За спиной д'Орканца стояло еще человека четыре, они были одинаково одеты, лица их закрыты масками. Люди из института, вроде Грея и Лоренца? А может быть, один из них – Оскар Файляндт, присутствующий здесь в качестве пленника или раба? Основание башни не было видно Чаню. Где охранники? Где Свенсон? На каком столе Селеста? Все женщины, казалось, спали – каким образом сможет он вытащить ее оттуда?
Чань развернулся, услышав какой-то звук у себя за спиной – лязг издавала сама лестница. Ступеньки вились вокруг металлической колонны, которая была источником звука. Он дотронулся до нее и почувствовал вибрацию. Такой звук производит грузовой лифт в отеле… может быть, эта колонна полая? А как иначе можно быстро доставлять вещи сверху вниз? Но что же сейчас доставляют? Ему предоставлялся шанс. Когда то, что отправили, достигнет низа, кто-нибудь должен будет открыть дверь – и в этот момент он сможет проникнуть в зал. Он нацепил на нос свои очки, поставил книгу в наволочке на ступеньку, прислонив к стене, и бросился вниз.
Граф все еще говорил. Чань не прислушивался (все равно тот молол несусветную чушь) – это было еще одно цирковое действо, призванное ошеломить зрителей. Каковы бы ни были реальные последствия этого «преображения», Чань не сомневался – оно являло собой всего лишь прикрытие для другой невидимой сети насилия и корыстных замыслов. Вибрация прекратилась. Выйдя на последний поворот лестницы, он увидел двух людей в фартуках, перчатках и шлемах, они наклонялись к лифту, выволакивая из него клеть в металлической оплетке и закатывая внутрь тележку. За ними виднелась открытая дверь на платформу, а у двери стояли два макленбургских солдата. Чань, не обращая внимания на людей с тележкой, с криком прыгнул со ступенек к ближайшему макленбуржцу, нанес ему удар в челюсть локтем, а под ребра – коленом, отчего тот рухнул на пол. Прежде чем второй солдат успел вытащить свое оружие, Чань сунул трость ему в живот, и тот согнулся пополам – голова его оказалась так близко от Чаня, что он услышал звонкий лязг зубов. Чань вогнал клинок прямо под открытую челюсть солдата, быстро извлек его и выпрямился, а мертвый солдат осел на пол. Чань тем временем вернулся к первому солдату и ударил его ногой по голове. Оба солдата остались бездвижны. Двое в масках смотрели на него с тупым недоумением космических пришельцев, впервые столкнувшихся с варварством землян.
Чань повернулся к открытой двери. Граф прервал свою речь, уставившись на Чаня. Прежде чем Чань успел как-то прореагировать, он услышал шум у себя за спиной и, не оглядываясь, метнулся прочь от двери – в этот момент двое в шлемах катнули ему в спину тележку, уголок которой больно задел его за правое бедро, оцарапав до крови, но удар был не настолько силен, чтобы свалить его на пол. Чань вскарабкался на платформу, и неожиданно громада похожего на собор зала вызвала у него приступ головокружения. Он взял себя в руки. На платформе стояли еще четверо макленбуржцев, которые на его глазах одновременно резким движением обнажили свои сверкнувшие сабли, и майор Блах, спокойно вытащивший пистолет. Чань в отчаянии оглянулся – абсолютно никаких следов Свенсона здесь не было и ничто не указывало, – хотя он понятия не имел, что могло бы на это указывать, – на то, что кто-то из людей в медных касках может быть Файляндтом. Потом Чань окинул взглядом головокружительно высокие своды и группки лиц в масках, глазевших на происходящее сверху вниз с живым вниманием. Времени у него не было. Уйти от солдат Чань мог, только направившись к столам и к бросившемуся ему наперерез, дабы не подпустить к женщинам, д'Орканцу.
Солдаты ринулись вперед, а Чань в свою очередь метнулся сначала прямо на графа, а потом – влево, где нырнул под первый стол и, продравшись сквозь плетение шлангов, выбрался на другой стороне. Солдаты изменили направление и встали по обе стороны от д'Орканца. Чань, продолжая двигаться на четвереньках, метнулся под второй стол, а выбравшись из-под него, услышал крик графа, который приказывал солдатам оставаться на месте.
* * *
Чань выпрямился и оглянулся. Граф взирал на него, стоя с дальней стороны первого стола, механическая маска все еще оставалась на его лице, а первая женщина, оплетенная шлангами, лежала перед ним. Рядом с графом стоял Блах, держа наготове пистолет. Солдаты ждали приказа. Свенсона Чань не увидел. Не было здесь, судя по всему, и Файляндта, а если и был, то не в своем качестве, потому что двое в масках за спиной графа продолжали работать со своими медными механизмами, напоминая пару трутней. Чань посмотрел на край платформы – внизу со всех сторон было кипящее море металлических трубок, испускавших шипение и сернистые пары. Спасения не было.
– Кардинал Чань!
Граф д'Орканц говорил все тем же усиленным голосом, который Чань слышал в башне. С такого близкого расстояния слова звучали невыносимо резко, и Чань невольно поморщился.
– Не сметь двигаться! Вы вторглись в сферы, которых вам не дано понять! Я вам говорю, вы даже не догадываетесь о последствиях для вас!
Не обращая внимания на графа, Чань приблизился к женщине на втором столе и сорвал темную повязку с ее волос.
– Не сметь прикасаться к ним! – завопил граф д'Орканц.
Волосы были слишком темные – не такие, как у Селесты. Он тут же бросился к дальней стороне третьего стола. Солдаты двинулись в его направлении и остановились у второго стола. Граф и Блах остались у дальнего конца первого, пистолет майора был нацелен точно в голову Чаня. Чань нырнул за третью женщину, сдирая повязку с ее волос. Волосы были слишком светлы и не такие кудрявые… Видимо, Селеста лежала на первом столе, а он, как последний идиот, пробежал мимо, оставив ее в руках д'Орканца.
Он выпрямился. Увидев его движение, солдаты шагнули к нему, а Чань уловил мимолетное движение Блаха и снова нырнул, как раз в тот момент, когда прогремел выстрел. Пуля пролетела рядом с его головой и пробила одну из больших труб, откуда вырвалась струя газа, которая мерцающим фонтаном поднялась в воздух, напоминая собой бело-голубой язык пламени. Граф снова закричал:
– Прекратить!
Солдаты – а они уже были у третьего стола – замерли. Чань рискнул выглянуть из-за плетения черных шлангов, увидел между ними белую влажную плоть, а дальше – ненавидящий взгляд Блаха.
В зале не раздавалось других звуков, кроме низкого рева топки и свиста вырывающегося из трубы газа у Чаня за спиной. Чтобы снять Селесту со стола, ему нужно преодолеть сопротивление девяти человек, считая двух с тележкой. Сможет ли он сделать это, не повредив Селесте? И не причинит ли он ей больший вред, чем тот, что претерпит она, если он не вмешается? Он знал, чего бы хотела от него она, как знал он и то, насколько бессмысленным стало любое действие, имеющее целью сохранение его собственной жизни. Он ощущал, как разрастается сеть порезов в его легких. Именно поэтому он и зашел так далеко – чтобы бросить последний вызов этому миру привилегированных негодяев, нанести ему последнее оскорбление. Чань снова обвел взглядом лица в масках, взирающие вниз в напряженном молчании. Он чувствовал себя как зверь на арене.
Граф отделил от своей маски черный шланг, связывающий его с громкоговорителем, и осторожно положил его на ближайшую тумбу, ощетинившуюся рычагами и рукоятями. Он повернулся к Чаню и кивнул (поскольку он оставался в маске, жест у него получился, как у сказочного людоеда) на ближайший к Кардиналу стол.
– Вы кого-то ищете, Кардинал? – спросил он. Голос его теперь звучал не так громко, но благодаря странной коробке, закрывающей рот, по-прежнему казался Чаню каким-то нечеловеческим. – Может быть, в моих силах вам помочь?
Граф д'Орканц, протянув руку, сорвал повязку с волос последней женщины, и те хлынули волнистыми струями – темные и блестящие. Граф протянул другую руку и отвел в сторону шланги, опутывавшие ее ноги. Плоть была обесцвечена и имела какой-то болезненный оттенок, еще более жуткий, чем рука Вандаариффа или лицо Джона Карвера, лежащее на книге, – бледная, как полярный лед, покрытая потом, а ниже – там, где прежде он наслаждался золотистым теплом, было теперь холодное безразличие белого пепла. На третьем пальце ее левой ноги было надето серебряное колечко, но Чань и по первому взгляду на волосы узнал ее… Анжелика.
* * *
– Насколько мне известно, вы знакомы с этой дамой, – продолжал д'Орканц. – Конечно, вы знакомы и с другими – мисс Пул, – он кивнул на женщину в середине, – и миссис Марчмур. – Граф сделал движение в сторону женщины перед Чанем, который опустил глаза, пытаясь узнать в ней Маргарет Хук (в последний раз он видел ее на кровати в отеле «Сент-Ройял») – по волосам, росту, цвету кожи, видимой в просветах между шлангами; он почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Чань выплюнул на платформу кровавый комок и заговорил с графом; сиплый голос выдавал его усталость.
– Что вы сделаете с ними?
– То, что и собирался. Вы ищете Анжелику или мисс Темпл? Как видите, мисс Темпл здесь нет.
– Где она? – хриплым голосом воскликнул Чань.
– Я думаю, у вас есть выбор, – сказал в ответ граф. – Вы хотите спасти Анжелику, но у вас нет ни малейшей возможности – потому что я читаю на вашем лице следы воздействия стекла, Кардинал, – вывести отсюда ее, а потом сделать то же самое с мисс Темпл.
Чань промолчал.
– Это все, конечно, чисто отвлеченный разговор. Вы должны были умереть уже десять раз – разве нет, майор Блах? Вы умрете теперь. И пожалуй, ваша смерть здесь, у ног вашей безнадежной любви, будет вполне уместной.
Глядя прямо в глаза графа, Чань собрал в руку столько шлангов, идущих к телу миссис Марчмур, сколько уместилось, и приготовился рвануть что есть сил.
– Если вы это сделаете, то тем самым убьете ее, Кардинал! Вы этого хотите – погубить беззащитную женщину? С такого расстояния мне вас не остановить. Но неумолимые силы уже приведены в действие! Никто из них не может уйти от своей судьбы, воистину, их жребий – преображение или смерть!
– Какое преображение? – воскликнул Чань, пытаясь перекричать усиливающийся рев труб и шипение газа у него за спиной.
В ответ граф д'Орканц потянулся к шлангу громкоговорителя и резко прикрепил его к маске. Его голос громом разнесся под высокими сводами:
– Ангельское преображение! Силы небесные, обращенные в плоть!
* * *
Граф д'Орканц резко ударил по одной из медных рукоятей короба, а вторую руку опустил, как молот на наковальню. И сразу же шланги вокруг Анжелики, которые до этого висели свободно, напряглись, ожили – в них пошли газ и кипящая жидкость. Тело ее выгнулось на столе, а воздух наполнился усиливающимся воем. Чань не мог отвести от происходящего глаз. Граф повернул еще одну рукоять, и пальцы у нее на ногах и руках начали подергиваться… потом третья рукоять, и, к растущему ужасу Чаня, цвет тела женщины стал изменяться еще сильнее – до смертельной, обмораживающей синевы. Д'Орканц нажал одновременно две кнопки и вернул в прежнее положение первую рукоять. Громкость воя усилилась, теперь он исходил от всех труб и гулким эхом разносился по сводчатому собору. Толпа над ними ахнула, Чань услышал голоса, доносящиеся из камер, – возбужденные, довольные вопли, выкрики одобрения, наконец они переросли в новый гудящий хор. Тело Анжелики выгибалось снова и снова, шланги от этого вибрировали, отчего Чаню вдруг представилась собака, стряхивающая с себя капли дождя, а потом среди гама и шума Чань различил еще один звук, который как стрелой пронзил его сердце: дребезжание собственного голоса Анжелики, бесчувственный стон из самых глубин ее легких, словно последние защитные механизмы ее тела сдавались, не выдержав механического напора. По лицу Кардинала и в самом деле потекли слезы. Что он ни сделай – это убьет ее, но разве ее не убивали на его глазах? Он не мог пошевелиться.
Завывание мгновенно смолкло, и весь зал словно после выстрела погрузился в тишину. Внезапная рябь прошла по ее телу, и Чань не мог поверить своим глазам: волна жидкости будто ринулась ей под кожу, заполняя ее бедра и туловище и наконец захлестывая голову.
Плоть Анжелики преобразилась в сверкающую, блестящую прозрачную голубизну, словно она сама… само ее тело… только что превратилось в стекло.
Граф нажал новые кнопки и включил последнюю рукоять. Он повернулся к толпе зрителей и торжествующе поднял руку:
– Дело сделано!
Толпа взорвалась ликующими возгласами и аплодисментами. Д'Орканц кивнул им, поднял другую руку, а потом повернулся к Блаху и на мгновение отсоединил шланг громкоговорителя от маски:
– Убейте его.
* * *
Вся омерзительность того, что д'Орканц совершил с Анжеликой, – разве это не было насилием над самим ее существом? – немедленно подстегнула Чаня к действию и обратила его сердце в камень. Он опрометью обогнул третий стол и оказался перед двумя макленбуржцами, которые стояли в головах мисс Пул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Чань развернулся, услышав какой-то звук у себя за спиной – лязг издавала сама лестница. Ступеньки вились вокруг металлической колонны, которая была источником звука. Он дотронулся до нее и почувствовал вибрацию. Такой звук производит грузовой лифт в отеле… может быть, эта колонна полая? А как иначе можно быстро доставлять вещи сверху вниз? Но что же сейчас доставляют? Ему предоставлялся шанс. Когда то, что отправили, достигнет низа, кто-нибудь должен будет открыть дверь – и в этот момент он сможет проникнуть в зал. Он нацепил на нос свои очки, поставил книгу в наволочке на ступеньку, прислонив к стене, и бросился вниз.
Граф все еще говорил. Чань не прислушивался (все равно тот молол несусветную чушь) – это было еще одно цирковое действо, призванное ошеломить зрителей. Каковы бы ни были реальные последствия этого «преображения», Чань не сомневался – оно являло собой всего лишь прикрытие для другой невидимой сети насилия и корыстных замыслов. Вибрация прекратилась. Выйдя на последний поворот лестницы, он увидел двух людей в фартуках, перчатках и шлемах, они наклонялись к лифту, выволакивая из него клеть в металлической оплетке и закатывая внутрь тележку. За ними виднелась открытая дверь на платформу, а у двери стояли два макленбургских солдата. Чань, не обращая внимания на людей с тележкой, с криком прыгнул со ступенек к ближайшему макленбуржцу, нанес ему удар в челюсть локтем, а под ребра – коленом, отчего тот рухнул на пол. Прежде чем второй солдат успел вытащить свое оружие, Чань сунул трость ему в живот, и тот согнулся пополам – голова его оказалась так близко от Чаня, что он услышал звонкий лязг зубов. Чань вогнал клинок прямо под открытую челюсть солдата, быстро извлек его и выпрямился, а мертвый солдат осел на пол. Чань тем временем вернулся к первому солдату и ударил его ногой по голове. Оба солдата остались бездвижны. Двое в масках смотрели на него с тупым недоумением космических пришельцев, впервые столкнувшихся с варварством землян.
Чань повернулся к открытой двери. Граф прервал свою речь, уставившись на Чаня. Прежде чем Чань успел как-то прореагировать, он услышал шум у себя за спиной и, не оглядываясь, метнулся прочь от двери – в этот момент двое в шлемах катнули ему в спину тележку, уголок которой больно задел его за правое бедро, оцарапав до крови, но удар был не настолько силен, чтобы свалить его на пол. Чань вскарабкался на платформу, и неожиданно громада похожего на собор зала вызвала у него приступ головокружения. Он взял себя в руки. На платформе стояли еще четверо макленбуржцев, которые на его глазах одновременно резким движением обнажили свои сверкнувшие сабли, и майор Блах, спокойно вытащивший пистолет. Чань в отчаянии оглянулся – абсолютно никаких следов Свенсона здесь не было и ничто не указывало, – хотя он понятия не имел, что могло бы на это указывать, – на то, что кто-то из людей в медных касках может быть Файляндтом. Потом Чань окинул взглядом головокружительно высокие своды и группки лиц в масках, глазевших на происходящее сверху вниз с живым вниманием. Времени у него не было. Уйти от солдат Чань мог, только направившись к столам и к бросившемуся ему наперерез, дабы не подпустить к женщинам, д'Орканцу.
Солдаты ринулись вперед, а Чань в свою очередь метнулся сначала прямо на графа, а потом – влево, где нырнул под первый стол и, продравшись сквозь плетение шлангов, выбрался на другой стороне. Солдаты изменили направление и встали по обе стороны от д'Орканца. Чань, продолжая двигаться на четвереньках, метнулся под второй стол, а выбравшись из-под него, услышал крик графа, который приказывал солдатам оставаться на месте.
* * *
Чань выпрямился и оглянулся. Граф взирал на него, стоя с дальней стороны первого стола, механическая маска все еще оставалась на его лице, а первая женщина, оплетенная шлангами, лежала перед ним. Рядом с графом стоял Блах, держа наготове пистолет. Солдаты ждали приказа. Свенсона Чань не увидел. Не было здесь, судя по всему, и Файляндта, а если и был, то не в своем качестве, потому что двое в масках за спиной графа продолжали работать со своими медными механизмами, напоминая пару трутней. Чань посмотрел на край платформы – внизу со всех сторон было кипящее море металлических трубок, испускавших шипение и сернистые пары. Спасения не было.
– Кардинал Чань!
Граф д'Орканц говорил все тем же усиленным голосом, который Чань слышал в башне. С такого близкого расстояния слова звучали невыносимо резко, и Чань невольно поморщился.
– Не сметь двигаться! Вы вторглись в сферы, которых вам не дано понять! Я вам говорю, вы даже не догадываетесь о последствиях для вас!
Не обращая внимания на графа, Чань приблизился к женщине на втором столе и сорвал темную повязку с ее волос.
– Не сметь прикасаться к ним! – завопил граф д'Орканц.
Волосы были слишком темные – не такие, как у Селесты. Он тут же бросился к дальней стороне третьего стола. Солдаты двинулись в его направлении и остановились у второго стола. Граф и Блах остались у дальнего конца первого, пистолет майора был нацелен точно в голову Чаня. Чань нырнул за третью женщину, сдирая повязку с ее волос. Волосы были слишком светлы и не такие кудрявые… Видимо, Селеста лежала на первом столе, а он, как последний идиот, пробежал мимо, оставив ее в руках д'Орканца.
Он выпрямился. Увидев его движение, солдаты шагнули к нему, а Чань уловил мимолетное движение Блаха и снова нырнул, как раз в тот момент, когда прогремел выстрел. Пуля пролетела рядом с его головой и пробила одну из больших труб, откуда вырвалась струя газа, которая мерцающим фонтаном поднялась в воздух, напоминая собой бело-голубой язык пламени. Граф снова закричал:
– Прекратить!
Солдаты – а они уже были у третьего стола – замерли. Чань рискнул выглянуть из-за плетения черных шлангов, увидел между ними белую влажную плоть, а дальше – ненавидящий взгляд Блаха.
В зале не раздавалось других звуков, кроме низкого рева топки и свиста вырывающегося из трубы газа у Чаня за спиной. Чтобы снять Селесту со стола, ему нужно преодолеть сопротивление девяти человек, считая двух с тележкой. Сможет ли он сделать это, не повредив Селесте? И не причинит ли он ей больший вред, чем тот, что претерпит она, если он не вмешается? Он знал, чего бы хотела от него она, как знал он и то, насколько бессмысленным стало любое действие, имеющее целью сохранение его собственной жизни. Он ощущал, как разрастается сеть порезов в его легких. Именно поэтому он и зашел так далеко – чтобы бросить последний вызов этому миру привилегированных негодяев, нанести ему последнее оскорбление. Чань снова обвел взглядом лица в масках, взирающие вниз в напряженном молчании. Он чувствовал себя как зверь на арене.
Граф отделил от своей маски черный шланг, связывающий его с громкоговорителем, и осторожно положил его на ближайшую тумбу, ощетинившуюся рычагами и рукоятями. Он повернулся к Чаню и кивнул (поскольку он оставался в маске, жест у него получился, как у сказочного людоеда) на ближайший к Кардиналу стол.
– Вы кого-то ищете, Кардинал? – спросил он. Голос его теперь звучал не так громко, но благодаря странной коробке, закрывающей рот, по-прежнему казался Чаню каким-то нечеловеческим. – Может быть, в моих силах вам помочь?
Граф д'Орканц, протянув руку, сорвал повязку с волос последней женщины, и те хлынули волнистыми струями – темные и блестящие. Граф протянул другую руку и отвел в сторону шланги, опутывавшие ее ноги. Плоть была обесцвечена и имела какой-то болезненный оттенок, еще более жуткий, чем рука Вандаариффа или лицо Джона Карвера, лежащее на книге, – бледная, как полярный лед, покрытая потом, а ниже – там, где прежде он наслаждался золотистым теплом, было теперь холодное безразличие белого пепла. На третьем пальце ее левой ноги было надето серебряное колечко, но Чань и по первому взгляду на волосы узнал ее… Анжелика.
* * *
– Насколько мне известно, вы знакомы с этой дамой, – продолжал д'Орканц. – Конечно, вы знакомы и с другими – мисс Пул, – он кивнул на женщину в середине, – и миссис Марчмур. – Граф сделал движение в сторону женщины перед Чанем, который опустил глаза, пытаясь узнать в ней Маргарет Хук (в последний раз он видел ее на кровати в отеле «Сент-Ройял») – по волосам, росту, цвету кожи, видимой в просветах между шлангами; он почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Чань выплюнул на платформу кровавый комок и заговорил с графом; сиплый голос выдавал его усталость.
– Что вы сделаете с ними?
– То, что и собирался. Вы ищете Анжелику или мисс Темпл? Как видите, мисс Темпл здесь нет.
– Где она? – хриплым голосом воскликнул Чань.
– Я думаю, у вас есть выбор, – сказал в ответ граф. – Вы хотите спасти Анжелику, но у вас нет ни малейшей возможности – потому что я читаю на вашем лице следы воздействия стекла, Кардинал, – вывести отсюда ее, а потом сделать то же самое с мисс Темпл.
Чань промолчал.
– Это все, конечно, чисто отвлеченный разговор. Вы должны были умереть уже десять раз – разве нет, майор Блах? Вы умрете теперь. И пожалуй, ваша смерть здесь, у ног вашей безнадежной любви, будет вполне уместной.
Глядя прямо в глаза графа, Чань собрал в руку столько шлангов, идущих к телу миссис Марчмур, сколько уместилось, и приготовился рвануть что есть сил.
– Если вы это сделаете, то тем самым убьете ее, Кардинал! Вы этого хотите – погубить беззащитную женщину? С такого расстояния мне вас не остановить. Но неумолимые силы уже приведены в действие! Никто из них не может уйти от своей судьбы, воистину, их жребий – преображение или смерть!
– Какое преображение? – воскликнул Чань, пытаясь перекричать усиливающийся рев труб и шипение газа у него за спиной.
В ответ граф д'Орканц потянулся к шлангу громкоговорителя и резко прикрепил его к маске. Его голос громом разнесся под высокими сводами:
– Ангельское преображение! Силы небесные, обращенные в плоть!
* * *
Граф д'Орканц резко ударил по одной из медных рукоятей короба, а вторую руку опустил, как молот на наковальню. И сразу же шланги вокруг Анжелики, которые до этого висели свободно, напряглись, ожили – в них пошли газ и кипящая жидкость. Тело ее выгнулось на столе, а воздух наполнился усиливающимся воем. Чань не мог отвести от происходящего глаз. Граф повернул еще одну рукоять, и пальцы у нее на ногах и руках начали подергиваться… потом третья рукоять, и, к растущему ужасу Чаня, цвет тела женщины стал изменяться еще сильнее – до смертельной, обмораживающей синевы. Д'Орканц нажал одновременно две кнопки и вернул в прежнее положение первую рукоять. Громкость воя усилилась, теперь он исходил от всех труб и гулким эхом разносился по сводчатому собору. Толпа над ними ахнула, Чань услышал голоса, доносящиеся из камер, – возбужденные, довольные вопли, выкрики одобрения, наконец они переросли в новый гудящий хор. Тело Анжелики выгибалось снова и снова, шланги от этого вибрировали, отчего Чаню вдруг представилась собака, стряхивающая с себя капли дождя, а потом среди гама и шума Чань различил еще один звук, который как стрелой пронзил его сердце: дребезжание собственного голоса Анжелики, бесчувственный стон из самых глубин ее легких, словно последние защитные механизмы ее тела сдавались, не выдержав механического напора. По лицу Кардинала и в самом деле потекли слезы. Что он ни сделай – это убьет ее, но разве ее не убивали на его глазах? Он не мог пошевелиться.
Завывание мгновенно смолкло, и весь зал словно после выстрела погрузился в тишину. Внезапная рябь прошла по ее телу, и Чань не мог поверить своим глазам: волна жидкости будто ринулась ей под кожу, заполняя ее бедра и туловище и наконец захлестывая голову.
Плоть Анжелики преобразилась в сверкающую, блестящую прозрачную голубизну, словно она сама… само ее тело… только что превратилось в стекло.
Граф нажал новые кнопки и включил последнюю рукоять. Он повернулся к толпе зрителей и торжествующе поднял руку:
– Дело сделано!
Толпа взорвалась ликующими возгласами и аплодисментами. Д'Орканц кивнул им, поднял другую руку, а потом повернулся к Блаху и на мгновение отсоединил шланг громкоговорителя от маски:
– Убейте его.
* * *
Вся омерзительность того, что д'Орканц совершил с Анжеликой, – разве это не было насилием над самим ее существом? – немедленно подстегнула Чаня к действию и обратила его сердце в камень. Он опрометью обогнул третий стол и оказался перед двумя макленбуржцами, которые стояли в головах мисс Пул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132