Хизи с восхищением следила, как легко преодолевает крутизну Перкар – по тропе приходилось карабкаться, используя не только ноги, но и руки. Сама Хизи все время чуть-чуть не дотягивалась до следующей опоры, ее пальцы оказывались слишком малы, чтобы ухватиться за камень, да и вообще Перкар был сильнее и не так быстро уставал. Он часто оглядывался на Хизи, и эти вопросительные взгляды одновременно раздражали ее своей снисходительностью и согревали выражением заботы. Хизи все время испытывала к Перкару такие смешанные чувства: раздражение и привязанность одновременно.
Наконец они достигли голой каменистой вершины, откуда во все стороны открывался вид на лабиринт долин и перевалов. Куда бы ни смотрела Хизи, всюду она видела горы, и на мгновение ей показалось, что она стоит на том же пике, откуда вместе с Караком наблюдала за душами, летящими с полей битв к Шеленгу.
Однако сейчас она не видела духов – лишь глубокие ущелья, полные теней, и вершины, окрашенные кровавыми лучами заката.
Перкар подошел к обрыву с западной стороны горы и показал на север:
– Нам предстоит двигаться в ту сторону. Ты можешь увидеть, что творится вон в тех долинах? Там не будет завтра битвы?
Хизи несколько мгновений всматривалась в даль.
– Где начинается твоя страна? – спросила она Перкара.
– Я не очень уверен. Но, во всяком случае, граница уже недалеко. Здесь, в Хребтах, мало кто живет, только горцы-дикари, не принадлежащие ни к какому племени. – Юноша повернулся к Хизи. – Сколько времени тебе нужно?
– Не знаю, – ответила Хизи.
– Постарайся сделать все как можно быстрее. Я ошибся – идти пришлось долго, а темнеет быстро. Скоро станет слишком темно, чтобы можно было спуститься по этой тропе.
Хизи кивнула, вытащила из сумы барабан и начала размеренно бить в него, как учил ее Братец Конь. Дрожь натянутой кожи скоро превратилась в рябь на поверхности озера – потустороннего мира, и Хизи обратила взгляд вглубь, к своим компаньонам. Кобылица приветствовала ее, кивнув головой; бык мрачно склонил свои устрашающие рога. Богиня – белый лебедь, присоединившаяся последней, серьезно взглянула на Хизи.
– Кто из вас отправится? – спросила их Хизи.
Бык поднял на нее глаза. Здесь, в этом мире, он не был уже скелетом, оживленным пылающим внутри пламенем; перед Хизи было великолепное животное с рыжей шкурой и более темной гривой на могучих плечах. Умные карие глаза сверкали между длинными блестящими рогами.
«Выбери меня, – сказал он. – Мы с тобой поскачем по равнине, загоним льва, затопчем стаю волков. Ты слишком долго держишь меня в этих мирных краях».
Хизи ощутила страх перед могучим зверем – ярость и сила, которые он излучал, словно облаком окутали ее в холодных водах озера. Она покачала головой:
– Не сегодня, не сейчас. Мне нужен разведчик, а не воин. Я посылаю тебя, Лебедушка.
Хизи выпустила богиню-лебедя сквозь границу между мирами; теперь она видела мир ее глазами.
Перкар нетерпеливо дожидался, пока Хизи с застывшим взглядом продолжала бить в барабан. Она явно отсутствовала, хоть ее тело и оставалось на прежнем месте, и это вызвало у Перкара смутное болезненное чувство – может быть, потаенное воспоминание о его собственном пребывании в потустороннем мире.
– Я все еще в себе не уверен, – сказал он Харке, чтобы заполнить чем-то время ожидания. – Я все еще не знаю, что случится, если мне вновь придется сражаться.
«Все будет хорошо, – ответил меч. – Ты на самом деле храбрее, чем думаешь».
– Я чуть не отступил перед быком. Если бы не Хизи, мы все погибли бы.
«Это так и было бы, независимо от того, отступил бы ты или нет. Учись на своих ошибках, а не переживай их снова и снова».
– Ошибка – это какое-то действие, которое ты совершаешь, а потом узнаешь, что поступил неправильно. С быком все было иначе. Я просто боялся. Я не вызывал в себе страх намеренно.
«Бывало, что ты и раньше боялся».
– Это другое дело.
«Я знаю. Но храбрость существует только вместе со страхом. Чем больший страх ты преодолел, тем больше смелости проявил. Бесстрашие – просто другое название глупости».
– Разве никто, кому ты принадлежал, не был бесстрашен?
«Конечно, был. И был при этом туп, как чурбан».
– Как его звали?
«Одного из них звали Перкар».
Перкар недовольно нахмурил брови и прекратил разговор с мечом. Вместо этого он принялся собирать сучья можжевельника и горной сосны: ночь наступит раньше, чем Хизи закончит разведку, а на такой высоте ночи холодные.
К тому времени, когда барабанный бой прекратился, искры костра уже танцевали в воздухе; от яркого заката осталась лишь светлая полоса за западными горами.
Хизи потрясла головой, словно просыпаясь и впервые увидев Перкара и все вокруг.
– Как холодно, – вздохнула она.
– Иди поближе к костру, пусть богиня огня согреет тебя, – позвал Перкар.
Хизи кивнула, подняла свой барабан, села у костра напротив Перкара и принялась растирать замерзшие руки. Перкар сдерживал нетерпение, понимая, что она заговорит, когда будет к этому готова. Наконец Хизи сказала:
– Там, впереди, умирают люди. Мне очень жаль, Перкар. Холодные пальцы ночи словно сжали сердце юноши.
– Много их?
– Думаю, много. Во всяком случае, больше пяти десятков, больше, чем я сумела сосчитать. Сражение прекратилось, когда настала ночь, но мне кажется, утром оно снова начнется.
Губы Перкара сжались в тонкую линию.
– Среди них может быть мой отец, – прошептал он. – Или брат.
– Мне так жаль их…
Перкар понял, что это не только слова – глаза Хизи были влажными.
– Там, где я была, трудно плакать, – сказала девочка. – Я все чувствую иначе, все кажется мне каким-то бесцветным. Но теперь… – Ее худые плечи начали сотрясаться. – Они ведь умирают. Стрелы вонзаются в тела, мечи оставляют ужасные раны… – Хизи всхлипнула и умолкла, вытирая глаза. – Перкар… – начала она, но в этот момент юноша неуклюже поднялся и обошел костер, чувствуя себя полным идиотом. Он сел рядом с Хизи и привлек ее к себе, ожидая, что сейчас она окаменеет, и боясь этого.
Ничего такого не случилось. Хизи прильнула к Перкару, прижалась головой к его груди и тихо заплакала. Ее слезы оказались заразительны, и соленые капли потекли из глаз юноши. Не думая о том, что делает, Перкар стал укачивать Хизи и гладить ее густые темные волосы.
Когда через некоторое время ему пришлось подняться, чтобы подбросить в костер веток, он сам удивился тому, как неохотно выпустил Хизи. Вернувшись, он снова ощутил смущение и неуверенность: следует ли ему снова обнять ее или нет? Наконец он осторожно потянулся к ней.
– Теперь уже со мной все в порядке, – сказала Хизи, и Перкар смущенно отдернул руку; несколько секунд они сидели в неуютном молчании. – Я имею в виду, – начала Хизи, – что ты не должен меня жалеть.
Перкар фыркнул:
– Ты знаешь меня уже достаточно хорошо, чтобы понимать: я жалею только самого себя.
– Я этому не верю, – возразила Хизи. – Нгангата говорит, что ты переживаешь за весь мир.
– Нгангата самый добрый человек из всех, кого я знаю. Он мне льстит, хотя и не стесняется обычно перечислять мои грехи, особенно себялюбие, как, кстати, и ты.
– Мне очень жаль, – сказала Хизи.
Перкар удивленно взглянул на нее:
– Ты это говоришь сегодня уже третий раз.
– Но мне действительно жаль. Месяцы назад, когда мы охотились в пустыне с менгами, еще до того, как все это началось, мне казалось, что мы с тобой будем друзьями. А потом я вела себя в отношении тебя отвратительно. Да и в отношении всех, особенно Тзэма. Если ты думаешь, будто это ты себялюбив…
Перкар улыбнулся и принялся кидать в огонь веточки, поднимая маленькие вихри искр.
– На самом деле, – сказал он Хизи, – Братец Конь и Нгангата правы насчет нас. Мы с тобой оба считаем, что мир вертится вокруг наших носов. Мы оба думаем, что без нас не взойдет ни солнце, ни Бледная Королева.
– Трудно так не считать, – пробормотала Хизи. – Столько людей сражается и умирает, и ведь даже боги говорят, что все это из-за нас.
– Нет. Не делай ошибки, Хизи: начали все сами боги. Мы с тобой…
– Я не хочу больше об этом говорить, – неожиданно сказала Хизи. – И так я ни о чем другом не думаю – и ты тоже.
Перкар заколебался. Он был уже готов рассказать обо всем, что говорил ему Карак, – о том, что лишь Хизи способна убить Изменчивого… Но можно рассказать ей о словах Карака и потом, завтра. Времени на это еще много – раз уж он решился.
– О чем же тогда ты хочешь поговорить?
– Не знаю. Не знаю! – беспомощно пожаловалась Хизи. – О чем бы мы с тобой разговаривали, если бы были обыкновенными людьми, без бога-меча, без барабана, вызывающего духов, не имеющими предназначения, ничего не знающими ни о какой войне?
– Ни о чем не разговаривали бы. Мы с тобой никогда бы не встретились.
– Я серьезно говорю. О чем бы мы разговаривали? Что бы ты сказал мне, если бы я принадлежала к твоему народу и мы с тобой оказались наедине?
– Я тоже не знаю, – хмыкнул Перкар.
– Ну постарайся! – требовательно сказала Хизи.
– Хорошо, принцесса.
– И не смей так меня называть! Особенно теперь.
Перкар рассеянно протянул руку и снова погладил Хизи по волосам.
– Теперь моя очередь извиняться. – Он внезапно осознал свой жест и отдернул руку, словно обжегшись. Хизи подняла на него глаза, взяла своими тонкими пальцами руку Перкара и притянула к себе.
– Я передумала, – буркнула она. – Мне холодно.
– Ах… – Лицо Перкара горело, но он снова прижал к себе Хизи. Подумав минуту, он вытащил одеяло и накинул его на плечи им обоим. Когда он взял девочку за руку, то, к своему удовольствию, ощутил ответное пожатие.
– Еще раз спасибо тебе за то, что спасла мне жизнь, – пробормотал он.
– Заткнись! Я же тебе говорила! – закричала Хизи, колотя кулачком ему в грудь. – Неужели нельзя сказать хоть что-нибудь, что совсем не было бы важным!
Перкар подумал немного и сказал:
– Я знаю историю о корове с двумя головами.
– Что?
– У нее было по голове с каждого конца. Эту историю мне обычно рассказывала моя мать. Жил-был лис, у которого была корова с двумя головами…
– Расскажи с самого начала, – потребовала Хизи.
– Ну, это такая глупая история…
– Расскажи, я тебе приказываю.
– Твоя воля – закон, прин… госпожа Хизи, – поправился Перкар. – Давным-давно, в те времена, когда люди и звери часто разговаривали друг с другом, кухонные горшки имели собственное мнение обо всем, а заборы то и дело жаловались на скуку, жил на свете лис, у которого не было коров. Вот однажды он и спросил себя: «Как бы мне обзавестись хорошим стадом, раздобыть Пираку…»
– Это длинная история? – перебила Хизи.
– Да.
– Замечательно.
И на некоторое время судьбы мира и их собственное предназначение были забыты, и Хизи смеялась над проделками лиса и его волшебной коровы, пока в конце концов они с Перкаром не уснули, тесно прижавшись друг к другу.
Первой проснулась Хизи; она не сразу поняла, где находится. У нее затекла рука, и что-то теплое прижималось к боку.
Потом она обо всем вспомнила и осторожно вытащила руку из-под Перкара. Он не проснулся, и Хизи стала смотреть на него, пытаясь разобраться в собственных смятенных чувствах.
Было приятно смотреть на спящего Перкара – сон прогнал с его лица все заботы, и юноша выглядел так, как, должно быть, выглядел, когда еще их судьбы не переплелись. Сколько ему лет? Двадцать, не больше.
И каковы его чувства к Хизи? Жалость? Желание защитить?
Хизи не была уверена, но было что-то в том, как он обнял ее, когда она перестала плакать, что-то, не похожее ни на одно из этих чувств. В Перкаре было заметно какое-то отчаянное стремление, и самая странная вещь заключалась в том, что она понимала это стремление, чувствовала нечто сходное. Словно она покрылась каменной корой, словно ее пальцы и лицо одеревенели, утратили способность ощущать. Это было более чем онемением. Сколько времени прошло с тех пор, когда кто-нибудь обнимал ее? Даже Тзэм не прикасался к ней с той ночи, когда они бежали из деревни Братца Коня. Хизи сама не понимала, как не хватает ей теплоты общения с великаном; ей было необходимо коснуться любого человеческого существа…
Но прикосновение Перкара было чем-то особенным. Оно напомнило Хизи объятия Йэна, хотя и не совсем. То объятие было волнующим, запретным, сладостным. Теперь же у нее перехватывало дыхание, как бывает при приступе гнева, однако чувство было совсем другим, гораздо более глубоким. Хизи подумала: что бы она стала делать, если бы Перкар поцеловал ее? Приходила ли ему такая мысль? Хизи прошлой ночью опасалась, что он таки поцелует ее и тем самым вынудит решать, как ей себя вести. Теперь же она хотела бы оказаться принужденной принять решение – ей совершенно не нужна была эта неожиданно возникшая неопределенность.
Что ей делать, когда он проснется? Как себя держать? Хизи легла и снова закрыла глаза, озорно улыбнувшись. Пусть лучше все эти решения придется принимать Перкару.
XXIX
ПАДАЮЩИЙ ВПЕРЕД ПРИЗРАК
В первый день Ган был уверен, что не выживет, на второй начал мечтать о смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80