Из этих трех основных направлений боярское скоро исчезло совершенно со сцены вместе с окончатель­ным исчезновением боярства как определенной социаль­ной группы; уже в 90-х годах XVII в. уцелевшие осколки боярской староверческой фронды растворились в дру­гих течениях раскола. Напротив, в посадской и крестьян­ской среде старая вера получила дальнейшее и чрезвы­чайно интересное развитие. При этом в форме «старой православной», «древлероссийской» или просто «восточ­но-православной» веры старообрядчество удержалось в среде посадского сословия и принесло там свои наиболее зрелые и подлинные плоды. Это явление вполне естест­венное и закономерное. Посадская оппозиция была оппо­зицией будущих участников господства политического; в сфере социальной посадское купечество уже в XVIII в. отчасти естественным, отчасти искусственным законода­тельным путем стянуло под свою зависимость почти все «подлые» элементы посадского мира. Поэтому религиоз­ное развитие в среде посадской оппозиции направилось не столько в сторону выработки новой религиозной идео­логии, сколько в сторону выработки церковных организа­ций, организаций господства, оперировавших старой, «древлероссийской», «истинно православной» идеологией и ею опутывавших эксплуатируемые элементы. Развитие посадского раскола базировалось в течение XVIII в. на росте торгового капитала, искавшего всяческих путей для накопления, и всего прямолинейнее было в так назы­ваемой поповщине, выработавшей к середине XIX в. за­конченную старообрядческую церковь. Развитие в среде крестьянской оппозиции пошло иным путем. По мере того как первоначальные крестьянские раскольничьи ор­ганизации, образовавшиеся в конце XVII в., разлагались под влиянием социальной дифференциации, они распада­лись на буржуазные церковные организации и на сек­тантские крестьянские общины, организации борьбы. Помимо того, терзаемое со всех сторон крепостническим государством, крестьянство в течение XVIII и XIX вв. создавало все новые и новые секты. Крестьянская рефор­мация, начавшаяся в конце XVII в., не закончилась еще и в наши дни.
В первой половине XVIII в. правительство вместе с синодом вело свирепую борьбу против раскольничьих общин, сложившихся в конце XVII в. на различных ок­раинах Московского государства. Поэтому начиная с XVIII в. новые общины раскольников слагаются пре­имущественно за рубежом. Это была такая же оживлен­ная эмиграция и по таким же мотивам, как эмиграция из Англии пуритан в XVI в. и индепендентов в XVI и XVII вв. С особенной силой эта эмиграция шла во время бироновщины, в 30-х годах XVIII в., когда вакханалия властей над раскольниками достигла ужасающих разме­ров. Старообрядческая «Церковная история» рассказы­вает, как на Дону «полномочный чиновник» предлагал тамошним раскольникам выбирать между принятием но­вых книг и виселицей. И все согласились умереть. «Му­читель подавал лишь знак - и вдруг вздергивались на виселицу и умирали, а по умертвии мучитель повелевал тела бросать в реку, да теми пловущими мертвецами воз­вестить и прочим нижним станицам, какова постигнет и тех година». В результате этой дикой расправы подня­лось будто бы до 40 000 «самых домохозяев» с женами и детьми под предводительством «своего богомудрого ата­мана Некрасова» и ушло за Дунай в турецкие пределы. От светских властей не отставали в усердии духовные власти. Синод, в распоряжение которого были предо­ставлены сначала штрафные суммы, взимавшиеся с рас­кольников за непринятие исповеди и причастия в право­славных церквах, а затем двойной оклад за ношение раскольниками бороды и платья старого покроя, учредил для лучшего сбора этих средств особую контору расколь­нических дел, преобразованную затем, во время пребы­вания синода в Москве при Петре II, в канцелярию розыскных раскольничьих дел. Главной задачей этого уч­реждения было не столько обращение раскольников, сколько их розыск и взимание с них штрафов и двойного оклада, а также исполнение приговоров над упорными раскольниками. В отдельных областях и городах сыск­ным делом ведали особые «судии мирские», главным об­разом из военных, подчиненные канцелярии, в их рас­поряжение правительство предоставило особые воинские команды, которые употреблялись для разыскивания рас­кольников в лесах и пустынях. Найденные подвергались суду канцелярии и ее же средствами наказывались: вы­рывали ноздри, ссылали на каторгу, сжигали расколь­ничьи иконы и книги. Эта раскольничья инквизиция про­существовала около семи лет, пока двойной оклад не был передан в ведение сената, тогда канцелярия розыскных раскольничьих дел была упразднена, сыск раскольников перешел в ведение гражданских властей, а за синодом остался только суд, производившийся с прежней жесто­костью.
Ужасы инквизиции и правительственных репрессий только увеличивали из года в год поток эмиграции. Под­водя итоги эмиграции первой половины XVIII в., тот же автор «Церковной истории» пишет: «Населились от ве­ков ненаселяемые отдаленные сибирские и кавказские горы. Умножились российским народом области: мало­российская, белорусская, польская и бессарабская. Наделились тем же уделом в значительном числе целых обществ многие державы: Турция, европейская и азиат­ская, Валахия, Молдавия, Австрия и Пруссия». Эта эми­грация носила буржуазный характер. Только такие при­верженцы раскола, у которых были средства, могли вы­селиться в зарубежные страны и устроиться там, могли предпринять эмиграцию; крестьянство бежало в лесные и горные дебри и там скрывалось от гонений «антихриста». Заграничные колонии эмигрировавших старообряд­цев и дали впоследствии основной контингент адептов старообрядческих церковных организаций, поповщинских и беспоповщинских, т. е. принимавших священников, пе­реходивших из никонианской и синодской церкви, и не принимавших и обходившихся без священников.
Первая ячейка будущей поповщинской старообряд­ческой церкви была заложена эмиграцией 12 купеческих семейств, выселившихся в 70-х годах XVII в. из Москвы под руководством попа Кузьмы от Всех святых на Кулишках (в Белом городе, цитадели московского купече­ства) в Стародубье и основавших слободу Понуровку. За московской колонией последовали колонии из других городов - из Калуги, Белева, Орла, Ярославля, Кост­ромы, Великих Лук, Вязьмы, Юрьева-Польского и еще шести других пунктов. В Стародубье были уже в это вре­мя раскольничьи эмигранты из крестьян, так что образо­вавшиеся в Понуровке, Семеновке, Злынке, Зыбкой (бу­дущем Новозыбкове) и в других местах купеческие сло­боды сейчас же нашли себе точку опоры. Первое время старообрядческие поселения в Стародубье пользовались значительными льготами, при помощи которых украин­ские светские и духовные державцы старались привлечь на свои пустынные земли переселенцев из-за московского рубежа. Но после хованщины московское правительство потребовало от украинского гетмана Самойловича при­нятия репрессивных мер против бежавших на Украину раскольников. Обеспокоились и сами стародубские дер­жавцы, опасаясь, как бы и у них московские «воры» не подняли смуты. Тогда началась эмиграция старообряд­цев за польский рубеж. Соседние польские магнаты так­же были заинтересованы в заселении своих обширных и пустынных владений и охотно давали большие льготы не только податного, как на Украине, но и вероисповедного характера. Так, например, Ходкевич в «осадном листе», выданном поселившимся на его землях раскольникам, кроме свободы от податей на первые годы осадничества, свободы передвижения и права торговли на равных ос­нованиях с местным мещанством дал право «вольно» дер­жать попов, ставить церкви, часовни, скиты и монастыри во всех обширных владениях гетмана. Эти условия пока­зывают, что уходила за польский рубеж главным обра­зом посадская часть старообрядчества вместе с белым и черным клиром. Крестьянская часть в значительной доле вынуждена была оставаться в Стародубье. Центром, экономическим и церковным, этой зарубежной старообряд­ческой эмиграции стала колония на Ветке, острове на р. Соже, на самой границе с Украиной, во владениях мозырского воеводы Халецкого. Эта колония была основана московскими эмигрантами, вынужденными оставить Понуровку. Ветка скоро обросла новыми колониями, заняв­шими пространство на 40-50 верст в окружности; снача­ла слобод образовалось 14, а к 1722 г. прибавилось еще 9.
Ветковские поселения стали первым оплотом старо­обрядческой посадской организации. В какие-нибудь 5- 10 лет ветковские слободы разрослись в крупный торго­вый центр, захвативший в свои руки нити торговли меж­ду Левобережной Украиной и Белоруссией, их население достигло солидной цифры - 40 000 человек благодаря постоянному притоку новых эмигрантов из метрополии, привлекаемых вольною и «святою» жизнью ветковцев: «И те слободы расселены, как превеликие города, где премногое число из разных городов беглые богатые куп­цы, называя себя раскольниками, укрываются от поло­женных на них податей и рекрутских наборов». От Ук­раины и Белоруссии торговые связи ветковцев протяну­лись также на восток и северо-восток - на Калугу, Мо­скву, Поволжье, Дон и т. д. Торговая деятельность вет-ковских старообрядцев опиралась на кустарей Старо­дубья и отчасти Ветки, которые стали объектом эксплуа­тации ветковских купцов. Образовавшиеся в лесах и сы­пучих песках Стародубья крестьянские старообрядческие общины не могли развернуть зернового хозяйства, им до­стались наихудшие земли, зачастую непригодные для земледельческой культуры. Отсюда естественно, что в крестьянских слободах развилась кустарная промышлен­ность. Стародубские шапошники, портные, скорняки, шорники, красильщики, рукавичники, бондари и иные первоначально были перехожими ремесленниками, но церковная их связь с Веткой, откуда в Стародубье по­стоянно являлись священники для совершения треб, очень скоро превратила их в постоянных поставщиков ветковских купцов. Последние предоставляли кустарям кредит, снабжали их сырьем и быстро опутали своих еди­новерцев густою паутиной экономической зависимости, скрепленною гипнозом «старой веры». Так на этих рели­гиозных дрожжах быстро поднимался ветковский старо­обрядческий торговый капитал.
Не так быстро, но все же неуклонно рос и стародубский торговый капитал. Постепенно он, опираясь на свои религиозные организации, стал теснить местное право­славное стародубское купечество, которое в поисках спа­сения от этой конкуренции обратилось к защите началь­ства. С 1716 г. «стародубские купеческие люди» завали­вают гетмана Скоропадского жалобами на раскольников, которые, «двори и комори (лавки) в городе Стародубе понаймавши и разными товарами понаполнявши, распро­страняют свои промыслы... и тем стародубских купечес­ких людей, которые всякие до ратуши подати отбувают и великороссийских желнеров (солдат) беспрестанно кормят, весьма утиснули, через що до крайнего приходят разорения». Жаловались также и на раскольников из Ка­луги, Брянска, Трубчевска и других мест, постоянно ез­дивших по стародубским селам для скупки среди своих единоверцев воска, меда, пеньки и других предметов сырья, оставляя без последнего местных ремесленников. Скоропадский предписал запретить «расколыцикам и иншим великороссийским людям» торговлю в Стародубье из постоянных мест (дворов и лавок), запретить сдачу им внаем «дворов и лавок» и продажу им сырья. Но, конеч­но, этот грозный универсал остался на бумаге, и «тию их гандлю (торговлю) искоренити» не удалось, для этого прежде всего нужно было бы уничтожить ее базу, ветковский старообрядческий центр. Петровское правитель­ство, связанное в это время с Польшей военным догово­ром и общей борьбой против шведов, ни на какие серь­езные меры против Ветки не пошло.
Гроза разразилась над Веткой только в 30-х годах. Пропаганда старообрядчества, шедшая с Ветки и, по вы­ражению Дмитрия Ростовского, отторгавшая, подобно апокалипсическому змею, «от церковного неба яко звез­ды души людей православных», стала с 20-х годов весь­ма беспокоить руководителей православной церкви. Ни­жегородский епископ Питирим просил Петра I разорить «ложную их церковь», но Петр не внял этой просьбе. Толь­ко правительство Анны, повсюду разыскивавшее бежав­шего тяглеца, обратило внимание на Ветку. Оно пыталось сначала привлечь встковцев назад в империю разными посулами - прощения вины, права свободного жительст­ва, - но умалчивало о двойном окладе, под ярмо кото­рого, конечно, ветковцы добровольно идти не хотели. Тогда в 1735 г. на Ветку была послана карательная экс­педиция под командой полковника Сытина. С Польшей в это время не церемонились: там происходили смуты из за замещения престола, Россия вместе с Саксонией, вы­ставившие своего кандидата, поддерживали его своими войсками. Сытин произвел первую «выгонку» с Ветки - разорил тамошние церкви и монастыри и выселил около 14 000 человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77