Не успев даже договорить, я знала, что смогу. Если я нужна, я поеду. Но я говорила правду: пусть даже я поеду, не знаю, смогу ли справиться. И то, что я в этом себе призналась, меня пугало. Это же моя работа, я должна быть в состоянии её делать.
Мика подошёл к телефону, пока я стояла в тёмной гостиной и молилась, чтобы это звонили не из полиции.
— Это Жан-Клод, — сказал Мика.
— Отчего же он звонит по телефону?
— Подойди и выясни.
Я пошла на свет из кухни. Включена была только лампочка над мойкой, немного дававшая света, но я заморгала, как олень в лучах фар. Взяла у Мики трубку из рук, пока он пытался не показать мне тревоги в глазах.
— Что случилось? — спросила я.
— Ma petite, как ты себя чувствуешь?
Его голос был такой же радостью, как всегда, но сегодня даже этот голос оставил меня пустой.
— Хреново, а что?
— Сколько времени ты уже без питания?
Я прислонилась головой к двери и закрыла глаза.
— Съела вчера арахиса с чипсами, а что?
Натэниел положил сухого печенья в бардачок моей машины.
— Я говорю не о еде, ma petite.
И вдруг пустота сменилась паническим страхом.
— Господи, Дамиан!
— С ним все в порядке, я проследил.
— Как он может быть в порядке? Он начал умирать, стоило мне поголодать часов восемь. А сейчас я почти двадцать четыре часа голодала! Боже, сама не могу поверить своей глупости!
— А где же за эти двадцать четыре часа ты могла бы утолить ardeur, и с кем?
Вопрос прекратил поток самообвинений и заставил меня подумать. Наверное, бывают вещи похуже, чем забыть напитать ardeur в разгаре полицейского расследования. Например, не забыть напитать ardeur в разгаре полицейского расследования. У меня в голове пробежало несколько жутких сценариев, что было бы, если бы ardeur проснулся в машине Мобильного резерва или когда я ехала с Зебровски. Вдруг стало холодно, и это было куда хуже прежних угрызений совести.
— Ma petite, я слышу твоё сладкое дыхание, но хотел бы услышать и твой сладкий голос.
— Иисус, Мария и Иосиф — как ты смог удержать ardeur вдали от меня?
— Перекрыв щитами все связи между тобой и мной и тобой и Ричардом. И помогая другим сделать то же самое.
— Так вот почему ты звонишь по телефону, а не мысленно!
— Oui.
— А как ты мне не дал опустошить Дамиана и Натэниела?
— Я утолил ardeur в клубе, как мы с тобой обсудили, и поделился с Дамианом. Только когда он опустошён, тогда твой триумвират начинает высасывать нашего шаловливого котёнка.
— И одно кормление через твоё посредство все это сделало, так надолго?
Он вздохнул, устало, потому что все ещё тщательно закрывался, чтобы меня не чувствовать.
— Non, non, ma petite. Мы за тебя проводили твои шестичасовые кормления.
— Мы — это кто?
— Ричард, Дамиан и я. Натэниел кормил тебя последним, и я не был на сто процентов уверен, что смогу проконтролировать это кормление, так что не стал его использовать.
— Ричард почувствовал, каков на вкус ardeur с другой стороны?
— Да.
— И что он по этому поводу думает?
— Что уважает наше умение не сойти с ума.
Я хотела спросить, на ком Ричард питал ardeur, но это не моё дело. Я не моногамна, и он тоже. Я все ещё прислонялась к стене, но глаза уже открыла.
— Дамиан кормил ardeur не как съедобный, а как съедающий?
— Было не очень трудно вызвать в нем ardeur.
— Это теперь постоянно? В смысле, Ричард и Дамиан теперь должны его питать?
— Non, ma petite. Меры отчаянные, но не постоянные.
— Почему ты в этом уверен?
— Потому что я ощутил, как он снова растёт во мне — не мой голод, но твой. Я его раздал, поделился с теми, с кем мог, но сейчас снова наступает время.
Я обернулась и тупо уставилась в кухню:
— Ты хочешь сказать, что одолжил у меня мой ardeur на последние несколько часов?
Он помолчал, думая.
— Это может служить объяснением. Oui.
— Так что я могла гоняться за бандитами и не потерять контроль посередине погони?
— Да.
Я не знала, что можно сказать, и сказала, что могла.
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста, ma petite, но близится рассвет, а когда я засну, ardeur вернётся домой. Я бы предпочёл отдать тебе его до этого, чтобы ощутить, насколько бурным будет это возвращение.
— Ты беспокоишься.
— Oui.
— Ты спросил меня, как я себя чувствую. Зачем?
— Ardeur имеет свою цену, как и все виды голода, но все они имеют и свою награду. Я говорю не о наслаждении, но о силе, которую они нам придают. Фактически я сегодня, похитив твой ardeur, ослабил тебя. Если бы я не боялся мысленного контакта с тобой, я бы сперва попросил твоего разрешения, или предупредил тебя.
— Я не чувствовала слабости. — Сказав это, я задумалась. — Меня действительно достали вампиры, которых я сегодня убила. То есть больше обычного достали. Меня трясло, я задумывалась, действительно ли я на стороне добра.
— Такое сомнение в себе тебе не свойственно, ma petite.
— У меня бывают сомнения в себе.
— Но не в таких масштабах. Ты не могла бы быть собой, слишком много сомневаясь.
— Ты хочешь сказать, что ardeur мне придаёт храбрости или хладнокровия?
— Я хочу сказать, что ardeur может питать те аспекты твоей личности, которые хранят тебя в здравом уме.
Я покачала головой:
— Жан-Клод, это для меня слишком сложно. Просто давай его обратно, и посмотрим, станет ли мне лучше.
— Я бы предпочёл, чтобы ты была наедине с Микой, когда это произойдёт. Мы тщательно избегали его трогать, пока питались, так что от него ты сможешь питаться сама.
Я вот ни на йоту не ощущала тягу к сексу. Я хотела только быстренько помыться под душем и заснуть.
— Я слишком устала для секса, Жан-Клод. Для чего угодно слишком устала.
— Как я боялся, я взял слишком много, или ardeur прихватил с собой твои естественные побуждения.
— В смысле?
— Задолго до того, как ardeur тебя нашёл, ma petite, я редко видел, чтобы ты была слишком усталой для секса.
Я подумала было покраснеть, но на это нужно было слишком много сил.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Какое бы то ни было оживление, закравшееся в мой голос, исчезло. Ничто не было реальным, будто я уже спала. Заснула стоя.
— Если ты хочешь вымыться…
— У меня на волосах чужая кровь. Хочу.
— Отлично, иди в ванную, но возьми с собой Мику. Повесь трубку, уходи в ванную, возьми с собой Мику, и чуть раньше, чем ты наполнишь ванну, я верну принадлежащее тебе.
— Натэниел сейчас наполняет ванну. Мика сказал, что ты предупредил нас не пользоваться душем. Что-то там насчёт стеклянных стен.
— Возврат может быть более бурным, чем мне хотелось бы, ma petite. И мне будет спокойнее, если вы с Микой не будете среди стеклянных стен.
— Ты знаешь, что будет плохо, или только опасаешься?
— Скажем так: я не прожил бы так долго и не добился бы у тебя успеха, если бы не учитывал худший сценарий.
— Добился успеха — так это теперь называется?
— Я вешаю трубку, ma petite. Прошу тебя, сделай так, как я предложил.
Он повесил трубку.
Я положила трубку в гнездо и вышла из кухни. Мика стоял у стола, глядя на меня внимательными кошачьими глазами. Я теперь поняла, как тщательно скрывает он чувства за этим непроницаемым лицом. Но сегодня я не буду лезть в душу. Мне хватает сегодня своих ужасов и без чужих.
— Ты знаешь, что сделал с ardeur'ом Жан-Клод? — спросила я.
— Да, Жан-Клод попросил меня приглядывать за Натэниелом и, если он начнёт слабеть, звать на помощь.
Я покачала головой:
— Это я подвергла его опасности, вас всех.
На меня накатило оцепенение, даже самообвинения оставались всего лишь словами. Потом, когда я больше приду в себя, мне будет плохо, но сейчас мне было лишь настолько плохо, насколько хватало сил. Во мне не осталось ничего, чтобы об этом беспокоиться.
— Анита! — Мика остановился передо мной, и я не заметила, как он подошёл. — Анита, ты хорошо себя чувствуешь?
Я покачала головой. Ответ был отрицательный, но вслух я сказала:
— Я хочу отмыться к моменту, когда вернётся ardeur. Смыть с себя всю эту дрянь.
Я пошла в ванную, Мика за мной.
Натэниел склонился над ванной, вдоль голого туловища висела его коса. Он разделся до шёлковых боксёрских трусов.
Такое зрелище должно было бы меня всколыхнуть, но нет. Внутри у меня был только холод.
Он посмотрел на меня озабоченными глазами и подошёл.
— Чем я могу помочь?
Я повисла на нем так резко, что он пошатнулся. Прижал меня к своему тёплому телу. Держал крепко и твёрдо, реагируя на моё отчаяние. Я хотела зарыться в него, завернуться в него, но не могла. Я подвергла его опасности, рисковала его жизнью, просто забыв про ardeur. Если бы не Жан-Клод…
Я попыталась прогнать эту мысль, но перед глазами мелькнул Иона Купер. Его тело на земле, моя нога у него на плече, трава, видимая сквозь дыру в груди.
— Ты чувствуешь их тягу, знаю, что чувствуешь, — сказал он тогда.
Я рухнула на колени, и только рука Натэниела помешала мне удариться о край ванны.
— Анита…
Я вырвалась из рук Натэниела и потянулась к Мике. Он взял меня за руку и сказал:
— Натэниел, уходи, пока не вернулся ardeur.
— Я не думаю… — начал он.
— Уходи, ради Бога! — крикнула я.
Ушёл он или остался, я не видела, потому что Жан-Клод убрал щиты. Не знаю, чего я ожидала. Он говорил так, будто одолжил у меня любимое пальто, или книжку, а сейчас отдаёт, но пальто не рвётся обратно к тебе, книге все равно, кто её читает. Он не вернул мне ardeur — упали щиты, и с рёвом, как поезд, который Жан-Клод старался сдержать, затормозить, но не смог, ardeur вырвался. Он рвался домой. Как будто я оказалась ночью на рельсах, и первый признак грядущего крушения — яркий свет, и рельсы дрожат под ногами, потом мир превращается в шум, свет, будто гром и молния выкованы из металла, и это летит прямо сквозь тебя, и с рельсов сойти ты не можешь. Бежать не можешь. Спрятаться не можешь, потому что твоё тело и есть рельсы, а поезд — кусок тебя самой, и он хочет к тебе вернуться.


Глава восемьдесят первая

Ardeur рухнул на нас, и мы рухнули в воду. Почти минуту мы не могли сообразить, что под водой дышать невозможно. Вылезли, ловя ртом воздух, и засмеялись почти сразу же. Одежда куда-то разлетелась в первом же порыве. Мы были голые, под водой. Как мы успели так быстро вылезти из джинсов? Обрывок джинсовой ткани плавал рядом со мной. Вот, значит, как.
— Никаких поз миссионера, оба утонем, — сказала я.
Его локоны прилипли к голове и казались чёрными при свечах. Смех исчез с его лица, из глаз, оставив после себя что-то более примитивное. Вид такой, что я поёжилась. И сказал он только:
— Окей.
Он сдвинул нас обоих на край ванны, прижав меня спиной к её гладкой стенке. Сам прижался ко мне, заклинив меня между ванной и собственным телом. Ощущение его жёсткой напряжённости на передней моей части заставило меня закрыть глаза на миг. Смутно вспомнилось, как срывали одежду, но я не могла вспомнить, когда и как кто из нас это делал. Мне стало легче думать, когда проснулся ardeur, но были моменты, когда я занималась чем угодно, только не думаньем.
Он отдвинулся от меня, поглаживая себя спереди. От одного зрелища, как его руки играют толстой напряжённой плотью, меня затрясло. Он изогнулся, вдвигаясь мне между бёдер. У меня между ног он казался невероятно огромным. Он не пытался войти или надавить вверх, он просто толкался между моих бёдер, и тяжёлая плоть поглаживала мне все. Он тёрся туда-сюда, используя собственное тело как руку, чтобы ласкать меня, играя, между ног. Но тёрся он тяжело и сильно, совсем не так деликатно, как пальцами. Можно бы подумать, что от воды все становится скользким, но на некоторых местах вода снижает влажность, смазку, и хотя это ощущалось хорошо, все равно было грубее, чем если бы я была мокра не от воды.
— Недостаточно влажно, — сказал он, и голос его был необычно хриплым, сдавленным от желания.
Я бы и поспорила, потому что ardeur хотел спорить, хотел сказать, возьми меня прямо сейчас. Будь это почти любой другой мужчина моей жизни, мы бы это и сделали, и мне ничего бы не было, и ему, но Мика был исключением из многих правил моей жизни. Не длина здесь была проблемой, а толщина. Мы это узнали на горьком опыте, и остались ссадины как доказательства.
Я смогла сказать:
— Да, недостаточно.
Он прислонился ко мне лбом и с чувством сказал:
— Черт!
Я кивнула, без слов, потому что не доверяла собственному голосу — не только Мику душило желание. Он вытащил себя из пространства между моих ног, и даже это движение заставило меня застонать. Его руки взяли меня за талию, и вдруг он поднял меня, посадил на край ванны. Если бы не его рука у меня на ноге, я бы не удержалась и сорвалась обратно в воду, но он удержал меня. Одна рука осталась у меня на ноге, другая двинулась по внутренней линии бедра. Я подумала, он хочет разогреть меня рукой, но его палец скользнул внутрь. Это было неожиданно, и даже один палец — это было и туго, и приятно. Так приятно, что я просто легла на кафель вокруг ванны. Жар я ощутила ещё раньше, чем фактически легла на свечи, но тут меня припекло. Я села так резко, что ему пришлось убрать руки и опустить меня в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113