Я обиделся.
– Что такого? Это моя проблема, значит, она мне по силам. И потом – ведь Мигун охотится за мной. Глупо подставлять под удар остальных. А ведь он может пойти другим путем – например, снова начать вербовать детей. И потом, – внезапно мне в голову пришла дерзкая мысль, – вы же догадывались, к чему может привести прием на работу МЕНЯ? Почему вы все-таки это сделали? Вы же должны были предвидеть…
К моему удивлению, мессир Леонард замялся и стал ковырять копытом в полу.
– Ну, предсказание действительно было, – промямлил он. – Когда я услышал вашу фамилию, то попросил даму Геррейд раскинуть руны, и она… В общем, по результатам гадания вышло, что мы можем принять вас на работу и даже более того – обязаны это сделать.
– Обязаны! – ухватился я за это слово. – Значит, руны сказали, что я нужен школе. Какие это были руны, дама Морана?
Завуч вопросительно взглянула на директора, получила разрешающий кивок и вздохнула:
– Пройдемте.
Ее кабинет примыкал к учительской с другой стороны и был бы уютным, если бы в нем стояло поменьше шкафов с папками, журналами и мешочками с наборами рун. Над столом висел портрет Одина. О том, что завуч – женщина, напоминали лишь кружевные занавесочки на окнах и несколько дамских безделушек на столе. Но все они были небрежно сметены ладонью в угол, когда дама Морана усадила меня в свое кресло и разложила передо мной расчерченный пергамент.
– Я применила к вам классический прием гадания, – начала объяснять она. – Трижды по три руны: прошлое, настоящее и будущее. Потом просмотрела, какие руны из каких групп выпали, в каком положении и сколько раз. Вот ваша схема.
Рисунок был мне непонятен – двадцать четыре классические руны были сгруппированы в восемь групп по три руны. Все тройки образовывали круг, подобный годовому . И некоторые руны из разных троек были соединены линиями.
– В каждой тройке первая руна означает направление заклинания, задаваемое гадающим, – продолжала объяснения завуч. – Вторая – базу, необходимую для действия заклинания, и третья – новое, итоговое, направление. Вот что получилось у вас при простейшей расшифровке. Прошлое: обратное значение руны Кано – «омрачение», обратная же руна Вуньо – «кризис» и обратное же значение руны Перт – «смерть прошлого». И в самом деле – у вас умерло привычное вам прошлое, вы дважды меняли имя и семью, и оба раза это было связано со смертью – сперва родителей, потом вас как Эмиля Графа. Оба раза это сопровождалось омрачением.
Ваше настоящее – это то настоящее, которое было в начале учебного года и частично продолжается сейчас. Это опять-таки руна Кано в обратном значении «омрачение» – вы продолжаете чувствовать тревогу и боль. Но две другие руны – это Фе – «приобретение» и Уруз – «получение новой формы». Я растолковала это как ваше становление в роли учителя и приобретение жизненного опыта – именно через омрачение, ибо руна Кано легла в этой тройке второй, то есть была базой для действия заклинания.
– Согласен, – кивнул я. – Решение приехать в Школу МИФ я принял отчасти вопреки совету не покидать город.
– Это подтверждает мои выводы, – продолжала дама Морана. – Ну и будущее… кстати, оно еще не настало, как и ваше настоящее еще не закончилось… В будущем еще три руны…
Внезапно она осеклась и пристальнее вгляделась в пересекающиеся линии. Потом провела пальцем по ним, что-то шепча, повернула карту вверх тормашками, долго рассматривала под этим углом и наконец вернула в первоначальное положение.
– Хм, – помолчав, сказала завуч, – я точно помню, что выпадали другие руны. Было Фе-обратное – «отчуждение», Перт-прямое – «поиск» и Райд-прямое – «путь». Поиск своего пути через отчуждение всего прежнего. А теперь Ансуз-прямое – «получение чего-либо», Райд-прямое – «путь» и Кано-прямое – «обновленная ясность». Путь к получению обновленной ясности. Хм… Ваше будущее изменилось само.
– И что это значит? – спросил я.
– То, что вы можете остаться, – помрачнев, ответила дама Морана. – Более того – вы просто обязаны так поступить.
Глава 11
Еще никогда за полгода у меня не было такого светлого чувства, когда я возвращался к себе в комнату через стенку от живого уголка. Я вдруг понял, что мне нравится здесь жить. Это место стало моим домом. И пусть в комнате было тесно, а в каминной трубе иногда противно выл ветер, и пусть иногда за стеной до полуночи шумели драконы и грифоны, мешая уснуть, а запах просачивался, несмотря ни на какие меры предосторожности. Зато я знал, что здесь я на своем месте.
Урок, с которого меня сорвали, уже закончился, и шестикурсницы разлетелись. Но у дверей маячила одинокая фигурка.
В последнее время всякий раз появление одинокой фигуры у моих дверей я воспринимал как начало очередной проблемы, но на сей раз это был не Даниил Мельхиор. Меня ждала Вероника.
– А ты почему не на уроках? – поприветствовал я ее.
– А, – девушка махнула рукой. – Предметную магию один раз можно прогулять – дама Труда никогда за это не ругает, если ты выполнила домашнее задание. А после предметной у нас магия слова, но до нее еще полчаса. Я успею.
Она выглядела беззаботной, но что-то в ее поведении меня насторожило.
– Вы уезжаете? – кивнула она на чемодан в моей руке.
– Нет. Я остаюсь.
– Это хорошо. А то без вас будет так скучно… А вы не боитесь?
– Кого?
– Белого Мигуна.
– Нет.
Девочка взглянула на меня расширившимися от изумления глазами. Видимо, мой престиж поднялся для нее на недосягаемую высоту. Что ж, учитель и должен быть примером для ученика – пусть даже и в таком странном и непривычном вопросе.
– Ух ты, – только и выдохнула Вероника.
– Так что в пятницу я спрошу у вас домашнее задание.
– Ой! – Ее восхищение мигом растаяло. – Какое?
– Водяные змеи. Места обитания, основные представители отряда, образ жизни и отличительные признаки. Передай своим подружкам. У тебя все?
– Нет, – вздохнула она. – Мастер Мортон, с вами можно посоветоваться?
– Говори. – Я поставил чемодан на пол.
– Не здесь!
Я пожал плечами и распахнул дверь в тамбур. Вероника бочком проскользнула мимо меня в мою комнату. Мне было ужасно неудобно – во-первых, я все-таки учитель и пускать в свое жилище ученицу не должен, а во-вторых, у меня после сборов остался жуткий беспорядок. Но девушка сама поняла, что зашла слишком далеко в буквальном смысле слова, и остановилась на пороге, теребя ремень сумки, висевшей через плечо и взволнованно озираясь по сторонам. Она явно собиралась с силами, чтобы заговорить, и я дал ей время, занявшись уборкой.
– Я слушаю, – напомнил я, кое-как придав комнате приличный вид. – Что ты хотела мне сказать?
– Мастер Мортон, вы знаете, что в школе есть… ну, один человек, который мне нравится, – запинаясь, начала Вероника. – Он очень сильно мне нравится. Ну я даже не знаю, как сказать! Я даже гадала, вот!
– Понятно. А я тут при чем?
– Но вы же и… То есть я хочу сказать, что я хочу с вами посоветоваться. Понимаете, он не обращает на меня внимания. А я не знаю, как…
– Как сказать, что он тебе нравится?
Она кивнула с убитым видом.
– Я вот тут письмо написала. – Девушка полезла в боковой карман сумки и достала сложенный вчетверо листок. – И хотела вам отдать, чтобы вы прочли.
– А я-то тут при чем?… А, понимаю. Девчонки разболтают, а мальчишки тем более догадаются. Так?
– Так. – Вероника вертела листок в руке, – И вы скажите потом… или нет; ничего не говорите, потому что так будет только хуже.
– Ладно, – я протянул руку, – давай письмо. Я сейчас прочту…
– Нет, – девушка отпрянула, – не сейчас! Потом!
– Когда ты уйдешь?
Она быстро кивнула, бросила письмо на тумбочку и выскочила вон.
Я развернул тетрадный лист и с первых же строк почувствовал, что пол опять уходит у меня из-под ног.
«Максимилиан Мортон! – выведено было вверху аккуратным девичьим почерком. – Я очень давно хочу вам сказать, что вы мне нравитесь. С самого первого урока, когда я увидела вас, и даже раньше, в самый первый день. Вы такой замечательный, такой умный, такой красивый и так здорово умеете рассказывать. Вы снитесь мне каждую ночь, только не догадываетесь о этом. А когда я уезжала на каникулы, я каждый день ждала, что опять начнем учиться и я опять увижу вас Вы мне очень нравитесь. Вероника».
Первым моим побуждением было броситься вдогонку и вернуть дерзкой девчонке письмо, а заодно прочитать ей лекцию о том, что так поступать нельзя. Но что-то остановило мой порыв. Может быть, то, что за последние дни я устал и просто не хотел никуда идти. А может быть, потому, что мне до сих пор ни разу не писали девушки?…
Как бы то ни было, но я решил подождать до пятницы, то есть до следующего занятия, чтобы хорошенько все обдумать и дать девушке достойный ответ.
Но в пятницу на рассвете меня разбудил звонок от директора – в четыре утра наконец-то ожила кольчуга Викинга.
С некоторых пор она стояла в кабинете мессира Леонарда, заключенная в пентаграмму с сигнализацией, чтобы директор не прозевал момент перевоплощения, ибо предсказать, сколько времени дух Рыцаря пробудет в том или ином доспехе, практически невозможно. Пентаграмма должна была предупредить мессира Леонарда, что доспех ожил, и заодно мешала духу покинуть кольчугу раньше срока.
Признаться, я совсем забыл об этом и, пока не вбежал в кабинет и не увидел светящуюся пентаграмму и оживший доспех, даже и не думал, зачем меня зовут.
Викинг был в ярости. Он размахивал топором, топал ногами и изрыгал проклятия сразу на двух языках – древнешведском и современном исландском. Пентаграмма искрила, ее контуры колебались, а пламя свечей моталось и едва не отрывалось от фитилей. Сильно пахло гниющими морскими водорослями, китовым жиром и свиньями.
– Сейчас же отпустите меня, трусливые щенки Фенрира! – орал Викинг. – Оглодыши турса! Плешивые дети Локи! Сухопутные крысы! Куда вы все подевались? Идите сюда, моя секира отведает ваших тупых голов! Я вам покажу, как пленять доблестного воина из дружины самого Рагнара Кожаные Штаны! Вы у меня подавитесь своими кишками, вонючие свиньи!
Мессир Леонард ходил кругами вокруг пентаграммы и спокойно ждал, когда отбушует Викинг. Попасть в такую ловушку позорно для любого призрака, поэтому все остальные учителя входили в кабинет тихо и вставали в стороне. Директор как специалист по потустороннему миру должен был вести этот диалог.
Наконец Викинг выдохся. Он перестал метаться и прыгать, тяжело оперся на рукоять секиры и огляделся по сторонам. Нижняя часть его шлема, как у всех викингов, отсутствовала, поэтому шлем как бы висел в воздухе и только поворачивался из стороны в сторону.
– Выходите! – хрипло выдохнул он. – Я не вижу вас. Нет чести, коли кто решит напасть со спины!
– Здесь никто не собирается на тебя нападать, – примирительно произнес мессир Леонард.
Викинг мгновенно встал в боевую стойку.
– Сына морей не испугают голоса! – воскликнул он. – Выходи! Я буду драться!
– Я отпущу тебя с миром, если ты всего-навсего ответишь на несколько моих вопросов.
– Отпусти – и я расскажу все, что знаю!
Лично с моей точки зрения, надо было сперва взять с призрака какую-нибудь клятву, но мессир Леонард не стал этого делать, а просто наступил копытом на край пентаграммы, разрушая четкие линии. Свечи мигом погасли, рисунок перестал искрить, и Викинг расслабился настолько, что сдвинул шлем на затылок, еще больше обнажив пустоту на месте головы.
– А, кого я вижу! – воскликнул он. – Ты, родич козлов Тора? Какими судьбами ты очутился в этом преддверии Хеля?
– Это мой дом, – с достоинством поклонился директор.
– А как здесь оказался я?
– Это я перенес тебя.
– Ты?
– Мне надо у тебя кое-что узнать. Дело не терпит отлагательств, и, надеюсь, ты сможешь нам помочь.
– Клянусь молотом Тора – расскажу все, что знаю!
– Хорошо. – Директор уселся на пол перед Викингом. – В таком случае нам надо знать только одно – что ты видел ночью в холле школы?
Когда это было – спрашивать бесполезно. Дух Рыцаря, перелетая из доспеха в доспех и из эпохи в эпоху, всякий раз возвращался в тот самый час, когда покинул доспех. Поэтому для Викинга последним воспоминанием был именно тот почти недельной давности случай в холле, как для Гладиатора – его беседа с «императором».
– Зловещий знак, – помолчав, изрек Викинг. – В нем таилось такое зло, что даже Локи было бы не под силу его создать. Скажу больше – даже сама Хель была бы перед ним бессильна. Я испугался, увидев его. Мне показалось, что настал Час Рагнарека. Я испугался… для Викинга это позор. Мне нет прощения – и я решил никогда больше не вспоминать об этом. Но ты попросил – и я вспомнил. Что мне теперь делать? Как жить? Мне нет пути в Вальхаллу, ибо в тот час, когда увидел ЗНАК, я задумался о самоубийстве.
– В этом нет твоей вины, храбрейший из храбрых, – сказал директор. – Даже я испытал нечто подобное. Но поведай нам – видел ли ты, как появился этот ЗНАК?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56