обугленные кости в расплаве двуокиси кремния и шлаков выгоревшей почвы.
- Что-то происходит? - спросил Форт, шагая вместе с Папой к станции узкоколейки. В окружении Мусултына сегодня не хватало Маджуха и Зурека, что выглядело довольно-таки странно. Форт успел привыкнуть и к порывистому, жёсткому племяннику Папы, и к сумрачному, внутренне противоречивому главе его разведки. Видимо, на поверхности творилось нечто, заставившее отсутствовать обоих приближённых главного Окурка. Зато охраны его провожало - четверо силачей, да ещё рядом топал заморыш, которого Папа представил так: «Мой пресс, а заодно секлетаръ. Он человек учёный!»
- А, чепуха! - отмахнулся господин-покровитель Аламбука и нейтральных территорий. - Градские шевелятся, вылазки делают. Мы их прижмём! Если что - у Зурека корабли готовы, вдарим по ним с воздуха. Им недолго осталось выпендриваться. Я чувствую силу - а ты, эксперт?
- Я немного волнуюсь, - честно сказал Форт.
- Брось, не трусь! Что я сказал, то сделаю - отпущу тебя живым и с деньгами. Но лучше б ты остался у меня. Мне нужны спецы по Диску, они редко попадаются. Жалованье положу большое, будешь в роскоши купаться. Сам видел - я эйджи очень уважаю, даже в сыновья беру. Нору выделю тебе просторную, пять девок подарю - и не каких-нибудь, их сам Борин Хау одобрял, а он был человек с тончайшим вкусом. Теперь его, поди, под луч поставят... или что там полагается по вашему закону? Мои советники - все здешние, мир эйджи знают кое-как, а мне пора выборы устраивать, чтоб демократия была не хуже вашей. Должно быть, ты с ней знаком?
- Да - жил, насмотрелся на неё.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69