голос её звучал отрешённо.
Перебороть в себе желание заключить её в объятия и забыть о том, кто сотворил её и зачем, было для Каландрилла в одинаковой степени трудно. Рука его по привычке опустилась на эфес меча, но, заметив её взгляд, он отвёл руку и сунул большие пальцы под пояс.
— Брахт считает… — Каландрилл помолчал; в голове У него бушевала буря противоречивых мыслей. Он глубоко вздохнул и заговорил быстро-быстро, опасаясь, что язык откажет ему: — Брахт полагает, что то, что я чувствую… что любовь к тебе ослепила меня. А тебя считает предательницей.
Он заставил себя смотреть ей в глаза, когда она, печально улыбнувшись, произнесла:
— Он этого не скрывает.
— И все же Очен утверждает, что тебе отведена определённая роль в нашем путешествии. Я должен принять решение прежде, чем недоверие погубит нас.
Ценнайра кивнула и сказала:
— Но примет ли Брахт твоё решение? Он не умеет прощать.
— Истинно. — Каландрилл коротко и невесело ухмыльнулся. — Это верно. И все же, если ты убедишь меня, я постараюсь повлиять на него.
— Как мне убедить тебя? — спросила Ценнайра, откидывая голову и вглядываясь в бархатистое небо. На мгновение она закрыла глаза, словно отдаваясь на милость победителю, но затем решительно открыла их и повернулась к Каландриллу. — Убедит ли тебя, если я скажу, что сделала выбор, когда увидела, как тебя уносят уваги? Что в тот момент я думала только о том, что ты можешь погибнуть, и мысль эта была мне невыносима? Ты сказал, ты любишь меня, и я заявляю тебе, Каландрилл ден Каринф, что я тоже люблю тебя. Нет, — она жестом попросила его помолчать, — не перебивай. У нас впервые появилась возможность поговорить с глазу на глаз, впервые никто нам не мешает. Я хочу, чтобы ты знал, кто я есть на самом деле, а потом суди меня.
Лицо её стало решительным и таким же жёстким как у Брахта. Каландрилл кивнул, соглашаясь. Глядя в её глаза, он понял, что признание это будет для него тяжёлым. Ветер словно похолодел, шёпот деревьев стал угрожающим. «Дера, не покидай меня, — подумал он, — побудь со мной, направь меня».
Холодное дыхание ночи ничего не значило для Ценнайры, но все же по телу её пробежала дрожь. Обхватив себя руками, она не мигая смотрела на Каландрилла, решившись рассказать ему всю правду до конца. Если он отвернётся от неё, Ценнайра безоговорочно примет его выбор. Но она чувствовала, что между ними не должно быть больше тайн. По дороге от Кандахара до этой лесной поляны Ценнайра сильно изменилась. Она уже не просто зомби, посланная Аномиусом, и уже не та женщина, какой была раньше. И потому испытывала потребность снять с себя невыносимую тяжесть и рассказать ему все.
— Я была куртизанкой, — начала Ценнайра, и голос е не дрогнул только потому, что она крепко держала себя в руках. Произнося эти слова, она молилась только о том чтобы Каландрилл правильно её понял, чтобы он поверил, что она уже больше не та. — Меня обрекли на смерть за то, что я убила ножом клиента. Он не заплатил мне, а когда я отобрала у него кошель, пригрозил выдать меня властям, и тогда я ткнула его ножом в живот. За это меня приговорили к казни.
Аномиус отыскал меня в темницах Нхур-Джабаля и приказал освободить. Я тогда не понимала почему. Я подумала… — Ценнайра пожала плечами, словно то, что она собиралась сказать, было и так ясно. — Он околдовал меня, и я стала его слугой. Его колдовство дало мне такую мощь… Что такое голод, я знаю не понаслышке, а благодаря Аномиусу пища превратилась для меня в простое удовольствие. Я стала сильной, мне не нужен сон, я вижу и слышу… Бураш, ты это знаешь! Иначе бы я не нашла тебя. Меня эта сила опьянила, но взамен Аномиус забрал сердце. И если я воспротивлюсь ему, он уничтожит меня. Он отправил меня, как охотничью собаку, в погоню за тобой и Брахтом. Тогда он ничего не знал о Кате, об этом он выведал от меня, когда я побывала в Вышат'йи.
Ценнайра заколебалась, плотно поджав губы. Заухал филин, и это был единственный звук, нарушивший тишину леса. Даже ветер смолк, словно вслушиваясь в её признания. Высокие деревья теснились, тоже прислушиваясь.
— О Кате и о том, куда вы направились, я узнала от Менелиана. Он рассказал мне все, потому что был уверен, что уничтожит меня. Он вознамерился убить меня заклятиями, но магия хороша против живущих, а не против… таких, как я. И я убила его. — Она произнесла это глухим голосом. — Затем я произнесла слова, которым научил меня Аномиус, и вернулась в Нхур-Джабаль…
— Как? — спросил Каландрилл хриплым голосом. — При помощи магии?
— Да, а как ещё? — кивнула Ценнайра. — Колдун научил меня заклятиям, чтобы я могла вернуться.
— Но это значит, что ты можешь вернуться в Нхур-Джабаль в любой момент, — медленно проговорил Каландрилл. — Ты можешь это сделать прямо сейчас и забрать своё сердце.
— Аномиус наложил на него заклятия. — Ценнайра покачала головой, и свет от звёзд заиграл в её чёрных волосах. — Ты думаешь, он не позаботился об этом? Я уверена, стоит мне попытаться завладеть своим сердцем, как я погибну. Он учует меня в Нхур-Джабале и тут же уничтожит.
— Верно. — Каландрилл, вспомнив отвратительного маленького колдуна, не мог не согласиться с Ценнайрой. — Продолжай.
— Я отправилась в Альдарин. Там я узнала, что Варент ден Тарль умер. Мне сказал об этом человек по имени Дарф, он служил у ден Тарля.
— Я знал его, — глухо произнёс Каландрилл. — Ты убила и его?
Ценнайра кивнула.
— Он хотел получить от меня удовольствие. Я не намеревалась его убивать, но он не оставил мне выбора.
— Дера, — едва слышно пробормотал Каландрилл. — Ты уничтожаешь все на своём пути.
Она опять кивнула. Каландрилл смотрел на неё и не понимал, как ещё может её любить, а он любил, в своём чувстве он не сомневался, каким бы безумием это ни казалось.
— Что вы ищете, я узнала от Гарта и Кыфана, — проговорила она, когда Каландрилл жестом попросил её продолжать. — Но этих двоих я убивать не стала, даю слово. Хотя боюсь, ты вряд ли мне поверишь.
Она печально усмехнулась и поглядела на него, как затравленный зверёк.
— Я верю тебе, — произнёс Каландрилл.
В глазах её засветилась надежда, и она улыбнулась:
— У них я выяснила все остальное, я уже об этом рассказывала. Я воспользовалась зеркалом и переговорила с Аномиусом, и он приказал отыскать вас и ехать с вами Остальное тебе известно. Я прибыла в Кесс-Имбрун, к Дагган-Вхе, и там впервые увидела Рхыфамуна.
Она замолчала, содрогнувшись от воспоминаний. Каландрилл знал, что она человек, воскрешённый из мёртвых, женщина, обладающая сверхчеловеческими возможностями, убившая не одного человека по приказанию своего создателя, однако она все же показалась ему самой обыкновенной беззащитной девушкой. Каландрилл сдержал себя и произнёс:
— Продолжай.
— О нем я рассказала вам правду, — завершила она. — Я чувствовала… Бураш, то, что он сделал, было ужасно. Он ел человеческую плоть, а потом украл чужое тело.
— Но тебя это не остановило. И ты по-прежнему следовала указаниям своего господина? — Каландриллу с огромным трудом удалось говорить ровным голосом, не выдав овладевшего им отвращения. — Аномиус приказал тебе присоединиться к нам и отобрать «Заветную книгу».
Ценнайра посмотрела на него, как на свой рок, и кивнула.
— Да. — Она с трудом сглотнула и, теряя всякую надежду, продолжала: — Я присоединилась к вам для того, чтобы отобрать у вас «Заветную книгу» для Аномиуса.
— Значит, Брахт прав? — спросил Каландрилл холодным, как северный ветер, голосом. — И для того, чтобы добиться цели, ты решилась меня соблазнить? За этим ты спасла меня от увагов? Чтобы исполнить волю хозяина?
— Нет! — горячо возразила Ценнайра. — Бураш! Я не могу требовать от тебя доверия, но все, что я сказала, правда. Я толком не знаю, что произошло, но говорю тебе: я тебя люблю. Мне непереносима мысль, что ты можешь умереть. Что ещё могу я добавить? Я ехала с вами, с тобой, с Брахтом, с Катей, и что-то во мне изменилось. Я хочу получить назад своё сердце, стать хозяйкой своей судьбы. Я не желаю, чтобы Рхыфамун или Аномиус наложили лапу на «Заветную книгу», и не желаю, чтобы Фарн пробудился. Каландрилл, у меня нет права даже надеяться на твоё доверие. Но клянусь: я сделаю все чтобы вы преуспели. Бураш, даже если это будет стоить мне сердца, я сделаю все возможное; веришь ты мне или нет, но я тебе не лгу.
Ночь молчала. Ветер стих. Волки, и филины, и все ночные хищники спали. Луна изогнутым клинком висела на небе. Звезды, как бесстрастные наблюдатели, холодно мерцали в вышине; Каландрилл внимательно смотрел в лицо Ценнайры, чувствуя на своих плечах огромный груз ответственности. В том, что она рассказала правду о себе, о своём прошлом и о службе у Аномиуса, он не сомневался. Но имеет ли он право верить в то, что она стала другой? В то, что существо, сотворённое магией, у которого вместо живого сердца в груди бьётся некий продукт колдовства, может так резко изменить цель в жизни?
А если она лжёт? Если скрывает свои настоящие намерения?
Каландрилл провёл рукой по пересохшим губам и вздохнул; под веками у него начала накапливаться боль; мысли бешено скакали одна за другой. Он хотел ей верить, но не оттого ли, что она ему небезразлична? Каландрилл кашлянул и вспомнил отца: что бы сказал Билаф, если бы был сейчас здесь? Отец наверняка обдал бы его презрением, а брат посмеялся, и все же… И все же чувства его к этой женщине не имели ничего общего с тем, что он испытывал по отношению к Надаме ден Эквин.
И это был единственный факт, непоколебимый как скала. И, как стальной клинок, он глубоко его ранил.
В голове Каландрилла воцарился хаос.
Если она лжёт, то ему придётся убить её, и он это сделает без тени сомнения. Мысль о том, что «Заветная книга» попадёт в засаленные руки Аномиуса, была ему не менее отвратительна, чем та, что Рхыфамун может добиться успеха.
«Дера, — мысленно молил Каландрилл, — укажи мне путь, подскажи, где истина, умоляю».
«Не тревожь Деру. В этой земле заправляет не она, а я».
У Каландрилла перехватило дыхание. На мгновение и ночь и весь мир закружили вокруг него в бешеной пляске. Ценнайра вздрогнула, глаза её округлились. Каландрилл оглядывался по сторонам, хотя и понимал, что слова донеслись до него не от деревьев и что произнесены они были не человеческой глоткой. Голос этот эхом отозвался в их головах. Ценнайра в страхе смотрела на Каландрилла. Он прикоснулся к её руке и сказал:
— Подожди.
Ценнайра прижалась к нему — тень меж елей начала сгущаться, постепенно материализуясь.
Когда же она выступила из-за деревьев, Ценнайра испуганно вскрикнула, и Каландрилл не задумываясь обнял её за плечи и прижал к себе, а сам, улыбнувшись, покорно опустил голову.
«Сестра моя заправляет в Лиссе, на твоей родине».
Из-за деревьев вышел конь, огромный, много больше жеребца Брахта. Звезды то ли отражались, то ли просвечивали сквозь его шерсть. Он был словно весь соткан из тени и света, форма его мерцала и переливалась, словно внутри него танцевала сама сила жизни. Трава светилась под копытами, а из глаз струился лунный свет.
Каландрилл проговорил:
— Хоруль.
«Истинно. — подтвердил бог. — Это моя земля. И зов твой дошёл до моих ушей».
Тень, дрогнув на мгновение, превратилась из лошади в человека, обнажённого, мускулистого, с головой коня. Грива гордо спадала на огромные плечи, в глазах светился ум.
Ценнайра плотнее прижалась к Каландриллу, дрожа всем телом. Он сказал:
— Тебе нечего бояться, если ты не солгала.
Ценнайра покачала головой, но ответил за неё бог:
«Она не солгала, все, что она сказала, — правда».
Тяжёлый груз сомнений спадал с плеч Каландрилла.
— Значит, она с нами? — спросил он. — И ей тоже предстоит сыграть свою роль?
«Истинно, — подтвердил бог. — Но это может стоить очень дорого ей или тебе».
— Ты не объяснишь?
«Не могу. — С лошадиных губ сорвался лёгкий, грустный, как падающая звезда, смех. — Я связан. Сестра и братья мои уже говорили тебе об этом. Мы помогаем вам чем можем. Но мы тоже связаны замыслом, стоящим выше нас. Его задумала сила, превосходящая нас по величию».
Каландрилл поднял глаза — человек-лошадь был по меньшей мере на голову выше его — и сказал:
— Должен ли я ей доверять?
«Разве ты не любишь её?»
— Люблю.
«А чего стоит любовь без доверия?»
— Но…
«Она была куртизанкой? Колдун выкрал её сердце и превратил её в зомби? Она убивала людей, коих считал ты друзьями?»
— Да, это я и хотел спросить.
«И все же ты любишь её?»
— Да, но…
«Ты думаешь, она не могла так измениться? Она не заслуживает прощения? Загляни в свою душу и доверься тому, что ты там увидишь».
— Ты хочешь сказать, что смерть Менелиана и других ничего не стоит?
«Я говорю — ищи ответ. Я же могу предложить тебе только те, что находятся в моей власти. Согласиться с ними или нет — решать тебе. Но знай, что плотский орган, каковой называете вы сердцем, не является вместилищем души, он просто механизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Перебороть в себе желание заключить её в объятия и забыть о том, кто сотворил её и зачем, было для Каландрилла в одинаковой степени трудно. Рука его по привычке опустилась на эфес меча, но, заметив её взгляд, он отвёл руку и сунул большие пальцы под пояс.
— Брахт считает… — Каландрилл помолчал; в голове У него бушевала буря противоречивых мыслей. Он глубоко вздохнул и заговорил быстро-быстро, опасаясь, что язык откажет ему: — Брахт полагает, что то, что я чувствую… что любовь к тебе ослепила меня. А тебя считает предательницей.
Он заставил себя смотреть ей в глаза, когда она, печально улыбнувшись, произнесла:
— Он этого не скрывает.
— И все же Очен утверждает, что тебе отведена определённая роль в нашем путешествии. Я должен принять решение прежде, чем недоверие погубит нас.
Ценнайра кивнула и сказала:
— Но примет ли Брахт твоё решение? Он не умеет прощать.
— Истинно. — Каландрилл коротко и невесело ухмыльнулся. — Это верно. И все же, если ты убедишь меня, я постараюсь повлиять на него.
— Как мне убедить тебя? — спросила Ценнайра, откидывая голову и вглядываясь в бархатистое небо. На мгновение она закрыла глаза, словно отдаваясь на милость победителю, но затем решительно открыла их и повернулась к Каландриллу. — Убедит ли тебя, если я скажу, что сделала выбор, когда увидела, как тебя уносят уваги? Что в тот момент я думала только о том, что ты можешь погибнуть, и мысль эта была мне невыносима? Ты сказал, ты любишь меня, и я заявляю тебе, Каландрилл ден Каринф, что я тоже люблю тебя. Нет, — она жестом попросила его помолчать, — не перебивай. У нас впервые появилась возможность поговорить с глазу на глаз, впервые никто нам не мешает. Я хочу, чтобы ты знал, кто я есть на самом деле, а потом суди меня.
Лицо её стало решительным и таким же жёстким как у Брахта. Каландрилл кивнул, соглашаясь. Глядя в её глаза, он понял, что признание это будет для него тяжёлым. Ветер словно похолодел, шёпот деревьев стал угрожающим. «Дера, не покидай меня, — подумал он, — побудь со мной, направь меня».
Холодное дыхание ночи ничего не значило для Ценнайры, но все же по телу её пробежала дрожь. Обхватив себя руками, она не мигая смотрела на Каландрилла, решившись рассказать ему всю правду до конца. Если он отвернётся от неё, Ценнайра безоговорочно примет его выбор. Но она чувствовала, что между ними не должно быть больше тайн. По дороге от Кандахара до этой лесной поляны Ценнайра сильно изменилась. Она уже не просто зомби, посланная Аномиусом, и уже не та женщина, какой была раньше. И потому испытывала потребность снять с себя невыносимую тяжесть и рассказать ему все.
— Я была куртизанкой, — начала Ценнайра, и голос е не дрогнул только потому, что она крепко держала себя в руках. Произнося эти слова, она молилась только о том чтобы Каландрилл правильно её понял, чтобы он поверил, что она уже больше не та. — Меня обрекли на смерть за то, что я убила ножом клиента. Он не заплатил мне, а когда я отобрала у него кошель, пригрозил выдать меня властям, и тогда я ткнула его ножом в живот. За это меня приговорили к казни.
Аномиус отыскал меня в темницах Нхур-Джабаля и приказал освободить. Я тогда не понимала почему. Я подумала… — Ценнайра пожала плечами, словно то, что она собиралась сказать, было и так ясно. — Он околдовал меня, и я стала его слугой. Его колдовство дало мне такую мощь… Что такое голод, я знаю не понаслышке, а благодаря Аномиусу пища превратилась для меня в простое удовольствие. Я стала сильной, мне не нужен сон, я вижу и слышу… Бураш, ты это знаешь! Иначе бы я не нашла тебя. Меня эта сила опьянила, но взамен Аномиус забрал сердце. И если я воспротивлюсь ему, он уничтожит меня. Он отправил меня, как охотничью собаку, в погоню за тобой и Брахтом. Тогда он ничего не знал о Кате, об этом он выведал от меня, когда я побывала в Вышат'йи.
Ценнайра заколебалась, плотно поджав губы. Заухал филин, и это был единственный звук, нарушивший тишину леса. Даже ветер смолк, словно вслушиваясь в её признания. Высокие деревья теснились, тоже прислушиваясь.
— О Кате и о том, куда вы направились, я узнала от Менелиана. Он рассказал мне все, потому что был уверен, что уничтожит меня. Он вознамерился убить меня заклятиями, но магия хороша против живущих, а не против… таких, как я. И я убила его. — Она произнесла это глухим голосом. — Затем я произнесла слова, которым научил меня Аномиус, и вернулась в Нхур-Джабаль…
— Как? — спросил Каландрилл хриплым голосом. — При помощи магии?
— Да, а как ещё? — кивнула Ценнайра. — Колдун научил меня заклятиям, чтобы я могла вернуться.
— Но это значит, что ты можешь вернуться в Нхур-Джабаль в любой момент, — медленно проговорил Каландрилл. — Ты можешь это сделать прямо сейчас и забрать своё сердце.
— Аномиус наложил на него заклятия. — Ценнайра покачала головой, и свет от звёзд заиграл в её чёрных волосах. — Ты думаешь, он не позаботился об этом? Я уверена, стоит мне попытаться завладеть своим сердцем, как я погибну. Он учует меня в Нхур-Джабале и тут же уничтожит.
— Верно. — Каландрилл, вспомнив отвратительного маленького колдуна, не мог не согласиться с Ценнайрой. — Продолжай.
— Я отправилась в Альдарин. Там я узнала, что Варент ден Тарль умер. Мне сказал об этом человек по имени Дарф, он служил у ден Тарля.
— Я знал его, — глухо произнёс Каландрилл. — Ты убила и его?
Ценнайра кивнула.
— Он хотел получить от меня удовольствие. Я не намеревалась его убивать, но он не оставил мне выбора.
— Дера, — едва слышно пробормотал Каландрилл. — Ты уничтожаешь все на своём пути.
Она опять кивнула. Каландрилл смотрел на неё и не понимал, как ещё может её любить, а он любил, в своём чувстве он не сомневался, каким бы безумием это ни казалось.
— Что вы ищете, я узнала от Гарта и Кыфана, — проговорила она, когда Каландрилл жестом попросил её продолжать. — Но этих двоих я убивать не стала, даю слово. Хотя боюсь, ты вряд ли мне поверишь.
Она печально усмехнулась и поглядела на него, как затравленный зверёк.
— Я верю тебе, — произнёс Каландрилл.
В глазах её засветилась надежда, и она улыбнулась:
— У них я выяснила все остальное, я уже об этом рассказывала. Я воспользовалась зеркалом и переговорила с Аномиусом, и он приказал отыскать вас и ехать с вами Остальное тебе известно. Я прибыла в Кесс-Имбрун, к Дагган-Вхе, и там впервые увидела Рхыфамуна.
Она замолчала, содрогнувшись от воспоминаний. Каландрилл знал, что она человек, воскрешённый из мёртвых, женщина, обладающая сверхчеловеческими возможностями, убившая не одного человека по приказанию своего создателя, однако она все же показалась ему самой обыкновенной беззащитной девушкой. Каландрилл сдержал себя и произнёс:
— Продолжай.
— О нем я рассказала вам правду, — завершила она. — Я чувствовала… Бураш, то, что он сделал, было ужасно. Он ел человеческую плоть, а потом украл чужое тело.
— Но тебя это не остановило. И ты по-прежнему следовала указаниям своего господина? — Каландриллу с огромным трудом удалось говорить ровным голосом, не выдав овладевшего им отвращения. — Аномиус приказал тебе присоединиться к нам и отобрать «Заветную книгу».
Ценнайра посмотрела на него, как на свой рок, и кивнула.
— Да. — Она с трудом сглотнула и, теряя всякую надежду, продолжала: — Я присоединилась к вам для того, чтобы отобрать у вас «Заветную книгу» для Аномиуса.
— Значит, Брахт прав? — спросил Каландрилл холодным, как северный ветер, голосом. — И для того, чтобы добиться цели, ты решилась меня соблазнить? За этим ты спасла меня от увагов? Чтобы исполнить волю хозяина?
— Нет! — горячо возразила Ценнайра. — Бураш! Я не могу требовать от тебя доверия, но все, что я сказала, правда. Я толком не знаю, что произошло, но говорю тебе: я тебя люблю. Мне непереносима мысль, что ты можешь умереть. Что ещё могу я добавить? Я ехала с вами, с тобой, с Брахтом, с Катей, и что-то во мне изменилось. Я хочу получить назад своё сердце, стать хозяйкой своей судьбы. Я не желаю, чтобы Рхыфамун или Аномиус наложили лапу на «Заветную книгу», и не желаю, чтобы Фарн пробудился. Каландрилл, у меня нет права даже надеяться на твоё доверие. Но клянусь: я сделаю все чтобы вы преуспели. Бураш, даже если это будет стоить мне сердца, я сделаю все возможное; веришь ты мне или нет, но я тебе не лгу.
Ночь молчала. Ветер стих. Волки, и филины, и все ночные хищники спали. Луна изогнутым клинком висела на небе. Звезды, как бесстрастные наблюдатели, холодно мерцали в вышине; Каландрилл внимательно смотрел в лицо Ценнайры, чувствуя на своих плечах огромный груз ответственности. В том, что она рассказала правду о себе, о своём прошлом и о службе у Аномиуса, он не сомневался. Но имеет ли он право верить в то, что она стала другой? В то, что существо, сотворённое магией, у которого вместо живого сердца в груди бьётся некий продукт колдовства, может так резко изменить цель в жизни?
А если она лжёт? Если скрывает свои настоящие намерения?
Каландрилл провёл рукой по пересохшим губам и вздохнул; под веками у него начала накапливаться боль; мысли бешено скакали одна за другой. Он хотел ей верить, но не оттого ли, что она ему небезразлична? Каландрилл кашлянул и вспомнил отца: что бы сказал Билаф, если бы был сейчас здесь? Отец наверняка обдал бы его презрением, а брат посмеялся, и все же… И все же чувства его к этой женщине не имели ничего общего с тем, что он испытывал по отношению к Надаме ден Эквин.
И это был единственный факт, непоколебимый как скала. И, как стальной клинок, он глубоко его ранил.
В голове Каландрилла воцарился хаос.
Если она лжёт, то ему придётся убить её, и он это сделает без тени сомнения. Мысль о том, что «Заветная книга» попадёт в засаленные руки Аномиуса, была ему не менее отвратительна, чем та, что Рхыфамун может добиться успеха.
«Дера, — мысленно молил Каландрилл, — укажи мне путь, подскажи, где истина, умоляю».
«Не тревожь Деру. В этой земле заправляет не она, а я».
У Каландрилла перехватило дыхание. На мгновение и ночь и весь мир закружили вокруг него в бешеной пляске. Ценнайра вздрогнула, глаза её округлились. Каландрилл оглядывался по сторонам, хотя и понимал, что слова донеслись до него не от деревьев и что произнесены они были не человеческой глоткой. Голос этот эхом отозвался в их головах. Ценнайра в страхе смотрела на Каландрилла. Он прикоснулся к её руке и сказал:
— Подожди.
Ценнайра прижалась к нему — тень меж елей начала сгущаться, постепенно материализуясь.
Когда же она выступила из-за деревьев, Ценнайра испуганно вскрикнула, и Каландрилл не задумываясь обнял её за плечи и прижал к себе, а сам, улыбнувшись, покорно опустил голову.
«Сестра моя заправляет в Лиссе, на твоей родине».
Из-за деревьев вышел конь, огромный, много больше жеребца Брахта. Звезды то ли отражались, то ли просвечивали сквозь его шерсть. Он был словно весь соткан из тени и света, форма его мерцала и переливалась, словно внутри него танцевала сама сила жизни. Трава светилась под копытами, а из глаз струился лунный свет.
Каландрилл проговорил:
— Хоруль.
«Истинно. — подтвердил бог. — Это моя земля. И зов твой дошёл до моих ушей».
Тень, дрогнув на мгновение, превратилась из лошади в человека, обнажённого, мускулистого, с головой коня. Грива гордо спадала на огромные плечи, в глазах светился ум.
Ценнайра плотнее прижалась к Каландриллу, дрожа всем телом. Он сказал:
— Тебе нечего бояться, если ты не солгала.
Ценнайра покачала головой, но ответил за неё бог:
«Она не солгала, все, что она сказала, — правда».
Тяжёлый груз сомнений спадал с плеч Каландрилла.
— Значит, она с нами? — спросил он. — И ей тоже предстоит сыграть свою роль?
«Истинно, — подтвердил бог. — Но это может стоить очень дорого ей или тебе».
— Ты не объяснишь?
«Не могу. — С лошадиных губ сорвался лёгкий, грустный, как падающая звезда, смех. — Я связан. Сестра и братья мои уже говорили тебе об этом. Мы помогаем вам чем можем. Но мы тоже связаны замыслом, стоящим выше нас. Его задумала сила, превосходящая нас по величию».
Каландрилл поднял глаза — человек-лошадь был по меньшей мере на голову выше его — и сказал:
— Должен ли я ей доверять?
«Разве ты не любишь её?»
— Люблю.
«А чего стоит любовь без доверия?»
— Но…
«Она была куртизанкой? Колдун выкрал её сердце и превратил её в зомби? Она убивала людей, коих считал ты друзьями?»
— Да, это я и хотел спросить.
«И все же ты любишь её?»
— Да, но…
«Ты думаешь, она не могла так измениться? Она не заслуживает прощения? Загляни в свою душу и доверься тому, что ты там увидишь».
— Ты хочешь сказать, что смерть Менелиана и других ничего не стоит?
«Я говорю — ищи ответ. Я же могу предложить тебе только те, что находятся в моей власти. Согласиться с ними или нет — решать тебе. Но знай, что плотский орган, каковой называете вы сердцем, не является вместилищем души, он просто механизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61