Я видела деревья и цветы, которых никогда не встречала в одном дне пути от замка Брэйдон. Куда вы меня привезли?
Алаан открыл было рот, чтобы ей ответить, но тут из темноты вдруг появилась маленькая птичка, которая уселась в нескольких футах от его ноги.
— Жак! — вскричал он и радостно ухмыльнулся.
— Я его знаю! — сказала Элиз. — Он пытался украсть мое кольцо — прямо с пальца!
— Жак обожает все яркое.
Алаан достал из мешка несколько орехов и рассыпал их по земле, птица тут же жадно на них набросилась, впрочем, не забывая опасливо поглядывать на Элиз.
— Значит, это ваш ручной дружок, какого полагается иметь каждому колдуну?
Алаан весело расхохотался:
— Жак думает, что это я его ручной дружок. Нет, он всего лишь мой спутник. Сопровождает меня — иногда — в моих странствиях, поскольку нас кое-что объединяет. Например, мы оба любим каштаны. И оба бродим по стране, предупреждая людей о грядущих неприятностях. Однако никто нас не слушает — ни его, ни меня.
— Вы не ответили на мой вопрос… Вы колдун, Алаан?
Жак снова скрылся в ночи — шорох крыльев, и вот его уже нет. Алаан даже не посмотрел в его сторону. Он поставил свою кружку на колено и с некоторым вызовом взглянул на Элиз.
— Нет, леди Элиз, я не колдун. У меня нет никаких противоестественных способностей, кроме тех, свидетелем которых вы стали: я умею находить тропинки, невидимые другим людям. Вам это может показаться необычным, но туг нет ничего особенного. Вас же не удивляет талант вашего отца как музыканта — дар, полученный от рождения, и не более того.
— Ваша способность мне представляется несколько более удивительной. А где мы все-таки находимся?
— Откуда я знаю? Мы на дороге, которая уводит нас от холма Холберта к… у нее несколько ответвлений, так что мы можем оказаться в разных местах.
— Как вы это делаете? Как находите тропинки?
Алаан пожал плечами и осушил свою кружку, потом снова ее наполнил — слишком быстро, подумала Элиз.
— Вы можете поднять руку и дотронуться до носа пальцем?
— Гораздо увереннее, чем вы, — ответила Элиз, выразительно посмотрев на бутылку.
— Давайте, — сказал Алаан. — Я серьезно.
Элиз подняла руку и прикоснулась к кончику носа.
— Как вы это сделали? — спросил он.
— Ну, я не знаю…
— То же самое и с тропинками, которые не могут найти другие.
— Вы все равно не ответили на мой вопрос.
— Я дал вам единственно возможный ответ.
Элиз задумчиво сделала несколько глотков вина. После целого дня молчания Алаан вел себя даже слишком откровенно, и она не знала, как к этому относиться. Девушке вдруг показалось, что она заключила с ним негласный договор — он будет отвечать на ее вопросы, а она… Однако она продолжала спрашивать:
— Почему вы вмешиваетесь в дела Уиллсов и Реннэ?
— О, я вовсе в них не вмешиваюсь. Меня абсолютно не волнует, кто из них кого прикончит. И совершенно не огорчит, если Реннэ и Уиллсы вообще друг друга перебьют. Иногда мне даже кажется, что без них мир станет лучше. Я встречался и разговаривал с разными представителями обеих семей. Их главное отличие состоит в предмете ненависти — в остальном все то же самое.
Элиз сделала еще глоток вина, удивленная тем, что его слова вызвали у нее возмущение — пусть и не слишком сильное.
— В таком случае зачем вы меня спасли?
— Я должен с сожалением вам сообщить, леди Элиз, что вы тут почти ни при чем. Погибнет множество ни в чем не повинных людей, если ваши семьи снова начнут воевать друг с другом. Но главное — Хафидд.
— Кто?
— Хафидд, — повторил он слегка заплетающимся языком. — Да, конечно, вам он известен как советник принца Иннесского Эремон.
— Рыцарь в черном плаще?
— Именно.
— Отец предупреждал, что мне следует его опасаться.
— И правильно сделал. Я помог вам бежать, чтобы нарушить планы Хафидда и поставить его в неловкое положение перед союзниками — принцем Иннесским и вашим дядей, — лордом Мэнвином. Я хочу посеять в их душах зерна сомнения.
— Ну, я рада слышать, что вас так сильно волнует моя судьба.
— Да, я уверен, члену семейства Уиллсов почти невыносимо слышать, что он не является центром вселенной.
— Я подобных иллюзий не питаю и так же здраво смотрю на деятельность Уиллсов, как и многие другие, возможно даже, как и вы. Да, я родилась в семье, где учат ненависти, Алаан, но я не испытываю к Реннэ ничего похожего на ненависть, несмотря на все, что они нам сделали.
— И что вы сделали им, — проговорил Алаан. — В ненависти Реннэ к Уиллсам, и наоборот, нет ничего особенного. Она лишь эхо той вражды, что раздирала ваши кланы много веков назад? — Он немного наклонился вперед. — Вы никогда не замечали, что менестрели и собиратели преданий разъезжают по стране и рассказывают о страшных событиях прошлого. Они приходят в замок Брэйдон и распевают о преступлениях Реннэ, а затем отправляются во владения Реннэ и поют там о злодеяниях Уиллсов. Вы не обращали внимания на то, как на них реагируют слушатели? Менестрели похожи на переносчиков болезни, они бывают в разных местах, приносят с собой чуму ненависти, заражают ею одну деревню за другой до тех пор, пока не заболеет вся страна.
Алаан уверенно поднес кружку к губам, а когда опустил руку, Элиз заметила у него в бороде несколько ярких капель вина.
— Но вы ведь тоже менестрель или выдаете себя за такового.
— Иногда, но я не пою о ненависти. Только о любви и разных загадочных событиях. Иногда мои баллады рассказывают истории со странным концом или диковинными поворотами. Но я никогда не напоминаю людям о зле, которое творят — или творили — другие люди.
— А как же насчет несправедливости в любви?
Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
— Должен заметить, что вы на удивление разумны для своего возраста. Кстати, сколько вам лет?
— Двадцать.
— А рассуждаете так, словно вам тридцать семь.
Его замысловатый комплимент неожиданно смутил Элиз.
— А почему тот человек называет себя Эремоном, — быстро спросила она, — если его настоящее имя Хафидд?
— Потому что он возрожден или так считает. — Алаан поставил пустую кружку на землю и встал гораздо увереннее, чем могла бы подумать Элиз. — Пора спать. Мы встанем с восходом солнца, завтра нас ждет очень трудный день.
ГЛАВА 25
Мэнвин пребывал в ярости. Каррал это понял по тому, как его брат открыл дверь. Он всегда радовался, когда Мэнвин злился, потому что тот лишь отчаянно ругался — и больше ничего. В отличие от Хафидда, Мэнвин никогда не ударит слепца — он наделен неким извращенным чувством чести, или просто дело в хорошем воспитании, от которого не так-то легко избавиться.
— Куда она подевалась, Каррал? — тихо, очень серьезно и холодно спросил Мэнвин. — Принц и его мерзкий советник, Эремон, желают с тобой поговорить. Так что лучше скажи мне.
Каррал с трудом сглотнул. Затем дотронулся рукой до синяка на щеке.
— Я не знаю. Эремон, которого на самом деле зовут Хафидд, может еще раз меня ударить, если это доставит ему удовольствие, но я и в самом деле не знаю.
Мэнвин замер на месте.
— Он не бил тебя, — твердым голосом проговорил он. — Ты упал. Ты сам всем сказал, что упал.
— Сказал. Но именно рука Хафидда толкнула меня на колени.
— Я тебе не верю, Каррал. Нет, не верю.
— Твое право. Я сказал правду. Хафидд сильно ударил меня — ты сам видишь след, — потому что я осмелился возражать против брака моей дочери и сына его господина — хотя кто у них там господин, вопрос открытый, я полагаю. Правда и то, что я не знаю, куда уехала Элиз, к счастью. Потому что, если бы Хафидд повел себя, как в тот раз, я бы все ему открыл. Но мне ничего не известно. Так что можешь снова спустить на меня своих собак. Даже если они растерзают меня на куски, я все равно ничем не смогу им помочь.
В коридоре послышались шаги, остановились возле двери.
— Принц Нейт, сэр Хафидд, — сказал Каррал и поклонился гостям, не поднимаясь с кресла.
— Вы ударили моего брата? — спросил Мэнвин, в голосе которого прозвучала холодная ярость.
— Вы хотите сказать, что я могу ударить слепого человека? — поинтересовался Хафидд.
— Ваши слова звучат так, будто у вас есть честь и вам можно нанести оскорбление, — заметил Каррал, у которого от страха пересохло во рту.
— Осторожнее, менестрель, — быстро ответил Хафидд. — Есть пределы того, что я готов простить, даже слепцу.
— А что вы мне сказали в тот день, когда разукрасили мое лицо? — Каррал прикоснулся к щеке. — Что вам плевать на честь и манеры, или так называемые правила хорошего тона. «Я не похож ни на кого из тех, с кем вы до сих пор встречались» — так, кажется, прозвучали ваши слова. Я не знаю, куда уехала моя дочь, сэр Хафидд. Можете оторвать мне ноги и руки, я вам ничего не скажу. Потому что не знаю.
Она бежала с человеком, с которым я встречался в башне. Он назвался призраком, но не открыл мне своего имени. Разумеется, я ему не поверил. Но, с другой стороны, помните, вчера вы заявились в башню и слышали, как я с кем-то разговаривал? Я беседовал тогда именно с ним, но когда ваши люди ворвались ко мне в комнату… его там не оказалось. — Каррал помолчал немного, все еще потрясенный случившимся. — Естественно, вы мне не поверите, но так часто бывает с правдой.
Его слова были встречены молчанием. Каррал ожидал, что ему сейчас заявят, что он зря считает их всех дураками.
— Наш уист, мы его знаем, — проговорил Хафидд очень тихо. — Ему уже дважды удалось сбежать от нас, больше не получится.
В наступившей тишине гости Каррала начали выходить из комнаты. Хафидд остановился на пороге, Каррал слышал, как он повернулся, словно хотел что-то сказать, но потом быстро шагнул в коридор, оставив дверь открытой.
ГЛАВА 26
Когда они спустились в долину, начались разговоры. Принц Майкл не понимал, что происходит, и решил разыскать лорда Мэнвина Уиллса, чьи тяжеловооруженные всадники явились главным источником беспокойства.
Мэнвин, маленький, холодный человек, смотрел на мир с таким страдальческим отвращением, что невольно возникало ощущение, будто он презирает всех. Очевидно, это качество передавалось в семье Уиллсов по наследству. Только лорд Каррал и его дочь отличались от всех остальных.
— Ваших всадников что-то встревожило, — сказал принц.
Мэнвин посмотрел на принца так, словно пытался припомнить его имя, возможно, надеялся, что Майкл поймет: человеку столь низкого положения не следует задавать вопросы.
— Мы спустились в Пустошь Клоффен, — медленно проговорил он, показывая на деревья. — Иными словами, вокруг должны быть открытые пространства, а не лес. В Пустоши Клоффен не найдешь ни одной рощицы, над которой не пролетела бы стрела. — Он с сомнением посмотрел на Майкла, как будто тот мог объяснить ему происходящее.
— Может быть, поля начинаются сразу за рекой.
Мэнвин принялся подтягивать перчатки, которые не снимал, несмотря на теплую погоду.
— Я отправил всадников во все стороны. Они вернулись и утверждают, что мы находимся в лесной долине, рядом нет никаких полей — чего, как я уже говорил, попросту не может быть. Я как свои пять пальцев знаю земли вокруг замка Брэйдон. Каким-то непостижимым образом мы попали совсем в другое место. — Лорд Уиллс направил свою лошадь вперед, чтобы она могла напиться, предоставив принцу Майклу самостоятельно обдумать положение, в котором они оказались.
Очевидно, они отклонились в сторону.
Майкл посмотрел на берег реки, где кружили тридцать всадников, которые явно не знали, что делать дальше. Егеря поскакали вверх и вниз по течению, пытаясь обнаружить следы Элиз и ее «похитителей» — хотя принц Майкл не сомневался, что никто не верил в версию похищения. Егеря еще не вернулись. Хафидд, окруженный полудюжиной телохранителей, сидел на лошади чуть в стороне от остальных — никто не осмеливался приблизиться к нему.
Принц слышал, как всадники обсуждают, куда могли скрыться беглецы и как они оказались в этом диковинном месте с невиданными деревьями. Но Хафидд молчал и чего-то ждал; возможно, он размышлял. Несомненно, в нем медленно кипела холодная ярость, которую, казалось, ощущали все.
«Почему он вселяет в окружающих его людей такой ужас? — задавал себе вопрос Майкл. — Хафидд весьма немолодой человек, еще довольно крепкий, но где ему соперничать с молодыми, полными сил рыцарями. Он не принадлежит к могущественной семье, и у него нет союзников, кроме моего отца. Однако все его боятся. Я его боюсь».
Чепуха какая-то, но принц Майкл обнаружил, что понемногу отодвигается от Хафидда, стараясь, чтобы между ним и одетым в черное рыцарем оказалось побольше других всадников.
Когда прошел час, а егеря все еще не вернулись, терпение Хафидда лопнуло, и он разразился проклятиями. Телохранители бросились вперед, чтобы подхватить уздечку лошади, — Хафидд, соскочив с седла, вошел по колено в воду. Он вытащил меч, и танцующий, мерцающий свет отразился от лезвия, когда Хафидд ударил плоской стороной клинка о торчащий из воды камень. Меч задрожал и зазве-нел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Алаан открыл было рот, чтобы ей ответить, но тут из темноты вдруг появилась маленькая птичка, которая уселась в нескольких футах от его ноги.
— Жак! — вскричал он и радостно ухмыльнулся.
— Я его знаю! — сказала Элиз. — Он пытался украсть мое кольцо — прямо с пальца!
— Жак обожает все яркое.
Алаан достал из мешка несколько орехов и рассыпал их по земле, птица тут же жадно на них набросилась, впрочем, не забывая опасливо поглядывать на Элиз.
— Значит, это ваш ручной дружок, какого полагается иметь каждому колдуну?
Алаан весело расхохотался:
— Жак думает, что это я его ручной дружок. Нет, он всего лишь мой спутник. Сопровождает меня — иногда — в моих странствиях, поскольку нас кое-что объединяет. Например, мы оба любим каштаны. И оба бродим по стране, предупреждая людей о грядущих неприятностях. Однако никто нас не слушает — ни его, ни меня.
— Вы не ответили на мой вопрос… Вы колдун, Алаан?
Жак снова скрылся в ночи — шорох крыльев, и вот его уже нет. Алаан даже не посмотрел в его сторону. Он поставил свою кружку на колено и с некоторым вызовом взглянул на Элиз.
— Нет, леди Элиз, я не колдун. У меня нет никаких противоестественных способностей, кроме тех, свидетелем которых вы стали: я умею находить тропинки, невидимые другим людям. Вам это может показаться необычным, но туг нет ничего особенного. Вас же не удивляет талант вашего отца как музыканта — дар, полученный от рождения, и не более того.
— Ваша способность мне представляется несколько более удивительной. А где мы все-таки находимся?
— Откуда я знаю? Мы на дороге, которая уводит нас от холма Холберта к… у нее несколько ответвлений, так что мы можем оказаться в разных местах.
— Как вы это делаете? Как находите тропинки?
Алаан пожал плечами и осушил свою кружку, потом снова ее наполнил — слишком быстро, подумала Элиз.
— Вы можете поднять руку и дотронуться до носа пальцем?
— Гораздо увереннее, чем вы, — ответила Элиз, выразительно посмотрев на бутылку.
— Давайте, — сказал Алаан. — Я серьезно.
Элиз подняла руку и прикоснулась к кончику носа.
— Как вы это сделали? — спросил он.
— Ну, я не знаю…
— То же самое и с тропинками, которые не могут найти другие.
— Вы все равно не ответили на мой вопрос.
— Я дал вам единственно возможный ответ.
Элиз задумчиво сделала несколько глотков вина. После целого дня молчания Алаан вел себя даже слишком откровенно, и она не знала, как к этому относиться. Девушке вдруг показалось, что она заключила с ним негласный договор — он будет отвечать на ее вопросы, а она… Однако она продолжала спрашивать:
— Почему вы вмешиваетесь в дела Уиллсов и Реннэ?
— О, я вовсе в них не вмешиваюсь. Меня абсолютно не волнует, кто из них кого прикончит. И совершенно не огорчит, если Реннэ и Уиллсы вообще друг друга перебьют. Иногда мне даже кажется, что без них мир станет лучше. Я встречался и разговаривал с разными представителями обеих семей. Их главное отличие состоит в предмете ненависти — в остальном все то же самое.
Элиз сделала еще глоток вина, удивленная тем, что его слова вызвали у нее возмущение — пусть и не слишком сильное.
— В таком случае зачем вы меня спасли?
— Я должен с сожалением вам сообщить, леди Элиз, что вы тут почти ни при чем. Погибнет множество ни в чем не повинных людей, если ваши семьи снова начнут воевать друг с другом. Но главное — Хафидд.
— Кто?
— Хафидд, — повторил он слегка заплетающимся языком. — Да, конечно, вам он известен как советник принца Иннесского Эремон.
— Рыцарь в черном плаще?
— Именно.
— Отец предупреждал, что мне следует его опасаться.
— И правильно сделал. Я помог вам бежать, чтобы нарушить планы Хафидда и поставить его в неловкое положение перед союзниками — принцем Иннесским и вашим дядей, — лордом Мэнвином. Я хочу посеять в их душах зерна сомнения.
— Ну, я рада слышать, что вас так сильно волнует моя судьба.
— Да, я уверен, члену семейства Уиллсов почти невыносимо слышать, что он не является центром вселенной.
— Я подобных иллюзий не питаю и так же здраво смотрю на деятельность Уиллсов, как и многие другие, возможно даже, как и вы. Да, я родилась в семье, где учат ненависти, Алаан, но я не испытываю к Реннэ ничего похожего на ненависть, несмотря на все, что они нам сделали.
— И что вы сделали им, — проговорил Алаан. — В ненависти Реннэ к Уиллсам, и наоборот, нет ничего особенного. Она лишь эхо той вражды, что раздирала ваши кланы много веков назад? — Он немного наклонился вперед. — Вы никогда не замечали, что менестрели и собиратели преданий разъезжают по стране и рассказывают о страшных событиях прошлого. Они приходят в замок Брэйдон и распевают о преступлениях Реннэ, а затем отправляются во владения Реннэ и поют там о злодеяниях Уиллсов. Вы не обращали внимания на то, как на них реагируют слушатели? Менестрели похожи на переносчиков болезни, они бывают в разных местах, приносят с собой чуму ненависти, заражают ею одну деревню за другой до тех пор, пока не заболеет вся страна.
Алаан уверенно поднес кружку к губам, а когда опустил руку, Элиз заметила у него в бороде несколько ярких капель вина.
— Но вы ведь тоже менестрель или выдаете себя за такового.
— Иногда, но я не пою о ненависти. Только о любви и разных загадочных событиях. Иногда мои баллады рассказывают истории со странным концом или диковинными поворотами. Но я никогда не напоминаю людям о зле, которое творят — или творили — другие люди.
— А как же насчет несправедливости в любви?
Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
— Должен заметить, что вы на удивление разумны для своего возраста. Кстати, сколько вам лет?
— Двадцать.
— А рассуждаете так, словно вам тридцать семь.
Его замысловатый комплимент неожиданно смутил Элиз.
— А почему тот человек называет себя Эремоном, — быстро спросила она, — если его настоящее имя Хафидд?
— Потому что он возрожден или так считает. — Алаан поставил пустую кружку на землю и встал гораздо увереннее, чем могла бы подумать Элиз. — Пора спать. Мы встанем с восходом солнца, завтра нас ждет очень трудный день.
ГЛАВА 25
Мэнвин пребывал в ярости. Каррал это понял по тому, как его брат открыл дверь. Он всегда радовался, когда Мэнвин злился, потому что тот лишь отчаянно ругался — и больше ничего. В отличие от Хафидда, Мэнвин никогда не ударит слепца — он наделен неким извращенным чувством чести, или просто дело в хорошем воспитании, от которого не так-то легко избавиться.
— Куда она подевалась, Каррал? — тихо, очень серьезно и холодно спросил Мэнвин. — Принц и его мерзкий советник, Эремон, желают с тобой поговорить. Так что лучше скажи мне.
Каррал с трудом сглотнул. Затем дотронулся рукой до синяка на щеке.
— Я не знаю. Эремон, которого на самом деле зовут Хафидд, может еще раз меня ударить, если это доставит ему удовольствие, но я и в самом деле не знаю.
Мэнвин замер на месте.
— Он не бил тебя, — твердым голосом проговорил он. — Ты упал. Ты сам всем сказал, что упал.
— Сказал. Но именно рука Хафидда толкнула меня на колени.
— Я тебе не верю, Каррал. Нет, не верю.
— Твое право. Я сказал правду. Хафидд сильно ударил меня — ты сам видишь след, — потому что я осмелился возражать против брака моей дочери и сына его господина — хотя кто у них там господин, вопрос открытый, я полагаю. Правда и то, что я не знаю, куда уехала Элиз, к счастью. Потому что, если бы Хафидд повел себя, как в тот раз, я бы все ему открыл. Но мне ничего не известно. Так что можешь снова спустить на меня своих собак. Даже если они растерзают меня на куски, я все равно ничем не смогу им помочь.
В коридоре послышались шаги, остановились возле двери.
— Принц Нейт, сэр Хафидд, — сказал Каррал и поклонился гостям, не поднимаясь с кресла.
— Вы ударили моего брата? — спросил Мэнвин, в голосе которого прозвучала холодная ярость.
— Вы хотите сказать, что я могу ударить слепого человека? — поинтересовался Хафидд.
— Ваши слова звучат так, будто у вас есть честь и вам можно нанести оскорбление, — заметил Каррал, у которого от страха пересохло во рту.
— Осторожнее, менестрель, — быстро ответил Хафидд. — Есть пределы того, что я готов простить, даже слепцу.
— А что вы мне сказали в тот день, когда разукрасили мое лицо? — Каррал прикоснулся к щеке. — Что вам плевать на честь и манеры, или так называемые правила хорошего тона. «Я не похож ни на кого из тех, с кем вы до сих пор встречались» — так, кажется, прозвучали ваши слова. Я не знаю, куда уехала моя дочь, сэр Хафидд. Можете оторвать мне ноги и руки, я вам ничего не скажу. Потому что не знаю.
Она бежала с человеком, с которым я встречался в башне. Он назвался призраком, но не открыл мне своего имени. Разумеется, я ему не поверил. Но, с другой стороны, помните, вчера вы заявились в башню и слышали, как я с кем-то разговаривал? Я беседовал тогда именно с ним, но когда ваши люди ворвались ко мне в комнату… его там не оказалось. — Каррал помолчал немного, все еще потрясенный случившимся. — Естественно, вы мне не поверите, но так часто бывает с правдой.
Его слова были встречены молчанием. Каррал ожидал, что ему сейчас заявят, что он зря считает их всех дураками.
— Наш уист, мы его знаем, — проговорил Хафидд очень тихо. — Ему уже дважды удалось сбежать от нас, больше не получится.
В наступившей тишине гости Каррала начали выходить из комнаты. Хафидд остановился на пороге, Каррал слышал, как он повернулся, словно хотел что-то сказать, но потом быстро шагнул в коридор, оставив дверь открытой.
ГЛАВА 26
Когда они спустились в долину, начались разговоры. Принц Майкл не понимал, что происходит, и решил разыскать лорда Мэнвина Уиллса, чьи тяжеловооруженные всадники явились главным источником беспокойства.
Мэнвин, маленький, холодный человек, смотрел на мир с таким страдальческим отвращением, что невольно возникало ощущение, будто он презирает всех. Очевидно, это качество передавалось в семье Уиллсов по наследству. Только лорд Каррал и его дочь отличались от всех остальных.
— Ваших всадников что-то встревожило, — сказал принц.
Мэнвин посмотрел на принца так, словно пытался припомнить его имя, возможно, надеялся, что Майкл поймет: человеку столь низкого положения не следует задавать вопросы.
— Мы спустились в Пустошь Клоффен, — медленно проговорил он, показывая на деревья. — Иными словами, вокруг должны быть открытые пространства, а не лес. В Пустоши Клоффен не найдешь ни одной рощицы, над которой не пролетела бы стрела. — Он с сомнением посмотрел на Майкла, как будто тот мог объяснить ему происходящее.
— Может быть, поля начинаются сразу за рекой.
Мэнвин принялся подтягивать перчатки, которые не снимал, несмотря на теплую погоду.
— Я отправил всадников во все стороны. Они вернулись и утверждают, что мы находимся в лесной долине, рядом нет никаких полей — чего, как я уже говорил, попросту не может быть. Я как свои пять пальцев знаю земли вокруг замка Брэйдон. Каким-то непостижимым образом мы попали совсем в другое место. — Лорд Уиллс направил свою лошадь вперед, чтобы она могла напиться, предоставив принцу Майклу самостоятельно обдумать положение, в котором они оказались.
Очевидно, они отклонились в сторону.
Майкл посмотрел на берег реки, где кружили тридцать всадников, которые явно не знали, что делать дальше. Егеря поскакали вверх и вниз по течению, пытаясь обнаружить следы Элиз и ее «похитителей» — хотя принц Майкл не сомневался, что никто не верил в версию похищения. Егеря еще не вернулись. Хафидд, окруженный полудюжиной телохранителей, сидел на лошади чуть в стороне от остальных — никто не осмеливался приблизиться к нему.
Принц слышал, как всадники обсуждают, куда могли скрыться беглецы и как они оказались в этом диковинном месте с невиданными деревьями. Но Хафидд молчал и чего-то ждал; возможно, он размышлял. Несомненно, в нем медленно кипела холодная ярость, которую, казалось, ощущали все.
«Почему он вселяет в окружающих его людей такой ужас? — задавал себе вопрос Майкл. — Хафидд весьма немолодой человек, еще довольно крепкий, но где ему соперничать с молодыми, полными сил рыцарями. Он не принадлежит к могущественной семье, и у него нет союзников, кроме моего отца. Однако все его боятся. Я его боюсь».
Чепуха какая-то, но принц Майкл обнаружил, что понемногу отодвигается от Хафидда, стараясь, чтобы между ним и одетым в черное рыцарем оказалось побольше других всадников.
Когда прошел час, а егеря все еще не вернулись, терпение Хафидда лопнуло, и он разразился проклятиями. Телохранители бросились вперед, чтобы подхватить уздечку лошади, — Хафидд, соскочив с седла, вошел по колено в воду. Он вытащил меч, и танцующий, мерцающий свет отразился от лезвия, когда Хафидд ударил плоской стороной клинка о торчащий из воды камень. Меч задрожал и зазве-нел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73