Берегиня красовалась в угольно-черном с золотыми и серебряными нашивками мундире Особого Легиона. Ее грудь украшал целый иконостас орденов. Даже я, бесконечно далекий от военного дела, сразу узнал их. Берегиня была полным кавалером всех престижных наград – Секиры Перуна четырех степеней, Молота Тора, Молний Зевса и даже Копья Лугга. Чуть ниже этих шестнадцати наград, любой из которых мог гордиться боевой маг, красовались медали и ордена значением поменьше – несколько кельтских крестов, индийская свастика, а также просто нашивки за различные боевые акции.
– Неужели вы участвовали в стольких войнах? – вырвалось у меня.
– Да, милый мой, в свое время меня помотало по свету. – Берегиня довольно ухмыльнулась и достала неизменную трубку. – Я достаточно стара и могу сказать без обиняков, что мало какая кампания обходилась без меня и моего подразделения. Вот, – она ткнула пальцем в нашивку, изображающую египетского бога Гора, – за освобождение Египта от ассирийцев. Это – за войны в Вавилонии. Вот это – за участие в этрусских конфликтах, а это – за секретные операции в Тибете. Ну, а на этой стороне – за Крестовые походы.
Я с удивлением рассматривал несколько довольно невзрачных знаков отличия, какими пользуются простые смертные.
– Да, Макс, – Берегиня потащила меня по коридору, – я принимала участие во многих войнах простых смертных. За одни только походы в составе войск древних славян и русичей я заработала восемь серебряных и шесть золотых гривен! Я ходила с Олегом на Царьград, я сражалась на стороне бодричей против кельтов и на стороне славян против хазар. Меня помнил сам Святослав. А были еще походы викингов и войны короля Артура. Про Владимира Мономаха я вообще молчу. Со дня его смерти еще не прошла тысяча лет, поэтому кое-какие тайны его побед я просто не имею права раскрывать, – старуха подмигнула мне. – Кстати, если бы не я, в русских былинах богатырей было бы намного меньше. Ведь именно я была той самой женой Дуная, которую он якобы зарубил… Дунай был из древнего рода, но я-то была древнее. Я выжила, хотя в былине говорится по-другому. Выжила, – голос ее посуровел, – но детей больше иметь не могла.
– А у вас были дети?
– Я хотела иметь детей. – Берегиня раскурила трубку и обдала меня клубами едкого дыма. Судя по запаху, туда она щедро насыпала Одолень-травы. – Когда твоя жизнь ежедневно висит на волоске, однажды понимаешь, что, если тебя убьют, после не останется ничего. А так – даже умирать легче, если знаешь, что где-то там в надежном месте растет сын. Или дочь. Многие наши девчонки – я ведь стояла у истоков движения амазонок! – сперва рожали, а уж потом кидались воевать. А вот мне не повезло… Зато судьба меня хранила в другом! – продолжала она более веселым тоном. – Кроме меня, такое количество орденов не получил никто! Хотя нет, вру! Есть еще две женщины – Перуница, дочь Перуна, и Афина Паллада.
– А как вы оказались здесь, в школе?
– Тяжелая история! – поморщилась Берегиня. – Хотя именно за это сражение я получила последнюю секиру Перуна и стала полным кавалером этого ордена. Я стояла у истоков движения амазонок – я видела и его закат. Это был 1238 год нашей эры по счету простых смертных. Тогда монголы напали на Русь. В мещерских лесах им противостоял отряд Авдотьи Рязанки. Она была моей ученицей. Какая женщина! В восьмом колене правнучка самого Соловья-Разбойника! По сути это был последний на Руси женский полк, там хранились древние секреты боевой магии. Они вышли на бой от отчаяния – им казалось, что Русь погибла и никогда не возродится. Авдотья уже знала, что разгромлен партизанский отряд Евпатия Коловрата, и хотела умереть, как и он… Их было двести – против двух тысяч. Выжили тридцать шесть. Авдотья попала в плен, потом бежала, подняв восстание и уведя с собой большую часть полона. Вскоре она умерла при родах. После ее смерти я обставила дело так, чтобы никто не узнал правду о судьбе Авдотьи Рязанки, и подала в отставку. Несколько веков просто жила в глуши, ждала смерти и злилась на весь свет. А потом поняла, что сдохну от скуки, если не займусь хоть чем-то. И, скажу по правде, мне нравится такая жизнь!
Берегиня подмигнула мне и распахнула дверь в большую залу.
Она была залита огнями, сверкала украшениями, и все посторонние мысли мигом выветрились у меня из головы. Я словно вернулся в реальный мир и с удовольствием озирался по сторонам.
В центре зала высилась украшенная ель – символ Мирового Древа. У ее подножия горел неугасимый огонь и стояли восемь фигур, символизирующих восемь месяцев года. Вокруг были разложены подарки, обозначающие, чего люди ждут от предстоящего года. Фигурки животных символизировали богатство, защиту и силу. Пироги и сладости – сытную жизнь. Украшения – любовь и дружбу. Некоторые ученики подходили и клали рядом свои собственные подношения, загадывая желания. Воздух дрожал и искрился от мысленных заклинаний.
Нечисть тоже была тут. Привидения носились по залу, и даже Сумасшедший Проповедник на время оставил свои заморочки и с шуточками преследовал Студентку-Неудачницу. Уворачиваясь от Нетопыря, тут и там сновали феи и сильфиды. У огня в кружок расселись саламандры, а по углам шушукались домовые и брауни.
Наше появление не осталось незамеченным. Половину торжественной части мы все-таки пропустили, и нас с Берегиней сразу обступили преподаватели.
– Как это все-таки невежливо с вашей стороны – заставлять дам ждать, Максимилиан! – кокетливо улыбнулась мне Лыбедь. – Вы здесь самый привлекательный мужчина и лишаете нас своего общества!
– Ручаюсь, лорд Мортон настоящий джентльмен и сможет уделить внимание каждой из нас, – кивнула леди Ульфрида.
– Если вы не порвете его на части, – грубовато хохотнула Берегиня. Она цепко держала меня за локоть, словно я был ее собственностью.
– Оставьте выбор ему, – грудным голосом промолвила Сирена. – Ведь и владычицы Судеб порой выбор предоставляют нам самим.
– В конце концов, он здесь не единственный мужчина, – снова вступилась за меня Берегиня.
– Фи. – Преподавательница магии иллюзий Маска томно закатила глаза – или, вернее, свою маску, украшенную мишурой так, что ее истинные форму и цвет угадать было трудно. – Новое всегда предпочтительнее старого, ибо таит в себе загадки. Без познания нового нет жизни и движения вперед, ибо…
– Вот пусть юноша сам и разберется, что к чему. – Лыбедь не дала ей договорить и решительно заняла место слева от меня. Справа часовым на посту замерла Берегиня, и я подумал, что с этой стороны ко мне не подберется даже дама Морана.
Впрочем, грозная завуч маячила где-то вдалеке, рядом с дамой Трудой и мессиром Леонардом, которые расселись в креслах и свысока взирали на суету.
Остальные педагоги рассредоточились по залу. Невея Виевна бесшумно скользила вдоль стены по периметру, что-то бормоча себе под нос. Лилита, преподаватель магии начал, охмуряла – не подберу другого слова! – Спурия, а тот смотрел на нее исподлобья такими голодными глазами, что мне стало неловко. Кругом же дети! А Черный Вэл подпирал стену в дальнем углу, и от его холодного взгляда мне стало не по себе. Словно примеривается, куда ударить ножом!
Зазвучала музыка, и прежде, чем я успел опомниться, Лыбедь подхватила меня за руку и утащила в круг. Это было что-то! Танцевать с магом танца – ощущение незабываемое. Когда музыка смолкла и Лыбедь меня отпустила, я был выжат, как лимон, и не упал на пол только потому, что ухватился за стену. Берегиня тут же возникла у меня над правым плечом с бокалом шампанского, и я выхлебал его, не чувствуя вкуса.
– Что, парень, тяжко? – усмехнулась боевой маг. – Скажи спасибо, что я, старуха, танцы не люблю!
– Спасибо! – с чувством ответил я и в награду получил второй бокал.
В это время снова послышалась танцевальная мелодия, и не успел я глазом моргнуть, как возле меня возникли Маска, Сирена и леди Ульфрида. Мне очень хотелось оказаться отсюда за тридевять земель, но делать было нечего. Я выпрямился и наугад протянул руку…
Йоль отгремел, праздник закончился, дети разъезжались по домам. Получив в воскресенье утром от семейства Граф сразу четырех сорок с телеграммами – «Ждем, скучаем, приезжай!» – я уже собирал вещи, готовясь успеть на вечерний Йотунхеймский экспресс, когда в мою комнату заглянула дама Морана.
– Куда это вы собираетесь, Максимилиан? – осведомилась она.
Застигнутый врасплох – всю последнюю неделю мне удавалось избегать общения с завучем, – я сказал правду:
– Домой.
– А меня вы предупредили?
– М-м… А надо было?
– Конечно! Кто, по-вашему, будет ухаживать за живым уголком в ваше отсутствие?
– Не знаю.
– Раз вы не побеспокоились об этом сами и заранее, то придется вам оставаться тут на каникулы. А в следующий раз подайте мне за неделю сведения о том, кто вместо вас будет кормить зверей. Вы же не хотите, чтобы они умерли с голоду?
– Но разве в школе никого не остается? – робко поинтересовался я.
– Остается. Привидения. – Дама Морана взглянула мне в глаза. – Дальше что?
– Ничего, – вздохнул я.
Проводив последний дилижанс, который должен был доставить учеников к вечернему экспрессу, я в одиночестве вернулся в школу. Опустевшая, она казалась бесприютной. Оживающий Доспех – на сей раз в кожаном нагруднике ассирийцев – отдал мне салют копьем, а Примерный Ученик, встретив в коридоре, радостно похлопал по руке:
– Это же здорово, что вы остались, учитель! Мы сможем позаниматься дополнительно!
Я представил себе общение с помешанным на учебе призраком и загрустил.
Проходя по четвертому этажу к себе в кабинет, я увидел, что из-под двери учительской пробивается полоска света. Недоумевая, кто еще мог остаться в школе, – даже одинокая Берегиня и та отправилась куда-то на слет ветеранов, – я заглянул внутрь.
В глубоком камине, украшенном статуями химер, жарко пылал огонь, горело несколько свечей, а в кресле у самой решетки сидел Черный Вэл и грел в руках высокий бокал. Рядом стояла бутылка.
– Вы? – скрипучим голосом промолвил он, не удивившись моему появлению. – Остались?
– Вы тоже.
– Мне некуда ехать. Выпьете? – Он кивнул на бутылку.
– Я не пью.
– Бросьте. Сегодня можно. Делать-то все равно нечего!
С этим я мог поспорить – завтра с утра пораньше мне придется кормить зверей в живом уголке, – но вечер обещал быть пустым и скучным, и я прошел в учительскую и взял из рук Вэла бокал…
Наконец каникулы закончились. В тот день, когда должны были вернуться с отдыха мои коллеги, я испытал двойственное чувство. С одной стороны, я радовался тому, что заканчиваются дни беспросветной скуки. А с другой – приходил в тихий ужас от того, что все начнется сначала. За эти дни я успел понять, что больше всего на свете люблю одиночество, тишину и покой.
Целых восемь дней мы провели с Черным Вэлом один на один. Впрочем, это сильно сказано. «Господин отравитель» сутками торчал в своем подвале наедине с колбами, пробирками, сушеными травами, хвостами ящериц, головами летучих мышей, спорами грибов и тому подобными малоприятными вещами. Если он выползал посидеть у камина в учительской и мне удавалось застать его там, такие вечера сильно напоминали траур. Обычно вынужденное одиночество сближает людей, но за восемь дней мы едва перекинулись парой слов.
За это время нам дважды присылал телеграммы на сорочьих хвостах мессир Леонард, и шесть писем принесли почтовые вороны от дамы Мораны Геррейд. Нетерпеливая завуч заваливала нас рекомендациями, что и как надо сделать, напоминала, что мы должны сочинить по паре отчетов, заполнить журналы и тому подобное. В последнем письме она подробно проинструктировала, как приготовить школу к приезду сперва педагогов, а потом и детей. К счастью, это письмо, седьмое по счету, пришло на адрес общины брауни, которые жили в левом подземном крыле, и те в компании с домовыми весь последний день рьяно наводили чистоту.
Наши коллеги прибыли одним экспрессом, за исключением Спурия, явно примчавшегося на своих двоих. Судя по его довольному виду и новой кожанке, учитель-оборотень устроил себе небольшое сафари, не утруждаясь соблюдением закона. Как специалист я опознал шкуру уральского козлерога, больше известного как Серебряное Копытце, но не стал ничего говорить.
Наши дамы при первом же удобном случае наведались ко мне в комнату, чтобы поделиться впечатлениями от каникул, посетовать, что мне, такому молодому, пришлось свой первый отпуск провести в четырех стенах, и заодно поднести по сувенирчику. Комнатам оказалась завалена безделушками, но порадовали искренне меня только две вещи – теплые носки, которые связала для меня дама Труда, и отсутствие «даров» от дамы Мораны. Наша завуч не только не переступила порога моей комнаты, но даже вроде бы как не заметила моего присутствия, сразу кинувшись обходить школу. Детей мы встречали на следующий день. Йотунский экспресс прибывал в двенадцать часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56