Живи сейчас Семеро Великих, любой из них взял бы тебя в ученики не задумываясь. А теперь ты ничем не отличаешься от простых смертных!.. Это больно, Макс. Очень больно.
Он зажмурился, и я понял, почему у него всегда такое недовольное выражение лица.
– Извините, – сказал я.
– Ты ни в чем не виноват! – Черный Вэл тяжело оперся на мое плечо. – Большинство тех, кто, как я прошел процедуру стерилизации, покончили с собой. Приговоры некоторых были еще страшнее, но о них общественности ничего не сказали. Знали только родители тех детей.
– А мои родители? Вам известно, что с ними произошло?
– Говорят, они покончили с собой. Я не очень-то в это верю, разве что их приговор был настолько страшен, что самоубийство стало наилучшим выходом. Но Женни слишком любила жизнь. И она была беременна Ребенок уже толкался вовсю. Все это очень странно, Макс. И я не советую тебе заглядывать в эту бездну. Ты и так ходишь по лезвию ножа, особенно теперь, когда Белый Мигун снова на свободе.
– Не понимаю, чем это может грозить мне?
– Как же! Ты – сын сектантов! Сын самой Женевьевы фон Ньерд! И ты – Мортон.
Я открыл было рот, чтобы спросить, что это за преступление – быть Мортоном, но Черный Вэл покачал головой, и я перевел разговор на другое:
– А что было с вами дальше?
– Дальше? Вот это! – Он обвел рукой подвал. – Мне надо было как-то жить, и я стал зелейником. Это – единственная область, где можно не быть магом. Я использую силу растений, минералов и животных. Я могу приготовить практически любое зелье. Останется только произнести над ним определенные слова – но это уж пусть мои ученики и клиенты делают сами. Здесь все – от антибиотиков до ядов. Именно как целитель я и познакомился со своей женой.
– Она жива? – Я бросил боязливый взгляд на перевернутую фотографию. Вэл проследил за моим взором, взял снимок и долго смотрел на него.
– Еще как жива! – хмыкнул он. – Она живет в Горнем Мире. Знаешь, что это такое?
Я судорожно сглотнул. В Горнем Мире живут потомки учеников Семерки Великих и дети самих богов. Они могут посещать мир магов, как мы посещаем мир простых смертных. Некоторым из магов тоже дозволено побывать ТАМ. Короче, в Горнем Мире живет наше магическое, правительство.
– Она дочь одного… впрочем, теперь это неважно. Я был почти счастлив, когда встретил ее. Даже заноза по имени «Женевьева» – и та вылетела из моего сердца. Я верил, что наверху мне смогут помочь вернуть магию. А когда родилась дочь, я был самым счастливым отцом в мире. Я надеялся, что у меня наконец-то появилась семья…
А потом жена узнала, что я был сектантом. Что тут началось! «Лучше бы ты умер!» – самое мягкое, что я слышал от нее. Она восстановила против меня дочь. На суде шестилетняя кроха не моргнув глазом врала, что я пытаюсь совратить ее и ставлю над нею эксперименты. Суд постановил, что до достижения двенадцати лет я не имею права приближаться к дочери на расстояние, меньше трех верст. А потом видеться смогу только три дня в году, причем условия каждого свидания должны быть оговорены заранее с родственниками ее матери. За пять дней до Йоля девочке исполнилось двенадцать. Я написал ее матери, просил о встрече с дочерью, но она ответила отказом. Поэтому я никуда не поехал на каникулы.
Он медленно положил фотографию девочки на стол. Я поставил свой бокал, к которому едва притронулся.
– Мне пора. Скоро звонок.
– Я провожу.
Держа меня за локоть, Черный Вэл довел меня до двери и придержал.
– Будь осторожен, Максимилиан, – проскрипел он. – В тебе очень мало от Женни. Если что-то случится, ты не сможешь себя защитить.
Внезапно он крепко взял меня за локти и придвинулся так близко, что я почувствовал себя, как в ловушке. Его черные глаза сверкнули. Я попытался отстраниться. Мне стало страшно, как вчера ночью, в коридорах, и, чтобы развеять наваждение, я выпалил неожиданно для себя:
– А вы знали, что случилось с сыном дамы Мораны?
Черный Вэл выпрямился, опуская руки. Лицо у него было такое, что я еле сдержался, чтобы не убежать.
– Ничего. Агнар Геррейд тоже был в секте. Мы были друзьями. Его тоже приговорили к стерилизации. Незадолго до смерти он написал мне, что жить стало невозможно. Мать не давала ему прохода – постоянно напоминала, в чем он виноват, и требовала, чтобы парень положил жизнь на то, чтобы искупить свою вину и обелить их семью. Дама Морана Геррейд довела своего сына до самоубийства. Ее младший сын узнал правду из предсмертного письма Агнара и прекратил отношения с матерью. Насколько я знаю, полностью он ее до сих пор не простил, хотя и разрешает видеться с внуком – тоже Агнаром… Нас до сих пор не простили, Максимилиан! Мы до сих пор изгои! И я сам не знаю, почему до сих пор жив.
Он отвернулся. Его широкие плечи ссутулились. Я впервые видел этого человека в таком отчаянии и уже повернулся, чтобы потихоньку уйти, но задержался. На ум мне кое-что пришло.
– Лорд Черный Вэл, – робко окликнул я, – мне кажется, вы должны кое-что знать. Отец Даниила Мельхиора отдал свою жизнь, чтобы выпустить Белого Мигуна на свободу.
Он стремительно развернулся ко мне – так, словно я пообещал ему вернуть магию.
– Вот как? – хриплым голосом воскликнул он. – Это правда?
– Мне сказал Даниил. Мальчик доверяет мне. Его тоже отовсюду гонят – он сын сектантов и…
– Вам лучше уйти, Максимилиан, – перебил меня Черный Вэл. – Скоро звонок!
И он вытолкнул меня за дверь. Удивленный таким оборотом дела, я пошел к себе, на ходу размышляя над странностями своего коллеги. В одном могу поклясться – он обрадовался. И испугался этой радости.
Снадобье Черного Вэла мне помогло, но частично Я не заболел, хотя в пятницу чувствовал себя разбитым. Мне казалось, что у меня отняли все силы. Трудно было заставить себя что-то сделать. Навалилась такая жуткая апатия, что, когда началась последняя, пятая пара, я вдруг остановился, оборвал сам себя и сел на стул у кафедры. Группа семикурсников внимательно следила за мной.
– Прошу меня простить. Думаю, тему вы уяснили, – помедлив, заговорил я. – Водяная и болотная нежить – способы общения и защиты. Займитесь ею самостоятельно и к понедельнику приготовьте доклады А сейчас – можете быть свободны.
Юноши – группа была мальчишеская, – стали собирать книги в сумки. Я сидел у стола, закрыв глаза.
– Вам плохо? – раздался над ухом голос.
Я открыл глаза. Возле меня стоял один из «Иванов-царевичей», тот, который был на дне рождения Вероники. Его звали Адамом Лексом.
– Простыл, – сказал я, – перед ураганом. Но ничего страшного. Думаю, Невея Виевна в два счета поставит меня на ноги.
Юноша пожал плечами и ушел. Аудитория опустела. Я посидел еще немного, потом с усилием поднялся и пошел вдоль стены, гася лампы. Зал погрузился в полутьму – остались только фонари-факелы у двери и над демонстрационной доской. Две албасты, разбуженные среди зимнего сна, вялые и потому неагрессивные, опустились на дно аквариума. Последним усилием я накрыл его крышкой, чтобы нежити не пришло в голову пойти погулять, и проковылял к себе. Здесь силы оставили меня, и я растянулся на своей кровати, закрыв глаза.
Мне снилось, что я падаю в бездну, и я кричал от ужаса и пытался взлететь. Но метла и ступа Берегини кружились надо мной, дразня и всякий раз уворачиваясь, едва я пытался дотянуться до них. Падение прервалось внезапно – я со всего размаха рухнул в зловонную жижу. Погрузился с головой, но тут же всплыл, отплевываясь от попавшей в рот гадости, и отчаянно забил руками и ногами, пытаясь удержаться на плаву. Правду сказать, плаваю я немногим лучше, чем летаю, по выражению брата, «До подхода спасателей продержишься!» – но тут кругом царила тьма и пустота. Спасать меня было некому. Не было видно даже берегов, и я бултыхался на месте, теряя силы.
Зловонная жижа оказалась плотнее воды. Она налипала на мои руки и ноги, висла на одежде, сковывая движения. От едкой вони у меня кружилась голова. Я тонул и боролся из последних сил…
Пока кто-то не потряс меня за плечо.
Я вскрикнул и проснулся, цепко хватаясь за чужие руки. Мне, еще в полусне, казалось, что это пришло мое спасение.
– Мортон! Мортон! – звал меня знакомый голос. От звуков этого голоса сон мигом слетел с меня.
Я сел, хлопая глазами, а потом вскочил, торопливо поправляя сбившуюся мантию, которую не снял перед тем, как лечь на неразобранную постель. Надо мной стояла дама Морана Геррейд. Взгляд грозного завуча метал молнии.
– Что это значит, Максимилиан Мортон? – прорычала она. – Почему ваши ученики болтаются по школе во время уроков? У вас сейчас должны быть занятия с седьмым курсом!
Я перевел взгляд на часы. Стрелки показывали без одной минуты пять.
– Через шестнадцать минут все равно уроки закончатся, – возразил я.
– Не дерзите, Мортон! По какому праву вы отпустили семикурсников с урока?
– Я плохо себя чувствую.
Дама Морана вгляделась в мое лицо. Я чувствовал, как горят щеки. Жара не было, но слабость была неимоверная. Видимо, завуч поняла, что со мной что-то творится, но престиж второго лица в школе не позволял ей признать свою неправоту.
– Даже если это и так, то вы должны были заранее поставить меня в известность, и я бы подумала о замене. А срывать таким образом урок… Седьмой курс в этом году сдает выпускные экзамены. Им важен каждый час занятий!.. Вы хотя бы дали им задание?
– Велел написать доклад по пропущенной теме.
Это удовлетворило даму Морану, и она кивнула, направляясь к двери.
– Немедленно посетите медпункт, – сказала она на прощание. – И если окажется, что ваша болезнь заразна, там и оставайтесь. Мне не нужны эпидемии.
Когда за нею захлопнулась дверь, я почувствовал себя лучше. В присутствии завуча я просто физически был не в состоянии не болеть. Вот уж кто мог бы стать во главе секты! И секты самой страшной в истории человечества!
Скинув верхнюю одежду – с забинтованными руками это сделать было непросто, – я растянулся на постели, намереваясь проболеть и дальше, но побыть одному мне не дали. Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали:
– К вам можно?
– Вероника? – удивился я.
Девушка бочком протиснулась в дверь.
– Мне Адам сказал, что вы болеете, и я сразу поспешила к вам. А потом увидела, что от вас выходит дама Морана, и решила переждать, пока она отойдет подальше… Что она вам сказала? Опять ругалась? Вот вредина! – тараторя, Вероника прошлась по комнате, зажгла лампы, осветив беспорядок. – Я тут у вас приберусь немного?
– Не надо! – воскликнул я, натягивая одеяло до подбородка. – Ты с ума сошла! Зачем ты пришла?
Девушка уже взялась за край мантии, которую я сбросил прямо на пол:
– Мне уйти?
– Да!
Она медленно положила мантию на место, посмотрела на меня долгим взглядом и вышла. А я отвернулся к стене и почти сразу заснул.
Глава 8
На другой день, в субботу, я проснулся около полудня, вялый, но несомненно здоровый. Это я понял сразу, потому что мне очень захотелось есть.
Перед тем как спуститься в столовую, я размотал повязки на руках. Черный Вэл сказал правду – царапины уже подживали, я мог вполне уверенно двигать кистями и, направляясь в столовую, намеревался поблагодарить зелейника за чудесное лекарство.
Но в столовой Вэла не оказалось, и я после обеда стал прохаживаться по холлу, держась поближе к входу в его подвал. Я знал из расписания, что после обеда у него два факультатива по ядам и эликсирам а, значит, он должен появиться у дверей. Вэла я не дождался, зато увидел даму Морану. Завуч шла не спеша беседуя с дамой Лилитой, и я поспешил юркнуть в библиотеку, пока меня не заметили.
В субботу библиотека закрывалась безбожно рано – в четыре часа. А в воскресенье, когда большая часть учеников корпела над докладами и домашними заданиями, и вовсе не открывалась. Заведовала книгами женщина неопределенных лет, настолько незаметная, что о ней я даже сейчас ничего сказать не могу. Эдакая серая мышь в скромном свитере и больших очках впол-лица. Она либо пряталась за конторкой, либо сновала между стеллажами. Но зато ухитрялась поддерживать в библиотеке идеальный порядок. Кстати, ее так все и звали – «Серая Мышь». И она отзывалась на это имя-прозвище.
Однако хотя был только час дня, меня ждал неприятный сюрприз.
– Библиотека закрыта! – прозвучал категоричным голос, едва я переступил порог. – Приходите завтра!
– Завтра воскресенье.
– Тогда в понедельник. Или лучше во вторник. Или в среду… В общем, на днях! А сейчас все на выход! На выход, я сказала!
Я стоял на пороге, в узком проходе между стеллажами со старыми журналами и экспонатами школьной выставки. В школе имелся свой музей, посвященный истории и памятным датам, но часть экспозиции просто не умещалась в специально отведенной для этого комнате, и все малоценное перетащили сюда. Кое-что ученики успели стащить или привести в негодность – судя по пустым местам на полках, – но, насколько я знал, на подобные пакости смотрели сквозь пальцы.
Я прошел по коридору к конторке, делившей библиотеку на две неравные части.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56