– Почему вы так его называете? – спросила Морейн, когда Лан отошел достаточно далеко и уже не мог их слышать. – Аан'аллейн означает Единственный. Вы его знаете?
– Мы знаем о нем, Айз Седай. Знаем, что он последний из Малкири, тот, кто не прекращал своей войны с Тенью, хотя весь его народ давно пал под ее натиском. Он исполнен доблести. Сон открыл мне, что если сюда явишься ты, то почти наверняка прибудет и он, правда, я не подозревала, что он повинуется тебе.
– Он мой Страж, – просто пояснила Морейн. Несмотря на спокойный тон Айз Седай, Эгвейн почувствовала, что Морейн встревожена, и догадалась почему. Эмис сказала, что Лан явился бы сюда "почти наверняка". Как это понимать? Ведь Страж сопровождал Морейн повсюду – он и глазом не моргнув отправился бы за ней в Бездну Рока. И почему Эмис сказала:
"Если ты явишься"? Выходит, Хранительницы не знали точно, придет Айз Седай или нет. Видно, толкование Сновидений не всегда позволяет однозначно судить о будущем. Эгвейн уже собралась спросить об этом, но тут заговорила Бэйр:
– Авиенда, иди сюда.
Авиенда сидела на корточках, обхватив руками колени и с безутешным видом уставившись в землю. Услышав призыв Бэйр, она медленно поднялась на ноги. Если бы Эгвейн ее не знала, то решила бы, что девушка боится. Едва волоча ноги, Авиенда приблизилась к Хранительницам Мудрости и положила перед ними мешок и свернутые шпалеры.
– Пришло время. – Голос Бэйр звучал не столь уж сурово, но по-прежнему неумолимо. Светло-голубые глаза пристально смотрели на девушку. – Ты и так слишком долго бегала со своими копьями. Гораздо дольше, чем следовало.
Авиенда с вызовом вскинула голову:
– Я – Дева Копья, – заявила она. – Я не хочу быть Хранительницей Мудрости и не буду!
Лица Хранительниц окаменели. Эгвейн это зрелище напомнило двуреченский Круг Женщин, когда перед ним предстает какая-нибудь провинившаяся девушка.
– С тобой и так обошлись гораздо мягче, чем бывало в мое время, – твердым как сталь голосом промолвила Эмис. – Я ведь тоже отказывалась, и тогда сестры по копью у меня на глазах сломали мои копья, а меня связали по рукам и ногам и нагишом отнесли к Бэйр и Коделин.
– А в руку тебе сунули куклу, – сухо добавила Бэйр, – чтобы напомнить о твоем ребяческом поведении. Помнится, за первый месяц ты убегала девять раз.
Эмис угрюмо кивнула:
– Точно. И всякий раз меня ловили, после чего я ревела как девчонка. За второй месяц я пускалась в бега всего пять раз. Тогда я считала, что силы и твердости мне не занимать, но вот ума у меня, видно, недоставало, а потому я только через полгода поняла, что вы гораздо сильнее и тверже меня. Но в конце концов я осознала долг перед нашим народом. Рано или поздно осознаешь его и ты, Авиенда. Ты не дитя. Настала пора отложить в сторону кукол и копья и стать той, кем тебе суждено быть.
Неожиданно Эгвейн сообразила, почему она с самого начала ощущала некое родство с Авиендой и почему Эмис и другие пожелали, чтобы Дева стала Хранительницей Мудрости. Авиенда могла направлять Силу, так же как она сама, Илэйн, Найнив и Морейн. Она относилась к числу тех немногих женщин, которые обладают врожденной способностью непроизвольно касаться Истинного Источника. Лицо Морейн оставалось невозмутимым, но в глазах ее Эгвейн прочла подтверждение своей догадки. Айз Седай сразу поняла, каким даром наделена айильская Дева. Сейчас Эгвейн ощущала подобную близость не только с Авиендой, но также с Эмис и Мелэйн. Но не с Бэйр и Сеаной. Направлять Силу могли только первые две – в этом Эгвейн не сомневалась. И лишь сейчас ей удалось почувствовать такое же родство с Морейн. Айз Седай всегда держалась особняком.
Некоторые из Хранительниц Мудрости все же сумели догадаться, что кроется за нарочитым спокойствием Морейн.
– Ты хотела забрать Авиенду в вашу Белую Башню, чтобы сделать ее одной из вас, – промолвила Бэйр. – Но в ее жилах течет айильская кровь, Айз Седай.
– Она могла бы достичь многого, если ее как следует обучить, – возразила Морейн. – Стать такой же сильной, как Эгвейн. Но таких результатов можно добиться только в Башне.
– Мы и сами можем научить ее всему, что требуется, Айз Седай, – заявила Мелэйн. – Голос ее звучал ровно, но во взгляде зеленых глаз Эгвейн почудилась насмешка. – И даже лучше вас. Мне доводилось разговаривать с Айз Седай, и я знаю, что вы у себя только балуете девушек. А жизнь в Трехкратной Земле не для неженок. Мы здесь занимаемся тем, что необходимо, а у вас в Башне – одно баловство.
Эгвейн участливо взглянула на Авиенду – та уставилась в землю, вызова как не бывало. Если они считают, что обучение в Башне – это забава для неженок… Эгвейн припомнила, как нелегко пришлось ей во время послушничества. и прониклась искренним сочувствием к Авиенде.
Эмис протянула руки, и Дева неохотно отдала ей копья и небольшой круглый щит, содрогнувшись, когда та бросила оружие на землю. Затем девушка подала Хранительнице Мудрости лук, колчан со стрелами и нож в кожаных ножнах. Та швыряла все в сторону, словно никчемный мусор. Авиенда всякий раз вздрагивала, и на голубовато-зеленые глаза ее наворачивались слезы.
– Неужели обязательно обращаться с ней таким образом? – рассерженно спросила Эгвейн. Хранительницы Мудрости обратили на нее суровые взгляды, но девушку это не смутило, и она продолжала:
– Почему ко всему, что она любит, вы относитесь как к хламу?
– Она сама должна понять, что все это не более чем хлам, – ответила Сеана. – Когда вернется, если вернется, она собственноручно сожжет все это и развеет пепел по ветру. А металл – все, что не горит, – отдаст кузнецу на переделку, пусть перекует эти железки в полезную кухонную утварь – ведра да кастрюли, а то и детские игрушки. Ну а потом Авиенда сама раздаст их людям.
– Трехкратная Земля сурова, Айз Седай, – добавила Бэйр, – здесь нужна твердость, без нее не выжить.
– Кадин'сор, Авиенда, – промолвила Эмис, указывая на сваленное в кучу оружие. – Твоя новая одежда будет ждать твоего возвращения.
Двигаясь как во сне, Авиенда разделась; плащ, штаны и мягкие сапожки она кинула на брошенное оружие. Обнаженная, она как ни в чем не бывало стояла под лучами палящего солнца, тогда как Эгвейн казалось, что ступни ее покрываются волдырями, несмотря на толстые подошвы. Девушка вспомнила, как, в знак расставания с прежней жизнью, в Белой Башне сожгли ее одежду. Здесь все происходило иначе. Более решительно и сурово.
Авиенда собиралась добавить к брошенным вещам свой мешок и шпалеры, но Сеана забрала их у нее со словами:
– Это ты можешь оставить себе, если вернешься. Если нет, я отдам это твоим родным – в память о тебе.
Авиенда молча кивнула. Похоже, она больше не боялась. В ее глазах можно было прочесть озлобление, возможно, подавленность, но только не страх.
– В Руидине, – сказала Эмис, – ты найдешь три кольца, расположенных вот так. – Она начертила в воздухе три окружности, соединенные посередине. – Пройди сквозь любое из них, и перед тобой предстанут картины твоего будущего – множество картин в различных вариантах. Многое из увиденного сотрется из твоей памяти, что-то останется лишь как неясное, смутное воспоминание. Так забываются услышанные давным-давно предания. Но все же ты запомнишь достаточно, чтобы впоследствии руководствоваться увиденным, ибо получишь некоторое представление о том, что может ждать тебя впереди. Это первый шаг к мудрости. Некоторые женщины не возвращаются после испытания кольцами, возможно, не выдерживают встречи с будущим. Но и прошедшие кольца нередко гибнут потом, во время второго испытания – путешествия к сердцу Руидина. Ты оставляешь полную тревог и опасностей жизнь воительницы в пользу другой – несравненно более опасной и суровой.
Т ер'ангриал. Эмис несомненно описывала тер'ангриал. Что же это за место – Руидин? Эгвейн поймала себя на том, что хочет сама отправиться туда и все выяснить. Глупо, конечно, она явилась сюда не для того, чтобы рисковать попусту, испытывая тер'ангриал, о котором ничего не знает.
Мелэйн взяла Авиенду за подбородок и, повернув к себе, со спокойной уверенностью в голосе сказала:
– Ты сильна. Сейчас твое оружие – ясный ум и бестрепетное сердце, но ты владеешь им не хуже, чем прежде копьями. Помни об этом, будь решительна, и ты преодолеешь все преграды.
Эгвейн удивилась. Вот уж от кого из Хранительниц она меньше всего ожидала сочувствия к подруге, так это от златокудрой Мелэйн.
Авиенда кивнула и даже выдавила из себя улыбку:
– Я попаду в Руидин раньше этих мужчин. Они ведь не умеют бегать, Каждая Хранительница Мудрости, подойдя к девушке, поцеловала ее в щеку со словами:
– Возвращайся к нам.
Эгвейн пожала Авиенде руку, и та ответила ей таким же пожатием, а затем прыжками понеслась вниз по склону. Казалось, что она легко нагонит Ранда и Мэта. Эгвейн с тревогой смотрела ей вслед. Все произошло так быстро – как будто Авиенду сразу, минуя послушничество, посвятили в Принятые. Страшновато. Что если бы ее, Эгвейн, сделали Принятой в первый же день пребывания в Башне? Да она, наверное, с ума бы сошла! Найнив, благодаря ее прирожденным способностям, произвели сразу – и что же? Возможно, она до сих пор испытывает неприязнь ко всем Айз Седай именно из-за того, что ей пришлось испытать. Возвращайся к нам, мысленно обратилась Эгвейн к Авиенде, будь стойкой. Когда Авиенда скрылась из виду, Эгвейн вздохнула и обернулась к Хранительницам Мудрости. В конце концов, у нее здесь своя задача, и если она ее не выполнит, то все равно никому этим не поможет. Пора наконец заняться и своим делом.
– Эмис, – промолвила девушка, – в Тел'аран'риоде ты сказала, чтобы я приходила к тебе учиться. Я пришла.
– Нам пришлось спешить, – сказала седовласая женщина, – пришлось торопиться из-за того, что Авиенда слишком долго не принимала своего тох. К тому же мы опасались, что Шайдо даже здесь закроют свои лица. Нам надо было отправить Ранда ал'Тора в Руидин прежде, чем они на это решатся.
– Ты считаешь, что они могли бы убить его? – спросила Эгвейн. – Но ведь за ним вы посылали людей за Драконову Стену. Он – Тот-Кто-Приходит-с-Рассветом.
Бэйр поправила шаль:
– Может, и так. Посмотрим. Если он уцелеет.
– У него глаза матери, – промолвила Эмис, – многое в его лице от матери, кое-что от отца, но Куладин увидел только чужеземную одежду и коня. Возможно, того же следует ожидать и от других Шайдо, а то и от Таардад. Эта земля запретна для чужестранцев, а сейчас вас собралось здесь сразу пятеро. Правда, Ранд ал'Тор не чужой, хотя рожден и вырос на чужбине. Но его друг – чужеземец, а мы позволили ему войти в Руидин, что строжайше запрещено. Все меняется, перемены нарастают как лавина, хотим мы этого или нет.
– Так и должно быть, – невесело заметила Бэйр. – Узор свивается вокруг нас независимо от наших желаний.
– Вы знали родителей Ранда? – осторожно поинтересовалась Эгвейн. Что бы они там ни говорили, она по-прежнему считала Ранда сыном Тэма и Кари ал'Тор.
– Эту историю, – промолвила Эмис, – услышит он, если захочет.
Она поджала губы, и Эгвейн поняла, что больше ничего не добьется.
– Идем, – предложила Бэйр, – теперь можно не торопиться. Тебя ждет вода и прохлада.
При слове "прохлада" у Эгвейн чуть ноги не подкосились. Смоченная водой повязка высохла, макушку напекло, да и все остальное тоже. Похоже, и Морейн с благодарностью приняла это предложение и охотно последовала за Хранительницами вверх по склону, к куче низеньких, открытых с одной стороны палаток. – Высокий мужчина в сандалиях и белом балахоне с капюшоном принял поводья их лошадей. Странно было видеть лицо айильца под низко надвинутым капюшоном.
– Напои животных, – распорядилась Бэйр, прежде чем нырнуть под тент, и мужчина поклонился, коснувшись рукой лба.
Эгвейн заколебалась – можно ли доверить ему Туманную? Держался он уверенно, но разве айильцы смыслят хоть что-нибудь в лошадях? Однако из палатки заманчиво веяло прохладой, и девушка предпочла думать, что вреда лошади он не причинит.
Приятно было после палящего зноя вступить в тень палатки. Правда, сама палатка была довольно низенькой, и даже в центре, под круглым отверстием в конической крыше, с трудом можно было выпрямиться во весь рост. Зато пол, будто в возмещение за то, что айильцы носили одежду блеклых тонов, устлали яркие, красочные ковры, по которым были разбросаны большие красные подушки с золотыми кистями. Хранительницы Мудрости уселись на ковер, облокотившись на подушки, и обе гостьи последовали их примеру. Женщины образовали тесный кружок, каждая едва не касалась соседки.
Бэйр ударила в маленький медный гонг, и в палатку вошли две молодые женщины с серебряными подносами, в таких же балахонах с капюшонами, как и у мужчины, что увел лошадей. Капюшоны их были низко надвинуты на лоб, глаза опущены. Женщины опустились на колени; одна наполнила вином маленькие серебряные стопки, а другая налила воды в чаши побольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175