Пребывает он в Двуречье только во сне или и наяву тоже? Перрин подозревал, что верно последнее и что именно Губитель без всякой нужды застрелил ястреба.
Появление Губителя еще больше все осложняло, что было совсем некстати. Ведь его главной заботой должны быть Чада Света.
Родные Перрина жили на отдаленной ферме почти у Мокрого Леса, откуда до Эмондова Луга надо было добираться полдня, а то и поболе. Его семья – отец, мать, сестренки и маленький братишка. Впрочем, Пэтраму уже девять, и он, ясное дело, считает себя большим. Пухленькой Диселле двенадцать, а Адоре шестнадцать – наверное, скоро она заплетет косу. Дядюшка Эвард, брат отца, и тетушка Мадж – плотные и крепкие. Они похожи друг на друга, и дети у них такие же. Там же жили и тетушка Ниайн, каждое утро ходившая на могилу дядюшки Карлина, и ее дети, и остроносая остроглазая двоюродная бабушка Илсин, никогда не бывшая замужем, но зато знавшая все сплетни в округе.
С тех пор как Перрина определили в подмастерья к мастеру Лухану, он виделся с родными только по праздникам. Слишком далеко от деревни они жили, да и свободного времени оставалось немного. Если Белоплащники охотятся за семейством Айбара, найти их будет нетрудно. Накроют всех разом. И поэтому он должен думать вовсе не о каком-то Губителе. Прежде всего он обязан защитить родных – и, само собой, Фэйли. После этого можно будет подумать о деревне и о волках, а уж под конец заняться Губителем.
Но разве одному человеку под силу со всем этим управиться?
Почва в Западном Лесу была каменистой, а потому здесь редко расчищали и возделывали поля. Перрин еще мальчишкой исходил эти края вдоль и поперек – когда с Рандом и Мэтом, когда один. Он охотился с луком или пращой, расставлял силки на кроликов, а то и просто блуждал по зарослям. На деревьях цокали белки с пушистыми хвостами, заливались трелями крапчатые дрозды, которых передразнивали чернокрылые пересмешники, из-под копыт вылетали перепелки с темно-синими спинками – все указывало на то, что дом близок. Даже запах земли под копытами лошадей был знаком.
Перрин мог бы направиться прямо в Эмондов Луг, но предпочел забрать на север и двигаться лесом, пока не пересек Карьерную Дорогу. Косые лучи солнца уже золотили верхушки деревьев. Никто не знал, почему этот тракт называли Карьерной Дорогой, он и на дорогу-то походил мало. Весь зарос, и лишь изредка можно было заметить остатки мощения. Однако кое-где сохранилась глубокие колеи, выбитые невесть когда колесами бесчисленных подвод и фургонов. Возможно, некогда эта дорога вела к карьеру, где давным-давно добывали камень для Манетерена.
Ферма, куда Перрин решил заехать в первую очередь, находилась неподалеку от тракта и была отделена от дороги длинными рядами яблоневых и грушевых деревьев. Но Перрин учуял ее, прежде чем увидел. Учуял и запах гари – давний, но даже минувший год не приглушил его. Он попридержал повод у кромки деревьев и не сразу решился подъехать к ферме – к бывшей ферме ал'Торов. Уцелела лишь каменная ограда овечьего загона. Ворота были распахнуты и висели на одной петле. Одиноко торчавшая закопченная печная труба отбрасывала косую тень на обгоревшие балки. На месте овинов, амбаров и сарая для сушки табачного листа было пепелище. Табачное поле и огород заросли сорняками.
Перрину и в голову не пришло наложить на лук стрелу. Пожар случился несколько недель назад, прошедшие дожди уже сгладили поверхность обгоревших бревен. Удушую требовалось около месяца, чтобы достичь такой высоты, а тут его побеги уже оплели валявшиеся рядом с полем плуг и борону. Из-под узких, бледных листьев виднелась ржавчина.
Гаул и Девы, держа копья наготове, внимательно осмотрели обгоревшие развалины. Выбравшись из руин дома, Байн посмотрела на Перрина и покачала головой. Значит, во всяком случае Там ал'Тор в огне не погиб.
Р анд, Ранд. Они знают. Знают! Ты должен был явиться сюда сам! Перрин с трудом сдержал желание пришпорить Ходока и галопом помчаться на свою ферму. Но он попросту загнал бы коня. А ведь неизвестно, кто именно разорил хозяйство ал'Торов. Если это работа троллоков, то вполне возможно, что его родные спокойно трудятся на своих полях. Он повел носом, но ничего не учуял – гарь перебивала все другие запахи. Подошел Гаул:
– Перрин, те, кто это сделал, кто бы они ни были, давно ушли. Они убили нескольких овец, а остальные разбежались. Потом, через некоторое время, пришли другие люди, собрали отару и отогнали на север. Кажется, их было двое, но точно не скажу – следы старые и сохранились плохо.
– А есть у тебя догадки, кто это сделал?
Гаул покачал головой.
М ожет, это все-таки были троллоки? – подумал Перрин. Странно, конечно, желать такого. И глупо. Белоплащники знают его имя, и имя Ранда, скорее всего, тоже. Они знают мое имя! Он окинул взглядом пепелище, и сжимавшая поводья рука дрогнула. Ходок двинулся вперед.
Лойал спешился возле фруктовых деревьев, его косматая голова касалась нижних ветвей. Фэйли поравнялась с Перрином и некоторое время молча ехала рядом, изучая его лицо.
– Это… Ты знаешь, кто тут жил?
– Ранд. И его отец.
– Ох, а я уж подумала… – Девушка не договорила, но в ее голосе прозвучали облегчение и сочувствие, позволявшие понять, что она хотела сказать. – А твоя семья живет поблизости?
– Нет, – отрезал он, и девушка отшатнулась, словно от удара, но не отъехала в сторону, а по-прежнему смотрела и ждала. И как ему отослать ее подальше? Он ведь и так сделал все, что в его силах.
Солнце уже опускалось на верхушки деревьев, и тени удлинились. Натянув повод, Перрин развернул Ходока, грубо повернувшись к Фэйли спиной.
– Гаул, на ночь придется разбить лагерь где-нибудь неподалеку. Рано поутру я намерен двинуться в путь. – Он украдкой бросил взгляд через плечо – Фэйли, напряженно держась в седле, ехала назад, к Лойалу.
В Эмондовом Лугу все узнаем… Там Перрин и выяснит, где находятся Белоплащники, так что, возможно, он успеет объявиться прежде, чем они доберутся до его родных. Если еще не добрались. Если его родная ферма еще не сожжена, как ферма ал'Торов. Нет! Он должен успеть!
– Да, там все выяснится… – Там наверняка знают.
– Рано поутру, говоришь? – промолвил Гаул, сидя у костра. – Что ж, поутру так поутру. Но имей в виду, от нее ты все равно не избавишься. Она почти что Фар Дарайз Май , а если уж Дева кого полюбит, от нее не отделаешься, как ни старайся.
– Вот еще! – сердито буркнул Перрин, но тут же сменил тон. Он ведь от Фэйли хотел избавиться, а вовсе не от Гаула. – Совсем рано. Когда Фэйли еще будет спать.
В ту ночь у обоих костров было тихо. Несколько раз то одна, то другая Дева поднималась и бросала взгляд в сторону маленького костра, где сидели Перрин с Гаулом, но единственными звуками были пофыркивание коней да уханье сов. Перрин так и не сомкнул глаз. Примерно за час до рассвета они с Гаулом поднялись и двинулись в путь. То ли Байн, то ли Чиад – Перрин не разглядел, кто именно, – видела, как они улизнули, но будить Фэйли не стала, за что юноша был несказанно ей благодарен.
К тому времени, когда они выехали из Западного Леса неподалеку от деревни, солнце стояло уже довольно высоко. Над крышами вились серые дымки. Судя по запахам, рачительные хозяйки пекли хлеб. Мужчины работали, возделывая табак или ячмень, а мальчишки присматривали за отарами черномордых овец. Новоприбывшие не остались незамеченными, но ехавший быстрым шагом Перрин надеялся, что никто не узнал его и не разглядел странного наряда и копий Гаула. По деревне наверняка туда-сюда сновали люди, а потому Перрин обогнул ее с востока, держась подальше от построек, теснившихся возле лужайки, где прямо из каменистой почвы с такой силой, что запросто мог свалить человека с ног, бил Винный Ручей, тот самый, что давал начало Винной Реке. От прошлогоднего налета троллоков не осталось и следа. Все сожженные дома были отстроены заново, и деревня выглядела так, будто враги сюда и носа не совали. Хотелось надеяться, что такого больше не случится. Гостиница "Винный Ручей" находилась почти на восточной окраине Эмондова Луга, между переброшенным через стремительную Винную Реку крепким бревенчатым Фургонным Мостом и древним каменным фундаментом, посреди которого рос исполинский дуб. Под его раскидистой кроной были расставлены столы. В часы отдыха за ними сиживали люди, наблюдавшие за игрой в шары, но сейчас там, разумеется, было пусто. Восточное гостиницы стояло лишь несколько деревенских домов. Сама гостиница представляла собой примечательное здание – двухэтажное, первый этаж сложен из речного камня, второй беленый, со множеством труб, поднимавшихся над единственной в округе черепичной крышей.
Привязав Ходока и вьючную лошадь к коновязи неподалеку от кухонной двери, Перрин бросил взгляд на крытую соломой конюшню. Он и отсюда слышал, как кто-то, скорее всего Хью или Тэд, выгребает навоз из стойл, в которых мастер ал'Вир держал могучих Дхурранских жеребцов. Этих коней у него нанимали для особенно тяжелых работ. С другой стороны тоже доносились звуки – обрывки речи и громыхание повозок. Он не стал расседлывать Ходока или снимать вьюки, полагая, что задержится здесь ненадолго. Подав Гаулу знак следовать за ним, Перрин поспешил внутрь, пока из конюшни не высунулся никто из конюхов. Кухня была пуста, плиты и печи уже остыли, хотя в воздухе еще висел запах свежеиспеченного хлеба и медовых лепешек. Постояльцы наведывались в трактир нечасто и только в то время, когда дороги не заносило снегом. По большей части это были торговцы да купцы из Байрлона, наезжавшие за шерстью и табаком. К вечеру здесь собирались селяне – закусить, выпить и почесать языками, но сейчас все были заняты работой. Опасаясь, однако, что кто-нибудь мог заявиться сюда и в неурочный час, Перрин осторожно, на цыпочках прокрался по короткому коридору и, приоткрыв дверь, заглянул в гостиную. Он видел это помещение, наверное, тысячу раз – квадратная комната с большим, в полстены длиной и по плечо высотой камином, сложенным из речного камня. На каминной доске стояли полированная банка для табака и часы.
Перрину показалось, что все это стало меньше, чем прежде, будто ужалось. Перед камином стояли стулья с высокими спинками – здесь заседали члены Совета Деревни. Напротив камина, на полке, стояли книги Бранделвина ал'Вира. Когда-то Перрин и представить себе не мог, что в одном месте может быть собрано больше книг, чем эти несколько дюжин потрепанных томов. Вдоль третьей стены чинно выстроились бочонки и баклаги с вином и элем. На одном из них, растянувшись, спал желтый гостиничный кот Царапч.
В помещении не было никого, кроме самого Брана ал'Вира и его жены Марин, сидевших за столом и чистивших серебряную и оловянную посуду. Мастер ал'Вир был полным, коренастым человеком с венчиком редких седых волос вокруг лысины. Госпожа ал'Вир, стройная женщина с перекинутой через плечо толстой седеющей косой, выглядела по-матерински уютно. Перрин знал их как людей приветливых и веселых, но сейчас они явно были не в духе. Мэр сердито хмурился.
– Мастер ал'Вир! – Юноша распахнул дверь и вошел. – Госпожа ал'Вир! Это я, Перрин.
Муж и жена вскочили на ноги, оттолкнув стулья так, что те полетели на пол. Госпожа ал'Вир прижала ладони ко рту. Оба в изумлении таращились то на него, то на Гаула. Перрину стало неловко, он замялся, не зная, куда девать лук, и начал перекладывать его из руки в руку. Еще больше он смутился, когда Бран с поразительной для его возраста и комплекции ловкостью бросился к окну и, отодвинув занавеску, выглянул на улицу, словно ожидал увидеть там целую толпу айильцев. – Перрин? – недоверчиво повторила госпожа ал'Вир. – Это и впрямь ты? Я тебя еле узнала – бородой оброс, да еще и щека порезана. Где это ты… А Эгвейн с тобой?
Перрин коснулся наполовину затянувшегося шрама, пожалев, что не умылся или хотя бы не оставил лук и топор на кухне. Он и не подумал о том, что своим видом может их напугать.
– Нет-нет, – зачастил он. – Эгвейн к этому отношения не имеет. Она сейчас в безопасности.
Может, безопаснее было бы отправиться в Тар Валон, чем оставаться в Тире с Рандом, но в любом случае сейчас ей ничто не угрожает. Желая успокоить мать девушки, он добавил:
– Она учится на Айз Седай. И Найнив тоже.
– Я знаю, – спокойно отозвалась госпожа ал'Вир. – Она прислала мне три письма из Тар Валона. Из них я поняла, что отправлено было больше, да и Найнив написала по крайней мере одно, но дошли только эти три. Эгвейн кое-что поведала о своем учении. Как я поняла, порядки у них там очень и очень строгие.
– Она сама этого хотела. – Три письма? Перрин виновато пожал плечами. Сам-то он не написал никому, если не считать записок, оставленных для родителей и мастера Лухана в ту ночь, когда Морейн увезла его из Эмондова Луга. Ни одного письмеца.
– Но все-таки, – продолжала госпожа ал'Вир, – это не та судьба, которой я для нее хотела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Появление Губителя еще больше все осложняло, что было совсем некстати. Ведь его главной заботой должны быть Чада Света.
Родные Перрина жили на отдаленной ферме почти у Мокрого Леса, откуда до Эмондова Луга надо было добираться полдня, а то и поболе. Его семья – отец, мать, сестренки и маленький братишка. Впрочем, Пэтраму уже девять, и он, ясное дело, считает себя большим. Пухленькой Диселле двенадцать, а Адоре шестнадцать – наверное, скоро она заплетет косу. Дядюшка Эвард, брат отца, и тетушка Мадж – плотные и крепкие. Они похожи друг на друга, и дети у них такие же. Там же жили и тетушка Ниайн, каждое утро ходившая на могилу дядюшки Карлина, и ее дети, и остроносая остроглазая двоюродная бабушка Илсин, никогда не бывшая замужем, но зато знавшая все сплетни в округе.
С тех пор как Перрина определили в подмастерья к мастеру Лухану, он виделся с родными только по праздникам. Слишком далеко от деревни они жили, да и свободного времени оставалось немного. Если Белоплащники охотятся за семейством Айбара, найти их будет нетрудно. Накроют всех разом. И поэтому он должен думать вовсе не о каком-то Губителе. Прежде всего он обязан защитить родных – и, само собой, Фэйли. После этого можно будет подумать о деревне и о волках, а уж под конец заняться Губителем.
Но разве одному человеку под силу со всем этим управиться?
Почва в Западном Лесу была каменистой, а потому здесь редко расчищали и возделывали поля. Перрин еще мальчишкой исходил эти края вдоль и поперек – когда с Рандом и Мэтом, когда один. Он охотился с луком или пращой, расставлял силки на кроликов, а то и просто блуждал по зарослям. На деревьях цокали белки с пушистыми хвостами, заливались трелями крапчатые дрозды, которых передразнивали чернокрылые пересмешники, из-под копыт вылетали перепелки с темно-синими спинками – все указывало на то, что дом близок. Даже запах земли под копытами лошадей был знаком.
Перрин мог бы направиться прямо в Эмондов Луг, но предпочел забрать на север и двигаться лесом, пока не пересек Карьерную Дорогу. Косые лучи солнца уже золотили верхушки деревьев. Никто не знал, почему этот тракт называли Карьерной Дорогой, он и на дорогу-то походил мало. Весь зарос, и лишь изредка можно было заметить остатки мощения. Однако кое-где сохранилась глубокие колеи, выбитые невесть когда колесами бесчисленных подвод и фургонов. Возможно, некогда эта дорога вела к карьеру, где давным-давно добывали камень для Манетерена.
Ферма, куда Перрин решил заехать в первую очередь, находилась неподалеку от тракта и была отделена от дороги длинными рядами яблоневых и грушевых деревьев. Но Перрин учуял ее, прежде чем увидел. Учуял и запах гари – давний, но даже минувший год не приглушил его. Он попридержал повод у кромки деревьев и не сразу решился подъехать к ферме – к бывшей ферме ал'Торов. Уцелела лишь каменная ограда овечьего загона. Ворота были распахнуты и висели на одной петле. Одиноко торчавшая закопченная печная труба отбрасывала косую тень на обгоревшие балки. На месте овинов, амбаров и сарая для сушки табачного листа было пепелище. Табачное поле и огород заросли сорняками.
Перрину и в голову не пришло наложить на лук стрелу. Пожар случился несколько недель назад, прошедшие дожди уже сгладили поверхность обгоревших бревен. Удушую требовалось около месяца, чтобы достичь такой высоты, а тут его побеги уже оплели валявшиеся рядом с полем плуг и борону. Из-под узких, бледных листьев виднелась ржавчина.
Гаул и Девы, держа копья наготове, внимательно осмотрели обгоревшие развалины. Выбравшись из руин дома, Байн посмотрела на Перрина и покачала головой. Значит, во всяком случае Там ал'Тор в огне не погиб.
Р анд, Ранд. Они знают. Знают! Ты должен был явиться сюда сам! Перрин с трудом сдержал желание пришпорить Ходока и галопом помчаться на свою ферму. Но он попросту загнал бы коня. А ведь неизвестно, кто именно разорил хозяйство ал'Торов. Если это работа троллоков, то вполне возможно, что его родные спокойно трудятся на своих полях. Он повел носом, но ничего не учуял – гарь перебивала все другие запахи. Подошел Гаул:
– Перрин, те, кто это сделал, кто бы они ни были, давно ушли. Они убили нескольких овец, а остальные разбежались. Потом, через некоторое время, пришли другие люди, собрали отару и отогнали на север. Кажется, их было двое, но точно не скажу – следы старые и сохранились плохо.
– А есть у тебя догадки, кто это сделал?
Гаул покачал головой.
М ожет, это все-таки были троллоки? – подумал Перрин. Странно, конечно, желать такого. И глупо. Белоплащники знают его имя, и имя Ранда, скорее всего, тоже. Они знают мое имя! Он окинул взглядом пепелище, и сжимавшая поводья рука дрогнула. Ходок двинулся вперед.
Лойал спешился возле фруктовых деревьев, его косматая голова касалась нижних ветвей. Фэйли поравнялась с Перрином и некоторое время молча ехала рядом, изучая его лицо.
– Это… Ты знаешь, кто тут жил?
– Ранд. И его отец.
– Ох, а я уж подумала… – Девушка не договорила, но в ее голосе прозвучали облегчение и сочувствие, позволявшие понять, что она хотела сказать. – А твоя семья живет поблизости?
– Нет, – отрезал он, и девушка отшатнулась, словно от удара, но не отъехала в сторону, а по-прежнему смотрела и ждала. И как ему отослать ее подальше? Он ведь и так сделал все, что в его силах.
Солнце уже опускалось на верхушки деревьев, и тени удлинились. Натянув повод, Перрин развернул Ходока, грубо повернувшись к Фэйли спиной.
– Гаул, на ночь придется разбить лагерь где-нибудь неподалеку. Рано поутру я намерен двинуться в путь. – Он украдкой бросил взгляд через плечо – Фэйли, напряженно держась в седле, ехала назад, к Лойалу.
В Эмондовом Лугу все узнаем… Там Перрин и выяснит, где находятся Белоплащники, так что, возможно, он успеет объявиться прежде, чем они доберутся до его родных. Если еще не добрались. Если его родная ферма еще не сожжена, как ферма ал'Торов. Нет! Он должен успеть!
– Да, там все выяснится… – Там наверняка знают.
– Рано поутру, говоришь? – промолвил Гаул, сидя у костра. – Что ж, поутру так поутру. Но имей в виду, от нее ты все равно не избавишься. Она почти что Фар Дарайз Май , а если уж Дева кого полюбит, от нее не отделаешься, как ни старайся.
– Вот еще! – сердито буркнул Перрин, но тут же сменил тон. Он ведь от Фэйли хотел избавиться, а вовсе не от Гаула. – Совсем рано. Когда Фэйли еще будет спать.
В ту ночь у обоих костров было тихо. Несколько раз то одна, то другая Дева поднималась и бросала взгляд в сторону маленького костра, где сидели Перрин с Гаулом, но единственными звуками были пофыркивание коней да уханье сов. Перрин так и не сомкнул глаз. Примерно за час до рассвета они с Гаулом поднялись и двинулись в путь. То ли Байн, то ли Чиад – Перрин не разглядел, кто именно, – видела, как они улизнули, но будить Фэйли не стала, за что юноша был несказанно ей благодарен.
К тому времени, когда они выехали из Западного Леса неподалеку от деревни, солнце стояло уже довольно высоко. Над крышами вились серые дымки. Судя по запахам, рачительные хозяйки пекли хлеб. Мужчины работали, возделывая табак или ячмень, а мальчишки присматривали за отарами черномордых овец. Новоприбывшие не остались незамеченными, но ехавший быстрым шагом Перрин надеялся, что никто не узнал его и не разглядел странного наряда и копий Гаула. По деревне наверняка туда-сюда сновали люди, а потому Перрин обогнул ее с востока, держась подальше от построек, теснившихся возле лужайки, где прямо из каменистой почвы с такой силой, что запросто мог свалить человека с ног, бил Винный Ручей, тот самый, что давал начало Винной Реке. От прошлогоднего налета троллоков не осталось и следа. Все сожженные дома были отстроены заново, и деревня выглядела так, будто враги сюда и носа не совали. Хотелось надеяться, что такого больше не случится. Гостиница "Винный Ручей" находилась почти на восточной окраине Эмондова Луга, между переброшенным через стремительную Винную Реку крепким бревенчатым Фургонным Мостом и древним каменным фундаментом, посреди которого рос исполинский дуб. Под его раскидистой кроной были расставлены столы. В часы отдыха за ними сиживали люди, наблюдавшие за игрой в шары, но сейчас там, разумеется, было пусто. Восточное гостиницы стояло лишь несколько деревенских домов. Сама гостиница представляла собой примечательное здание – двухэтажное, первый этаж сложен из речного камня, второй беленый, со множеством труб, поднимавшихся над единственной в округе черепичной крышей.
Привязав Ходока и вьючную лошадь к коновязи неподалеку от кухонной двери, Перрин бросил взгляд на крытую соломой конюшню. Он и отсюда слышал, как кто-то, скорее всего Хью или Тэд, выгребает навоз из стойл, в которых мастер ал'Вир держал могучих Дхурранских жеребцов. Этих коней у него нанимали для особенно тяжелых работ. С другой стороны тоже доносились звуки – обрывки речи и громыхание повозок. Он не стал расседлывать Ходока или снимать вьюки, полагая, что задержится здесь ненадолго. Подав Гаулу знак следовать за ним, Перрин поспешил внутрь, пока из конюшни не высунулся никто из конюхов. Кухня была пуста, плиты и печи уже остыли, хотя в воздухе еще висел запах свежеиспеченного хлеба и медовых лепешек. Постояльцы наведывались в трактир нечасто и только в то время, когда дороги не заносило снегом. По большей части это были торговцы да купцы из Байрлона, наезжавшие за шерстью и табаком. К вечеру здесь собирались селяне – закусить, выпить и почесать языками, но сейчас все были заняты работой. Опасаясь, однако, что кто-нибудь мог заявиться сюда и в неурочный час, Перрин осторожно, на цыпочках прокрался по короткому коридору и, приоткрыв дверь, заглянул в гостиную. Он видел это помещение, наверное, тысячу раз – квадратная комната с большим, в полстены длиной и по плечо высотой камином, сложенным из речного камня. На каминной доске стояли полированная банка для табака и часы.
Перрину показалось, что все это стало меньше, чем прежде, будто ужалось. Перед камином стояли стулья с высокими спинками – здесь заседали члены Совета Деревни. Напротив камина, на полке, стояли книги Бранделвина ал'Вира. Когда-то Перрин и представить себе не мог, что в одном месте может быть собрано больше книг, чем эти несколько дюжин потрепанных томов. Вдоль третьей стены чинно выстроились бочонки и баклаги с вином и элем. На одном из них, растянувшись, спал желтый гостиничный кот Царапч.
В помещении не было никого, кроме самого Брана ал'Вира и его жены Марин, сидевших за столом и чистивших серебряную и оловянную посуду. Мастер ал'Вир был полным, коренастым человеком с венчиком редких седых волос вокруг лысины. Госпожа ал'Вир, стройная женщина с перекинутой через плечо толстой седеющей косой, выглядела по-матерински уютно. Перрин знал их как людей приветливых и веселых, но сейчас они явно были не в духе. Мэр сердито хмурился.
– Мастер ал'Вир! – Юноша распахнул дверь и вошел. – Госпожа ал'Вир! Это я, Перрин.
Муж и жена вскочили на ноги, оттолкнув стулья так, что те полетели на пол. Госпожа ал'Вир прижала ладони ко рту. Оба в изумлении таращились то на него, то на Гаула. Перрину стало неловко, он замялся, не зная, куда девать лук, и начал перекладывать его из руки в руку. Еще больше он смутился, когда Бран с поразительной для его возраста и комплекции ловкостью бросился к окну и, отодвинув занавеску, выглянул на улицу, словно ожидал увидеть там целую толпу айильцев. – Перрин? – недоверчиво повторила госпожа ал'Вир. – Это и впрямь ты? Я тебя еле узнала – бородой оброс, да еще и щека порезана. Где это ты… А Эгвейн с тобой?
Перрин коснулся наполовину затянувшегося шрама, пожалев, что не умылся или хотя бы не оставил лук и топор на кухне. Он и не подумал о том, что своим видом может их напугать.
– Нет-нет, – зачастил он. – Эгвейн к этому отношения не имеет. Она сейчас в безопасности.
Может, безопаснее было бы отправиться в Тар Валон, чем оставаться в Тире с Рандом, но в любом случае сейчас ей ничто не угрожает. Желая успокоить мать девушки, он добавил:
– Она учится на Айз Седай. И Найнив тоже.
– Я знаю, – спокойно отозвалась госпожа ал'Вир. – Она прислала мне три письма из Тар Валона. Из них я поняла, что отправлено было больше, да и Найнив написала по крайней мере одно, но дошли только эти три. Эгвейн кое-что поведала о своем учении. Как я поняла, порядки у них там очень и очень строгие.
– Она сама этого хотела. – Три письма? Перрин виновато пожал плечами. Сам-то он не написал никому, если не считать записок, оставленных для родителей и мастера Лухана в ту ночь, когда Морейн увезла его из Эмондова Луга. Ни одного письмеца.
– Но все-таки, – продолжала госпожа ал'Вир, – это не та судьба, которой я для нее хотела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175