– Не буду спорить, – покладисто ответил Карак. – Поэтому я и предлагаю, чтобы ты дала ей кого-нибудь – тигра или хотя бы хорька.
– Тигра? Вот еще! Такого я не потерплю. Мать-Лошадь отвела взгляд от своего отпрыска.
– Ты пришла за помощником? Должна же ты знать, что приходить за этим на гору глупо. Без помощника ты никогда не сможешь вернуться.
– Я не собиралась попадать сюда, – ответила Хизи, ощущая, как в ней растет беспомощность и гнев.
– Жизнь часто кончается по ошибке, – заметила Охотница.
– Охотница… – начал Ворон.
– Нет! Мы достаточно слушали тебя, Карак. Балати, решай!
Гигант медленно моргнул.
– Пусть останется здесь, пока ее тело не умрет, – проговорил он. – Потом мы снова оденем ее во что-нибудь. Ты придумаешь, во что, Охотница.
– Господин, – попытался возразить Ворон, но его клюв, казалось, перестал открываться; как ни старался Карак сказать что-то еще, раздавался лишь приглушенный хрип.
– Прекрасно, – улыбнулась Охотница. Она махнула в сторону Хизи, и та потеряла сознание.
Хизи проснулась – если можно так назвать возвращение сознания – в обсидиановом покое. Ее «тело» больше не искрилось и не светилось; оно стало почти прозрачным, сквозь туманную дымку она могла видеть тени костей и внутренних органов, слабо пульсирующие душевные нити. Чешуйка на руке, однако, сияла ярким белым светом, от нее расходились радужные волны, делая несуществующую руку более реальной, чем все остальное.
– Эй! – крикнула Хизи, хотя и не ожидала отклика; никто ей и не ответил. Хизи уныло гадала, не означает ли изменение вида ее духа, что тело ее умерло, или же эта перемена отражает еще что-то, абсолютно ей неизвестное.
Теперь она повстречалась с богами – не просто маленькими божками, живущими в Братце Коне или в камнях, – а с самим повелителем богов, Балати, Охотницей, Караком-Вороном и Матерью-Лошадью. Перкар описывал ей их всех, кроме Матери-Лошади. Все случившееся по-прежнему казалось Хизи нереальным, словно ночной кошмар; стоит проснуться, и разум подскажет, что ее преследуют иллюзии и ночные страхи, которые исчезнут с наступлением утра. Разве может быть такое на самом деле?
Но ведь Благословенные в подземельях дворца были вполне реальными; Река была реальной. Почему в мире, где существовали они, не может быть богини с рогами? Только потому, что Хизи считает ее глупой, варварской, невозможной выдумкой? Боги убьют ее независимо от того, что она думает.
Хизи принялась обследовать свою темницу. Это была скорее не комната, а дно огромной гладкой трубы, уходящей вверх. Хизи подумала, не сохранила ли она способность летать, но из такой попытки ничего не вышло. Тогда она попробовала взобраться на стену, и тут ей повезло больше. Ее призрачное тело если и имело вес, то совершенно незначительный. Достаточно слегка ухватиться за неровность пальцами и подтянуться – этого было достаточно. К несчастью, неровностей на стенах ее тюрьмы почти не было, и Хизи ни разу не удалось взобраться выше, чем на три собственных роста.
Она все еще продолжала попытки, когда голос сзади произнес:
– Такое упорное дитя. Изменчивый не ошибся, когда выбрал тебя.
Хизи обернулась, потеряла опору и свалилась вниз. Падала она с обычной скоростью, но совсем не ушиблась.
– Кто ты?
– Ты должна меня знать. Может быть, Перкар рассказывал обо мне.
Хизи присмотрелась и увидела в темноте пару желтых глаз.
– Карак? – Непривычное имя заставило ее запнуться.
– Он самый, в своей прекрасной плоти.
– Ты, должно быть, явился посмеяться надо мной, – сказала Хизи. – Перкар говорил о тебе как о недобром боге.
– Перкар пытается оправдать собственные прегрешения, обвиняя других. Впрочем, это не имеет значения. Перкар мне нравится, хоть он на меня и клевещет. Скажи, – он уже вернулся в деревню?
– Да.
– И что он рассказал тебе о своем путешествии?
– Ничего. Он тяжело болен.
Ворон сделал шаг вперед, а может быть, просто сделался лучше виден.
– Какая болезнь может помешать ему говорить? У него же есть Харка.
– Он не приходит в себя. Какой-то дух пытается съесть его жизнь. Это одна из причин, почему я попробовала воспользоваться барабаном.
– Чтобы спасти его? – Да.
– Как замечательно! – каркнул Ворон. – Но не говори такого здесь никому: имя Перкара не особенно популярно в здешних краях.
– Я знаю.
– Ну что ж. Это напоминает мне о цели моего визита. Я решил тебе помочь.
– Правда? – Надежда возродилась в Хизи, но она постаралась скрыть ее и не спросила, почему Ворон так решил.
– Да. Как я уже говорил, Перкар мне нравится, а значит, и его друзья тоже. То, что ты мне только что рассказала, укрепляет мое решение. Если он болен так, как ты описываешь, только шаман сможет спасти его. – Ворон преобразился, превратился из птицы в высокого красивого мужчину, хотя глаза его остались желтыми. – Ухватись за мой плащ и следуй за мной.
Хизи беспомощно посмотрела на него, но что бы Ворон ни задумал, хуже, чем вечно оставаться в этой гладкой трубе, ничего быть не могло. Однажды Карак ей помог, по крайней мере так ей говорили. Хизи неохотно ухватилась за его длинный отделанный черными перьями плащ. Карак коротко каркнул и снова стал птицей, на сей раз размером с лошадь, и Хизи оказалась, подобно перышку, у него на спине. Ворон без усилий взлетел по трубе, взмывая все выше и выше, пока наконец Хизи не увидела проблеск света.
Карак вылетел из дыры, опустился на вершину горы и снова стал человеком. Теперь Хизи смогла отойти от него. Если бы она была способна дышать, от открывшегося вида у нее перехватило бы дыхание: она смотрела на мир с самой его крыши. Далеко внизу лежали облака, словно потертые ковры на огромном полу; они почти не закрывали от Хизи окружающие вершины, уходящие вдаль к краю мира, то увенчанные снежными шапками, то покрытые зеленью, то открывающие свои величественные гранитные кости. Ниже в голубом тумане виднелись долины.
Хизи заметила всего одну реку: блестящая серебряная нить вилась от подножия горы, на которой они стояли.
– Твой родич, – сказал Ворон, показывая на Реку.
– Так, значит, это Шеленг, – выдохнула Хизи. – Его исток.
– Да, твой народ называет ее так. Мы просто зовем гору домом.
– Ты все время называешь бога-Реку Братом. Значит, ты тоже его родич?
– Да. Пожалуй, это делает тебя моей племянницей, верно?
– Я…
Но Карак только рассмеялся, совершенно не склонный относиться к себе серьезно.
– Что это? – спросила Хизи, показывая на маленькие огоньки, которые, как светляки, летели вверх из долин. Их было не особенно много, за исключением густого потока откуда-то – Хизи не была уверена в том, что может определить источник.
– Духи, вроде тебя, которые являются за новой плотью. Часть из них люди, часть – животные, есть даже некоторые боги.
– А тот густой поток? Откуда он?
– Ах! Там идет война, конечно, и многие теряют одежду. Теряют одежду… Хизи видела, как люди умирают, и ей никогда не казалось, что они просто раздеваются.
– Разве не можете вы остановить войну?
– Кто, я?
– Вы, боги, – уточнила Хизи.
– Не знаю, – задумчиво проговорил Карак. – Сомневаюсь. Ну, наверное, Охотница могла бы спуститься с горы со своими хищниками и с вотиру – людьми-медведями – и присоединиться к той или другой воюющей стороне. Это, я думаю, привело бы к быстрому окончанию войны. Но мне не приходит в голову ничего, что могло бы заставить ее так поступить, – да и к тому же такое решение ведь совсем не то, что ты имеешь в виду.
– Нет, – ответила Хизи, – конечно, нет.
– Ну вот тебе и ответ.
Хизи посмотрела на окружающие вершину пропасти.
– А что будет со мной? Ты сказал, что хочешь мне помочь.
– Да. И я так и сделаю. Но я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь.
– Какую?
– Доверяй Перкару. Он знает, что нужно делать.
– Он сказал, что я должна отправиться на гору. Но я же уже здесь.
Карак загадочно посмотрел на Хизи.
– Он имел в виду другое. Ты должна явиться сюда во плоти.
– Почему?
– Я не могу тебе этого объяснить – здесь и сейчас. Перкару все известно.
– Перкар очень болен.
– Да, но ты спасешь его, шаманка.
– Я не… – начала Хизи, но оборвала себя и обернулась, услышав позади какой-то звук.
Там стояли Мать-Лошадь и дух кобылицы.
– Это единственный способ, Карак? – спросила богиня. Хизи расслышала в ее голосе подозрение.
Карак, снова превратившийся в огромную птицу, взъерошил перья и стал перебирать их клювом.
– Ты можешь предложить какой-нибудь другой?
– Нет. Но мне очень не хочется так расставаться со своим ребенком.
– У тебя много детей, одетых во плоть, и к тому же это ненадолго.
Мать-Лошадь кивнула:
– Я знаю. Но смотри, если это снова окажется какой-то твой трюк…
– Ты столько лет знаешь меня и все еще не можешь отличить Ворону от Ворона!
Богиня фыркнула, совсем как лошадь:
– Никто не может.
Хизи озадаченно слушала эту перепалку. Ей хотелось спросить, о чем идет речь, но было страшно: она и так уже много позволила себе с этими странными и могущественными созданиями.
Мать-Лошадь повернулась к ней.
– Поклянись, что ты будешь заботиться о моем отпрыске.
– Что ты имеешь в виду? Богиня гневно взглянула на Карака:
– Она не понимает!
Ворон взглянул на Хизи своими желтыми глазами:
– Чтобы вернуться, тебе нужен дух-помощник. Мать-Лошадь собирается дать тебе одного из своих детей, раз уж Охотница не пожелала расставаться со своими, так же как и Балати. В противном случае тебе придется ждать здесь, пока твое тело не умрет; тогда ты снова будешь одета в плоть человека или зверя, лишившись при этом памяти и силы.
Хизи, нахмурив брови, смотрела на камни у себя под ногами.
– Может быть, мне было бы лучше без них.
– Выбор за тобой, – сказала ей Мать-Лошадь. – Но если ты выберешь жизнь, решать нужно быстро, прежде чем остальные узнают о том, что мы затеяли. И ты должна поклясться, что будешь добра к моему дитятку. – На ее лице появилось жесткое выражение. – А твой спутник, Перкар… Он оскорбил меня, заставил страдать одну из моих дочерей. Когда придет время, он за это заплатит, и ты не должна будешь мне препятствовать.
Хизи непонимающе взглянула на богиню:
– Перкар? Что он натворил?
– Самое обычное дело… – пробормотал Карак.
– Вовсе не обычное. Ее дух вернулся ко мне недавно и рассказал, как бессовестно Перкар обошелся с бедняжкой. Я этого не забуду.
– Перкар – мой друг, – твердо сказала Хизи. – Он спас меня от ужасной участи. Я не могу допустить, чтобы с ним случилось что-то плохое.
– Не обязательно плохое, – ответила богиня-Лошадь, – но заплатить за содеянное он должен. Скажи ему об этом.
– Скажу. Но если ты собираешься причинить ему вред, я должна встать между вами, как бы я ни была тебе благодарна.
Богиня долго смотрела на Хизи, потом слегка кивнула:
– Я по доброй воле отдаю тебе мое дитя – с единственным условием. Я ценю преданность, даже если это преданность тому, кто ее не заслуживает.
– Клянусь, что буду заботиться о твоем ребенке, – сказала Хизи. – Но…
Карак нетерпеливо каркнул:
– Что еще?
– Я не так уж уверена, что мне хочется, чтобы одно из этих созданий жило во мне. Я еще не приняла решения, когда все случилось…
– Время для раздумий истекло, – оборвал ее Карак. – Или ты берешь, что тебе предложено, отправляешься обратно, живешь, спасаешь Перкара и выполняешь свое предназначение, или умираешь и проводишь свои дни здесь, сначала как дух, а со временем став лососем или иным подобным существом. Тебе нетрудно сделать выбор, мне кажется.
– Передо мной никогда не стоит легкий выбор, – взорвалась Хизи. – По праву рождения мне следовало бы выбирать, какое платье надеть на дворцовый праздник, какому поклоннику позволить себя поцеловать, какие блюда заказать на завтрак!
– Что за ерунда? О чем ты болтаешь? Твоя судьба никогда не заключалась в том, чтобы заниматься такими мелочами! Твой путь – между богами и людьми. И твой выбор – между надеждой и отчаянием!
– Карак у нас поэт, – проворчала Мать-Лошадь. – Кто бы мог подумать?
– Уж никак не я, – ответил Ворон, расправляя и вновь складывая крылья.
– Он прав, малышка, – обратилась к Хизи женщина; в глазах ее светилась доброта. – Он знает о тебе больше, чем я. Но у тебя будет мое дитя, и я присмотрю за вами.
Без нее Перкар умрет. Она сама умрет тоже, затеряется среди духов, станет такой же жалкой, как призрак, когда-то посещавший ее апартаменты во дворце.
– Я согласна, – решилась Хизи. – Я проявлю к твоему отпрыску всю доброту, на какую только способна.
– Прекрасно, прекрасно, – усмехнулся Карак. – А теперь поспешим.
Мать-Лошадь погладила дух кобылицы. Как и Хизи, он теперь не рассыпал искры и выглядел как серый скелет, одетый в призрачную плоть. И все же Хизи чувствовала растерянность и страх этого создания.
– Тихо, маленькая, – сказала богиня. – Это Хизи, она вернется вместе с тобой в страну живых, на пастбища и просторные равнины.
– Готова? – рявкнул Карак.
– Готова, – с сожалением в голосе ответила Мать-Лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80