— В таком случае, — сказал Очен с таким спокойствием, что Каландрилл даже почувствовал некоторое раздражение, — мы, скорее всего, падём от меча восставших, если, конечно, он не откажется от Анвар-тенга. Если же откажется, мы тоже туда не пойдём, а направимся прямиком в Боррхун-Мадж.
— И пренебрежём помощью вазирь-нарумасу? — Каландрилл хорошо усвоил, насколько важна для них помощь верховных ведунов. — Нет, если Анвар-тенг падёт, мы проиграли.
— Значит ли это, как сказал бы Брахт, — спросил Очен, — что ты признаешь поражение? Пока мы живы и пока мы вместе, у нас есть надежда.
— Но она быстро тает, — пробормотал Каландрилл.
— А посему надо крепче за неё держаться, — заметил Очен. — Дорогой друг, если мы будем постоянно сомневаться, то лучше отказаться от нашего предприятия прямо сейчас. Ты этого хочешь?
— Нет, — решительно заявил Каландрилл, усмехнувшись выговору колдуна, — ты знаешь, что нет.
— Значит, мы идём вперёд, — твёрдо заявил Очен, — с верой в Молодых богов.
— Но все же следует рассказать всем, что нас ждёт впереди, — настаивал Каландрилл. — А Ценнайру оставить в Памур-тенге. Я до сих пор не уверен, что ей следует ехать с нами.
Очен кивнул и быстро взглянул на девушку, лежавшую чуть в стороне. Он почти не сомневался в её ответе. Вслух он сказал:
— На сей счёт мы можем поискать ответ в Памур-тенге. Там живут гиджаны, или предсказательницы, по-вашему. Они обладают талантом заглядывать в будущее и смогут лучше рассмотреть то, что ждёт вас впереди. Согласен ли ты пойти к ним и последовать их указаниям?
Каландрилл с неохотой кивнул.
— На том и порешим, — заключил Очен. — А пока будем жить сегодняшним днём. Сначала доберёмся до Памур-тенга, оттуда пойдём в Анвар-тенг, а потом…
— Туда, куда направят нас боги, судьба или любая другая ниточка в этом запутанном клубке, — согласился Каландрилл. — Но, Дера, насколько же он запутан!
Очен сухо рассмеялся.
— Будь люди попроще и не столь честолюбивы, и клубок не был бы столь запутан. Но поскольку это не так, то у нас только один выбор: следовать за этим клубком.
Каландрилл вздохнул, и вазирь вновь перешёл на оккультные темы, говоря о медитации и мантрах, о ментальных схемах и о трудных для понимания языках, которые скрывают доступ в невидимый мир.
Каландрилл в последние дни сильно не высыпался, и ему казалось, что растолкали его буквально через несколько мгновений после того, как голова его коснулась седла, используемого вместо подушки. Очен, стоя перед ним на коленях, протягивал ему кружку горячего чая. На траве блестела роса, солнце ещё не поднялось, хотя небо на востоке уже посветлело. Котузены седлали лошадей. Каландрилл простонал, смочил руки в росе и провёл ими по лицу, затем взял у Очена кружку. Маг терпеливо ждал, когда он выпьет сладкую пахучую жидкость, которая развеяла остатки столь желанного сна.
— Нас ждут, — сказал вазирь, — не стоит задерживать Чазали.
Каландрилл не сразу понял, о чем говорит Очен, но, когда колдун махнул рукой в сторону Брахта, Кати и Ценнайры, сидевших подле костра, он вспомнил, о чем они беседовали накануне. Кивнув, он сбросил одеяло и вскочил на ноги, почувствовав лёгкое головокружение. Каландрилл пригладил снятую одежду, нацепил меч, подошёл к своим товарищам и уселся рядом.
— Я вижу, ученье даётся нелегко, — бодро заметил Брахт. — Ты вообще-то спишь?
Катя протянула ему блюдо с чёрствым хлебом и мясом. Каландрилл благодарно улыбнулся.
— Очен сказал, ты хочешь с нами поговорить? — спросила Катя.
Каландрилл кивнул, откашлялся и с помощью Очена обрисовал им положение. Когда он закончил, Брахт пожал плечами и сказал:
— Мы и раньше предполагали, что может понадобиться идти за Боррхун-Мадж. Что нового ты нам сообщил?
— Я согласна с Оченом, — заявила Катя. — В том, что мы делаем, есть какая-то предопределённость, и я не вижу причины что-либо менять.
— Вы не чувствовали Фарна, как я. — Каландрилл перевёл взгляд с одного на другого. — И вы не знакомы с учением Очена.
— Но мы говорили с богами, — спокойно возразила Катя. — Мы прошли дорогами, по коим не ступала нога человека. Я верю Молодым богам, я верю в наше предназначение, хотя и не понимаю его, и потому говорю: мы должны продолжать.
— Истинно, — кивнул Брахт. Роса сверкала в его чёрных волосах. — Я был уверен, что умер, когда Джехенне прибила меня к дереву. Ан нет, я жив. Я и предположить не мог, что мы сумеем пересечь Куан-на'Дру, что нам помогут сами груагачи, и все-таки мы прошли через сей лес. И посему я считаю, мы не должны избегать неизведанного, кое может повстречаться нам в пути.
Каландрилл не сомневался, что ответ будет именно таким, и все-таки был недоволен. Он считал, что друзья говорят о том, чего не знают, о том, что стоит выше их понимания. Он думал, какие аргументы найти, чтобы их урезонить, но Брахт прервал его размышления.
— Мы тратим время на пустые разговоры о том, что ждёт нас впереди, — сказал керниец, как всегда по-деловому, — и забываем об опасности, поджидающей нас в данный момент. Последуем совету Очена: доберёмся до Памур-тенга и побеседуем с гиджанами.
Каландрилл вздохнул, все его возражения разбивались о непреклонную решимость Брахта и Кати. Он взглянул на Ценнайру.
— Во всех предсказаниях речь шла только о троих, — произнёс он. — В Памур-тенге ты будешь в безопасности.
Ценнайра выдержала его взгляд.
— Пусть решают гиджаны, — сказала она, чувствуя на себе взгляд Очена. — Ежели посоветуют они мне остаться, я останусь. Ежели скажут они, что вместо троих теперь нас четверо, я пойду с вами.
«Даже если они прикажут мне остаться, — подумала она, — я все равно пойду с ними, либо за ними, хоть украдкой. Хочешь ты того или нет, но судьбы наши переплелись, и ежели позволю я вам уйти, Аномиус сорвёт свою злость на моем сердце».
Очен кивнул и загадочно улыбнулся, соглашаясь. Вслух же вазирь сказал:
— Значит, решено. Доберёмся да Памур-тенга, а там видно будет.
Каландрилл пожал плечами. Разубеждать их у него уже не было времени — Чазали громко отдавал приказания. Каландрилл быстро закончил завтрак, Брахт затушил костёр, котузены вскочили в седла. Он не мог сердиться на товарищей за то, что они были готовы встретить судьбу вместе с ним. В глубине души он был рад. С друзьями легче. Он оседлал гнедого и вскочил в седло.
Киривашен отправил двух всадников вперёд; Каландрилл, заняв своё место в кавалькаде, поинтересовался у Очена, почему.
— Мы вступаем в земли, где бесчинствуют тенсаи, — пояснил вазирь. — Киривашен послал людей на разведку.
Каландрилл вспомнил костры, которые видела его душа. Вполне возможно, сообразил он, что это были лагери бандитов. Ему вдруг в голову пришла мысль.
— А почему ты не путешествуешь по эфиру? — спросил он. — Дух твой мог бы провести нас по земле.
Очен ответил не сразу — лес сгустился, спуск с горы стал круче и труднее.
— А ты ещё не понял? — наконец сказал он. — Чтобы путешествовать по эфиру, необходимо полное сосредоточение. По эфиру колдун путешествует только тогда, когда тело его пребывает в покое, а у меня и на земле немало хлопот. Хоруль знает, я никудышный наездник. Стоит мне отвлечься, как я свалюсь в первую же канаву.
Каландрилл был готов устыдиться, но вазирь усмехнулся и тут же выругался, когда конь под ним споткнулся. Каландрилл рассмеялся и воскликнул:
— Не буду отвлекать тебя вопросами! Задам последний: не можем ли мы сегодня ночью слетать к лагерям тенсаев?
— Мы — нет, — возразил Очен, — ибо ты ещё слишком уязвим и я не хочу наводить на тебя Рхыфамуна. А сейчас, ради Хоруля, оставь меня в покое, а то я сломаю себе шею.
Мгла перед ними начала развеиваться, обнажая узкую долину с переливавшейся сине-серебристой рекой. На другой стороне начинался некрутой подъем, поросший клёнами и берёзами, а на вершине, как часовые, чёрные на голубой лазури утреннего неба, возвышались сосны. Разведчики Чазали быстро забрались по склонам и подали путникам знак. Каландрилл пришпорил гнедого, пересёк неглубокую речушку и начал подниматься по склону.
Когда путники добрались до вершины, перед ними открылась широкая седловина меж двух невысоких холмов. Лесок, покрывавший её, прорезали несколько тропинок. Сверху было видно, что дорога ведёт к поляне. Деревья на подступах к полоске освещённой солнцем воды были вырублены. Серые языки дыма поднимались в ярко-голубое небо, кружа и рассеиваясь на ветру. Петляя меж деревьями, они спустились по одной из тропинок и вышли к броду. С другой стороны реки стояла огороженная палисадом деревня. Разведчики Чазали остановили лошадей в открытых воротах. Навстречу им выбежали люди в серовато-коричневых рубахах и грязных штанах, испуганно кланяясь одетым в чёрные доспехи котузенам. Завидев киривашена во главе колонны, они чуть не пали ниц.
Чазали поднял руку, приказывая воинам остановиться и дожидаться его за частоколом, а сам въехал в ворота. Очен последовал за ним, жестом пригласив с собой чужеземцев.
Деревня состояла из нескольких хаотически разбросанных, грубо сколоченных из брёвен домов с прорубленными в крышах дырами для дыма. Вдоль второго этажа бежали веранды. Оттуда на них широко открытыми глазами смотрели женщины и дети: пугливые, как олени, они в любой момент были готовы сорваться и убежать. Чазали остановил коня, и его тут же окружило несколько человек, готовые броситься перед ним на колени и подставить ему спину. Но Чазали лишь отмахнулся. Не спешиваясь, он расстегнул металлическую вуаль, отбросил её с лица и заявил:
— Мы не задержимся. Но возьмём провианта на три дня.
Хозяева закивали, словно для них это было большой честью, но лица их оставались безучастными. Каландрилл подумал, что им особенно нечем делиться.
Старший среди крестьян резким голосом отдал несколько коротких приказаний, и люди забегали, укладывая подле поджидавших котузенов мешки.
— Новости? — коротко спросил Чазали.
Вождь склонился, не глядя киривашену в глаза, и сказал:
— Три дня назад приходили тенсаи. Они забрали двух коров.
— Сколько их было? — спросил Чазали.
— Девятнадцать человек, — ответил вождь, — но мне кажется, в холмах есть ещё. Они копят силу.
Чазали кивнул и чуть мягче сказал:
— Когда война закончится, патрули вернутся. Ежели мы встретим этих бандитов по пути, они умрут.
— Благодарю тебя, повелитель, — усердно закивал вождь, — да направит Хоруль твой клинок.
— И да благословит он твои всходы, — ответил Чазали и, не произнеся больше ни слова, развернул коня и выехал через ворота.
Он не стал ничего объяснять, а просто вновь опустил на лицо вуаль и махнул рукой, приказывая воинам ехать вперёд, словно деревня и её жизнь не заслуживали более его внимания. Разведчики уже давно ускакали вперёд и теперь взбирались по склонам холма. Воины выстроились в линию за своим командиром, чужеземцы и Очен заняли место в средине колонны.
С вершины следующего холма перед ними открылась более широкая долина. Дорога, прорезав себе путь среди чащи, обрывалась у ещё одной реки, где стояла точно такая же деревня, казавшаяся крохотной на расстоянии. Каландрилл решил, что они заедут и туда, но Чазали повёл их прямиком к переправе. Когда конь его, с шумом и плеском разрезая воду, шёл вперёд, к Чазали подскакали разведчики и на ходу доложили обстановку. Из ворот деревни на них смотрели лица джессеритов, такие же бесстрастные, как и небо над головой.
Они скакали вперёд до полудня и остановились на небольшой поляне подле дороги.
По уже сложившейся традиции Каландрилл, Брахт, Катя, Ценнайра и Очен сели в сторонке от котузенов. Но на сей раз, к удивлению Каландрилла, к ним подошёл Чазали и, поклонившись, спросил разрешения присоединиться. Каландрилл церемонно поклонился. Киривашен поблагодарил и сел.
— Плохие новости, — сказал он, переводя взгляд с одного на другого. — Тенсаи наглеют. Они уже похозяйничали в обеих деревнях. Второй старшина считает, что их было не меньше сорока и что становище их в дне или двух езды отсюда.
Очен кивнул, но ничего не сказал. Брахт спросил:
— Ты пойдёшь на них?
Чазали коротко и, как показалось Каландриллу, с сожалением улыбнулся и пожал плечами.
— На них я не пойду, наша задача добраться до Памур-тенга. Но ежели они на нас нападут…
Улыбка его стала хищной, как у огромной кошки, готовящейся убить мышь.
— До Гхан-те чуть более дня езды, — сказал Очен и кивнул.
Каландрилл спросил:
— Гхан-те?
— Деревня, только большая, — пояснил вазирь. — Там есть постоялый двор, храм и рынок.
— И, возможно, новости, — добавил Чазали.
Поселение расположилось в чаше, образованной безлесными холмами с возделанными террасами. По специально прорытым каналам с вершины спускалась вода, собираясь в небольших запрудах. Гетту, заметив приближающуюся колонну, даже не оторвались от работы. Деревню окружала стена толщиной в три бревна с равноудалёнными друг от друга башнями. Въехать в это четырехугольное поселение можно было через обитые металлом ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61