Два часа спустя я осторожно переступил порог своей комнаты. Чтобы удержаться на каблуках, мне пришлось взять зонтик, на который я опирался, как на тросточку, и все-таки колени мои от волнения подгибались, когда я вошел в парадный зал.
И сразу понял, что никто не будет надо мной смеяться и тыкать пальцами. Потому что даже Хеллоуин не шел ни в какое сравнение с тем, что происходило в Школе МИФ в день Бельтан.
Все мои коллеги изменились до неузнаваемости. Лыбедь красовалась в костюме облачной девы – огромные белые крылья закрывали ее тело с ног до головы, а на распущенных волосах сверкала огромная корона. Больше на ней, как оказалось, ничего не было. Леди Ульфрида преобразилась в снежную королеву, а вместо Лилиты по залу прыгала Богиня Кали в ожерелье из черепов, вся перемазанная сажей и увешанная оружием. Сирена тоже была птицей – только угольно-черной с длинным золотым хвостом и вампирьими клыками во рту, а вместо Берегини в ступе сидела жуткого вида Баба Яга – горбатая, грязная, в лохмотьях и ужасно старая. Изменилась даже дама Морана – она переоделась в настоящую валькирию: длинные косы, кольчуга, рогатый шлем и копье. Костюмы остальных коллег были куда как скромнее. Исключение составили только Спурий – в облике волка – и сам мессир Леонард. Наш директор-пука превратился в толстого белого пони с ромашками в гриве. С задорным ржанием он носился среди школьников. Время от времени он приставал к какой-нибудь из девочек с предложением прокатить, но стоило всаднице устроиться на его толстом крупе, как он сбрасывал ее и убегал, весело помахивая хвостом.
– И-ги-ги-ги-ги! – подскакал он ко мне. Заглянул в лицо – и попятился.
– Я тоже хочу прокатиться, – подмигнул я. Но директор ошалело помотал головой и со всех своих коротеньких ножек ринулся прочь.
Я очень боялся, что мессир Леонард разболтает всем о моем маскараде, но, видимо, в облике пони он был лишен возможности разговаривать, так что какое-то время я крутился среди школьников, разглядывая средневековых рыцарей, различных духов, девочек-фей, мальчиков-гномов, чертей, русалок и прочую нечисть. Некоторые оригиналы оделись как простые смертные – джинсы, кожаные куртки, тренировочные костюмы, татуировки и кроссовки. Были и те, кто изображал растения – подозреваю, что оранжерея лишилась больше половины своих насаждений.
Праздник должен был начаться шествием масок, после чего все проследуют к украшенному майскому дереву для пира. В разгар пира будут показаны различные чудеса: обычно для этой цели приглашают артистов, но наша школа решила обойтись художественной самодеятельностью. А в конце выберут Короля и Королеву Мая: тех, чьи карнавальные костюмы будут признаны лучшими. Ну а после этого начнутся танцы и все остальное, на что окажется способной фантазия участников праздника.
Меня не узнавали довольно долго, пока не пришла пора садиться за столы. Только когда я скромно устроился в уголке учительского стола, меня вычислили методом исключения.
– Это ведь вы, Максимилиан? – наклонилась ко мне женщина удивительного вида. Она была необыкновенно худощава и затянута в змеиную кожу. Ее лицо мне было совершенно незнакомо, разве что голос…
– А вы – Маска? – догадался я.
– Хочешь, чтобы тебя не узнали – будь самим собой, – загадочно изрекла она. – Ибо все мы носим маски, и иной так сродняется с этой личиной, что не расстается с нею и после смерти. Но будьте осторожны – раз примерив маску, избавиться от нее очень трудно.
Я исподтишка разглядывал ее лицо – или то, что принималось за таковое. Непохоже, чтобы она такой родилась. Наверное, в юности с нею произошла какая-то катастрофа. Маска заметила мое внимание.
– Выглядит отвратительно, не так ли? – оскалила она губы. – К счастью, никто из окружающих не догадывается, что это – неумело наложенный макияж. И, надеюсь, вы никому не выдадите мою тайну?
– Я же Мортон, – сказал я. – А мы, Мортоны, умеем хранить тайны. У нас шестнадцативековой опыт.
– А скажите, Максимилиан, – она придвинулась ближе ко мне, – что вы чувствуете, став Хранителем? Изменилось ли ваше мировоззрение? Ведь вы теперь в ответе за весь мир! Не давит ли на столь хрупкие плечи столь тяжкая ноша?
– Пока нет, – улыбнулся я, не желая говорить Маске, что я еще не стал Хранителем: ведь Ритуал не был пройден до конца.
– А что вас заставило нарядиться в этот костюм? Тайные желания или жажда показаться оригинальным и выделиться из толпы? Карнавальный костюм ведь очень часто отражает тайный мир человеческих чувств. Каждый наряжается тем, кем хочет быть в реальной жизни и чему мешают обстоятельства!
– Неужели? – Делая вид, что изучаю изобилие яств на столе и украшения зала, я еще раз осмотрел пирующих.
– Именно так. Я, например, оделась змеей потому, что мечтаю однажды сбросить с себя это надоевшее тело, как змеи каждую весну сбрасывают старую кожу, и родиться обновленной. А вы?
– А вы никому не передадите то, что я сейчас скажу? – шепнул я.
– Клянусь Аполлонием Тионским, покровителем иллюзий!
– Я просто нацепил первое, что подвернулось под руку! – признался я. – Не умею подбирать карнавальные костюмы!
– Это значит, что вы всегда стремитесь быть самим собой и не желаете, чтобы вас принимали за кого-то другого! – воскликнула Маска. – Ужасное качество для Хранителя Тайны Мортонов, милый Максимилиан! Ведь вам теперь до конца своих дней придется притворяться!
Я вздохнул. Знала бы преподавательница магии иллюзий, что сейчас я притворяюсь Хранителем Тайны, которой не знаю!
Праздник тем временем продолжался, и начались танцы. Немного выпив, я осмелел и уже направился к девушкам, чтобы пригласить кого-нибудь, как вдруг рядом послышалось деликатное покашливание:
– Разрешите пригласить вас… МИЛЕДИ?
Я вскинул голову. Передо мной стоял принц эльфов – тех самых древних эльфов, что были высоки, стройны и красивы. Его светлые одежды трепетали от легкого ветерка, высокое чело венчал серебряный обруч, длинные темные волосы рассыпались по плечам.
– Вы принимаете приглашение, ЛЕДИ? – повторил он, подмигнул, и я шарахнулся прочь. Каблуки подкосились, и я бы упал самым позорным образом, если бы «эльф» не подхватил меня.
Это был Черный Вэл!
– Я… это… ну, я… э-э… – залепетал я.
– Не танцуете? – Его тонкие губы искривились в знакомой мне усмешке.
– Да! То есть… ну, вы понимаете, я… в какой-то мере… в общем…
– Понимаю. – Он смотрел поверх моей головы. – Но от бокала вина не откажетесь?
Май начинался теплым, и танцы перенесли в школьный парк. Брауни украсили его фонариками и гирляндами, и деревья озарились разноцветными огоньками. На краю парка стояли столики с угощением, а танцующие кружились меж деревьев. Подав руку, Черный Вэл отвел меня к крайнему столику и налил вина.
– Ты просто очарователен, Макс, – сказал он.
Я поперхнулся вином, и зелейник похлопал меня по спине.
– Как вы меня вычислили? – промолвил я, едва продышался.
– Вас невозможно не узнать, Максимилиан.
– А вы просто неузнаваемы! – выпалил я. – Я никогда не думал, что вы…
– Простые смертные устраивают карнавалы, чтобы примерить чужие маски и образы, хоть ненадолго вырвавшись из привычного круга условностей, попробовать разнообразить свою в общем-то бедную жизнь. – Черный Вэл прихлебывал вино и смотрел на танцующих поверх моей головы. – И только мы, маги, знающие свое истинное «Я», надеваем маски, чтобы скрыть его – или чтобы просто вспомнить, кто мы есть на самом деле.
– На самом деле я не… – возмущенно начал я. – Я хотел сказать… ну, вы понимаете, Вэл!..
– Лорд Вэл, – скривился он. – Уж сегодня могли бы запомнить!
Я взглянул на его светлые легкие одежды знатного эльфа и почувствовал угрызения совести.
– Простите меня, милорд, – сказал я. – Однако почему вы так упорно требуете, чтобы вас титуловали лордом?
– Смотри!
Он чуть-чуть поправил на плечах воздушный плащ, струящийся до земли, словно поток лунного света, и я увидел, что плащ скреплен на боку большой серебряной брошью. На ней был искусно вычеканен герб – наковальня, пронзенная увенчанным короной мечом и поддерживаемая двумя лебедиными крыльями. По контуру броши шел ряд алмазов.
– Это королевский герб. – Вэл по-прежнему не смотрел мне в лицо. – Ты же знаешь, что мое раннее детство прошло в детдоме простых смертных. Личные вещи его воспитанникам не полагались – мы же были сиротами. Но эта брошь… Она была приколота к моим пеленкам и сопровождала меня всю жизнь. Ее у меня отбирали воспитатели, но она мистическим образом возвращалась. Когда убежал и жил на вокзалах и в подвалах, я мог продать ее, обменять, потерять – и находил на другой день, просто сунув руку в карман. Тот маг, что нашел меня на вокзале простых смертных и определил в интернат для волшебников-сирот, наверняка знал, чей это герб. Но испугался. По крайней мере, я так думаю. Потом я рылся во всех геральдических справочниках и знаю одно – это королевский герб. Но род, который его носил, угас.
– Не угас, раз есть вы, – осторожно возразил я.
– Угас! – жестко поправил меня Черный Вэл. – Ибо я не могу доказать свою причастность к этому роду. И давай не будем больше об этом! Пошли! Мне здесь надоело.
Сказать по правде, мне тоже, но я медлил. Тогда Черный Вэл просто взял меня за руку и повел через украшенную гирляндами и факелами рощу к темной громаде школьного замка.
Совсем рядом звучала музыка, слышались смех и возгласы артистов – на сколоченной заранее платформе показывали очередной номер художественной самодеятельности, но и под деревьями кипела жизнь.
Возле толстой ивы я заметил прильнувшую друг к другу парочку. Парень и девушка целовались так страстно, что я мог подойти и потрепать их по плечу – они бы ничего не заметили. Прервав поцелуй, девушка припала к плечу парня, застонала, пробормотав что-то, и по голосу я узнал Кристину Шульц. Парень подле нее оказался Адамом Лексом. Он шепотом ответил своей подружке и принялся дрожащими руками расстегивать крючки на ее карнавальной тунике.
Я рванулся к подросткам, но Вэл удержал меня.
– Не мешай, – прошептал он. – Сегодня можно. Через месяц он сдаст экзамены и уедет из Школы МИФ, а она будет учиться еще целый год. Одна! Без него!..
– Но ведь это же школа! И они еще дети! – возмущался я.
– Не мерь всех своей меркой. – Вэл потащил меня прочь. – Сегодня ночь Бельтана, ночь Любви. Сегодня можно все. Ручаюсь, Лилита со Спурием уже уединились где-нибудь в укромном уголке для занятий любовью и выползут из него только под утро.
Этот аргумент меня сразил, и дальше я шел молча, хотя внутри у меня все сжималось от тревожного предчувствия. Но волшебная ночь Бельтана сделала свое дело, и я подчинился ее чарам.
Мы прошли в школу одним из запасных выходов, которые отпираются не ключами, а особыми заклинаниями. Наши шаги гулко отдавались в каменных коридорах. Несмотря на царивший мрак – я трижды споткнулся на первых пяти ступеньках, – Вэл отлично ориентировался здесь. Когда я споткнулся в четвертый раз, он молча наклонился, стащил с меня эти уродские туфли, и дальше я шел босиком. Было ужасно холодно – мы шли по голым камням.
Лязгнула задвижка. Втолкнув меня в комнату, Вэл немного повозился – и вспыхнул свет. Газовая лампа – не светлячковый факел, как на этажах школы, а именно лампа, – озарила низкие своды, маленькое полукруглое окошко под потолком, камин, постель в нише, два столика, длинный сундук у стены.
Я был в обиталище Черного Вэла. Его знаменитые темные одежды, делавшие его похожим на книжного злодея, валялись комком на стуле с высокой спинкой. Пока я озирался, хозяин комнаты достал еще вина. Я застонал, увидев полный до краев бокал:
– Я не пью!
– Чья бы корова мычала, – проворчал он. – Это Мед Поэзии – вернее, эль на основе Меда Поэзии. Не спрашивай меня, где я достал рецепт. Великий Один удавился бы от зависти, насколько для меня это оказалось просто.
Я попробовал. На вкус это был эль, так густо настоянный на травах, что его трудно было назвать пивом и тем более вином. На языке осталось странное послевкусие – видимо, то, что отличает Мед Поэзии от прочих напитков. Черный Вэл осторожно вынул опустевший бокал из моей руки.
– Ну как?
– Здорово. – Я облизнул губы.
– Помнится, – севшим голосом вдруг произнес Вэл, – когда тебя атаковали журналисты, ты заявил при всех, что готов отблагодарить меня за спасение жизни любым способом… Сегодня у тебя есть возможность это доказать.
– Что вы имеете в виду?
Он молча покачал головой и сжал мои плечи.
– Ничего. – Лицо его вдруг исказилось, словно от сильной боли. – Просто побудь со мной. Я… я слишком долго был один. А сейчас особенно!
– Сейчас праздник, – напомнил я.
– Но не для меня. Для таких, как я, нет праздников и будней. Я проклят. – Он отпустил меня и отвернулся. Широкие плечи его поникли, и он стал словно меньше ростом. – Ты знаешь, что такое – быть проклятым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56