Его прямые светлые волосы упали ему на глаза, и он неловким движением откинул их назад. Вытащив монокль из кармана, вставил его в глаз и оглянулся вокруг. Экипаж остановился в закрытом пространстве мощеного двора, по крышам зданий вокруг стелился утренний туман. Двор был уставлен бочками и клетями, ощетинившимися рваными, ржавыми металлическими прутьями. Справа от него была открытая дверь, а за ней – кузнечный горн. Он оказался в кузнице. Двое из негодяев графа д'Орканца стояли по краям экипажа – один из них с длинным шестом, который заканчивался острым крюком. У другого было более практичное оружие – револьвер Свенсона. Доктор посмотрел на тело Траппинга при свете дня. На сером лице вокруг глаз были видны теперь почти синие отметины. Очевидных причин смерти он не увидел – ни ран, ни какой-либо заметной травмы. Свенсон обратил внимание, что одна рука Траппинга была в перчатке, кончик указательного пальца на которой был оторван. Он наклонился и стянул с руки перчатку. Палец был абсолютно синего цвета, кожа проколота какой-то иглой, а вокруг присыпана сине-белым порошком. Услышав шум из кузницы, Свенсон оглянулся и увидел идущих по двору Франсиса Ксонка и майора Блаха. Он бросил перчатку на мертвую руку.
* * *
– Ну наконец-то, наконец-то, – проговорил Франсис Ксонк. – У нас на пристани уже все готово. – Он улыбнулся Свенсону. – Правда, мы рассчитывали только на двоих. Придется что-нибудь придумать. Сюда – берите тачку.
Он кивнул, показывая на тележку, подошел к деревянной стене, толкнул ее – и она открылась, как дверь. За ней оказалась наклонная, мощеная дорожка. Ксонк пошел по ней. Блах смерил Свенсона ненавидящим взглядом и щелкнул пальцами. Из кузни у него за спиной появились двое его солдат в черном. Свенсон не узнал их, но он всегда плохо запоминал лица.
– Проводите доктора! – рявкнул им майор Блах и последовал за Ксонком. Свенсон спрыгнул из экипажа, прижимая к себе свое пальто, и пошел по двору – солдаты пристроились у него по бокам. Он обернулся и увидел, как люди графа стаскивают в тележку тело Траппинга.
Свенсон на ходу натянул на себя пальто, потому что было очень холодно. По обе стороны дорожки, петлявшей между заброшенными зданиями и кучами мусора, были деревянные заборы. Боль в животе отпустила его, и теперь он страшился оказаться во власти бесчувственной жестокости. Он обратился к идущему впереди майору Блаху, вложив в свой голос максимум язвительности, на какую был способен.
– Ну, так вы нашли принца, майор? Или провели ночь за другими делами – пили чужое вино… лизали чужие… сапоги?
Блах остановился как вкопанный и развернулся. Свенсон собрал сколько мог слюны в пересохшем рту и плюнул в направлении майора. Плевок не долетел, но дело свое сделал. Майор Блах покраснел и ринулся к Свенсону. За спиной Блаха раздался резкий голос Ксонка: «Майор!» Блах остановился, еще раз смерил Свенсона убийственным взглядом, развернулся и пошел в прежнем направлении. Ксонк несколько мгновений смотрел из-за плеча майора, встретил взгляд Свенсона и ухмыльнулся. Он дождался Блаха, взял его под руку и подтолкнул вперед, теперь между майором Блахом впереди и Свенсоном оказался Ксонк. Свенсон обернулся – укрытое куском брезента тело лежало в тележке, которую катил один из людей графа, другой шел сзади с револьвером в руке. Если бы ему достало глупости броситься наутек, то бежать ему было некуда. Вместо этого он еще более громким голосом обратился к Блаху впереди:
– Скажите, майор, легко ли предать свою страну? Мне просто любопытно – сколько вам заплатили и чем? Золотом? Женщинами? Мальчишками?
Майор Блах развернулся, рука его потянулась к пистолету. Ксонк обеими руками ухватил его за рукав и не без труда – Ксонк был сильнее, чем казался, – остановил Блаха. Ксонк еще раз повернул его, шепнул что-то ему на ухо и подтолкнул вперед. Когда майор сделал несколько шагов, Ксонк повернулся к Свенсону, кивнул солдатам. Свенсон почувствовал тычок сзади и снова тронулся с места, теперь Ксонк шел прямо перед ним. Немного спустя он повернулся к нему, на его лице гуляла улыбка.
– Я бы сказал – сосунками, но полагаю, он понял, что вы имели в виду. Меня зовут Франсис Ксонк.
– Капитан медицинской службы Абеляр Свенсон. Ксонк опять улыбнулся.
– Вы произвели впечатление на графа д'Орканца. А это такая редкость, что по такому случаю следовало бы учинить парад. – Он снова улыбнулся и посмотрел на солдат и охранников за ними с тачкой. – Впрочем, у нас, похоже, и в самом деле парад.
– Я бы предпочел, чтобы было побольше флагов, – сказал Свенсон.
– В следующий раз – непременно, – фыркнул Ксонк. Свенсон увидел впереди реку. Они были довольно близко к ней, вот только туман и здания вокруг скрывали ее из вида.
– Ну, так вы нашли принца? – спросил Свенсон как можно беззаботнее.
– А вы нашли? – ответил Ксонк.
– К сожалению, нет, – признал Свенсон. – Хотя и знаю, кто его похитил.
– Неужели? – Ксонк, помаргивая, изучал его несколько мгновений. – Как вам повезло.
– Я не уверен, что вы знаете, чьих рук это дело. Хотя думаю, что вы – или ваши сообщники – пытались их задержать.
Ксонк не ответил, но Свенсону показалось, что улыбка на его губах стала гораздо более натянутой. Ксонк повернулся вперед и увидел, что они дошли до конца дорожки.
– Ага… великолепный причал. Мы прибыли.
Дорожка перешла в скользкий склон, упиравшийся в серую поверхность реки. Пара каменных мостков облегчали спуск груза или посадку пассажиров. К мосткам слева был принайтован плоскодонный баркас с одним кормовым веслом. Спереди у баркаса было что-то вроде трапа, в настоящий момент поднятого. В середине узкого баркаса стоял закрытый металлический гроб. Другой, открытый, лежал на мостках. Свенсон понял, что, после того как лодка окажется на открытой воде, трап можно будет снова опустить и гробы по нему легко соскользнут на глубину. Если бы они попытались сбросить гроб через борт, то вся посудина могла бы опасно накрениться. На баркасе находились двое людей графа, и теперь они сошли на пирс, чтобы помочь другим уложить Артура Траппинга в открытый гроб. Свенсон, стоявший в стороне между двумя солдатами, смотрел, как они укладывают тело, устанавливают крышку и крепят ее. Испытав прилив чего-то вроде надежды, Свенсон заметил, что под телом Траппинга в тележке лежал его медицинский саквояж. Он поднял глаза на майора Блаха, который стоял на мостках, буравя его ненавидящим взглядом. Майор прорычал, обращаясь к подошедшему к нему Ксонку:
– А что с этим? – Он кивнул в сторону Свенсона. – Тут только два гроба.
– А что вы предлагаете? – спросил Ксонк.
– Отправить людей назад в кузницу, принести цепей и обмотать его хорошенько.
Ксонк кивнул и повернулся к людям графа, которые доставили к реке тело.
– Вы слышали. Тащите цепи – быстро.
К облегчению Свенсона, они, прежде чем развернуть тележку и поспешить назад по дорожке, вышвырнули на землю его медицинский саквояж. Майор Блах вытащил пистолет из кобуры и, глядя на Свенсона, пролаял своим людям:
– Помогите с погрузкой. А за этим я присмотрю.
Ксонк с улыбкой показал на пистолет Блаха, а потом движением руки на берег рядом с ними.
– Вы обратили внимание, какое сегодня тихое утро, доктор Свенсон? И, как человек разумный, вы прекрасно понимаете, что пистолет майора может нарушить эту тишину и привлечь ненужное внимание к нашим действиям. Разумный человек может прийти к выводу, что и его крик может произвести такое же действие, но я должен вас предупредить – если этот крик раздастся, то сохранение тишины уже не будет иметь особого смысла… Иными словами, если вы попытаетесь кричать, то вас пристрелят без малейших колебаний.
– Вы так добры. Спасибо, что объяснили, – пробормотал Свенсон.
– Я считаю, что доброта ничего не стоит, – улыбнулся Ксонк.
* * *
Солдаты подошли к гробу, но один из них оглянулся на доктора с любопытством, если не сомнением. Свенсон смотрел, как затаскивают гроб на баркас. Когда они установили гроб точно посредине (двое из них стояли по колено в воде по сторонам, третий на баркасе, четвертый подталкивал груз сзади), доктор обратился к майору Блаху:
– А скажите мне, майор, герр Флаусс такой же предатель, как вы, или он просто идиот?
Блах взвел револьвер. Ксонк громко вздохнул и положил ладонь на руку майора.
– Послушайте, доктор, прекратите ваши оскорбления.
– Если меня убьют, я, по крайней мере, хотел бы знать, оставляю ли я моего принца в руках двух предателей или только одного.
– Но в настоящее время он не в наших руках.
– А в чьих?
Солдаты неосторожно сдвинули гроб на одну сторону, и все суденышко опасно накренилось. Один из солдат прыгнул на баркас, чтобы своим весом выровнять его, а три других тем временем вернули гроб на прежнее место. Люди графа вошли на баркас, один встал сзади у весла, другие изготовились с короткими веслами по бортам.
– Зачем все эти хлопоты? – спросил Свенсон. – Зачем понадобилось тащить полковника сюда, если можно было утопить его в канале вблизи Даршморта?
Ксонк метнул взгляд на майора.
– Можете называть это немецкой методичностью, – сказал он.
– Граф обследовал его тело, – сказал Свенсон, которого вдруг осенило. – В своей оранжерее.
Они чего-то не знали… или хотели скрыть что-то… скрыть от кого-то в Харшморте? Скрыть от Вандаариффа? Разве они не были союзниками?
– Мы должны его убить, – прорычал Блах.
– Только не стреляйте, – сказал Ксонк, кивая на пистолет Блаха.
Свенсон понимал, что должен начать действовать до того, как остальные вернутся с тачкой, пока число его врагов меньше. Он указал на свой докторский саквояж.
– Мистер Ксонк, тут мой саквояж. Я знаю, что должен умереть и что вы не хотите стрелять, чтобы не наделать шума. А это оставляет некоторое количество довольно-таки неприятных вариантов, и все они медленные и болезненные. Если позволите, я легко могу приготовить инъекцию для себя. Так я всем нам окажу услугу.
– Что, страшно? – язвительно сказал майор Блах.
– Да, готов это признать, – ответил Свенсон. – Я – трус. И если я должен умереть – а похоже, мне и в самом деле придется умереть за доверчивого принца, которого вы обманули и похитили, – то я бы предпочел умереть без мучений.
Ксонк внимательно посмотрел на него, потом сказал одному из солдат:
– Дай-ка мне этот саквояж.
Ближайший из солдат повиновался. Ксонк открыл саквояж, обследовал его содержимое, смерил Свенсона внимательным, скептическим взглядом, потом защелкнул саквояж и швырнул его назад солдату.
– Только чтобы без всяких иголок, – сказал он Свенсону, – и никаких попыток швыряться кислотой или чем еще, что у вас там есть. Вы выпьете ваш яд и сделаете это без шума. А если попытаетесь что-нибудь предпринять, то я просто вставлю вам кляп в рот, и пусть майор делает с вами что его душе угодно, и, я вас уверяю, никто не заметит никакой разницы.
Он кивнул солдату, тот машинально щелкнул каблуками и подал саквояж Свенсону.
– Я вам очень признателен, – сказал Свенсон, открывая сак вояж.
– Поспешите, – ответил Ксонк.
* * *
Мысли Свенсона метались. Он сказал все, что смог придумать, чтобы пробудить в солдатах верность долгу, выставить Блаха как предателя, – из этого ничего не получилось. На мгновение он подумал о своем собственном долге – как далеко он зашел, в какие отчаянные предприятия, вовсе не отвечающие его нраву, пустился. И все ради чего? Он знал, что не ради принца – постоянного источника трудностей и разочарований. И не ради его отца – человека легкомысленного и одержимого гордыней. Может, ради фон Хурна? Может, ради Корины? Может, потому, что он, потеряв Корину, должен посвятить чему-то свою жизнь, оставаться преданным, несмотря ни на что? Свенсон смотрел в свой саквояж; руки у него дрожали, но скрывать это не было нужды. Факт оставался фактом – уход с помощью яда был куда как лучше отчаянной и неудачной попытки побега, а на неудачу он был обречен. Он не испытывал ни малейших иллюзий на счет Блаха – этот даст волю жестокости (особенно еще и для того, чтобы подавить все сомнения в умах своих солдат) и превратит Свенсона в сломленного, молящего о пощаде калеку. Яд был наилучшим выходом, и на мгновение его мятущийся ум смешался – перед ним возникли щемящие образы из его потерянного прошлого: высокие луга в цвету, кофе в осеннем кафе, ложа в парижской опере, девочка Корина, ферма ее дядюшки. Эти воспоминания переполнили его – нет, он не должен сдаваться так поспешно. Он сунул руку в саквояж, вытащил оттуда колбу, а потом намеренно выпустил ее из рук, и она разбилась о каменный пирс. Он умоляюще посмотрел на Ксонка.
– Подождите, подождите… у меня есть… сейчас найду. Одну минуту. Прошу вас.
Он поставил саквояж на мостки, встал перед ним на колени и принялся рыться в его содержимом. Скосив взгляд на солдата справа от него, Свенсон увидел, что у того не было другого оружия, кроме сабли в ножнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132