Она подошла к жаровне – та была холодная. Мисс Темпл из любопытства опустилась на колено и попыталась открыть дверку. Внутри было полно пепла. Она оглянулась: не найдется ли здесь каких-нибудь щипцов, нашла, запустила их внутрь и, высунув при этом от усердия язык, принялась орудовать кочергой в топке. Несколько секунд спустя она встала, вытерла руки и со счастливым видом повернулась к своим спутникам, протягивая им клочок ткани синего цвета.
– Посмотрите-ка, джентльмены. Если не ошибаюсь, это шаньдунский шелк. Не остаток ли платья этой женщины?
Чань подошел к ней и взял кусочек обгорелой ткани, несколько мгновений смотрел на него, потом, не говоря ни слова, вернул его мисс Темпл и резковатым голосом обратился к Свенсону:
– Что вы скажете, доктор?
Мисс Темпл подумала, что доктор не обратил внимания ни на тон Чаня, ни на то, что пальцы Кардинала принялись отбивать нервную дробь по его ноге, потому что ответ Свенсона был неспешен, словно его разум был все еще занят решением последней головоломки:
– Мне неясно… потому что, видите ли, кровавые пятна вот здесь… представляются мне – а я, поверьте, кое-что понимаю в оттенках крови в зависимости от времени ее засыхания – с высокой степенью вероятия относительно свежими…
Он указал на центр матраса, и мисс Темпл обнаружила вдруг, что подталкивает Чаня, чтобы он вместе с ней подошел к кровати.
– Тут, кажется, много крови, доктор, – сказала она. – Разве нет?
– Может быть. Если только… если только вы позволите мне такую неделикатность… если только эта кровь не следствие естественного… гм-м-м ежемесячного процесса. Вы видите, что пятно находится в центре кровати… куда, как можно предположить, приходился таз…
– А как насчет родов? – спросила она. – Эта женщина не была беременна?
– Нет, не была. Существуют, конечно, и другие объяснения… может быть, у нее была еще какая-то травма, ее могли ранить, кровотечения возможны и при воздействии некоторых ядов…
– Ее не могли изнасиловать? – спросил Чань.
Свенсон ответил не сразу, его взгляд скользнул по мисс Темпл. Ее лицо было непроницаемым, она только подняла брови, поощряя его ответ. Он снова повернулся к Чаню.
– Да, это вполне возможно… но количество крови чудовищно. Такое насилие должно было быть катастрофическим, вероятно, летальным. Точнее я не могу сказать. Когда я осматривал женщину, никаких повреждений подобного рода у нее не было. Конечно, это не гарантия того, что…
– А как насчет этих других пятен? Синих и оранжевых? – спросила мисс Темпл, все еще чувствуя нетерпеливую дробь пальцев Чаня.
– Не могу сказать. Синие… прежде всего, запах похож на тот, что я чувствовал и в институте, и у тела на кухне Граббе – химический. Я могу только предположить, что это как-то связано с изготовлением стекла. Может, это наркотик, а может… не знаю… консервант, фиксатор… если он фиксирует воспоминания в стекле; возможно, есть какой-то способ, которым д'Орканц надеялся вернуть женщину к жизни. Я уверен, он хотел ее сохранить, – добавил он, заглядывая в строгое лицо Чаня. – Что же до оранжевого, то это очень странно. Апельсин – а точнее, выжимки из апельсиновой кожуры – иногда используется как инсектицид, в нем есть кислота, которая разрушает хитин. Такой же запах и у этого пятна… горький концентрат, полученный выпариванием.
Но, доктор, – спросила мисс Темпл, – разве эти пятна не наводят на мысль, что жидкость вытекла – была выдавлена – из тела женщины. Эти пятна образованы разбрызганной, расплесканной жидкостью…
– Да, они… весьма своеобразны!
– Вы не считаете, что она была заражена?
– Нет, я ничего не считаю… но я спрашиваю себя о воздействии такого растворителя по отношению к возможным свойствам синей жидкости в человеческом теле. Может быть, таковы представления графа о лечебном средстве.
– Если оно растворяет скорлупу насекомого, то могло растворить и стекло в ее легких?
– Точно… хотя нам, конечно, не известны точные ингредиенты этого стекла, а потому я не могу сказать, эффективным ли оказалось действие растворителя.
Несколько мгновений они молчали, глядя на кровать и на следы, оставленные лежавшим там телом.
– Если эффект был положительный, – сказала мисс Темпл, – то зачем им было сжигать ее платье?
– Верно, – грустно согласился с ней Свенсон.
– Верно, – сказал Чань.
Он отвернулся от них и вышел в сад.
* * *
Мисс Темпл посмотрела на доктора Свенсона, который все еще оставался на кровати; на лице у него было озабоченное и смущенное выражение, словно они оба понимали – что-то тут не так. Он начал слезать с кровати, делая это неловко в своих громоздких сапогах и шинели, волосы его растрепались и упали на лицо. Мисс Темпл первая успела к двери и схватила свой цветастый саквояж там, где оставил его Чань (он оказался потрясающе тяжелым; идиотка Марта – неужели она думала, что мисс Темпл сможет его тащить), и выскочила в сад. Чань стоял посредине безжизненного лужка, глядя на заколоченные окна дома – окна, которые своей подчеркнутой непроницаемостью напомнили ей очки Чаня. Она бросила саквояж и подошла к нему. Он не повернулся. Она остановилась приблизительно в метре от него, оглянулась на доктора Свенсона – тот стоял в дверях оранжереи, наблюдая за ними.
– Кардинал Чань! – сказала она.
Он не ответил. Мисс Темпл решила: ничто так не действует на нервы, как человек, игнорирующий сочувственное обращение. Она набрала в грудь воздуха, медленно выдохнула и снова заговорила мягким голосом:
– Вы знаете эту женщину?
Чань повернулся к ней и ледяным голосом сказал:
– Ее зовут Анжелика. Вы ее не знаете. Она – шлюха… была.
– Понимаю, – сказала мисс Темпл.
– Понимаете? – рявкнул он.
Мисс Темпл не прореагировала на вызов в его голосе; она показала ему обрывок обгоревшего шелка.
– Это ее – вы узнаете?
– На ней было платье такого материала вчера вечером, когда она уходила в обществе графа – он взял ее в институт. – Чань повернул голову, через плечо обращаясь к Свенсону: – Она была с ним там, с его машинами… наверняка именно ее вы и видели… и она, судя по всему, мертва.
– Мертва? – спросила мисс Темпл. Чань горько усмехнулся.
– Вы же сами это сказали – он сжег ее платье…
– Да, сказала, – согласилась она, – но в этом мало смысла. Я не вижу здесь в саду свежевскопанной земли. Может, вы видите?
Чань смерил ее подозрительным взглядом, потом оглянулся. Прежде чем он успел ответить, из дверей отозвался Свенсон:
– Я не вижу.
– И я… простите за бестактность… не нашла в жаровне костей. А я знаю наверняка – если сжигают тело (я видела трупы животных, погибших в пожаре), то какая-то часть костей остается. Так, доктор?
– Пожалуй, что так, да…
– А потому у меня возникает вопрос, мистер Чань, – продолжила мисс Темпл, – если она мертва, а он покинул этот сад, то почему он не закапывает или не сжигает ее останки прямо здесь. Это было бы вполне логично, но, судя по всему, ничего такого сделано не было.
– Зачем тогда сжигать платье?
– Понятия не имею. Может, потому, что оно было слишком запачкано – кровавые пятна, о которых говорил доктор. Может, оно было заражено. – Она повернулась к Свенсону. – Когда вы ее видели, доктор, на ней было это платье?
Свенсон откашлялся.
– Я этого платья не видел, – сказал он.
– Значит, мы не знаем, – резюмировала мисс Темпл, поворачиваюсь к Чаню. – Вы можете ненавидеть графа, но помимо этого можете надеяться, что эта женщина осталась жива… и, кто знает, даже поправилась.
* * *
Чань не ответил, но она почувствовала какую-то перемену в его позе – кости его словно переместились, заняв новое положение, допускающее малую толику надежды. Мисс Темпл позволила себе на несколько мгновений предаться чувству удовлетворения, но вместо этого вдруг обнаружила, что на нее нахлынула мучительная волна печали, одиночества, словно она сначала как само собой разумеющееся приняла свое определенное сродство с Чанем, решив, что они похожи в своем одиночестве, но тут же обнаружила, что это не так. Сам факт его чувств (тот факт, что у него есть чувства, а не их характер и не направленность на женщину такого рода) потряс ее. Она не хотела бы стать объектом эмоций такого человека (определенно не хотела), но при этом не была готова окунуться в свое одиночество и уж тем более после такого благородного поступка – утешения человека в печали. Это представлялось особенно несправедливым и, самое главное, не добавляло ей сил. Это было невыносимо. Ее одиночество было мучительным, и она вдруг обнаружила, что глаза у нее на мокром месте. В ужасе она попыталась выдавить на лице улыбку и заговорила бодрым и любезным голосом – насколько это ей удалось:
– Кажется, каждый из нас кого-то потерял. Вы – эту женщину, Анжелику, доктор – своего принца, а я… я – моего жестокого, глупого Роджера. Хотя между нами и есть разница – у вас двоих остается какая-то надежда, и даже желание, найти того, кого вы потеряли… что же до меня… я готова помогать, насколько это в моих силах, и разобраться в этой истории, и… отомстить.
Голос ее сорвался, она шмыгнула носом, злясь на собственную слабость, но не в состоянии совладать с собой. Может, ей не стоило ввязываться во все это? Она снова ощутила мучительную пустоту в своем сердце – ну как можно было быть такой дурой и позволить Роджеру Баскомбу занять там место? Да как она вообще позволила себе эти чувства – ведь от них осталась такая мучительная боль? Почему они до сих пор не отпускают ее, почему ей по-прежнему хочется, чтобы все это оказалось недоразумением, чтобы он взял ее за руку? Ее слабость была невыносима. Впервые за свои двадцать пять лет мисс Темпл не знала, где проведет ночь. Она увидела, что доктор собирается подойти к ней, но заставила себя улыбнуться и махнула ему – не надо.
– А ваша тетушка, – начал он, – несомненно, мисс Темпл, ее забота о вас…
– Глупости, – презрительно отрезала мисс Темпл, не в силах выносить его сочувствие, и направилась к своему саквояжу, подняла его одной рукой, стараясь не показывать, насколько он тяжел для нее, но, шагая к калитке, несколько раз споткнулась. – Я буду ждать на улице, – бросила она через плечо, не желая, чтобы они видели обуревавшие ее чувства. – Когда вы закончите, нам еще предстоит масса дел…
* * *
Она бросила саквояж, прислонилась к стене и закрыла лицо руками – плечи ее сотрясали рыдания. Всего несколько минут назад она так гордилась собой, найдя обрывок шелка в жаровне, а теперь? И все из-за чего? Из-за того, что Чань питал нежные чувства к какой-то шлюхе? Весь груз того, что она выстрадала, чем пожертвовала, от чего отказалась, вдруг снова обрушился на ее плечи, придавил ее нежное сердце. Как можно выносить такое одиночество, отсутствие надежды? В разгар этой бури чувств мисс Темпл (а ее ум был беспокоен и быстр) не забывала и о том страхе, что внушали ей враги, как не забывала и упрекать себя за эти глупые женские слезы. Она порылась в своей зеленой сумочке в поисках носового платка, нащупала там револьвер – еще одно напоминание о том, кем она стала, во что ввязалась, добиваясь пока более чем смешных результатов. Она высморкалась. Она знала, что с ней нелегко. Друзей у нее не было. Она была резкой и требовательной, беспощадной и высокомерной. В этот момент она не могла сказать, чего ей хочется больше – поваляться в постели в светлой комнате своего дома на острове или пристрелить одного из этих мерзавцев с синими стекляшками?
Она громко шмыгнула носом. Ни Чань, со всеми его скрытыми эмоциями, ни Свенсон, со всей его нервной неуверенностью, не стояли в слезах на улице. Как она могла допустить мысль, что она с ними на равных? И она снова безжалостно спросила себя – что же она делает? Она сказала Чаню, что готова проводить расследование в одиночку, хотя в глубине души и не верила в это. Теперь она знала – именно это она и должна делать (потому что «делать» – вот что было сейчас важно), если только она хочет избавиться от этого ужасного чувства зависимости. Она оглянулась на калитку – никого из мужчин не было видно, и тогда она обеими руками ухватила саквояж и направилась туда, откуда они пришли, в сторону от «Бонифация». С каждым шагом она все больше чувствовала себя словно на корабле, отправляющемся в далекое и опасное плавание, и чем дальше уходила она по Плам-Корт, тем сильнее исполнялась решимости.
Выйдя на проспект, она остановила экипаж, оглянулась – сердце ее екнуло: Чань и Свенсон вышли из калитки. Свенсон махал рукой, Чань бросился за нею. Она вскочила в экипаж.
– Поехали, – сказала она извозчику.
Экипаж тронулся, резко набирая ход, и скоро она потеряла из вида двух своих спутников. Извозчик повернулся к ней – на его лице было вопросительное выражение: куда едем?
– Отель «Сент-Ройял», – сказала мисс Темпл.
Глава пятая
МИНИСТЕРСТВО
Когда Чань добежал до конца проулка, экипажа уже не было видно, и Кардинал не мог понять, в каком направлении тот исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
– Посмотрите-ка, джентльмены. Если не ошибаюсь, это шаньдунский шелк. Не остаток ли платья этой женщины?
Чань подошел к ней и взял кусочек обгорелой ткани, несколько мгновений смотрел на него, потом, не говоря ни слова, вернул его мисс Темпл и резковатым голосом обратился к Свенсону:
– Что вы скажете, доктор?
Мисс Темпл подумала, что доктор не обратил внимания ни на тон Чаня, ни на то, что пальцы Кардинала принялись отбивать нервную дробь по его ноге, потому что ответ Свенсона был неспешен, словно его разум был все еще занят решением последней головоломки:
– Мне неясно… потому что, видите ли, кровавые пятна вот здесь… представляются мне – а я, поверьте, кое-что понимаю в оттенках крови в зависимости от времени ее засыхания – с высокой степенью вероятия относительно свежими…
Он указал на центр матраса, и мисс Темпл обнаружила вдруг, что подталкивает Чаня, чтобы он вместе с ней подошел к кровати.
– Тут, кажется, много крови, доктор, – сказала она. – Разве нет?
– Может быть. Если только… если только вы позволите мне такую неделикатность… если только эта кровь не следствие естественного… гм-м-м ежемесячного процесса. Вы видите, что пятно находится в центре кровати… куда, как можно предположить, приходился таз…
– А как насчет родов? – спросила она. – Эта женщина не была беременна?
– Нет, не была. Существуют, конечно, и другие объяснения… может быть, у нее была еще какая-то травма, ее могли ранить, кровотечения возможны и при воздействии некоторых ядов…
– Ее не могли изнасиловать? – спросил Чань.
Свенсон ответил не сразу, его взгляд скользнул по мисс Темпл. Ее лицо было непроницаемым, она только подняла брови, поощряя его ответ. Он снова повернулся к Чаню.
– Да, это вполне возможно… но количество крови чудовищно. Такое насилие должно было быть катастрофическим, вероятно, летальным. Точнее я не могу сказать. Когда я осматривал женщину, никаких повреждений подобного рода у нее не было. Конечно, это не гарантия того, что…
– А как насчет этих других пятен? Синих и оранжевых? – спросила мисс Темпл, все еще чувствуя нетерпеливую дробь пальцев Чаня.
– Не могу сказать. Синие… прежде всего, запах похож на тот, что я чувствовал и в институте, и у тела на кухне Граббе – химический. Я могу только предположить, что это как-то связано с изготовлением стекла. Может, это наркотик, а может… не знаю… консервант, фиксатор… если он фиксирует воспоминания в стекле; возможно, есть какой-то способ, которым д'Орканц надеялся вернуть женщину к жизни. Я уверен, он хотел ее сохранить, – добавил он, заглядывая в строгое лицо Чаня. – Что же до оранжевого, то это очень странно. Апельсин – а точнее, выжимки из апельсиновой кожуры – иногда используется как инсектицид, в нем есть кислота, которая разрушает хитин. Такой же запах и у этого пятна… горький концентрат, полученный выпариванием.
Но, доктор, – спросила мисс Темпл, – разве эти пятна не наводят на мысль, что жидкость вытекла – была выдавлена – из тела женщины. Эти пятна образованы разбрызганной, расплесканной жидкостью…
– Да, они… весьма своеобразны!
– Вы не считаете, что она была заражена?
– Нет, я ничего не считаю… но я спрашиваю себя о воздействии такого растворителя по отношению к возможным свойствам синей жидкости в человеческом теле. Может быть, таковы представления графа о лечебном средстве.
– Если оно растворяет скорлупу насекомого, то могло растворить и стекло в ее легких?
– Точно… хотя нам, конечно, не известны точные ингредиенты этого стекла, а потому я не могу сказать, эффективным ли оказалось действие растворителя.
Несколько мгновений они молчали, глядя на кровать и на следы, оставленные лежавшим там телом.
– Если эффект был положительный, – сказала мисс Темпл, – то зачем им было сжигать ее платье?
– Верно, – грустно согласился с ней Свенсон.
– Верно, – сказал Чань.
Он отвернулся от них и вышел в сад.
* * *
Мисс Темпл посмотрела на доктора Свенсона, который все еще оставался на кровати; на лице у него было озабоченное и смущенное выражение, словно они оба понимали – что-то тут не так. Он начал слезать с кровати, делая это неловко в своих громоздких сапогах и шинели, волосы его растрепались и упали на лицо. Мисс Темпл первая успела к двери и схватила свой цветастый саквояж там, где оставил его Чань (он оказался потрясающе тяжелым; идиотка Марта – неужели она думала, что мисс Темпл сможет его тащить), и выскочила в сад. Чань стоял посредине безжизненного лужка, глядя на заколоченные окна дома – окна, которые своей подчеркнутой непроницаемостью напомнили ей очки Чаня. Она бросила саквояж и подошла к нему. Он не повернулся. Она остановилась приблизительно в метре от него, оглянулась на доктора Свенсона – тот стоял в дверях оранжереи, наблюдая за ними.
– Кардинал Чань! – сказала она.
Он не ответил. Мисс Темпл решила: ничто так не действует на нервы, как человек, игнорирующий сочувственное обращение. Она набрала в грудь воздуха, медленно выдохнула и снова заговорила мягким голосом:
– Вы знаете эту женщину?
Чань повернулся к ней и ледяным голосом сказал:
– Ее зовут Анжелика. Вы ее не знаете. Она – шлюха… была.
– Понимаю, – сказала мисс Темпл.
– Понимаете? – рявкнул он.
Мисс Темпл не прореагировала на вызов в его голосе; она показала ему обрывок обгоревшего шелка.
– Это ее – вы узнаете?
– На ней было платье такого материала вчера вечером, когда она уходила в обществе графа – он взял ее в институт. – Чань повернул голову, через плечо обращаясь к Свенсону: – Она была с ним там, с его машинами… наверняка именно ее вы и видели… и она, судя по всему, мертва.
– Мертва? – спросила мисс Темпл. Чань горько усмехнулся.
– Вы же сами это сказали – он сжег ее платье…
– Да, сказала, – согласилась она, – но в этом мало смысла. Я не вижу здесь в саду свежевскопанной земли. Может, вы видите?
Чань смерил ее подозрительным взглядом, потом оглянулся. Прежде чем он успел ответить, из дверей отозвался Свенсон:
– Я не вижу.
– И я… простите за бестактность… не нашла в жаровне костей. А я знаю наверняка – если сжигают тело (я видела трупы животных, погибших в пожаре), то какая-то часть костей остается. Так, доктор?
– Пожалуй, что так, да…
– А потому у меня возникает вопрос, мистер Чань, – продолжила мисс Темпл, – если она мертва, а он покинул этот сад, то почему он не закапывает или не сжигает ее останки прямо здесь. Это было бы вполне логично, но, судя по всему, ничего такого сделано не было.
– Зачем тогда сжигать платье?
– Понятия не имею. Может, потому, что оно было слишком запачкано – кровавые пятна, о которых говорил доктор. Может, оно было заражено. – Она повернулась к Свенсону. – Когда вы ее видели, доктор, на ней было это платье?
Свенсон откашлялся.
– Я этого платья не видел, – сказал он.
– Значит, мы не знаем, – резюмировала мисс Темпл, поворачиваюсь к Чаню. – Вы можете ненавидеть графа, но помимо этого можете надеяться, что эта женщина осталась жива… и, кто знает, даже поправилась.
* * *
Чань не ответил, но она почувствовала какую-то перемену в его позе – кости его словно переместились, заняв новое положение, допускающее малую толику надежды. Мисс Темпл позволила себе на несколько мгновений предаться чувству удовлетворения, но вместо этого вдруг обнаружила, что на нее нахлынула мучительная волна печали, одиночества, словно она сначала как само собой разумеющееся приняла свое определенное сродство с Чанем, решив, что они похожи в своем одиночестве, но тут же обнаружила, что это не так. Сам факт его чувств (тот факт, что у него есть чувства, а не их характер и не направленность на женщину такого рода) потряс ее. Она не хотела бы стать объектом эмоций такого человека (определенно не хотела), но при этом не была готова окунуться в свое одиночество и уж тем более после такого благородного поступка – утешения человека в печали. Это представлялось особенно несправедливым и, самое главное, не добавляло ей сил. Это было невыносимо. Ее одиночество было мучительным, и она вдруг обнаружила, что глаза у нее на мокром месте. В ужасе она попыталась выдавить на лице улыбку и заговорила бодрым и любезным голосом – насколько это ей удалось:
– Кажется, каждый из нас кого-то потерял. Вы – эту женщину, Анжелику, доктор – своего принца, а я… я – моего жестокого, глупого Роджера. Хотя между нами и есть разница – у вас двоих остается какая-то надежда, и даже желание, найти того, кого вы потеряли… что же до меня… я готова помогать, насколько это в моих силах, и разобраться в этой истории, и… отомстить.
Голос ее сорвался, она шмыгнула носом, злясь на собственную слабость, но не в состоянии совладать с собой. Может, ей не стоило ввязываться во все это? Она снова ощутила мучительную пустоту в своем сердце – ну как можно было быть такой дурой и позволить Роджеру Баскомбу занять там место? Да как она вообще позволила себе эти чувства – ведь от них осталась такая мучительная боль? Почему они до сих пор не отпускают ее, почему ей по-прежнему хочется, чтобы все это оказалось недоразумением, чтобы он взял ее за руку? Ее слабость была невыносима. Впервые за свои двадцать пять лет мисс Темпл не знала, где проведет ночь. Она увидела, что доктор собирается подойти к ней, но заставила себя улыбнуться и махнула ему – не надо.
– А ваша тетушка, – начал он, – несомненно, мисс Темпл, ее забота о вас…
– Глупости, – презрительно отрезала мисс Темпл, не в силах выносить его сочувствие, и направилась к своему саквояжу, подняла его одной рукой, стараясь не показывать, насколько он тяжел для нее, но, шагая к калитке, несколько раз споткнулась. – Я буду ждать на улице, – бросила она через плечо, не желая, чтобы они видели обуревавшие ее чувства. – Когда вы закончите, нам еще предстоит масса дел…
* * *
Она бросила саквояж, прислонилась к стене и закрыла лицо руками – плечи ее сотрясали рыдания. Всего несколько минут назад она так гордилась собой, найдя обрывок шелка в жаровне, а теперь? И все из-за чего? Из-за того, что Чань питал нежные чувства к какой-то шлюхе? Весь груз того, что она выстрадала, чем пожертвовала, от чего отказалась, вдруг снова обрушился на ее плечи, придавил ее нежное сердце. Как можно выносить такое одиночество, отсутствие надежды? В разгар этой бури чувств мисс Темпл (а ее ум был беспокоен и быстр) не забывала и о том страхе, что внушали ей враги, как не забывала и упрекать себя за эти глупые женские слезы. Она порылась в своей зеленой сумочке в поисках носового платка, нащупала там револьвер – еще одно напоминание о том, кем она стала, во что ввязалась, добиваясь пока более чем смешных результатов. Она высморкалась. Она знала, что с ней нелегко. Друзей у нее не было. Она была резкой и требовательной, беспощадной и высокомерной. В этот момент она не могла сказать, чего ей хочется больше – поваляться в постели в светлой комнате своего дома на острове или пристрелить одного из этих мерзавцев с синими стекляшками?
Она громко шмыгнула носом. Ни Чань, со всеми его скрытыми эмоциями, ни Свенсон, со всей его нервной неуверенностью, не стояли в слезах на улице. Как она могла допустить мысль, что она с ними на равных? И она снова безжалостно спросила себя – что же она делает? Она сказала Чаню, что готова проводить расследование в одиночку, хотя в глубине души и не верила в это. Теперь она знала – именно это она и должна делать (потому что «делать» – вот что было сейчас важно), если только она хочет избавиться от этого ужасного чувства зависимости. Она оглянулась на калитку – никого из мужчин не было видно, и тогда она обеими руками ухватила саквояж и направилась туда, откуда они пришли, в сторону от «Бонифация». С каждым шагом она все больше чувствовала себя словно на корабле, отправляющемся в далекое и опасное плавание, и чем дальше уходила она по Плам-Корт, тем сильнее исполнялась решимости.
Выйдя на проспект, она остановила экипаж, оглянулась – сердце ее екнуло: Чань и Свенсон вышли из калитки. Свенсон махал рукой, Чань бросился за нею. Она вскочила в экипаж.
– Поехали, – сказала она извозчику.
Экипаж тронулся, резко набирая ход, и скоро она потеряла из вида двух своих спутников. Извозчик повернулся к ней – на его лице было вопросительное выражение: куда едем?
– Отель «Сент-Ройял», – сказала мисс Темпл.
Глава пятая
МИНИСТЕРСТВО
Когда Чань добежал до конца проулка, экипажа уже не было видно, и Кардинал не мог понять, в каком направлении тот исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132