В лагере царила тишина, нарушаемая лишь храпом и сонным бормотанием воинов да явственно слышимым топотом сапог караульных.
В воздухе висели запахи затухших костров, парусины, лошадей и людей. Перрин подал Фэйли знак следовать за ним. Прямо за ним. В темноте она запросто могла зацепиться за одну из натянутых веревок, поддерживающих шатры, а Перрин отчетливо видел эти силки и легко обходил их. Он твердо помнил местоположение палатки с пленниками и сейчас осторожно направлялся туда. К самому центру лагеря. Добираться туда далеко, да и выбираться будет неблизко.
Неожиданно сзади послышался топот. Фэйли тихонько вскрикнула. Перрин обернулся, но в этот миг на него налетел здоровенный вояка в белом плаще, комплекцией не уступавший самому мастеру Лухану. Стальные пальцы вцепились Перрину в горло, и противники покатились по земле. Одной рукой Перрин уперся в подбородок нападавшего, отжимая назад его голову, чтобы ослабить хватку, а другой изо всех сил ударил под ребра. Здоровяк хрюкнул, но больше никакого действия этот удар не возымел. Кровь стучала у Перрина в ушах, глаза застилал туман, мрак надвигался со всех сторон. Юноша нащупал топор, но пальцы уже не повиновались ему.
Неожиданно противник судорожно дернулся, обмяк и повалился на Перрина. Юноша отпихнул его тело в сторону и набрал полную грудь сладкого ночного воздуха.
– Болван, – прошептала Фэйли, бросив в сторону немаленькое полено и потирая ушибленный висок. – Сбил меня с ног и на том успокоился. Решил, что я не доставлю ему хлопот.
Гаул, с плащом второго часового в руках, уже дожидался поблизости. Айильцы осторожно оглядели соседние палатки – все было тихо. Фэйли чуть не подпрыгивала от нетерпения.
Мастер Лухан вывел свою жену, госпожу Коутон и ее дочерей, испуганно озиравшихся по сторонам. Перрин торопливо накинул на плечи кузнеца плащ. Он не очень-то подошел, ибо Харал Лухан был могуч и высок, как дуб, но другого выхода не было.
Второй плащ надели на Элсбет Лухан. Ростом и комплекцией она вполне могла сойти за здоровенного солдата, хотя и уступала своему мужу. Поначалу на ее круглом лице была написана растерянность, но, смекнув, что к чему, она кивнула и, сняв с головы оглушенного стражника конический шлем, нахлобучила его на голову поверх толстой косы. Двоих стражников связали, заткнули им рты кляпами из обрывков одеял и затащили в палатку.
Прокрасться назад тем же путем, каким пробрались сюда, было невозможно – это Перрин знал заранее. Даже если бы мастер Лухан и его жена умели двигаться бесшумно, в чем Перрин не без основания сомневался, вцепившиеся друг в друга не верящие в нежданное освобождение дочери Натти в любой момент могли разреветься, и их приходилось постоянно увещевать и успокаивать. Перрин и это учел. Нужны были кони – вскочить на них и умчаться прочь. А кони были привязаны за рядами палаток, у границы лагеря.
Впереди словно призраки двигались айильцы, за ними Перрин, потом Фэйли и Коутоны. Замыкали шествие Харал и Элсбет. Со стороны вполне могло показаться, что трое Белоплащников эскортируют четырех женщин. Коновязи, разумеется, охранялись, но не со стороны лагеря. Какой смысл оберегать лошадей от их же хозяев. Это, конечно, облегчало задачу Перрина. Его спутники просто подошли к ближайшей линии коновязей и отвязали по лошади для каждого, кроме айильцев. Самым трудным оказалось водрузить на неоседланную лошадь госпожу Лухан. Для этого потребовались совместные усилия Перрина и мастера Лухана, причем сама достойная женщина больше всего заботилась о том, чтобы расправить юбки и прикрыть колени. Натти и ее дочки взобрались на коней легко, как, само собой, и Фэйли. Караульные продолжали размеренно расхаживать туда-сюда, периодически окликая друг друга.
– Как только я подам знак… – начал было Перрин, но тут из лагеря донесся крик, потом другой, третий…
Зазвучал рог, люди высыпали из палаток. Видимо, кто-то наткнулся на оглушенного здоровяка или обнаружилась пропажа пленников. Впрочем, это не имело значения.
– За мной! – вскричал Перрин, ударив пятками в бока темного мерина. – Вперед!
Кони помчались во весь опор, но и во время этой сумасбродной скачки Перрин старался не терять никого из виду. Мастер Лухан был таким же скверным наездником, как и его жена, оба болтались из стороны в сторону и едва не падали. То ли Боде, то ли Элдрин от страха громко вскрикнула, но, к счастью, стража не ждала беды со стороны лагеря. Один воин в белом плаще, напряженно всматривавшийся в темноту, едва успел отскочить в сторону, чтобы не угодить под конские копыта, и закричал чуть ли не так же пронзительно, как дочка Коутона. Рога позади звучали все громче. Прежде чем беглецы достигли деревьев, весь лагерь переполошился. Кто-то отрывисто отдавал приказания. Теперь рощица уже не могла считаться надежным укрытием.
Тэм усадил всех молодых двуреченцев на коней, и они поджидали беглецов, сидя в седлах, как и просил Перрин. Вернее, как приказал Перрин. Юноша перескочил с угнанного мерина на Ходока. Во всей компании только Верин и Томас не подпрыгивали в седлах, и их кони не пританцовывали от передававшегося им возбуждения седоков. Абелл Коутон пытался обнять жену и обеих дочек разом, все смеялись и плакали одновременно. Мастер Лухан пожимал все руки, до каких мог дотянуться. Все, кроме Верин, Томаса, Гаула и Дев, наперебой поздравляли друг друга, словно все было уже позади.
– Перрин, да это никак ты! – воскликнула госпожа Лухан. Ее округлое лицо выглядело чудно под сидевшим набекрень из-за толстой косы шлемом. – А что это у тебя на физиономии, парнишка? Я тебе благодарна, нет слов, но я не допущу, чтобы за моим столом ты выглядел, как…
– Сейчас не до того, – оборвал женщину Перрин. Госпожа Лухан не привыкла, чтобы ее перебивали, и была ошарашена, но Перрин не обратил на это внимания. Рога позади гудели пронзительно и громко – снова, снова и снова. Лагерь поднялся по тревоге. – Тэм, Абелл! Отведите мастера Лухана и женщин в укрытие, о котором мы говорили. Гаул, ты пойдешь с ними. И Фэйли. – А значит, Байн и Чиад тоже. – А еще Хью и Хайм. – Пожалуй, этого будет достаточно. – Двигайтесь тише. Особенно не спешите, тишина, во всяком случае сейчас, для вас важнее, чем скорость. Но отправляйтесь не мешкая.
Все, кого он назвал, без возражений повернули на запад, хотя госпожа Лухан, обеими руками вцепившаяся в конскую гриву, смерила его довольно холодным взглядом. Более всего юноша был озадачен беспрекословным послушанием Фэйли – озадачен настолько, что не сразу сообразил: он ведь назвал мастера Коутона и мастера ал'Тора просто по имени.
Верин и Томас держались позади. Обернувшись к Айз Седай, Перрин спросил:
– Могу я рассчитывать на вашу помощь? Хоть какую-нибудь?
– Такую, о какой ты думаешь, пожалуй, нет, – ответила она с таким спокойствием, будто всего в миле отсюда не было взбудораженного лагеря Белоплащников. – На то у меня есть резоны, как были и раньше. Но мне кажется, что через… полчаса пойдет дождь. Возможно, даже меньше чем через полчаса. И я полагаю, что это будет настоящий ливень.
Стало быть, полчаса… Перрин хмыкнул и занялся оставшимися двуреченскими парнями. Их так и подмывало пуститься наутек, но они оставались на месте и лишь судорожно, так, что побелели даже костяшки пальцев, сжимали свои луки. Хотелось надеяться, что они догадались взять с собой запасные тетивы, иначе, когда пойдет дождь, от их луков не будет толку.
– Наша задача – отвлечь Белоплащников, чтобы госпожа Коутон, Луханы и прочие успели скрыться, – объявил Перрин. – Мы увлечем их на юг вдоль Северного Большака, а когда пойдет дождь, оторвемся от них. Если кто-то из вас не хочет в этом участвовать, пусть лучше уедет сейчас.
У некоторых парней дрогнули сжимавшие поводья руки, но никто не двинулся с места.
– Вот и прекрасно. А сейчас надо поднять шум. Орите во всю глотку все что угодно, лишь бы они услышали. Кричите, пока мы не доберемся до дороги.
Гикнув, Перрин повернул Ходока и галопом поскакал к дороге. Поначалу он не был уверен, что за ним хоть кто-то следует, но вскоре дикие завывания и улюлюканье заглушили даже топот копыт. Если Белоплащники этого не слышали, стало быть, они все оглохли.
Даже когда всадники выехали на плотно утоптанный Северный Тракт и во весь опор понеслись по дороге, некоторые из них продолжали присвистывать и гикать. Перрин сбросил ставший уже ненужным белый плащ. Рога позади запели снова, но на сей раз чуть слабее.
– Перрин! – на скаку окликнул его Вил. – А что мы будем делать теперь?
– Бить троллоков, – бросил через плечо Перрин. Сзади донесся дружный смех – видать, земляки решили, что он шутит. По юноша чувствовал, как буравит его спину взгляд Верин. Она знала.
И тут, словно откликаясь на топот копыт, в ночном небе грянул гром.
Глава 34. ТОТ-КТО-ПРИХОДИТ-С-РАССВЕТОМ
Рассветные тени укорачивались и бледнели, а Ранд с Мэтом все шли и шли по бесплодной сумрачной долине, оставив позади скрытый за стеной тумана Руидин. Воздух был сух, что предвещало жару, но легкий ветерок казался Ранду, на котором не было кафтана, прохладным. Впрочем, он знал, что скоро прохлада сменится иссушающим зноем. Друзья спешили изо всех сил, боясь не поспеть до рассвета, но двигаться слишком быстро были просто не в состоянии. Сил у них было не так уж много. Мэт волочил ногу, темное пятно покрывало половину его лица, а из-под распахнутого кафтана виднелась присохшая к телу окровавленная рубаха. То и дело он хватался за почерневший рубец на шее, бормоча что-то себе под нос. Спотыкаясь, он тяжело опирался на диковинное копье с черным древком и потирал виски. Однако Мэт не жаловался, что было весьма дурным признаком. Мэт имел обыкновение ныть и скулить по поводу мелких болячек, и если сейчас молчал, значит, ему и впрямь было худо.
Старая полузатянувшаяся рана на боку Ранда вновь дала о себе знать, огнем горели рубцы на голове и лице, но он упорно двигался вперед, почти не замечая боли. Ранд знал, что позади него скоро взойдет солнце, а впереди, на голом каменистом склоне, ждут айильцы. Там, впереди, вода, тень и помощь для Мэта. Восходящее солнце позади, и айильцы впереди. Рассвет и айильцы. Рассвет. Тот-Кто-Приходит-с-Рассветом.
Айз Седай, та, которую он видел или которая ему привиделась, говорила айильцам, что он "свяжет их воедино. Он выведет их и уничтожит". Говорила так, будто могла Предсказывать, и слова ее напоминали пророчество. Уничтожит их. Пророчество гласило, что он вновь осуществит Разлом Мира. Ранд содрогнулся. Ну, нового Разлома, может быть, как-то удастся избежать, но война, кровь и смерть следуют за ним по пятам уже сейчас. Тир, пожалуй, первое место, покидая которое он не оставил позади хаос, горы трупов и пепелища.
Ранд почувствовал почти неодолимое желание вскочить на Джиди'ина и во весь опор умчаться куда глаза глядят. Впрочем, такая мысль посещала его не впервые.
Я не вправе бежать от своей судьбы, сказал себе юноша. Я обязан сделать то, чего никто за меня не сделает. И я сделаю это. ибо иначе Темный одержит верх. Но почему мне уготовано уничтожить айильцев? Как? Последняя мысль заставила Ранда похолодеть. Похоже, он смирился с неизбежностью, с тем, что ему придется совершить нечто ужасное. Но он не хотел губить айильцев. – О Свет! – прошептал юноша. – Я не желаю ничьей гибели! – В рот его будто снова набилась пыль.
Мэт молча, с опаской покосился на него. Нет, мрачно подумал Ранд, я еще не сошел с ума. Наверху в трех лагерях айильцев уже видно было движение. Айильцы – и от этого никуда не денешься – были нужны Ранду. Потому-то он думал о них так много, с тех пор как стал догадываться, что Тот-Кто-Приходит-с-Рассветом и Возрожденный Дракон – один и тот же человек. Он нуждался в людях, которым можно довериться, в людях, которые последуют за ним, побуждаемые чем-то иным, кроме страха или жажды власти. В тех, кто не станет пытаться использовать его в своих целях. Нуждался. И другого выхода у него не было.
Он был уверен, что еще не сошел с ума, но знал и то, что многие будут думать иначе задолго до того, как неизбежное свершится.
Они еще не начали взбираться по склону Чейндара, когда над горизонтом взошло жаркое, палящее солнце. Зной оглушал, отнимая последние силы. Но Ранд карабкался по неровному, с провалами, трещинами и откосами каменистому склону со всей быстротой, на какую был способен. Горло его пересохло, рубаха пропиталась потом, который тут же иссушали обжигающие солнечные лучи. Мэт тоже не нуждался в понуканиях. Возле приземистых палаток Хранительниц Мудрости стояла Бэйр и держала в руках бурдюк, на котором поблескивали росистые капельки.
Во всяком случае Ранд, облизывавший потрескавшиеся губы, был уверен в том, что видит эти капельки.
– Где он? – послышался громкий крик. – Что ты с ним сделал?!
Ранд замер.
На вершине гранитного отрога стоял огненноволосый Куладин, а у подножия столпились другие воины клана Шайдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
В воздухе висели запахи затухших костров, парусины, лошадей и людей. Перрин подал Фэйли знак следовать за ним. Прямо за ним. В темноте она запросто могла зацепиться за одну из натянутых веревок, поддерживающих шатры, а Перрин отчетливо видел эти силки и легко обходил их. Он твердо помнил местоположение палатки с пленниками и сейчас осторожно направлялся туда. К самому центру лагеря. Добираться туда далеко, да и выбираться будет неблизко.
Неожиданно сзади послышался топот. Фэйли тихонько вскрикнула. Перрин обернулся, но в этот миг на него налетел здоровенный вояка в белом плаще, комплекцией не уступавший самому мастеру Лухану. Стальные пальцы вцепились Перрину в горло, и противники покатились по земле. Одной рукой Перрин уперся в подбородок нападавшего, отжимая назад его голову, чтобы ослабить хватку, а другой изо всех сил ударил под ребра. Здоровяк хрюкнул, но больше никакого действия этот удар не возымел. Кровь стучала у Перрина в ушах, глаза застилал туман, мрак надвигался со всех сторон. Юноша нащупал топор, но пальцы уже не повиновались ему.
Неожиданно противник судорожно дернулся, обмяк и повалился на Перрина. Юноша отпихнул его тело в сторону и набрал полную грудь сладкого ночного воздуха.
– Болван, – прошептала Фэйли, бросив в сторону немаленькое полено и потирая ушибленный висок. – Сбил меня с ног и на том успокоился. Решил, что я не доставлю ему хлопот.
Гаул, с плащом второго часового в руках, уже дожидался поблизости. Айильцы осторожно оглядели соседние палатки – все было тихо. Фэйли чуть не подпрыгивала от нетерпения.
Мастер Лухан вывел свою жену, госпожу Коутон и ее дочерей, испуганно озиравшихся по сторонам. Перрин торопливо накинул на плечи кузнеца плащ. Он не очень-то подошел, ибо Харал Лухан был могуч и высок, как дуб, но другого выхода не было.
Второй плащ надели на Элсбет Лухан. Ростом и комплекцией она вполне могла сойти за здоровенного солдата, хотя и уступала своему мужу. Поначалу на ее круглом лице была написана растерянность, но, смекнув, что к чему, она кивнула и, сняв с головы оглушенного стражника конический шлем, нахлобучила его на голову поверх толстой косы. Двоих стражников связали, заткнули им рты кляпами из обрывков одеял и затащили в палатку.
Прокрасться назад тем же путем, каким пробрались сюда, было невозможно – это Перрин знал заранее. Даже если бы мастер Лухан и его жена умели двигаться бесшумно, в чем Перрин не без основания сомневался, вцепившиеся друг в друга не верящие в нежданное освобождение дочери Натти в любой момент могли разреветься, и их приходилось постоянно увещевать и успокаивать. Перрин и это учел. Нужны были кони – вскочить на них и умчаться прочь. А кони были привязаны за рядами палаток, у границы лагеря.
Впереди словно призраки двигались айильцы, за ними Перрин, потом Фэйли и Коутоны. Замыкали шествие Харал и Элсбет. Со стороны вполне могло показаться, что трое Белоплащников эскортируют четырех женщин. Коновязи, разумеется, охранялись, но не со стороны лагеря. Какой смысл оберегать лошадей от их же хозяев. Это, конечно, облегчало задачу Перрина. Его спутники просто подошли к ближайшей линии коновязей и отвязали по лошади для каждого, кроме айильцев. Самым трудным оказалось водрузить на неоседланную лошадь госпожу Лухан. Для этого потребовались совместные усилия Перрина и мастера Лухана, причем сама достойная женщина больше всего заботилась о том, чтобы расправить юбки и прикрыть колени. Натти и ее дочки взобрались на коней легко, как, само собой, и Фэйли. Караульные продолжали размеренно расхаживать туда-сюда, периодически окликая друг друга.
– Как только я подам знак… – начал было Перрин, но тут из лагеря донесся крик, потом другой, третий…
Зазвучал рог, люди высыпали из палаток. Видимо, кто-то наткнулся на оглушенного здоровяка или обнаружилась пропажа пленников. Впрочем, это не имело значения.
– За мной! – вскричал Перрин, ударив пятками в бока темного мерина. – Вперед!
Кони помчались во весь опор, но и во время этой сумасбродной скачки Перрин старался не терять никого из виду. Мастер Лухан был таким же скверным наездником, как и его жена, оба болтались из стороны в сторону и едва не падали. То ли Боде, то ли Элдрин от страха громко вскрикнула, но, к счастью, стража не ждала беды со стороны лагеря. Один воин в белом плаще, напряженно всматривавшийся в темноту, едва успел отскочить в сторону, чтобы не угодить под конские копыта, и закричал чуть ли не так же пронзительно, как дочка Коутона. Рога позади звучали все громче. Прежде чем беглецы достигли деревьев, весь лагерь переполошился. Кто-то отрывисто отдавал приказания. Теперь рощица уже не могла считаться надежным укрытием.
Тэм усадил всех молодых двуреченцев на коней, и они поджидали беглецов, сидя в седлах, как и просил Перрин. Вернее, как приказал Перрин. Юноша перескочил с угнанного мерина на Ходока. Во всей компании только Верин и Томас не подпрыгивали в седлах, и их кони не пританцовывали от передававшегося им возбуждения седоков. Абелл Коутон пытался обнять жену и обеих дочек разом, все смеялись и плакали одновременно. Мастер Лухан пожимал все руки, до каких мог дотянуться. Все, кроме Верин, Томаса, Гаула и Дев, наперебой поздравляли друг друга, словно все было уже позади.
– Перрин, да это никак ты! – воскликнула госпожа Лухан. Ее округлое лицо выглядело чудно под сидевшим набекрень из-за толстой косы шлемом. – А что это у тебя на физиономии, парнишка? Я тебе благодарна, нет слов, но я не допущу, чтобы за моим столом ты выглядел, как…
– Сейчас не до того, – оборвал женщину Перрин. Госпожа Лухан не привыкла, чтобы ее перебивали, и была ошарашена, но Перрин не обратил на это внимания. Рога позади гудели пронзительно и громко – снова, снова и снова. Лагерь поднялся по тревоге. – Тэм, Абелл! Отведите мастера Лухана и женщин в укрытие, о котором мы говорили. Гаул, ты пойдешь с ними. И Фэйли. – А значит, Байн и Чиад тоже. – А еще Хью и Хайм. – Пожалуй, этого будет достаточно. – Двигайтесь тише. Особенно не спешите, тишина, во всяком случае сейчас, для вас важнее, чем скорость. Но отправляйтесь не мешкая.
Все, кого он назвал, без возражений повернули на запад, хотя госпожа Лухан, обеими руками вцепившаяся в конскую гриву, смерила его довольно холодным взглядом. Более всего юноша был озадачен беспрекословным послушанием Фэйли – озадачен настолько, что не сразу сообразил: он ведь назвал мастера Коутона и мастера ал'Тора просто по имени.
Верин и Томас держались позади. Обернувшись к Айз Седай, Перрин спросил:
– Могу я рассчитывать на вашу помощь? Хоть какую-нибудь?
– Такую, о какой ты думаешь, пожалуй, нет, – ответила она с таким спокойствием, будто всего в миле отсюда не было взбудораженного лагеря Белоплащников. – На то у меня есть резоны, как были и раньше. Но мне кажется, что через… полчаса пойдет дождь. Возможно, даже меньше чем через полчаса. И я полагаю, что это будет настоящий ливень.
Стало быть, полчаса… Перрин хмыкнул и занялся оставшимися двуреченскими парнями. Их так и подмывало пуститься наутек, но они оставались на месте и лишь судорожно, так, что побелели даже костяшки пальцев, сжимали свои луки. Хотелось надеяться, что они догадались взять с собой запасные тетивы, иначе, когда пойдет дождь, от их луков не будет толку.
– Наша задача – отвлечь Белоплащников, чтобы госпожа Коутон, Луханы и прочие успели скрыться, – объявил Перрин. – Мы увлечем их на юг вдоль Северного Большака, а когда пойдет дождь, оторвемся от них. Если кто-то из вас не хочет в этом участвовать, пусть лучше уедет сейчас.
У некоторых парней дрогнули сжимавшие поводья руки, но никто не двинулся с места.
– Вот и прекрасно. А сейчас надо поднять шум. Орите во всю глотку все что угодно, лишь бы они услышали. Кричите, пока мы не доберемся до дороги.
Гикнув, Перрин повернул Ходока и галопом поскакал к дороге. Поначалу он не был уверен, что за ним хоть кто-то следует, но вскоре дикие завывания и улюлюканье заглушили даже топот копыт. Если Белоплащники этого не слышали, стало быть, они все оглохли.
Даже когда всадники выехали на плотно утоптанный Северный Тракт и во весь опор понеслись по дороге, некоторые из них продолжали присвистывать и гикать. Перрин сбросил ставший уже ненужным белый плащ. Рога позади запели снова, но на сей раз чуть слабее.
– Перрин! – на скаку окликнул его Вил. – А что мы будем делать теперь?
– Бить троллоков, – бросил через плечо Перрин. Сзади донесся дружный смех – видать, земляки решили, что он шутит. По юноша чувствовал, как буравит его спину взгляд Верин. Она знала.
И тут, словно откликаясь на топот копыт, в ночном небе грянул гром.
Глава 34. ТОТ-КТО-ПРИХОДИТ-С-РАССВЕТОМ
Рассветные тени укорачивались и бледнели, а Ранд с Мэтом все шли и шли по бесплодной сумрачной долине, оставив позади скрытый за стеной тумана Руидин. Воздух был сух, что предвещало жару, но легкий ветерок казался Ранду, на котором не было кафтана, прохладным. Впрочем, он знал, что скоро прохлада сменится иссушающим зноем. Друзья спешили изо всех сил, боясь не поспеть до рассвета, но двигаться слишком быстро были просто не в состоянии. Сил у них было не так уж много. Мэт волочил ногу, темное пятно покрывало половину его лица, а из-под распахнутого кафтана виднелась присохшая к телу окровавленная рубаха. То и дело он хватался за почерневший рубец на шее, бормоча что-то себе под нос. Спотыкаясь, он тяжело опирался на диковинное копье с черным древком и потирал виски. Однако Мэт не жаловался, что было весьма дурным признаком. Мэт имел обыкновение ныть и скулить по поводу мелких болячек, и если сейчас молчал, значит, ему и впрямь было худо.
Старая полузатянувшаяся рана на боку Ранда вновь дала о себе знать, огнем горели рубцы на голове и лице, но он упорно двигался вперед, почти не замечая боли. Ранд знал, что позади него скоро взойдет солнце, а впереди, на голом каменистом склоне, ждут айильцы. Там, впереди, вода, тень и помощь для Мэта. Восходящее солнце позади, и айильцы впереди. Рассвет и айильцы. Рассвет. Тот-Кто-Приходит-с-Рассветом.
Айз Седай, та, которую он видел или которая ему привиделась, говорила айильцам, что он "свяжет их воедино. Он выведет их и уничтожит". Говорила так, будто могла Предсказывать, и слова ее напоминали пророчество. Уничтожит их. Пророчество гласило, что он вновь осуществит Разлом Мира. Ранд содрогнулся. Ну, нового Разлома, может быть, как-то удастся избежать, но война, кровь и смерть следуют за ним по пятам уже сейчас. Тир, пожалуй, первое место, покидая которое он не оставил позади хаос, горы трупов и пепелища.
Ранд почувствовал почти неодолимое желание вскочить на Джиди'ина и во весь опор умчаться куда глаза глядят. Впрочем, такая мысль посещала его не впервые.
Я не вправе бежать от своей судьбы, сказал себе юноша. Я обязан сделать то, чего никто за меня не сделает. И я сделаю это. ибо иначе Темный одержит верх. Но почему мне уготовано уничтожить айильцев? Как? Последняя мысль заставила Ранда похолодеть. Похоже, он смирился с неизбежностью, с тем, что ему придется совершить нечто ужасное. Но он не хотел губить айильцев. – О Свет! – прошептал юноша. – Я не желаю ничьей гибели! – В рот его будто снова набилась пыль.
Мэт молча, с опаской покосился на него. Нет, мрачно подумал Ранд, я еще не сошел с ума. Наверху в трех лагерях айильцев уже видно было движение. Айильцы – и от этого никуда не денешься – были нужны Ранду. Потому-то он думал о них так много, с тех пор как стал догадываться, что Тот-Кто-Приходит-с-Рассветом и Возрожденный Дракон – один и тот же человек. Он нуждался в людях, которым можно довериться, в людях, которые последуют за ним, побуждаемые чем-то иным, кроме страха или жажды власти. В тех, кто не станет пытаться использовать его в своих целях. Нуждался. И другого выхода у него не было.
Он был уверен, что еще не сошел с ума, но знал и то, что многие будут думать иначе задолго до того, как неизбежное свершится.
Они еще не начали взбираться по склону Чейндара, когда над горизонтом взошло жаркое, палящее солнце. Зной оглушал, отнимая последние силы. Но Ранд карабкался по неровному, с провалами, трещинами и откосами каменистому склону со всей быстротой, на какую был способен. Горло его пересохло, рубаха пропиталась потом, который тут же иссушали обжигающие солнечные лучи. Мэт тоже не нуждался в понуканиях. Возле приземистых палаток Хранительниц Мудрости стояла Бэйр и держала в руках бурдюк, на котором поблескивали росистые капельки.
Во всяком случае Ранд, облизывавший потрескавшиеся губы, был уверен в том, что видит эти капельки.
– Где он? – послышался громкий крик. – Что ты с ним сделал?!
Ранд замер.
На вершине гранитного отрога стоял огненноволосый Куладин, а у подножия столпились другие воины клана Шайдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175