Всех прочих он оставил в стороне – других женщин, Аспича, Лоренца, помощника Граббе. Любые попытки заняться ими потребуют больше времени, поскольку он не имел ни малейшего представления, где их искать. Но принц обедал в домах Граббе, графа и Ксонка, а потому Свенсон тщательнейшим образом запомнил расписание принца и вместе с ним и их адреса. Доктор вздохнул и застегнул верхнюю пуговицу на воротнике. Было уже за полночь, холодно, на улице никого. Если ему придется идти пешком, то к ближайшему из трех домов – к особняку Гаральда Граббе на Адриан-Сквер.
* * *
Ему потребовалось полчаса быстрой ходьбы, чтобы согреться. На улицах висел густой туман, и город был холодным и сырым, но Свенсон чувствовал себя хорошо, потому что привык к такой погоде у себя на родине. Добравшись до Адриан-Сквер, он обнаружил, что в доме темно. Свенсон поднялся по ступенькам и постучал в дверь дома номер 14, потом засунул правую руку в карман и сомкнул пальцы на рукояти револьвера. На стук никто не ответил. Он постучал еще раз. Безрезультатно. Он спустился на улицу, зашел за ближайший угол и увидел проулок для служебного подъезда к черным ходам домов, фасадами выходивших на площадь, проулок был перекрыт решетчатыми воротами на замке. Замок оказался незакрытым, и Свенсон вошел и двинулся по узкой дорожке.
Дом Граббе был средним из трех. Туман вынуждал Свенсона идти медленно и до смешного близко подходить к домам, чтобы понять, где начинается один и кончается другой, уже не говоря о том, чтобы обнаружить дверь черного хода. Света не было. Глядя на окна, Свенсон чуть не упал, споткнувшись о брошенную тележку; он едва сдержал крик удивления и потер коленку. За тележкой были каменные ступени, ведущие в подвал или, может быть, в кухню. Он поднял голову – это, судя по всему, был дом Граббе. Он сжал пистолет в кармане и стал спускаться к двери, которая оказалась открытой. Он тихо вытащил пистолет и опустился на корточки, проглотил слюну и толкнул дверь. Никто в него не выстрелил, и он счел это хорошим началом своей новой карьеры домушника.
В комнате за дверью было темно и тихо. Свенсон осторожно вошел внутрь, оставив дверь открытой. Он снова сунул пистолет в карман и залез в другой – за спичками, зажег одну о ноготь большого пальца (спичка в тишине ночи вспыхнула с оглушительным звуком) и оглянулся. Он находился в кладовке. На полках стояли кувшины и коробки, банки и ящики, на полу стояли клети, бидоны, бочки, – а в другом конце комнаты он увидел еще одну лестницу. Свенсон загасил спичку, бросил ее и пошел к лестнице. Он снова вытащил пистолет из кармана и стал подниматься по лестнице, осторожно перешагивая со ступеньки на ступеньку. Ступеньки не скрипели. На вершине лестницы была еще одна дверь – широко открытая. Когда его голова оказалась на уровне двери, он заглянул в нее, но ничего не увидел – от света спички его ночное зрение сошло на нет. Он прислушался и замер на миг, чтобы еще раз оценить, что делает, – насколько глупым и опасным кажутся его поступки. Если бы он мог придумать другой способ, то прибег бы к нему. А пока он очень надеялся, что ему не придется стрелять в какого-нибудь героического слугу или вызвать вопль страха миссис Граббе (да и есть ли она – миссис Граббе?). Он перешел с лестницы в комнату, ступая медленно, рассуждая про себя – стоит или не стоит зажигать еще одну спичку. Он вздохнул и снова засунул пистолет в карман – меньше всего ему хотелось наткнуться на какую-нибудь фарфоровую лампу или хрустальную горку – и вытащил еще одну спичку.
Он услышал голоса внизу – в кладовке.
Быстро двигаясь, Свенсон чиркнул спичкой, загораживая ее, насколько это у него получалось, другой рукой (в которой он держал медицинский саквояж), и пошел тихо и прямо по комнате к ближайшей двери. Он оказался на кухне, где на столе перед собой увидел мертвеца, укрытого целиком, кроме лилового лица. Свенсон развернулся (шаги по лестнице приближались) и увидел в другом конце кухни еще одну дверь. Спичка обжигала его пальцы. Он обогнул стол и устремился к двустворчатой двери. Перед тем как загасить спичку, он мельком увидел обеденный стол, бросил спичку, сунул обожженный палец в рот, остановил дверь и, пригибаясь, бесшумно пошел к дальнему концу стола. Шаги достигли кухни. Он услышал голоса двух человек, а потом отчетливый хлопок – из бутылки вытащили пробку.
* * *
– Ну вот, – сказал первый голос – тот, что казался весьма довольным собой. – Я же говорил, что у него найдется что-нибудь приличное. Где тут стаканы?
В ответ раздалось позвякивание стекла, еще позвякивание, а потом бульк-бульк наливаемого вина. Первый человек заговорил опять:
– Как вы думаете, мы можем включить свет?
– Заместитель министра… – начал второй голос…
– Да, я знаю… хорошо… ну да и бог с ним. Хватит, я уже насмотрелся на этого типа, больше не хочу. Какая трата времени. Когда он должен появиться?
– Посыльный сказал, что перед встречей с нами у него есть одно дело.
Первый вздохнул. Свенсон услышал звук зажигаемой спички – в просвете под дверью появилось желтоватое сияние, а потом пыхтение человека, раскуривающего сигару.
– Вам дать, Баскомб? – спросил первый.
Свенсон принялся рыться в памяти. Он встречался с массой людей за последние недели, слышал множество фамилий – не было ли среди них Баскомба? Он не мог вспомнить… вот если бы его удалось увидеть…
– Нет, спасибо, сэр, – ответил Баскомб.
– Оставьте вы это «сэр», – рассмеялся первый человек. – Оставьте это для графа, хотя, думается мне, вы вскоре станете одним из них. Что вы чувствуете в связи с этим?
– Ей-богу, не знаю. Это все происходит так быстро.
– С искушениями так всегда бывает, а?
Баскомб не ответил, и они на некоторое время замолчали – прикладывались к своим стаканам. Свенсон ощутил запах сигары. Отличной сигары. Он облизнул губы. Ему отчаянно захотелось закурить. Ни одного, ни другого голоса он не узнал.
– У вас есть какой-нибудь опыт обращения с трупами? – спросил первый голос с веселой ноткой.
– Вообще-то этот у меня первый, – ответил второй, и Свенсон по тону почувствовал: человек знает, что его подначивают, но пытается не подавать вида. – Мой отец умер, когда я был гораздо моложе…
– И, конечно, ваш дядюшка. Его тело вы видели?
– Нет, не видел. Еще не видел… но, конечно, увижу… на похоронах.
– К этому привыкаешь, как и ко всему остальному. Спросите у любого солдата. – Свенсон снова услышал бульканье разливаемого вина. – Ну ладно, что там после трупов… как насчет женщин?
– Не понял?
Человек прыснул со смеху.
– Да не будьте вы такой вареной рыбой – неудивительно, что вы у Граббе в любимчиках. Вы не женаты?
– Нет.
– Обручены?
– Нет, – неуверенно ответил голос. – Я был… но нет, ничего серьезного. Я же говорю, все эти перемены произошли так быстро…
– Тогда, значит, бордели?
– Нет-нет, – сказал Баскомб профессионально спокойным тоном, по которому Свенсон узнал в нем завзятого дипломата. – Как я уже сказал, мои чувства всегда, гм-м-м, всегда были подчинены долгу…
– Так вы любите мальчиков?
– Мистер Ксонк! – резко прозвучал другой голос, в котором слышалось скорее раздражение, чем потрясение.
– Да я ведь только спрашиваю. И потом, когда попутешествуете столько, сколько я, вы уже ничему не будете удивляться. В Вене, например, есть тюрьма, которую можно посетить за небольшую плату, ну как если бы вы отправились в зоопарк, с той лишь разницей, что пришлось заплатить чуть больше пфеннигов…
– Но, мистер Ксонк, вы, конечно… я прошу прощения… наше нынешнее дело…
– Неужели Процесс ничему вас не научил?
На это более молодой помолчал, из чего следовало, что вопрос, видимо, гораздо серьезнее того шутливого тона, каким он был задан.
– Конечно, – сказал он, – он полностью преобразил…
– Тогда выпейте еще вина.
Правильный ли это был ответ? Свенсон услышал бульканье наливаемого вина, Ксонк тем временем продолжил свои разглагольствования:
– Нравственная оценка – это то, что мы носим в себе… ее больше нигде не существует, поверьте мне. Вы понимаете? Есть свобода, и есть ответственность, а это, естественно, зависит от того, где вы находитесь, Баскомб. Более того, пороки подобны половым членам: большинство из них отвратительны на вид, но в то же время наш нам нравится. – Он хмыкнул, в восторге от собственного остроумия, сделал несколько больших глотков, выдохнул. – Полагаю, у вас нет никаких пороков, а? Но когда вы из Баскомба превратитесь в лорда Тарра и станете обладателем единственного месторождения синей глины в пределах пятисот миль, то позвольте вас заверить – они появятся, и очень скоро, уж поверьте моему опыту. Найдите себе какую-нибудь бабенку, женитесь, обзаведитесь домом, а там делайте что вашей душе угодно в других местах. Мой брат, например…
Баскомб хохотнул, но в его смешке была слышна горечь.
– Что такое? – спросил Ксонк.
– Ничего.
– Нет, вы уж ответьте.
Баскомб вздохнул.
– Клянусь, ничего… просто на прошлой неделе я все еще был… как я уже сказал, это не имеет значения…
– Постойте, постойте, если вы хотите рассказать историю, то нам понадобится еще одна бутылка. Идемте.
* * *
Свенсон услышал шаги – из кухни Баскомб и Ксонк вышли в коридор, а потом стали спускаться по лестнице в подвал. Он не решился воспользоваться случаем и выскользнуть из дома – он понятия не имел, где на самом деле находится винный погреб или как долго они там пробудут. Он мог попытаться найти парадный выход, но чувствовал, что положение у него идеальное, чтобы узнать побольше о происходящем, если только его не обнаружат. И тут Свенсон вспомнил. Баскомб! Это же помощник Граббе – худощавый, моложавый человек, всегда молчит, всегда слушает… и он собирается стать лордом! Свенсон упрекнул себя за невнимательность – он упускал ценнейшую информацию. Вытащив еще одну спичку, он осторожно вышел в двустворчатую дверь, прислушался – их еще не было слышно. Тогда он чиркнул спичкой и посмотрел на покойника на столе.
Тому было лет сорок, редкие волосы, чисто выбрит, тонкий заостренный нос. Лицо его было в кровоподтеках, четких, несмотря на смертельную бледность, губы растянуты в гримасе, обнажающей несколько сохранившихся желтых от курения зубов. Действуя быстро, чтобы успеть, пока горит спичка, Свенсон стянул с покойника простыню и чуть не вскрикнул. Руки человека от локтей были изборождены неровными венами жуткой сияющей синевы, выступающими над кожей, выпирающими из нее. На первый взгляд вены показались ему влажными, но, приглядевшись, Свенсон с ужасом понял, что на самом деле они стеклянные и что проходят они по предплечьям покойника, утолщаются, внедряются в плоть вокруг них, окостеневая там. Он стащил простыню еще ниже и от удивления уронил спичку. Руки у человека кончались кистями, которые были абсолютно синими, рваными, перебитыми, словно их переломали.
* * *
Внизу снова послышались шаги. Свенсон натянул простыню на место и вернулся в столовую; мысли его метались, возбужденные увиденным. Прошло еще несколько мгновений, и он услышал, как в коридор, а оттуда в кухню вошли люди.
– Еще один бокал, Баскомб, возьмите вон там, – раздался голос Ксонка; потом он обратился к третьему: – Я думаю, вы к нам присоединитесь… или, по крайней мере, ко мне, – Баскомб, кажется, не разделяет мою жажду. Вы всегда на все смотрите со стороны, правда, Роджер?
– Если вы настаиваете, – пробормотал новый голос. Свенсон затаил дыхание. Это был майор Блах, и Свенсон медленно засунул руку в карман и ухватился за рукоятку револьвера.
– Отлично. – Ксонк с хлопком вытащил пробку из бутылки и налил вина в бокалы. Он пил, издавая негромкие звуки удовольствия. – Прекрасное вино, правда? Черт, похоже, моя сигара погасла. – Свенсон увидел желтое сияние от спички. Пока она горела, Ксонк продолжал болтать: – А давайте-ка посмотрим на него – снимите эту тряпку, Баскомб. Вот вам пожалуйста – во всей его славе. Ну, что скажете, майор?
Ответа не последовало. Мгновение спустя спичка погасла.
– Мы почти об этом и говорили. Кажется, старик Граббе сказал: «Кровь стынет!» Только вот крови-то тут никакой и нет. – Ксонк гоготнул. – Находи удовольствие там, где можешь, – вот что я говорю.
– Что с ним случилось? – спросил Блах.
– А вы как думаете? Он мертв. Он был довольно ценен, вы разве не знаете – огромный опыт, обширные технические знания. Хорошо, что у нас все еще есть Лоренц, потому что, майор, я не очень уверен, что вы понимаете, кто именно несет ответственность за эту катастрофу, черт ее подери. Это вы, майор. Это вы, потому что вы не сумели нейтрализовать одного известного негодяя, который прервал нашу работу в самый деликатный момент. Точно так же вы не можете контролировать даже членов вашей дипломатической миссии… Я полагаю, вам известен человек, который забрал принца, размахивая пистолетом перед нашими физиономиями… Над этим можно было бы посмеяться, если бы это не создало проблемы для всех нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
* * *
Ему потребовалось полчаса быстрой ходьбы, чтобы согреться. На улицах висел густой туман, и город был холодным и сырым, но Свенсон чувствовал себя хорошо, потому что привык к такой погоде у себя на родине. Добравшись до Адриан-Сквер, он обнаружил, что в доме темно. Свенсон поднялся по ступенькам и постучал в дверь дома номер 14, потом засунул правую руку в карман и сомкнул пальцы на рукояти револьвера. На стук никто не ответил. Он постучал еще раз. Безрезультатно. Он спустился на улицу, зашел за ближайший угол и увидел проулок для служебного подъезда к черным ходам домов, фасадами выходивших на площадь, проулок был перекрыт решетчатыми воротами на замке. Замок оказался незакрытым, и Свенсон вошел и двинулся по узкой дорожке.
Дом Граббе был средним из трех. Туман вынуждал Свенсона идти медленно и до смешного близко подходить к домам, чтобы понять, где начинается один и кончается другой, уже не говоря о том, чтобы обнаружить дверь черного хода. Света не было. Глядя на окна, Свенсон чуть не упал, споткнувшись о брошенную тележку; он едва сдержал крик удивления и потер коленку. За тележкой были каменные ступени, ведущие в подвал или, может быть, в кухню. Он поднял голову – это, судя по всему, был дом Граббе. Он сжал пистолет в кармане и стал спускаться к двери, которая оказалась открытой. Он тихо вытащил пистолет и опустился на корточки, проглотил слюну и толкнул дверь. Никто в него не выстрелил, и он счел это хорошим началом своей новой карьеры домушника.
В комнате за дверью было темно и тихо. Свенсон осторожно вошел внутрь, оставив дверь открытой. Он снова сунул пистолет в карман и залез в другой – за спичками, зажег одну о ноготь большого пальца (спичка в тишине ночи вспыхнула с оглушительным звуком) и оглянулся. Он находился в кладовке. На полках стояли кувшины и коробки, банки и ящики, на полу стояли клети, бидоны, бочки, – а в другом конце комнаты он увидел еще одну лестницу. Свенсон загасил спичку, бросил ее и пошел к лестнице. Он снова вытащил пистолет из кармана и стал подниматься по лестнице, осторожно перешагивая со ступеньки на ступеньку. Ступеньки не скрипели. На вершине лестницы была еще одна дверь – широко открытая. Когда его голова оказалась на уровне двери, он заглянул в нее, но ничего не увидел – от света спички его ночное зрение сошло на нет. Он прислушался и замер на миг, чтобы еще раз оценить, что делает, – насколько глупым и опасным кажутся его поступки. Если бы он мог придумать другой способ, то прибег бы к нему. А пока он очень надеялся, что ему не придется стрелять в какого-нибудь героического слугу или вызвать вопль страха миссис Граббе (да и есть ли она – миссис Граббе?). Он перешел с лестницы в комнату, ступая медленно, рассуждая про себя – стоит или не стоит зажигать еще одну спичку. Он вздохнул и снова засунул пистолет в карман – меньше всего ему хотелось наткнуться на какую-нибудь фарфоровую лампу или хрустальную горку – и вытащил еще одну спичку.
Он услышал голоса внизу – в кладовке.
Быстро двигаясь, Свенсон чиркнул спичкой, загораживая ее, насколько это у него получалось, другой рукой (в которой он держал медицинский саквояж), и пошел тихо и прямо по комнате к ближайшей двери. Он оказался на кухне, где на столе перед собой увидел мертвеца, укрытого целиком, кроме лилового лица. Свенсон развернулся (шаги по лестнице приближались) и увидел в другом конце кухни еще одну дверь. Спичка обжигала его пальцы. Он обогнул стол и устремился к двустворчатой двери. Перед тем как загасить спичку, он мельком увидел обеденный стол, бросил спичку, сунул обожженный палец в рот, остановил дверь и, пригибаясь, бесшумно пошел к дальнему концу стола. Шаги достигли кухни. Он услышал голоса двух человек, а потом отчетливый хлопок – из бутылки вытащили пробку.
* * *
– Ну вот, – сказал первый голос – тот, что казался весьма довольным собой. – Я же говорил, что у него найдется что-нибудь приличное. Где тут стаканы?
В ответ раздалось позвякивание стекла, еще позвякивание, а потом бульк-бульк наливаемого вина. Первый человек заговорил опять:
– Как вы думаете, мы можем включить свет?
– Заместитель министра… – начал второй голос…
– Да, я знаю… хорошо… ну да и бог с ним. Хватит, я уже насмотрелся на этого типа, больше не хочу. Какая трата времени. Когда он должен появиться?
– Посыльный сказал, что перед встречей с нами у него есть одно дело.
Первый вздохнул. Свенсон услышал звук зажигаемой спички – в просвете под дверью появилось желтоватое сияние, а потом пыхтение человека, раскуривающего сигару.
– Вам дать, Баскомб? – спросил первый.
Свенсон принялся рыться в памяти. Он встречался с массой людей за последние недели, слышал множество фамилий – не было ли среди них Баскомба? Он не мог вспомнить… вот если бы его удалось увидеть…
– Нет, спасибо, сэр, – ответил Баскомб.
– Оставьте вы это «сэр», – рассмеялся первый человек. – Оставьте это для графа, хотя, думается мне, вы вскоре станете одним из них. Что вы чувствуете в связи с этим?
– Ей-богу, не знаю. Это все происходит так быстро.
– С искушениями так всегда бывает, а?
Баскомб не ответил, и они на некоторое время замолчали – прикладывались к своим стаканам. Свенсон ощутил запах сигары. Отличной сигары. Он облизнул губы. Ему отчаянно захотелось закурить. Ни одного, ни другого голоса он не узнал.
– У вас есть какой-нибудь опыт обращения с трупами? – спросил первый голос с веселой ноткой.
– Вообще-то этот у меня первый, – ответил второй, и Свенсон по тону почувствовал: человек знает, что его подначивают, но пытается не подавать вида. – Мой отец умер, когда я был гораздо моложе…
– И, конечно, ваш дядюшка. Его тело вы видели?
– Нет, не видел. Еще не видел… но, конечно, увижу… на похоронах.
– К этому привыкаешь, как и ко всему остальному. Спросите у любого солдата. – Свенсон снова услышал бульканье разливаемого вина. – Ну ладно, что там после трупов… как насчет женщин?
– Не понял?
Человек прыснул со смеху.
– Да не будьте вы такой вареной рыбой – неудивительно, что вы у Граббе в любимчиках. Вы не женаты?
– Нет.
– Обручены?
– Нет, – неуверенно ответил голос. – Я был… но нет, ничего серьезного. Я же говорю, все эти перемены произошли так быстро…
– Тогда, значит, бордели?
– Нет-нет, – сказал Баскомб профессионально спокойным тоном, по которому Свенсон узнал в нем завзятого дипломата. – Как я уже сказал, мои чувства всегда, гм-м-м, всегда были подчинены долгу…
– Так вы любите мальчиков?
– Мистер Ксонк! – резко прозвучал другой голос, в котором слышалось скорее раздражение, чем потрясение.
– Да я ведь только спрашиваю. И потом, когда попутешествуете столько, сколько я, вы уже ничему не будете удивляться. В Вене, например, есть тюрьма, которую можно посетить за небольшую плату, ну как если бы вы отправились в зоопарк, с той лишь разницей, что пришлось заплатить чуть больше пфеннигов…
– Но, мистер Ксонк, вы, конечно… я прошу прощения… наше нынешнее дело…
– Неужели Процесс ничему вас не научил?
На это более молодой помолчал, из чего следовало, что вопрос, видимо, гораздо серьезнее того шутливого тона, каким он был задан.
– Конечно, – сказал он, – он полностью преобразил…
– Тогда выпейте еще вина.
Правильный ли это был ответ? Свенсон услышал бульканье наливаемого вина, Ксонк тем временем продолжил свои разглагольствования:
– Нравственная оценка – это то, что мы носим в себе… ее больше нигде не существует, поверьте мне. Вы понимаете? Есть свобода, и есть ответственность, а это, естественно, зависит от того, где вы находитесь, Баскомб. Более того, пороки подобны половым членам: большинство из них отвратительны на вид, но в то же время наш нам нравится. – Он хмыкнул, в восторге от собственного остроумия, сделал несколько больших глотков, выдохнул. – Полагаю, у вас нет никаких пороков, а? Но когда вы из Баскомба превратитесь в лорда Тарра и станете обладателем единственного месторождения синей глины в пределах пятисот миль, то позвольте вас заверить – они появятся, и очень скоро, уж поверьте моему опыту. Найдите себе какую-нибудь бабенку, женитесь, обзаведитесь домом, а там делайте что вашей душе угодно в других местах. Мой брат, например…
Баскомб хохотнул, но в его смешке была слышна горечь.
– Что такое? – спросил Ксонк.
– Ничего.
– Нет, вы уж ответьте.
Баскомб вздохнул.
– Клянусь, ничего… просто на прошлой неделе я все еще был… как я уже сказал, это не имеет значения…
– Постойте, постойте, если вы хотите рассказать историю, то нам понадобится еще одна бутылка. Идемте.
* * *
Свенсон услышал шаги – из кухни Баскомб и Ксонк вышли в коридор, а потом стали спускаться по лестнице в подвал. Он не решился воспользоваться случаем и выскользнуть из дома – он понятия не имел, где на самом деле находится винный погреб или как долго они там пробудут. Он мог попытаться найти парадный выход, но чувствовал, что положение у него идеальное, чтобы узнать побольше о происходящем, если только его не обнаружат. И тут Свенсон вспомнил. Баскомб! Это же помощник Граббе – худощавый, моложавый человек, всегда молчит, всегда слушает… и он собирается стать лордом! Свенсон упрекнул себя за невнимательность – он упускал ценнейшую информацию. Вытащив еще одну спичку, он осторожно вышел в двустворчатую дверь, прислушался – их еще не было слышно. Тогда он чиркнул спичкой и посмотрел на покойника на столе.
Тому было лет сорок, редкие волосы, чисто выбрит, тонкий заостренный нос. Лицо его было в кровоподтеках, четких, несмотря на смертельную бледность, губы растянуты в гримасе, обнажающей несколько сохранившихся желтых от курения зубов. Действуя быстро, чтобы успеть, пока горит спичка, Свенсон стянул с покойника простыню и чуть не вскрикнул. Руки человека от локтей были изборождены неровными венами жуткой сияющей синевы, выступающими над кожей, выпирающими из нее. На первый взгляд вены показались ему влажными, но, приглядевшись, Свенсон с ужасом понял, что на самом деле они стеклянные и что проходят они по предплечьям покойника, утолщаются, внедряются в плоть вокруг них, окостеневая там. Он стащил простыню еще ниже и от удивления уронил спичку. Руки у человека кончались кистями, которые были абсолютно синими, рваными, перебитыми, словно их переломали.
* * *
Внизу снова послышались шаги. Свенсон натянул простыню на место и вернулся в столовую; мысли его метались, возбужденные увиденным. Прошло еще несколько мгновений, и он услышал, как в коридор, а оттуда в кухню вошли люди.
– Еще один бокал, Баскомб, возьмите вон там, – раздался голос Ксонка; потом он обратился к третьему: – Я думаю, вы к нам присоединитесь… или, по крайней мере, ко мне, – Баскомб, кажется, не разделяет мою жажду. Вы всегда на все смотрите со стороны, правда, Роджер?
– Если вы настаиваете, – пробормотал новый голос. Свенсон затаил дыхание. Это был майор Блах, и Свенсон медленно засунул руку в карман и ухватился за рукоятку револьвера.
– Отлично. – Ксонк с хлопком вытащил пробку из бутылки и налил вина в бокалы. Он пил, издавая негромкие звуки удовольствия. – Прекрасное вино, правда? Черт, похоже, моя сигара погасла. – Свенсон увидел желтое сияние от спички. Пока она горела, Ксонк продолжал болтать: – А давайте-ка посмотрим на него – снимите эту тряпку, Баскомб. Вот вам пожалуйста – во всей его славе. Ну, что скажете, майор?
Ответа не последовало. Мгновение спустя спичка погасла.
– Мы почти об этом и говорили. Кажется, старик Граббе сказал: «Кровь стынет!» Только вот крови-то тут никакой и нет. – Ксонк гоготнул. – Находи удовольствие там, где можешь, – вот что я говорю.
– Что с ним случилось? – спросил Блах.
– А вы как думаете? Он мертв. Он был довольно ценен, вы разве не знаете – огромный опыт, обширные технические знания. Хорошо, что у нас все еще есть Лоренц, потому что, майор, я не очень уверен, что вы понимаете, кто именно несет ответственность за эту катастрофу, черт ее подери. Это вы, майор. Это вы, потому что вы не сумели нейтрализовать одного известного негодяя, который прервал нашу работу в самый деликатный момент. Точно так же вы не можете контролировать даже членов вашей дипломатической миссии… Я полагаю, вам известен человек, который забрал принца, размахивая пистолетом перед нашими физиономиями… Над этим можно было бы посмеяться, если бы это не создало проблемы для всех нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132