Для них боль будто не существовала вовсе, ими двигало колдовство Рхыфамуна.
Там, где Каландрилл с трудом удерживал словно взбесившегося гнедого, уваги прорубили небольшую тропу среди котузенов. Каландрилл замахнулся мечом, но вдруг услышал окрик Очена:
— Нет, ради Хоруля! Не забывай, а то умрёшь!
Каландрилл вспомнил, спрятал меч в ножны и вытащил кортик, воткнул его в оскаленную морду, но увагу, не обращая внимания на зияющую рану, вновь набросился на Каландрилла. Юноша ударил ещё раз — безрезультатно — увагу с такой силой набросился на мерина, что тот едва не упал. Каландрилл на мгновение увидел чёрные доспехи и меч, пролетевший мимо него и вспоровший грудь нападавшего. Затем невероятно мощные руки схватили его за запястье и выдернули из седла падающего мерина. Каландрилл почувствовал сильный удар в висок. Мерин навалился на него всем своим весом, в глазах Каландрилла вспыхнул огонь, ему показалось, он закричал. Смутно он чувствовал, что кто-то вытащил его из-под лошади.
Стычка была короткой. Тенсаев, хотя и поддержанных увагами, было слишком мало, чтобы взять верх над котузенами Чазали. Доспехи врагов были примитивными, составленными из разных кусочков, отобранными у жертв. Да и оружие было под стать. Они больше привыкли охотиться на беззащитных крестьян, чем на подготовленных воинов, и долго не могли выдержать. Котузены заняли оборонительные позиции, затем соскочили с лошадей и углубились в лес. Те из разбойников, что не успели убежать, были разрублены на кусочки. Одиннадцать человек Чазали погибли, пять лошадей пали, пятерых тенсаев удалось захватить живьём, четверым по приказанию Чазали перерезали глотки, пятого привели к Очену и бросили на колени перед вазирем.
Катя и Брахт с обнажёнными мечами протолкнулись через окружавших колдуна котузенов. В глазах их сверкали злость и ужас.
— Каландрилл в плену. — Брахт стёр кровь с меча и приставил кончик его к щеке тенсая. — Куда? Скажешь сам, или мне выколоть тебе глаза?
Воины джессеритов одобрительно гудели. Бандит застонал. Из раны на лбу и на плече капала кровь. Теперь она закапала и из щеки. В воздухе запахло мочой.
— Куда?
— Постой! — воскликнул Очен. — Это можно сделать проще.
— Я вижу только одну возможность: вырезать из него ответы мечом, — огрызнулся Брахт.
— Поверь мне, — настаивал вазирь, — убери клинок.
Керниец с мгновение смотрел на него. Катя сказала:
— А Ценнайра, где Ценнайра?
— Погодите! — В голосе Очена зазвучали стальные нотки. Он жестом приказал им отойти. Брахт с неохотой сунул меч в ножны, но не убрал руку с эфеса. — Я выведаю у него все. Ему ничего не утаить.
Он кивнул Чазали, тот схватил тенсая за распущенные волосы и дёрнул голову назад. Очен взял тенсая за подбородок и посмотрел бандиту прямо в глаза. Из них, смешиваясь с кровью, потекли слезы. Колдун буравил пленника взглядом.
Маг заговорил едва слышно, и с каждым словом в воздухе крепчал запах миндаля. Свободной рукой Очен рисовал в воздухе тайные знамения, и тело тенсая вдруг обмякло, полные ужаса глаза стали пустыми и уставились в никуда, и он заговорил:
— Когда мы его увидели, то хотели отобрать лошадь и доспехи… Но не смогли… он сильный… как вазирь… даже сильнее… как вазирь-нарумасу.
Пленника передёрнуло, на губах его выступила пена. Очен провёл рукой по его лицу, запах миндаля усилился.
— В нем сила… Он убил очень многих из нас, мы не могли бежать… мы подчинились ему… Он сделал увагов и поставил перед нами цель: остановить его преследователей, троих — чужеземцев, не джессеритов… женщину и двоих мужчин из земель, лежащих по ту сторону… Он нарисовал их лица в головах увагов… Мы не можем ослушаться. Уваги убьют нас, если мы… Мы не можем… Только подчиняться…
— Куда? — снова потребовал Брахт. — Куда они увели Каландрилла?
Тенсай, которого Чазали по-прежнему держал за волосы, попробовал отрицательно мотнуть головой; жилы на шее у него напряглись, вены бились, по щекам текли слезы вперемешку с кровью. На губах выступила пена.
— Не знаю… Уваги подчиняются ему… только ему.
— Большего он не знает, — сказал Очен.
— Где их лагерь? — спросил Брахт, глядя на вазиря — Они наверняка отведут Каландрилла к себе.
«Если он ещё жив» — эта фраза словно повисла в воздухе.
Очен ещё раз повёл рукой, и тенсай забормотал:
— У нас больше нет лагеря… Мы скачем вслед за вами. Увагам приказано захватить вас… тебя… кернийца… светловолосую женщину… Одного достаточно. Он сказал… неважно кого… Это вас остановит.
— Большего он не знает, — повторил Очен, потом взглянул на Чазали и кивнул; киривашен вытащил нож и перерезал тенсаю глотку.
— Ахрд! — Брахт пнул извивающееся тело и с горечью в голосе крикнул: — По коням! За ними!
— Мы их не поймаем. — Очен обвёл рукой чернеющие лес и небо: — Леса здесь слишком густые, спускается ночь.
— Я не брошу Каландрилла! — Брахт побежал к коню. — Надо будет — поскачу один. Катя, ты со мной?
— Подожди, — сказала девушка и твёрдо взяла кернийца за руку. В глазах её стояло беспокойство и сомнение. — Сначала дай сказать.
— Сказать? — Брахт вырвал руку и вставил ногу в стремя. — Каландрилла взяли в плен, и если нас не трое, Рхыфамун победил. Он завоюет мир для своего хозяина. Надо скакать вперёд — и да проклянёт Ахрд увагов!
— Стой! — Катя крепко схватила его за плечи и заставила вытащить ногу из стремени: жеребец заржал, нетерпеливо затопал копытами и обнажил жёлтые зубы. Катя развернула Брахта и ткнула рукой в джессеритов. — Они знают лес лучше нас, а Очен лучше нас знает увагов. Сперва выслушай, потом решим.
Брахт с мгновение хмуро смотрел в серые глаза, но Катя спокойно выдержала его взгляд. Керниец недовольно кивнул. Катя отпустила кернийца и обратилась к Очену и Чазали:
— Что вы посоветуете?
Лицо, скрытое под стальной вуалью, повернулось к вазирю, уступая ему право говорить первым. Очен погладил крашеными ногтями бороду. В уходящем свете дня лицо его казалось обеспокоенным.
— Если попробую отыскать его при помощи магии, — заявил он, — я его убью.
— Это мы знаем, — резко сказал Брахт. — Посему надо скакать за ним.
— По этим лесам трудно скакать на лошади, — возразил Очен, — К тому же приближается ночь. Погоня невозможна. Ради Хоруля, друг мой, неужели ты думаешь, я бы сам не поскакал, если бы у нас был хоть малейший шанс?
— Ты хочешь сказать, мы его потеряли? — Брахт замотал головой. Катя взяла его за руку. — Хочешь сказать, мы ничего не можем сделать? — с напором продолжал керниец.
— То, что я должен сказать, страшно, — ответил Очен. — Страшно для вас и в равной степени для меня. Слушайте. У ваги захватили Каландрилла, вполне возможно, он уже мёртв…
— Нет! — резко выкрикнул Брахт.
— Если только, — продолжал Очен, — Рхыфамун не захочет позлорадствовать.
— А он любит этим заниматься, — пробормотала Катя, и искорка надежды засверкала у неё в глазах. — Так было в Альдарине, так было, когда он вселился в Морраха…
— Сия гордыня — его слабость, — заявил Очен. — Будем надеяться, он захочет позлорадствовать.
— Позлорадствовать? — Брахт сделал шаг в сторону вазиря.
Чазали тут же взял колдуна под свою защиту, но Очен, подняв руку, остановил его.
— Это единственный шанс Каландрилла, — продолжал вазирь, — и наша единственная надежда, если только…
Он, нахмурившись, замолчал; по напряжённому лицу было видно, что он размышляет.
— Если только?.. — переспросил Брахт.
— Я успел научить его кое-какому колдовству, — сказал Очен. — К тому же у него есть меч. Меч с ним?
Брахт резко развернулся и, не церемонясь, оттолкнул мечом котузена, направляясь к лошади Каландрилла. Сзади него раздался голос Чазали:
— Меч Каландрилла! Его меч с ним? Ищите.
— Я видел, как Каландрилла забрал с собой увагу, — сказал один из воинов, — и тогда меч был с ним. Я проткнул это существо, когда Каландрилл отбил его удар.
Другой добавил:
— Мерин его упал, но меч, кажется, был с ним.
Брахт пробормотал:
— Меча я не вижу.
— Тогда у нас есть надежда, — кивнул Очен. — Я успел его предупредить.
— О чем? Чтобы он не пользовался мечом? — Брахт в отчаянии махнул рукой. — И ты называешь это надеждой?
— Мечом он уничтожит увагов, но покончит с собой, — медленно сказал Очен. — Рхыфамун очень хитёр и с каждый днём становится все сильнее. Он только и думает о том, как бы провести нас, но… Каландрилл не дурак. Если он вспомнит то, чему я его учил, все то, что я рассказывал ему про эти создания, то у нас ещё есть шанс.
Он замолчал и кивнул, будто соглашаясь сам с собой.
— Может, объяснишься? — воскликнул Брахт.
Колдун ещё раз кивнул.
— Хорошо, — пробормотал он. — Вот подумай: если меч ещё у Каландрилла и если он в состоянии здраво мыслить, то понимает, что может взять верх над увагами. — Старец поднял руку, не давая Брахту возможности возразить. — Помолчи, выслушай. Он также знает, что если воспользуется клинком, то уничтожит себя.
— Следовательно, Рхыфамуну остаётся пожертвовать своими созданиями, — пробормотал Брахт, — а мне кажется, он не очень ими дорожит. Ему лишь нужно бросить одного из них на меч Каландрилла.
— Если только он не пожелает позлорадствовать. А это означает время, — вставила Катя.
— Истинно, — энергично закивал Очен, — если только он не пожелает позлорадствовать. Это может сыграть с ним злую шутку.
— Я не понимаю, — сказал Брахт. — Даже если ты прав и уваги ещё не убили Каландрилла, он же все равно в их руках. А стоит ему попытаться защитить себя, как он умрёт. И поскольку мы за ним идти не можем, то у Рхыфамуна сколько угодно времени на злорадство. Потом он все равно его убьёт. Так что я требую, чтобы мы отправились за Каландриллом немедленно.
— Боюсь, — возразил Очен, — если уваги услышат нас — а они наверняка услышат, — то враг наш откажется от удовольствия и прикажет им незамедлительно убить Каландрилла.
— Ахрд! — Брахт с силой ударил себя кулаком по бедру. — Ты хочешь сказать, что мы проиграли в любом случае?
— Нет. — Очен покачал головой, и в голосе его прозвучала уверенность. — Я говорю: у нас есть шанс. У Каландрилла есть шанс. А может, и два.
Катя попросила разъяснений. Очен кивнул.
— Хорошо, но прежде, — он повернулся к киривашену, — Чазали, позаботься о погибших, разожги костёр, нам придётся здесь задержаться. Я займусь погребением, как только освобожусь. — Киривашен кивнул и отдал несколько приказаний. По его лицу было видно, что он заинтригован не менее Брахта и Кати. Очен продолжал: — Итак, я утверждаю, что если меч ещё у Каландрилла и он в состоянии здраво мыслить, то может выжить. Рхыфамуну, если он захочет позлорадствовать, придётся путешествовать по эфиру, а в этом измерении я могу его задержать. Вазирь-нарумасу знают о присутствии Каландрилла, и, возможно, они мне помогут. Все вместе мы сможем задержать Рхыфамуна и дать Каландриллу время.
— Но ведь он все равно будет в руках увагов! — сердито буркнул Брахт. — А им приказано его убить.
Катя коснулась руки кернийца, призывая его к терпению.
— Ты говорил о двух шансах, — напомнила она старику.
— Истинно, — согласился Очен. — Вы говорите, Ценнайры нет?
— Ценнайры? — с удивлением переспросил Брахт.
— Да, — сказал Очен.
— Лошадь её здесь. — Катя ткнула пальцем в сторону перепуганных лошадей, стоявших посреди дороги. — Но где она сама? Я её не видела.
— Видимо, её увели с собой уваги, — предположил Брахт, — и убили. Надо поискать её среди деревьев. — Он нахмурился. — Жаль, она начала мне нравиться. Мужественная девушка.
— Без сомнения, — произнёс Очен и обратился к Чазали: — Пусть поищут Ценнайру.
Киривашен отдал новые приказания. Брахт сказал:
— Мы только и делаем, что говорим и собираем трупы. Когда мы начнём действовать?
— Когда я буду знать, что делать, — отрезал Очен. — Это будет скоро, но пока я прошу терпения.
Керниец покачал головой и посмотрел на Катю.
— Мне это не нравится, — заявил он. — Может, поскачем за Каландриллом?
— И тем ускорим его смерть? — возразила она. — Нет, Брахт, подожди. Это не Куан-на'Фор. Здесь не все так просто. Рхыфамун стал сильнее, Фарн тоже. Нам надо слушать Очена.
— Но он призывает нас к бездействию, — прорычал Брахт. — Он говорит, что мы должны бросить Каландрилла на произвол судьбы. Я хочу действовать.
— И все же, — твёрдо проговорила Катя, — подожди. Спору их положил конец Чазали.
— Ценнайры нет среди мёртвых, — заявил киривашен. — Тела её мы не нашли ни на дороге, ни среди деревьев.
— Значит, она жива, — улыбнулся Очен, — а это хорошо.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Брахт. — Я рад, если Ценнайра жива, хотя и сомневаюсь в этом. Скорее всего, они оттащили её в лес, и где-то там мы найдём её тело.
— Думаю, что нет, — возразил Очен. — На твоём месте я бы молился твоему лесному богу о том, чтобы он даровал ей жизнь.
— Я тебя не понимаю, — сказал керниец.
— Я тоже, — поддержала его Катя.
— Мне некогда объяснять, — отмахнулся Очен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Там, где Каландрилл с трудом удерживал словно взбесившегося гнедого, уваги прорубили небольшую тропу среди котузенов. Каландрилл замахнулся мечом, но вдруг услышал окрик Очена:
— Нет, ради Хоруля! Не забывай, а то умрёшь!
Каландрилл вспомнил, спрятал меч в ножны и вытащил кортик, воткнул его в оскаленную морду, но увагу, не обращая внимания на зияющую рану, вновь набросился на Каландрилла. Юноша ударил ещё раз — безрезультатно — увагу с такой силой набросился на мерина, что тот едва не упал. Каландрилл на мгновение увидел чёрные доспехи и меч, пролетевший мимо него и вспоровший грудь нападавшего. Затем невероятно мощные руки схватили его за запястье и выдернули из седла падающего мерина. Каландрилл почувствовал сильный удар в висок. Мерин навалился на него всем своим весом, в глазах Каландрилла вспыхнул огонь, ему показалось, он закричал. Смутно он чувствовал, что кто-то вытащил его из-под лошади.
Стычка была короткой. Тенсаев, хотя и поддержанных увагами, было слишком мало, чтобы взять верх над котузенами Чазали. Доспехи врагов были примитивными, составленными из разных кусочков, отобранными у жертв. Да и оружие было под стать. Они больше привыкли охотиться на беззащитных крестьян, чем на подготовленных воинов, и долго не могли выдержать. Котузены заняли оборонительные позиции, затем соскочили с лошадей и углубились в лес. Те из разбойников, что не успели убежать, были разрублены на кусочки. Одиннадцать человек Чазали погибли, пять лошадей пали, пятерых тенсаев удалось захватить живьём, четверым по приказанию Чазали перерезали глотки, пятого привели к Очену и бросили на колени перед вазирем.
Катя и Брахт с обнажёнными мечами протолкнулись через окружавших колдуна котузенов. В глазах их сверкали злость и ужас.
— Каландрилл в плену. — Брахт стёр кровь с меча и приставил кончик его к щеке тенсая. — Куда? Скажешь сам, или мне выколоть тебе глаза?
Воины джессеритов одобрительно гудели. Бандит застонал. Из раны на лбу и на плече капала кровь. Теперь она закапала и из щеки. В воздухе запахло мочой.
— Куда?
— Постой! — воскликнул Очен. — Это можно сделать проще.
— Я вижу только одну возможность: вырезать из него ответы мечом, — огрызнулся Брахт.
— Поверь мне, — настаивал вазирь, — убери клинок.
Керниец с мгновение смотрел на него. Катя сказала:
— А Ценнайра, где Ценнайра?
— Погодите! — В голосе Очена зазвучали стальные нотки. Он жестом приказал им отойти. Брахт с неохотой сунул меч в ножны, но не убрал руку с эфеса. — Я выведаю у него все. Ему ничего не утаить.
Он кивнул Чазали, тот схватил тенсая за распущенные волосы и дёрнул голову назад. Очен взял тенсая за подбородок и посмотрел бандиту прямо в глаза. Из них, смешиваясь с кровью, потекли слезы. Колдун буравил пленника взглядом.
Маг заговорил едва слышно, и с каждым словом в воздухе крепчал запах миндаля. Свободной рукой Очен рисовал в воздухе тайные знамения, и тело тенсая вдруг обмякло, полные ужаса глаза стали пустыми и уставились в никуда, и он заговорил:
— Когда мы его увидели, то хотели отобрать лошадь и доспехи… Но не смогли… он сильный… как вазирь… даже сильнее… как вазирь-нарумасу.
Пленника передёрнуло, на губах его выступила пена. Очен провёл рукой по его лицу, запах миндаля усилился.
— В нем сила… Он убил очень многих из нас, мы не могли бежать… мы подчинились ему… Он сделал увагов и поставил перед нами цель: остановить его преследователей, троих — чужеземцев, не джессеритов… женщину и двоих мужчин из земель, лежащих по ту сторону… Он нарисовал их лица в головах увагов… Мы не можем ослушаться. Уваги убьют нас, если мы… Мы не можем… Только подчиняться…
— Куда? — снова потребовал Брахт. — Куда они увели Каландрилла?
Тенсай, которого Чазали по-прежнему держал за волосы, попробовал отрицательно мотнуть головой; жилы на шее у него напряглись, вены бились, по щекам текли слезы вперемешку с кровью. На губах выступила пена.
— Не знаю… Уваги подчиняются ему… только ему.
— Большего он не знает, — сказал Очен.
— Где их лагерь? — спросил Брахт, глядя на вазиря — Они наверняка отведут Каландрилла к себе.
«Если он ещё жив» — эта фраза словно повисла в воздухе.
Очен ещё раз повёл рукой, и тенсай забормотал:
— У нас больше нет лагеря… Мы скачем вслед за вами. Увагам приказано захватить вас… тебя… кернийца… светловолосую женщину… Одного достаточно. Он сказал… неважно кого… Это вас остановит.
— Большего он не знает, — повторил Очен, потом взглянул на Чазали и кивнул; киривашен вытащил нож и перерезал тенсаю глотку.
— Ахрд! — Брахт пнул извивающееся тело и с горечью в голосе крикнул: — По коням! За ними!
— Мы их не поймаем. — Очен обвёл рукой чернеющие лес и небо: — Леса здесь слишком густые, спускается ночь.
— Я не брошу Каландрилла! — Брахт побежал к коню. — Надо будет — поскачу один. Катя, ты со мной?
— Подожди, — сказала девушка и твёрдо взяла кернийца за руку. В глазах её стояло беспокойство и сомнение. — Сначала дай сказать.
— Сказать? — Брахт вырвал руку и вставил ногу в стремя. — Каландрилла взяли в плен, и если нас не трое, Рхыфамун победил. Он завоюет мир для своего хозяина. Надо скакать вперёд — и да проклянёт Ахрд увагов!
— Стой! — Катя крепко схватила его за плечи и заставила вытащить ногу из стремени: жеребец заржал, нетерпеливо затопал копытами и обнажил жёлтые зубы. Катя развернула Брахта и ткнула рукой в джессеритов. — Они знают лес лучше нас, а Очен лучше нас знает увагов. Сперва выслушай, потом решим.
Брахт с мгновение хмуро смотрел в серые глаза, но Катя спокойно выдержала его взгляд. Керниец недовольно кивнул. Катя отпустила кернийца и обратилась к Очену и Чазали:
— Что вы посоветуете?
Лицо, скрытое под стальной вуалью, повернулось к вазирю, уступая ему право говорить первым. Очен погладил крашеными ногтями бороду. В уходящем свете дня лицо его казалось обеспокоенным.
— Если попробую отыскать его при помощи магии, — заявил он, — я его убью.
— Это мы знаем, — резко сказал Брахт. — Посему надо скакать за ним.
— По этим лесам трудно скакать на лошади, — возразил Очен, — К тому же приближается ночь. Погоня невозможна. Ради Хоруля, друг мой, неужели ты думаешь, я бы сам не поскакал, если бы у нас был хоть малейший шанс?
— Ты хочешь сказать, мы его потеряли? — Брахт замотал головой. Катя взяла его за руку. — Хочешь сказать, мы ничего не можем сделать? — с напором продолжал керниец.
— То, что я должен сказать, страшно, — ответил Очен. — Страшно для вас и в равной степени для меня. Слушайте. У ваги захватили Каландрилла, вполне возможно, он уже мёртв…
— Нет! — резко выкрикнул Брахт.
— Если только, — продолжал Очен, — Рхыфамун не захочет позлорадствовать.
— А он любит этим заниматься, — пробормотала Катя, и искорка надежды засверкала у неё в глазах. — Так было в Альдарине, так было, когда он вселился в Морраха…
— Сия гордыня — его слабость, — заявил Очен. — Будем надеяться, он захочет позлорадствовать.
— Позлорадствовать? — Брахт сделал шаг в сторону вазиря.
Чазали тут же взял колдуна под свою защиту, но Очен, подняв руку, остановил его.
— Это единственный шанс Каландрилла, — продолжал вазирь, — и наша единственная надежда, если только…
Он, нахмурившись, замолчал; по напряжённому лицу было видно, что он размышляет.
— Если только?.. — переспросил Брахт.
— Я успел научить его кое-какому колдовству, — сказал Очен. — К тому же у него есть меч. Меч с ним?
Брахт резко развернулся и, не церемонясь, оттолкнул мечом котузена, направляясь к лошади Каландрилла. Сзади него раздался голос Чазали:
— Меч Каландрилла! Его меч с ним? Ищите.
— Я видел, как Каландрилла забрал с собой увагу, — сказал один из воинов, — и тогда меч был с ним. Я проткнул это существо, когда Каландрилл отбил его удар.
Другой добавил:
— Мерин его упал, но меч, кажется, был с ним.
Брахт пробормотал:
— Меча я не вижу.
— Тогда у нас есть надежда, — кивнул Очен. — Я успел его предупредить.
— О чем? Чтобы он не пользовался мечом? — Брахт в отчаянии махнул рукой. — И ты называешь это надеждой?
— Мечом он уничтожит увагов, но покончит с собой, — медленно сказал Очен. — Рхыфамун очень хитёр и с каждый днём становится все сильнее. Он только и думает о том, как бы провести нас, но… Каландрилл не дурак. Если он вспомнит то, чему я его учил, все то, что я рассказывал ему про эти создания, то у нас ещё есть шанс.
Он замолчал и кивнул, будто соглашаясь сам с собой.
— Может, объяснишься? — воскликнул Брахт.
Колдун ещё раз кивнул.
— Хорошо, — пробормотал он. — Вот подумай: если меч ещё у Каландрилла и если он в состоянии здраво мыслить, то понимает, что может взять верх над увагами. — Старец поднял руку, не давая Брахту возможности возразить. — Помолчи, выслушай. Он также знает, что если воспользуется клинком, то уничтожит себя.
— Следовательно, Рхыфамуну остаётся пожертвовать своими созданиями, — пробормотал Брахт, — а мне кажется, он не очень ими дорожит. Ему лишь нужно бросить одного из них на меч Каландрилла.
— Если только он не пожелает позлорадствовать. А это означает время, — вставила Катя.
— Истинно, — энергично закивал Очен, — если только он не пожелает позлорадствовать. Это может сыграть с ним злую шутку.
— Я не понимаю, — сказал Брахт. — Даже если ты прав и уваги ещё не убили Каландрилла, он же все равно в их руках. А стоит ему попытаться защитить себя, как он умрёт. И поскольку мы за ним идти не можем, то у Рхыфамуна сколько угодно времени на злорадство. Потом он все равно его убьёт. Так что я требую, чтобы мы отправились за Каландриллом немедленно.
— Боюсь, — возразил Очен, — если уваги услышат нас — а они наверняка услышат, — то враг наш откажется от удовольствия и прикажет им незамедлительно убить Каландрилла.
— Ахрд! — Брахт с силой ударил себя кулаком по бедру. — Ты хочешь сказать, что мы проиграли в любом случае?
— Нет. — Очен покачал головой, и в голосе его прозвучала уверенность. — Я говорю: у нас есть шанс. У Каландрилла есть шанс. А может, и два.
Катя попросила разъяснений. Очен кивнул.
— Хорошо, но прежде, — он повернулся к киривашену, — Чазали, позаботься о погибших, разожги костёр, нам придётся здесь задержаться. Я займусь погребением, как только освобожусь. — Киривашен кивнул и отдал несколько приказаний. По его лицу было видно, что он заинтригован не менее Брахта и Кати. Очен продолжал: — Итак, я утверждаю, что если меч ещё у Каландрилла и он в состоянии здраво мыслить, то может выжить. Рхыфамуну, если он захочет позлорадствовать, придётся путешествовать по эфиру, а в этом измерении я могу его задержать. Вазирь-нарумасу знают о присутствии Каландрилла, и, возможно, они мне помогут. Все вместе мы сможем задержать Рхыфамуна и дать Каландриллу время.
— Но ведь он все равно будет в руках увагов! — сердито буркнул Брахт. — А им приказано его убить.
Катя коснулась руки кернийца, призывая его к терпению.
— Ты говорил о двух шансах, — напомнила она старику.
— Истинно, — согласился Очен. — Вы говорите, Ценнайры нет?
— Ценнайры? — с удивлением переспросил Брахт.
— Да, — сказал Очен.
— Лошадь её здесь. — Катя ткнула пальцем в сторону перепуганных лошадей, стоявших посреди дороги. — Но где она сама? Я её не видела.
— Видимо, её увели с собой уваги, — предположил Брахт, — и убили. Надо поискать её среди деревьев. — Он нахмурился. — Жаль, она начала мне нравиться. Мужественная девушка.
— Без сомнения, — произнёс Очен и обратился к Чазали: — Пусть поищут Ценнайру.
Киривашен отдал новые приказания. Брахт сказал:
— Мы только и делаем, что говорим и собираем трупы. Когда мы начнём действовать?
— Когда я буду знать, что делать, — отрезал Очен. — Это будет скоро, но пока я прошу терпения.
Керниец покачал головой и посмотрел на Катю.
— Мне это не нравится, — заявил он. — Может, поскачем за Каландриллом?
— И тем ускорим его смерть? — возразила она. — Нет, Брахт, подожди. Это не Куан-на'Фор. Здесь не все так просто. Рхыфамун стал сильнее, Фарн тоже. Нам надо слушать Очена.
— Но он призывает нас к бездействию, — прорычал Брахт. — Он говорит, что мы должны бросить Каландрилла на произвол судьбы. Я хочу действовать.
— И все же, — твёрдо проговорила Катя, — подожди. Спору их положил конец Чазали.
— Ценнайры нет среди мёртвых, — заявил киривашен. — Тела её мы не нашли ни на дороге, ни среди деревьев.
— Значит, она жива, — улыбнулся Очен, — а это хорошо.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Брахт. — Я рад, если Ценнайра жива, хотя и сомневаюсь в этом. Скорее всего, они оттащили её в лес, и где-то там мы найдём её тело.
— Думаю, что нет, — возразил Очен. — На твоём месте я бы молился твоему лесному богу о том, чтобы он даровал ей жизнь.
— Я тебя не понимаю, — сказал керниец.
— Я тоже, — поддержала его Катя.
— Мне некогда объяснять, — отмахнулся Очен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61