— И совсем недавно.
Каландрилл почувствовал, что краснеет, вздохнул и пожал плечами.
— Извини, — глухо пробормотал он, — я был глупцом.
— Нет, глупцом ты не был, — мягко сказала Ценнайра. — Ты был обычным человеком, и, как таковой, ты чувствовал отвращение.
Ценнайра говорила с улыбкой, не желая обижать его, и все же Каландриллу стало стыдно. Почувствовав его смущение, она подвинулась к нему и нежно погладила по волосам и щеке.
— Я тебя ни в чем не виню, — пробормотала она, — не проси у меня прощения, ибо в этом нет необходимости.
Он взял Ценнайру за руки и слово в слово повторил её фразу, и они оба улыбнулись.
— Но Брахт, — продолжала она, — остаётся обыкновенным человеком. Я ему не нравлюсь, и он может не одобрить нашу любовь. Поэтому лучше никому её не показывать.
— Я этого не стыжусь, — возразил Каландрилл…
— Я тоже, — поддержала Ценнайра. — Но мы говорим не о себе, а о тех, кто скачет с нами, о наших союзниках и товарищах, чьё доверие мы обязаны сохранить. Ты не согласен?
Каландрилл с мгновение помолчал, держа её руки в своих и глядя ей в глаза, затем неохотно кивнул.
— Истинно, — согласился он наконец. — Ты права.
— Давай договоримся, что эта ночь будет нашей тайной — предложила она. — По крайней мере до тех пор, пока мы не доберёмся до Памур-тенга и не встретимся с гиджанами. Ежели там Брахт и Катя поверят в меня всем сердцем, мы объявим им о нашей любви.
— Но ты боишься, что даже после этого они будут возражать? — спросил он. — Что тогда?
— Тогда, — сказала она, найдя вдруг в себе ранее неизвестную силу, коя передавалась от него и кою черпала она в своих чувствах к нему, — мы последуем их примеру. Ведь они тоже дали обет.
— Их… их обет, — медленно проговорил Каландрилл, — это совсем другое дело. Катя родом из страны Вану, и подобные обязательства накладывают на неё обычаи Вану. Ты из Кандахара, я из Лиссе. Над нами не довлеют подобные обычаи.
— И все же мне кажется, что так будет лучше, — настаивала Ценнайра.
— Возможно, — согласился он и ухмыльнулся, — но я не из Вану и не из Куан-на'Фора, и я вовсе не уверен, что смогу сдержать такой обет.
— Ты думаешь, мне будет легко? — спросила она, отвечая улыбкой на улыбку. — Для меня это будет очень трудно.
Сейчас Каландрилл походил на ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку; Ценнайра не сдержалась и рассмеялась. Обхватив его лицо ладонями, она быстро поцеловала его, но тут же отстранилась, чтобы он не успел прижать её к себе, а то они вновь повалятся на кровать, и тогда им ничего уже не скрыть от товарищей.
— Послушай, — сказала она, держа его на расстоянии вытянутых рук, — давай остановимся на этом, по крайней мере до Памур-тенга. А после поговорим ещё раз, хорошо?
Он несколько мгновений смотрел на неё, потом со вздохом кивнул.
— До Памур-тенга… Там мы остановимся на день или два, на ночь или две…
В глазах его был вопрос; она кивнула и произнесла:
— Если обещаешь сохранить это в тайне, то да, приходи ко мне, я всегда тебе рада.
— А если все же гиджанам удастся убедить Брахта? — спросил Каландрилл.
— Тогда все прекрасно.
— А если все же и они его не убедят? — настаивал он. — Что тогда?
— Тогда мы примем обет, — ответила Ценнайра, — до Анвар-тенга.
Каландрилл нахмурился, потемнел лицом, но в следующее мгновение улыбнулся и сказал:
— Где нас ждут вазирь-нарумасу, кои с благословения богов вернут тебе сердце, и тогда никто не сможет возражать.
Ценнайра томно улыбнулась и едва слышно ответила:
— Если будет на то воля богов. Я молюсь об этом.
— Я тоже, — заявил он густым басом. Потом быстро протянул руки, взял её за ладони, не дав возможности отступить, и, придвинув к себе, с серьёзным лицом произнёс:
— И если будет суждено нам довести до конца наше дело и доставить «Заветную книгу» в Вану, где она будет уничтожена, я прошу тебя, получишь ты назад сердце или нет: будь моей женой.
Бывшая профессия научила Ценнайру краснеть, когда в этом появлялась необходимость, но сейчас она покраснела, даже не успев подумать.
— Ты хочешь на мне жениться? — спросила она. — Несмотря на то, что знаешь про меня?
— Да! — воскликнул Каландрилл с искренностью, звеневшей в его голосе. — Так каков будет твой ответ?
— Для меня это будет честью, — прошептала Ценнайра.
— Нет, — возразил он, — честью это будет для меня.
— Да будет так, я отдаю тебе сердце.
Они едва не рассмеялись, потому что все, что до сих пор их разделяло, осталось позади и казалось теперь мелочным. Они нежно поцеловались, но, почувствовав, как страсть овладевает Каландриллом, Ценнайра взяла себя в руки и отстранилась.
цеТ( не сейчас, не надо, — едва переводя дыхание, казала она. — Мы дали обет до Памур-тенга. Иди, а то мы разоблачим себя.
^не будет нелегко, — заявил он, и она кивнула:
м Н е тоже, — и мягко подтолкнула его к двери.
Каландрилл чуть задержался и внимательно посмотрел на неё, словно хотел навеки запомнить её черты. Он коснулся её щеки, и она на мгновение прижала его ладонь, наслаждаясь теплом мозолистой руки, но в следующее мгновение отступила и жестом попросила его идти.
Он вздохнул и послушно кивнул, толкнул дверь и вышел в проход.
Здесь стоял полумрак, потому что лампы не было, а света, проникавшего в коридор через единственное окно в дальнем его конце, не хватало: солнце едва-едва всплыло над восточным горизонтом. Из комнат снизу до его ушей долетали разные звуки, но в коридоре никого не было, и он направился к своей опочивальне. И уже дошёл до двери, когда из противоположной опочивальни вышел Очен.
Вазирь был одет по-походному. В полумраке коридора лицо его белело смутным пятном, но Каландриллу показалось, что колдун улыбается. Когда же Очен подошёл поближе, подняв руку в приветствии или благословении, Каландрилл в этом уже не сомневался.
— Надеюсь, — пробормотал колдун с лёгкой усмешкой в голосе, — ты провёл приятную ночь.
— Истинно, — кивнул Каландрилл и замолчал, не зная, что сказать.
Он был в замешательстве, опасаясь, что Очен начнёт журить его.
— Ценнайра тоже?
— Да.
Очен понимающе улыбнулся.
— То, что происходит между тобой и ею, касается только тебя и её, более никого. Я дам тебе благословение, если ты его ищешь, и совет, если ты его хочешь.
— Мне нужно и то, и другое, — признался Каландрилл.
— Считай, что благословение моё ты уже получил, — сказал Очен, — от всего сердца. Что же до совета, то… я думаю, тебе лучше не рассказывать об этом товарищам.
— Мы так и договорились, — пояснил Каландрилл. — По крайней мере мы сохраним все в тайне до Памур-тенга. Что случится после, будет зависеть от того, что скажут гиджаны, и от того, поверят ли в их слова Брахт и Катя.
— Мудрое решение, — заметил колдун.
Каландрилл благодарно кивнул, помолчал и добавил:
— Мы говорили о том, что нужно вернуть Ценнайре сердце, забрав его в Нхур-Джабале. Возможно ли подобное?
— Она этого желает? — спросил Очен.
— Да, — подтвердил Каландрилл, — спроси её, и она скажет тебе то же.
— Отлично. — Вазирь расплылся в улыбке, но тут же посерьёзнел и сказал: — Подобное возможно, но необходима мощная магия. И это опасно. Один я не в силах этого сделать, однако с помощью вазирь-нарумасу… Да, думаю, они помогут.
— Тогда прошу тебя обратиться к ним с моей просьбой, когда мы доберёмся до Анвар-тенга, — сказал Каландрилл.
Очен помолчал, размышляя.
— Да, конечно, — наконец согласился он, хотя и с некоторой опаской.
Каландрилл нахмурился:
— Ты сомневаешься? Они могут отказать?
— Я не утверждаю, что они откажут, — ответил маг, — но я не могу говорить за них. А то, чего просишь ты, дело трудное и опасное.
Страх вдруг обуял сердце Каландрилла. Слова Очена показались ему двусмысленными.
— Мне это не нравится, — буркнул он. — Скажи проще.
Однако ответ колдуна и вовсе обескуражил его.
— Я не могу предсказывать будущее, как гиджаны, — уклончиво, как показалось Каландриллу, произнёс Очен. — Но и не утверждаю, что это невозможно. Я только говорю, что не знаю.
— Значит, ты все же сомневаешься?
Старец развёл руками, показывая, что ничего не ведает и ни в чем не уверен.
— Я бы предложил тебе забыть об этом, пока мы не добрались до Анвар-тенга, — сказал он.
Каландриллу хотелось расспросить его и дальше, ибо неуверенность и сомнение, прозвучавшие в голосе Очена беспокоили его. Но постоялый двор начал шевелиться' и Очен опередил его, сказав, что лучше вернуться к себе, иначе, если его увидят одетым в коридоре в этот час, тайна его перестанет быть тайной. Каландрилл с большой неохотой согласился, толкнул дверь и, уже уходя, попросил у колдуна разрешения вновь вернуться к этой теме в пути.
— Как пожелаешь, — согласился Очен.
И Каландриллу пришлось удовольствоваться ожиданием.
Юноша вошёл к себе, закрыл дверь и подготовил к отъезду оставшееся снаряжение. Лишь в последний момент он сообразил снять простыни и раскидать подушки так, чтобы создавалось впечатление, будто ночь он провёл у себя, а не у Ценнайры. Воспоминания заставили его томно улыбнуться. «Дера, — вздохнув, пробормотал он, — если ты даруешь Брахту и Кате понимание, я навеки твой должник».
В этот момент в дверь постучали, и керниец спросил:
— Ты ещё спишь?
— Нет, — отозвался Каландрилл, — входи.
Брахт с перекидными мешками через плечо вошёл в комнату, внимательно посмотрел на Каландрилла и ухмыльнулся.
— Ахрд, да ты сегодня спал? У тебя вид ночной птички.
— Почти совсем не спал, — правдиво ответил Каландрилл.
Улыбка кернийца растаяла, лицо его стало задумчивым.
— Когда я ушёл, ты оставался с Ценнайрой… — прошептал он.
Повисший в воздухе вопрос едва не заставил Каландрилла покраснеть. Он отвернулся, делая вид, что занят перемётными сумами, затем как можно более естественно сказал:
— Мы говорили. Она была напугана. — Отчасти это было правдой.
— Напугана? — Тон, которым Брахт произнёс свой вопрос, лишний раз убедил Каландрилла в том, что они приняли правильное решение. — Чего может бояться зомби?
— Аномиуса, — ответил Каландрилл. — Дера, неужели ты думаешь, Брахт, что она не испытывает страха? Аномиус держит её сердце и в любой момент может её уничтожить. Малейшее подозрение, и ей конец.
— Истинно, — без особого энтузиазма согласился керниец, — это правда. Так мне кажется.
— Кажется? — Каландрилл начал сердиться. — Ему надо только вернуться в Нхур-Джабаль, где он держит шкатулку. Неужели ты думаешь, Ценнайра ничего не чувствует? Я утверждаю, что это не так. Она в ужасе от того, что Аномиус может разгадать её предательство, и потому хотела побыть со мной.
— Спокойно, спокойно! — Брахт насмешливо поднял обе руки. — Я же задал самый простой вопрос.
— Но с хитрым намёком, — резко возразил Каландрилл.
Брахт нахмурился, вопросительно глядя на Каландрилла, и юноша понял, что позволил себе лишнее. Надо держать себя в руках, напомнил он себе.
— Я знаю, ты её любишь, — мягко сказал керниец. — Вот и решил, что, может быть… Но нет, конечно, ты же знаешь, кто она, и поэтому с ней не ляжешь.
Каландрилл с трудом сдерживался. «Дера, — в ужасе подумал он, — неужели мы начинаем ссориться? Надо быть сдержаннее». Как можно осторожнее он спросил:
— А если бы и лёг?
— Я был бы удивлён, — Брахт пожал плечами. — Ахрд, как можно ложиться в постель с мёртвой женщиной?
— Ценнайра не похожа на мёртвую, — отрывисто произнёс Каландрилл.
— Но она и не живая. — Брахт поправил мешки, свисающие у него с плеча. Ему было явно не по себе. — Выслушай меня, друг. Я знаю, что ты её любишь, и знаю, как тебе трудно. Возможно, мне не удастся полностью смириться с твоим необычным чувством, но я не хочу, чтобы это стояло между нами.
— Я тоже, — заявил Каландрилл.
— Тогда давай договоримся, — предложил керниец. — Давай не будем больше говорить ни о том, кто она, ни о твоих чувствах к ней.
— Договорились, — с готовностью согласился Каландрилл. — Но прежде у меня к тебе вопрос: что ты скажешь, если она получит назад сердце?
— А это возможно? — Брахт был явно ошарашен. ,
— Очен считает, что вазирь-нарумасу помогут ей, — пояснил Каландрилл, отгоняя от себя сомнения.
— И ты этого жаждешь.
Каландрилл кивнул:
— И Ценнайра тоже.
— Она многое потеряет, — пробормотал Брахт.
— Но станет опять смертной, — сказал Каландрилл. — Просто женщиной.
— Ради тебя? Неужели она так тебя любит?
— Видимо, да, раз идёт на подобную жертву, — сказал Каландрилл. — Я также уверен, что она послана нам богами.
Брахт, прищурившись, пожал плечами, подумал с мгновение и проговорил:
— Послушаем сначала, что скажут гиджаны. Но ежели они подтвердят, что ей есть место в нашем путешествии, и джессеритские колдуны вновь сделают её смертной, даю тебе слово: я назову её другом. А пока у нас уговор.
— Да будет так, — согласился Каландрилл, уже более не сердясь на своего друга. — Ну что, пойдём завтракать — и в путь?
Напряжение развеялось, и они вышли в коридор, где встретили Катю и Ценнайру — девушки как раз выходили из комнаты кандийки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Каландрилл почувствовал, что краснеет, вздохнул и пожал плечами.
— Извини, — глухо пробормотал он, — я был глупцом.
— Нет, глупцом ты не был, — мягко сказала Ценнайра. — Ты был обычным человеком, и, как таковой, ты чувствовал отвращение.
Ценнайра говорила с улыбкой, не желая обижать его, и все же Каландриллу стало стыдно. Почувствовав его смущение, она подвинулась к нему и нежно погладила по волосам и щеке.
— Я тебя ни в чем не виню, — пробормотала она, — не проси у меня прощения, ибо в этом нет необходимости.
Он взял Ценнайру за руки и слово в слово повторил её фразу, и они оба улыбнулись.
— Но Брахт, — продолжала она, — остаётся обыкновенным человеком. Я ему не нравлюсь, и он может не одобрить нашу любовь. Поэтому лучше никому её не показывать.
— Я этого не стыжусь, — возразил Каландрилл…
— Я тоже, — поддержала Ценнайра. — Но мы говорим не о себе, а о тех, кто скачет с нами, о наших союзниках и товарищах, чьё доверие мы обязаны сохранить. Ты не согласен?
Каландрилл с мгновение помолчал, держа её руки в своих и глядя ей в глаза, затем неохотно кивнул.
— Истинно, — согласился он наконец. — Ты права.
— Давай договоримся, что эта ночь будет нашей тайной — предложила она. — По крайней мере до тех пор, пока мы не доберёмся до Памур-тенга и не встретимся с гиджанами. Ежели там Брахт и Катя поверят в меня всем сердцем, мы объявим им о нашей любви.
— Но ты боишься, что даже после этого они будут возражать? — спросил он. — Что тогда?
— Тогда, — сказала она, найдя вдруг в себе ранее неизвестную силу, коя передавалась от него и кою черпала она в своих чувствах к нему, — мы последуем их примеру. Ведь они тоже дали обет.
— Их… их обет, — медленно проговорил Каландрилл, — это совсем другое дело. Катя родом из страны Вану, и подобные обязательства накладывают на неё обычаи Вану. Ты из Кандахара, я из Лиссе. Над нами не довлеют подобные обычаи.
— И все же мне кажется, что так будет лучше, — настаивала Ценнайра.
— Возможно, — согласился он и ухмыльнулся, — но я не из Вану и не из Куан-на'Фора, и я вовсе не уверен, что смогу сдержать такой обет.
— Ты думаешь, мне будет легко? — спросила она, отвечая улыбкой на улыбку. — Для меня это будет очень трудно.
Сейчас Каландрилл походил на ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку; Ценнайра не сдержалась и рассмеялась. Обхватив его лицо ладонями, она быстро поцеловала его, но тут же отстранилась, чтобы он не успел прижать её к себе, а то они вновь повалятся на кровать, и тогда им ничего уже не скрыть от товарищей.
— Послушай, — сказала она, держа его на расстоянии вытянутых рук, — давай остановимся на этом, по крайней мере до Памур-тенга. А после поговорим ещё раз, хорошо?
Он несколько мгновений смотрел на неё, потом со вздохом кивнул.
— До Памур-тенга… Там мы остановимся на день или два, на ночь или две…
В глазах его был вопрос; она кивнула и произнесла:
— Если обещаешь сохранить это в тайне, то да, приходи ко мне, я всегда тебе рада.
— А если все же гиджанам удастся убедить Брахта? — спросил Каландрилл.
— Тогда все прекрасно.
— А если все же и они его не убедят? — настаивал он. — Что тогда?
— Тогда мы примем обет, — ответила Ценнайра, — до Анвар-тенга.
Каландрилл нахмурился, потемнел лицом, но в следующее мгновение улыбнулся и сказал:
— Где нас ждут вазирь-нарумасу, кои с благословения богов вернут тебе сердце, и тогда никто не сможет возражать.
Ценнайра томно улыбнулась и едва слышно ответила:
— Если будет на то воля богов. Я молюсь об этом.
— Я тоже, — заявил он густым басом. Потом быстро протянул руки, взял её за ладони, не дав возможности отступить, и, придвинув к себе, с серьёзным лицом произнёс:
— И если будет суждено нам довести до конца наше дело и доставить «Заветную книгу» в Вану, где она будет уничтожена, я прошу тебя, получишь ты назад сердце или нет: будь моей женой.
Бывшая профессия научила Ценнайру краснеть, когда в этом появлялась необходимость, но сейчас она покраснела, даже не успев подумать.
— Ты хочешь на мне жениться? — спросила она. — Несмотря на то, что знаешь про меня?
— Да! — воскликнул Каландрилл с искренностью, звеневшей в его голосе. — Так каков будет твой ответ?
— Для меня это будет честью, — прошептала Ценнайра.
— Нет, — возразил он, — честью это будет для меня.
— Да будет так, я отдаю тебе сердце.
Они едва не рассмеялись, потому что все, что до сих пор их разделяло, осталось позади и казалось теперь мелочным. Они нежно поцеловались, но, почувствовав, как страсть овладевает Каландриллом, Ценнайра взяла себя в руки и отстранилась.
цеТ( не сейчас, не надо, — едва переводя дыхание, казала она. — Мы дали обет до Памур-тенга. Иди, а то мы разоблачим себя.
^не будет нелегко, — заявил он, и она кивнула:
м Н е тоже, — и мягко подтолкнула его к двери.
Каландрилл чуть задержался и внимательно посмотрел на неё, словно хотел навеки запомнить её черты. Он коснулся её щеки, и она на мгновение прижала его ладонь, наслаждаясь теплом мозолистой руки, но в следующее мгновение отступила и жестом попросила его идти.
Он вздохнул и послушно кивнул, толкнул дверь и вышел в проход.
Здесь стоял полумрак, потому что лампы не было, а света, проникавшего в коридор через единственное окно в дальнем его конце, не хватало: солнце едва-едва всплыло над восточным горизонтом. Из комнат снизу до его ушей долетали разные звуки, но в коридоре никого не было, и он направился к своей опочивальне. И уже дошёл до двери, когда из противоположной опочивальни вышел Очен.
Вазирь был одет по-походному. В полумраке коридора лицо его белело смутным пятном, но Каландриллу показалось, что колдун улыбается. Когда же Очен подошёл поближе, подняв руку в приветствии или благословении, Каландрилл в этом уже не сомневался.
— Надеюсь, — пробормотал колдун с лёгкой усмешкой в голосе, — ты провёл приятную ночь.
— Истинно, — кивнул Каландрилл и замолчал, не зная, что сказать.
Он был в замешательстве, опасаясь, что Очен начнёт журить его.
— Ценнайра тоже?
— Да.
Очен понимающе улыбнулся.
— То, что происходит между тобой и ею, касается только тебя и её, более никого. Я дам тебе благословение, если ты его ищешь, и совет, если ты его хочешь.
— Мне нужно и то, и другое, — признался Каландрилл.
— Считай, что благословение моё ты уже получил, — сказал Очен, — от всего сердца. Что же до совета, то… я думаю, тебе лучше не рассказывать об этом товарищам.
— Мы так и договорились, — пояснил Каландрилл. — По крайней мере мы сохраним все в тайне до Памур-тенга. Что случится после, будет зависеть от того, что скажут гиджаны, и от того, поверят ли в их слова Брахт и Катя.
— Мудрое решение, — заметил колдун.
Каландрилл благодарно кивнул, помолчал и добавил:
— Мы говорили о том, что нужно вернуть Ценнайре сердце, забрав его в Нхур-Джабале. Возможно ли подобное?
— Она этого желает? — спросил Очен.
— Да, — подтвердил Каландрилл, — спроси её, и она скажет тебе то же.
— Отлично. — Вазирь расплылся в улыбке, но тут же посерьёзнел и сказал: — Подобное возможно, но необходима мощная магия. И это опасно. Один я не в силах этого сделать, однако с помощью вазирь-нарумасу… Да, думаю, они помогут.
— Тогда прошу тебя обратиться к ним с моей просьбой, когда мы доберёмся до Анвар-тенга, — сказал Каландрилл.
Очен помолчал, размышляя.
— Да, конечно, — наконец согласился он, хотя и с некоторой опаской.
Каландрилл нахмурился:
— Ты сомневаешься? Они могут отказать?
— Я не утверждаю, что они откажут, — ответил маг, — но я не могу говорить за них. А то, чего просишь ты, дело трудное и опасное.
Страх вдруг обуял сердце Каландрилла. Слова Очена показались ему двусмысленными.
— Мне это не нравится, — буркнул он. — Скажи проще.
Однако ответ колдуна и вовсе обескуражил его.
— Я не могу предсказывать будущее, как гиджаны, — уклончиво, как показалось Каландриллу, произнёс Очен. — Но и не утверждаю, что это невозможно. Я только говорю, что не знаю.
— Значит, ты все же сомневаешься?
Старец развёл руками, показывая, что ничего не ведает и ни в чем не уверен.
— Я бы предложил тебе забыть об этом, пока мы не добрались до Анвар-тенга, — сказал он.
Каландриллу хотелось расспросить его и дальше, ибо неуверенность и сомнение, прозвучавшие в голосе Очена беспокоили его. Но постоялый двор начал шевелиться' и Очен опередил его, сказав, что лучше вернуться к себе, иначе, если его увидят одетым в коридоре в этот час, тайна его перестанет быть тайной. Каландрилл с большой неохотой согласился, толкнул дверь и, уже уходя, попросил у колдуна разрешения вновь вернуться к этой теме в пути.
— Как пожелаешь, — согласился Очен.
И Каландриллу пришлось удовольствоваться ожиданием.
Юноша вошёл к себе, закрыл дверь и подготовил к отъезду оставшееся снаряжение. Лишь в последний момент он сообразил снять простыни и раскидать подушки так, чтобы создавалось впечатление, будто ночь он провёл у себя, а не у Ценнайры. Воспоминания заставили его томно улыбнуться. «Дера, — вздохнув, пробормотал он, — если ты даруешь Брахту и Кате понимание, я навеки твой должник».
В этот момент в дверь постучали, и керниец спросил:
— Ты ещё спишь?
— Нет, — отозвался Каландрилл, — входи.
Брахт с перекидными мешками через плечо вошёл в комнату, внимательно посмотрел на Каландрилла и ухмыльнулся.
— Ахрд, да ты сегодня спал? У тебя вид ночной птички.
— Почти совсем не спал, — правдиво ответил Каландрилл.
Улыбка кернийца растаяла, лицо его стало задумчивым.
— Когда я ушёл, ты оставался с Ценнайрой… — прошептал он.
Повисший в воздухе вопрос едва не заставил Каландрилла покраснеть. Он отвернулся, делая вид, что занят перемётными сумами, затем как можно более естественно сказал:
— Мы говорили. Она была напугана. — Отчасти это было правдой.
— Напугана? — Тон, которым Брахт произнёс свой вопрос, лишний раз убедил Каландрилла в том, что они приняли правильное решение. — Чего может бояться зомби?
— Аномиуса, — ответил Каландрилл. — Дера, неужели ты думаешь, Брахт, что она не испытывает страха? Аномиус держит её сердце и в любой момент может её уничтожить. Малейшее подозрение, и ей конец.
— Истинно, — без особого энтузиазма согласился керниец, — это правда. Так мне кажется.
— Кажется? — Каландрилл начал сердиться. — Ему надо только вернуться в Нхур-Джабаль, где он держит шкатулку. Неужели ты думаешь, Ценнайра ничего не чувствует? Я утверждаю, что это не так. Она в ужасе от того, что Аномиус может разгадать её предательство, и потому хотела побыть со мной.
— Спокойно, спокойно! — Брахт насмешливо поднял обе руки. — Я же задал самый простой вопрос.
— Но с хитрым намёком, — резко возразил Каландрилл.
Брахт нахмурился, вопросительно глядя на Каландрилла, и юноша понял, что позволил себе лишнее. Надо держать себя в руках, напомнил он себе.
— Я знаю, ты её любишь, — мягко сказал керниец. — Вот и решил, что, может быть… Но нет, конечно, ты же знаешь, кто она, и поэтому с ней не ляжешь.
Каландрилл с трудом сдерживался. «Дера, — в ужасе подумал он, — неужели мы начинаем ссориться? Надо быть сдержаннее». Как можно осторожнее он спросил:
— А если бы и лёг?
— Я был бы удивлён, — Брахт пожал плечами. — Ахрд, как можно ложиться в постель с мёртвой женщиной?
— Ценнайра не похожа на мёртвую, — отрывисто произнёс Каландрилл.
— Но она и не живая. — Брахт поправил мешки, свисающие у него с плеча. Ему было явно не по себе. — Выслушай меня, друг. Я знаю, что ты её любишь, и знаю, как тебе трудно. Возможно, мне не удастся полностью смириться с твоим необычным чувством, но я не хочу, чтобы это стояло между нами.
— Я тоже, — заявил Каландрилл.
— Тогда давай договоримся, — предложил керниец. — Давай не будем больше говорить ни о том, кто она, ни о твоих чувствах к ней.
— Договорились, — с готовностью согласился Каландрилл. — Но прежде у меня к тебе вопрос: что ты скажешь, если она получит назад сердце?
— А это возможно? — Брахт был явно ошарашен. ,
— Очен считает, что вазирь-нарумасу помогут ей, — пояснил Каландрилл, отгоняя от себя сомнения.
— И ты этого жаждешь.
Каландрилл кивнул:
— И Ценнайра тоже.
— Она многое потеряет, — пробормотал Брахт.
— Но станет опять смертной, — сказал Каландрилл. — Просто женщиной.
— Ради тебя? Неужели она так тебя любит?
— Видимо, да, раз идёт на подобную жертву, — сказал Каландрилл. — Я также уверен, что она послана нам богами.
Брахт, прищурившись, пожал плечами, подумал с мгновение и проговорил:
— Послушаем сначала, что скажут гиджаны. Но ежели они подтвердят, что ей есть место в нашем путешествии, и джессеритские колдуны вновь сделают её смертной, даю тебе слово: я назову её другом. А пока у нас уговор.
— Да будет так, — согласился Каландрилл, уже более не сердясь на своего друга. — Ну что, пойдём завтракать — и в путь?
Напряжение развеялось, и они вышли в коридор, где встретили Катю и Ценнайру — девушки как раз выходили из комнаты кандийки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61