— Ты намерен скакать по чужой земле как чужестранец, без охраны? Ты намерен встретиться с вражескими армиями и мародёрствующими бандами тенсаев? Как далеко ты уйдёшь?
— Досюда-то мы добрались! — резко возразил керниец. — А нам приходилось скакать и по менее дружественной земле.
Каландрилл сообразил, что Брахт ещё не освободился из плена давних предрассудков. Джессериты, обрёкшие себя на изоляцию и на бесчисленное количество небылиц, не вызывали в нем доверия. Несмотря на все дружеское расположение, выказанное им, Брахт по-прежнему не доверял джессеритам. Каландрилл улыбнулся и примирительно заметил:
— Все это верно, но нам всегда помогали друзья. В Гессифе — Иссым, в Кандахаре — Менелиан, в Куан-на'Форе — драхоманы. Не забывай этого, Брахт! Не пренебрегай советом наших союзников.
— Очен прав, — вставила Катя, положив руку кернийцу на предплечье. — С ним мы пойдём быстрее.
Брахт собрался что-то возразить, но лишь пожал плечами и смущённо улыбнулся.
— Истинно! Вы правы, — согласился он и кивнул. — Прошу прощения.
— Мы задержимся здесь ровно столько, сколько будет необходимо, — пообещал Очен. — Нельзя оставлять наших братьев в опасности.
Эти слова были понятны Брахту. Он кивнул, бормоча извинения.
— Не стоит зарекаться ни от какой помощи. Безумный бог угрожает всем. И потому мы должны стать друзьями и товарищами.
— Истинно! — твёрдо заявил Каландрилл.
— Да, — согласился Брахт и с ухмылкой добавил: — И все же я бы отправился в путь как можно быстрее.
— В таком случае, — с улыбкой сказал Очен, — я приступлю к исполнению своих обязанностей немедленно. Чазали проводит вас в опочивальни.
— И накормит, — добавил киривашен. — Или вы предпочитаете сначала помыться?
Катя и Ценнайра выбрали баню, Каландрилл и Брахт — трапезу. Чазали рассмеялся. Впервые, отметил про себя Каландрилл. И смех этот сблизил их.
— Исполним сначала просьбу женщин, — предложил джессерит. — Проводить вас в ваши палаты, а потом в баню?
Каландрилл кивнул и жестом попросил Чазали отвести их в опочивальни.
Палаты, отведённые им, были спартанскими и больше походили на кельи, вырубленные во внутренней стене, с узкими, без стёкол, но со ставнями окнами, выходившими во внутренний двор. В алькове, вырубленном в песочного цвета камне, стояли кровать, умывальник и небольшой сундук. И больше ничего. На голом полу, на стенах, потолке и на дверях были начертаны магические знаки Очена. Краска ещё не успела просохнуть. Оставив свои вещи в комнатах, они последовали за Чазали в баню.
Их вели по тускло освещённым коридорам и залам, также разрисованным символическими знаками; вооружённые макузены расступались перед киривашеном, безучастно рассматривая узкими раскосыми глазками чужеземцев. Баня располагалась ниже спальных комнат и представляла собой широкую низкую залу с огромными чанами дымящейся горячей воды. Окон здесь не было, и баня освещалась лишь светом толстых жёлтых свечей в подсвечниках, вделанных в стены, также разрисованные загадочными знаками.
Чазали пропустил их в баню и, поколебавшись, словно не желая обижать гостей, спросил:
— Я не знаком с вашими обычаями: вы моетесь вместе или раздельно?
Брахт, быстро взглянув на Катю, улыбнулся, но не проронил ни слова, и Каландриллу показалось, что вануйка покраснела, хотя в бане было столько пара, что он не мог быть в этом уверен. К своему стыду, он сообразил, что сам думает о том, что бы сказала об этом предложении Ценнайра. Он представил себя с ней в одном чане и тоже зарделся. Преодолевая искус, он хрипловато сказал:
— Раздельно.
Брахт перевёл насмешливый взгляд с Кати на Каландрилла. Тому стало совсем не по себе.
Чазали кивнул и прошёл в баню. Едва не затерявшись в паре, он выдвинул из стены перегородку из лакированного дерева, разделив помещение на две части. Повернувшись к женщинам, он с почтением произнёс:
— Ваша половина эта. Когда закончите, вас проводят в покои. — Мужчинам он сказал: — Пойдёмте со мной. — И по коридору провёл их к другому входу.
Оставшись одни, они разделись и с удовольствием погрузились в чаны. Из-за перегородки доносился плеск воды и едва слышное бормотание. Каландрилл не мог не думать о том, что от обнажённой Ценнайры его отделяет лишь тонкая перегородка.
— Ты сама скромность, — нарочито серьёзно произнёс Брахт. — Поздравляю.
Из-за горячей воды Каландрилл стал совсем красным, да и лица кернийца за паром просто не было видно. Каландрилл пробормотал:
— Я не хочу её смущать. И Катю тоже.
Вместо ответа Брахт громко рассмеялся, Каландрилл ещё больше покраснел и сказал:
— Катя советовала не гнать лошадей.
— Мне почему-то кажется, что Ценнайра не стала бы возражать, — заметил Брахт. — Я смотрел на неё во время разговора. Она не сводила с тебя глаз, за исключением того момента, когда Очен обратился напрямую к ней. Она к тебе явно благоволит.
Каландрилл не нашёлся, что ответить, и лишь неопределённо хмыкнул. Ему хотелось верить кернийцу, но, что предпринять дальше, он не знал.
— Ничего, время ещё есть, — небрежно заметил Брахт. — Целая ночь и целый день. Всякое может случиться.
— Надеюсь, ничего не случится, — возразил Каландрилл резче, чем хотел.
Он был сильно смущён, но Брахт сделал вид, что ничего не заметил.
— А затем долгие дни и долгие ночи до Памур-тенга.
— Это в одинаковой степени относится и к тебе с Катей.
— Да, только мы дали клятву, — не смутившись, возразил Брахт. — Тебя же ничего не сковывает.
— Совсем недавно ты сам хотел отправить её назад, — заявил Каландрилл.
— Истинно, — керниец уже больше не шутил. — И не будь тебя, я бы это сделал.
— Она знает Рхыфамуна в лицо, — настаивал Каландрилл.
— Очен тоже уверен, что узнает его, — возразил Брахт. — А если Рхыфамун переселится в другое тело?.. Какой тогда от неё прок? Пусть хотя бы греет тебе одеяло.
Каландрилл начал злиться, хотя и понимал, что керниец говорит правду. Сейчас, когда у них появился такой союзник, как Очен, Ценнайра казалась лишней. И все же он не хотел с ней расставаться. Пытаясь побороть смятение, он принялся яростно мылиться.
— Ну, чего молчишь? — не отставал Брахт.
Припёртый к стенке, Каландрилл пожал плечами.
— Тебе не кажется странным, что мы натолкнулись на неё у Дагган-Вхе? — спросил он. — И что она видела переселение Рхыфамуна в другое тело? Возможно, в этом есть божественный умысел.
— Возможно, — согласился Брахт.
— Потом, — продолжал Каландрилл, убеждая уже не столько кернийца, сколько самого себя, понимая, что ни за что не хочет отпускать Ценнайру, — джессериты перевезут её через Кесс-Имбрун, а что дальше? Ты хочешь, чтобы она одна ехала по Куан-на'Фору?
— Да, ты прав, — согласился Брахт.
Каландриллу не понравился тон друга.
— Думаешь, она смогла бы проделать это путешествие одна? — настаивал он. — Одинокая беспомощная женщина? И ты готов подвергнуть её такому испытанию?
— Ахрд! — пробормотал Брахт. — Я не спорю. Она с нами, и больше я не хочу об этом говорить. Если, конечно, — похотливо усмехнулся он, — ты, кто не давал никаких обетов, не последуешь моему совету.
— Может, и последую, — отозвался Каландрилл и с головой погрузился в воду, не желая слышать смех кернийца.
— Тебе это пойдёт на пользу… — раздался невнятный голос Брахта. — Как молодому жеребцу с…
Каландрилл опять нырнул.
— …племенной кобылой, — услышал он, едва высунув голову на поверхность, и ответил жёстче, чем сам того хотел:
— Я бы не стал её так называть.
Брахт поспешил заметить:
— Друг мой, я просто пошутил. Конечно, она не кобыла. И возляжешь ты с ней или нет, касается только вас двоих, больше никого.
Каландрилл, удовлетворённый ответом, кивнул:
— Я больше не хочу об этом говорить.
Брахт бросил мыло и ушёл с головой под воду.
— Может, пойдём отсюда, пока не сварились, как мясо в кастрюле?
Они сели на скамейке, стоявшей вдоль стены, и, остывая, обсудили свои будущие действия.
— По крайней мере мы теперь знаем, куда идём, — заметил Каландрилл. — Хотя от цели нас отделяет целая армия.
— Она и для Рхыфамуна помеха, — промычал Брахт, вытирая длинные волосы. — А у нас появились союзники, и они нам помогут.
Каландрилл с улыбкой повернулся к кернийцу.
— Вот как ты запел? — сказал он. — Что, джессериты больше не вселяют в тебя ужас?
— Вроде нет, — пожав плечами, ответил Брахт. — Ахрд, я вырос на рассказах об их жестокости, а теперь вдруг понял, что это просто сказки. Ты думаешь, так легко это осознать? Но я учусь, понимаешь? А раз уж я учусь доверять колдунам, то почему бы мне не довериться тем, кто предлагает помощь? Возможно, сам Хоруль прислал нам Макузена в помощь. ,
— Возможно, — задумчиво согласился Каландрилл.
Брахт усмехнулся:
— Нам остаётся уповать только на это. А пока я намерен набить себе желудок. Пойдём поищем трапезную.
В животе у Каландрилла, вспомнившего, что он целый день ничего не ел, заурчало.
— Хорошо, — согласился он.
Они оделись. У входа в баню их поджидал воин в полном обмундировании. Отношение к ним изменилось, словно из узников они превратились в почитаемых гостей. Джессерит поклонился и предложил им следовать за собой. По сумрачным коридорам он провёл их в спальни и вежливо объяснил, что им следует облачиться в одежды, более подходящие для встречи с вазирем и киривашеном. В комнате уже горели свечи. Вновь подумав, что в темноте джессериты видят лучше, чем он, Каландрилл осмотрелся. Вещи его, которые он небрежно бросил на кровать, были аккуратно сложены в алькове, а меч стоял в стойке из тёмного красного дерева. На кровати лежало джессеритское платье: рубашка из бледно-голубого шелка, малиновая с накладными плечами туника с вышитым золотыми и зелёными нитками на груди оскалившимся драконом. На спине — серебряно-чёрная эмблема Макузенов. Довершали наряд свободные белые шаровары и высокие из мягкой зеленой кожи ботинки. Столь роскошные одеяния заставили его вспомнить о Секке и о том, что в последний раз так он наряжался в надежде завоевать Надаму ден Эквин, а получив от неё отказ, бежал из дворца, дабы залить тоску вином. И тогда встретил Брахта… Именно тогда и начался его долгий путь в неизвестное. Надевая тунику, Каландрилл усмехнулся: Надама настолько была ему безразлична, что он даже не мог представить её лицо. Вместо него перед глазами появлялось лицо Ценнайры. Может, и действительно последовать совету Брахта и не слишком сдерживать себя? Брахт предлагал ему прямой путь. Катя же советовала действовать более утончённо, а ведь она тоже женщина. Посему — Кате виднее, сказал он себе, перепоясываясь широким отливавшим золотом поясом. Истинно, он будет ждать, а не полезет на рожон.
Брахт прав в том, что их ждут долгие совместные дни в пути. Каландрилл осмотрел себя в роскошных одеяниях и остался доволен.
Он хотел было пристегнуть к поясу меч, но передумал. Джессеритам может не понравиться, что гость приходит за стол с оружием. Вместо меча он взял кортик и спрятал его под туникой, усмехнувшись мысли, что невинному мальчику, некогда бежавшему из Секки, ничего подобного и в голову бы не пришло.
Все ещё ухмыляясь, он вышел из спальни и отправился к Брахту.
На кернийце были столь же роскошные одежды, и в них он явно чувствовал себя неуютно: он то и дело передёргивал плечами, беспрестанно поправлял пояс и смотрел на свободные нефритово-зеленые штаны.
— Ахрд, да я настоящий щёголь, — пробормотал Брахт. — И почему нельзя идти в нормальных одеждах?
— Ты выглядишь прекрасно.
В дверях стояла Катя. Брахт обернулся и так и замер с разинутым ртом. На вануйке было переливающееся чёрное вышитое порхающими серебряными птичками платье с высоким воротником; из-под подола выглядывали серебристые туфельки. Распущенные льняные волосы мягкими волнами спадали на плечи, контрастируя с чёрным шёлком и гармонируя с вышитыми птицами. Реакция кернийца её развеселила.
— А ты… — пробормотал он. — Ахрд, я никогда…
Катя смеялась. Брахт беспомощно замотал головой. Каландрилл сказал:
— Ты выглядишь потрясающе, — и тут же поперхнулся, увидев в коридоре Ценнайру.
Платье её было зеркальной противоположностью одеяния Кати: серебристое с вышитыми чёрным и зелёным птицами. Иссиня-чёрные кудри опускались на плавный выступ груди, губы алели, обведённые сурьмой ресницы огромных глаз подрагивали. Она смотрела на Каландрилла.
Юноша поклонился, ощущая себя при дворе своего почившего отца, и сказал:
— Ты ослепительна. — Во рту у него пересохло, и голос зазвучал хрипло. Ему вдруг стало не по себе, и он обрадовался появившемуся из тени латнику.
Джессерит вежливо пригласил их в трапезную. Каландрилл не мог оторвать от Ценнайры глаз и с дрожью в теле предложил ей руку. Почувствовав прикосновение её шелковистой кожи, он лихорадочно стал вспоминать, что делают и что говорят в таких случаях. Брахт полузадушенно хихикнул за спиной, и Каландрилл так и не нашёлся, что сказать, внутренне проклиная себя за неуклюжесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61