— Мне надо посмотреть, готов ли мой костюм.
У двери он повернулся с полным энтузиазма лицом:
— А если я стану мохнатым, ты мне все равно оставишь метку?
— Я с мохнатыми не имею дела, — сказала я.
Он надул губы, как избалованный ребёнок.
— Слушай, ты жуть до чего назойлив, тебе это говорили?
Он улыбнулся.
— Я с мохнатыми не тискаюсь, — повторила я.
— Но если я не буду мохнатым, тогда да?
Что-то в его голосе было мне подозрительно, но я кивнула:
— Да.
Он исчез в сумраке гостиной.
— Увидимся в клубе!
Я заорала ему вслед:
— Если будет ещё одно убийство, все отменяется! Расследование убийства имеет приоритет перед выступлением моих бойфрендов в стриптизе!
Опять это слово само выскочило — бойфренд.
На лестнице ещё звучал смех Натэниела. Он мне напомнил ещё одного мужчину моей жизни, который сегодня утром тоже ушёл со смехом. Чертовски я сегодня всех веселю.


Глава двадцать седьмая

Поцелуй Мики ещё не остыл у меня на губах, когда Ронни позвонила в дверь. Бессонная ночь наконец достала Мику, и он пошёл спать. Кроме того, Ронни совершенно не нужна была публика.
Она разглядывала дверь, когда я её с трудом отворила.
— Что тут случилось?
Я стала искать сокращённый вариант, не нашла и ответила:
— Давай сначала кофе выпьем.
У неё брови поползли вверх, но больше под тёмными очками ничего не было видно. Ронни пожала плечами. Был на ней коричневый кожаный жакет, её любимый в последнее время. Сейчас она его застегнула наполовину, и виднелся оттуда свитер грубой вязки.
Я постаралась не нахмуриться. На улице должно было быть градусов семьдесят [1] . Закрыв дверь, я спросила:
— Там холодно?
Она ссутулилась:
— Мне с самой этой свадьбы холодно, никак не согреюсь.
Я не стала говорить, что у оборотней температура тела обычно выше, чем у людей, и тепло, которого ей не хватает, носит имя Луи. Не сказала потому что это было бы слишком очевидно и слишком жестоко.
Она прошла через затемнённую гостиную к открытым дверям кухни. Когда я буду точно знать, что Дамиан лёг на дневной отдых, тогда я и открою шторы. В кухне Ронни неуверенно остановилась:
— А где все?
— Мике пришлось пойти спать, Грегори и Натэниел наверху, возятся с костюмами для работы. Что-то там с кожаными ремнями у них.
Она села на стул, где сидел до того Ричард, откуда видны все двери и при этом открывается вид из окна. Или это он случайно так сел, а причину я домыслила. Вряд ли Ричард думал об осторожности, когда выбирал место. А может, я к нему опять несправедлива. Ладно, проехали.
Ронни не снимала очки, хотя здесь солнце не слепило. Светлые волосы свисали прямые, густые, и будто она их расчесала, но ничего больше не делала, и концы не завивались вверх, как она любит. Ронни почти никогда так не выходит. А сейчас она сгорбилась над столом, где стояла чашка с кофе, как жертва похмелья.
— Печенье будешь? — спросила я.
— Он в самом деле готовит?
Я чуть не сказала: бывала бы ты здесь почаще, сама знала бы, но я сегодня хорошая.
— Да, готовит. Он продукты покупает, продумывает меню, и почти вся домашняя работа на нем.
— Ну-ну, просто богиня домашнего очага.
И голос у неё был противный при этих словах.
Я решила быть помягче, раз она страдает, и пусть она решила меня достать, я все равно не хотела сегодня ссориться с Ронни.
— Мне нужна была жена, — сказала я, сохранив спокойный голос.
— Всем нам, — ответила она уже без яда и сделала малюсенький глоток. — Вряд ли я смогу сейчас есть.
Я тоже глотнула кофе, побольше, и спросила:
— Ладно. У тебя есть план, как пойдёт этот разговор?
Она посмотрела на меня, все ещё не снимая очков, и глаз её я не видела.
— Ты в каком смысле?
— Ты хотела говорить. Я так понимаю, что о Луи и о том, что было вчера вечером?
— Да.
— Тогда говори.
— Не так это просто.
— Ладно, тогда можно мне задать вопрос?
— Смотря какой.
Я набрала в грудь воздуху и взяла быка за рога:
— Почему ты отказалась от предложения Луи?
— И ты туда же.
— В смысле?
— Ты сейчас тоже скажешь, будто думала, что я соглашусь?
Я хотела снять с неё очки, посмотреть в её глаза, увидеть, что она на самом деле думает.
— Вообще-то да.
— Но почему, ради всего святого?
— Потому что никогда ни с кем не видела тебя такой счастливой так долго.
Она резко отодвинула кофе, будто и на него разозлилась.
— Я была счастлива тем, что есть, Анита. Зачем ему надо было все менять?
— Вы ведь вместе проводили больше ночей, чем порознь? Я права?
Она только кивнула.
— Он сказал, что предложил сначала съехаться. Почему было не попробовать?
— Потому что мне нравится моя берлога. Я люблю Луи, но зверею, когда он занимает мой шкаф, мою аптечку. Он под свои вещи занял два ящика комода.
— Вот сволочь! — возмутилась я.
— Не смешно.
— Не смешно, сама знаю. Ты ему сказала, что тебе не хочется, чтобы он перевозил к тебе свои вещи?
— Пыталась.
— Ты хочешь, чтобы он ушёл, совсем из твоей жизни?
Она покачала головой:
— Нет, но хочу вернуть свою квартиру — такую, как она была. Не хочу приходить домой и видеть, что он переложил все в шкафу, чтобы легче было найти. Если я хочу перекопать каждый ящик, чтобы найти томат-пасту, это моё дело. А он даже не спросил, просто прихожу я однажды домой, а он в кухне все переставил. Я ничего найти не могла. — Она сама слышала, какой мелочной обидой это прозвучало, потому что сдёрнула очки и выдала мне всю силу наполненных страданием серых глаз. — Ты считаешь, что это глупо?
— Нет, ему следовало бы тебя спросить перед тем, как наводить порядок.
Тот факт, что Натэниел не только все устроил у меня в кухне по-своему, но и выбросил все, что счёл неподходящим, афишировать не стоило.
— Я была счастлива встречаться с Луи, но выходить замуж не хочу ни за кого.
— Окей.
— Окей — и все? Ты не пытаешься меня уговорить?
— Слушай, я сама под венец не рвусь, так чего я тебя буду туда толкать?
Она всмотрелась мне в лицо, будто выискивая признаки лжи. Ронни побледнела, глаза у неё запали, будто она спала в эту ночь не больше Мики.
— Но ты же разрешила Мике к тебе переехать.
Я кивнула:
— Да.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем тебе надо было, чтобы он к тебе переезжал? Я думала, ты не меньше меня любишь независимость.
— Я осталась независимой, Ронни. Переезд Мики этого не отменил.
— Он не пытается тобой командовать?
Я посмотрела на неё недоуменно.
— Прости, Анита, но мой отец вёл себя с матерью по-свински. Я видела её фотографии на сцене, когда она училась в колледже. Она очень хотела играть, но ему не нужна была жена, которая работает. Ей полагалось быть совершеннейшей хозяюшкой. Она это ненавидела, и его тоже ненавидела.
— Ты — не твоя мать, — сказала я, — а Луи — не твой отец.
Иногда в разговорах по душам приходится говорить очевидное.
— Тебя там не было, Анита, ты этого не видела. Она стала искать утешения в бутылке, а он не замечал, потому что с виду все было в порядке. Она никогда не буйствовала, никогда не валялась пьяной. Ей просто нужно было постоянно поддавать, чтобы прожить день, а потом ночь. Как это называется, функционирующий алкоголик.
На это я не знала, что сказать. Мы давно пересказали друг другу все свои печальные истории. Она знала все о смерти моей матери, о том, как отец мой женился на этой снежной королеве — моей мачехе, о моей идеальной сводной сестре. Все свои детские семейные горести мы давно друг другу поведали. И все это я знала, так зачем вспоминать опять? Затем, что предложение Луи это как-то всколыхнуло.
— Ты мне пару месяцев назад говорила, что Луи — совсем не то, что твой старик.
— Да, но он все равно хочет мною владеть.
— Владеть, — повторила я. — Что это значит — владеть?
— Мы встречаемся, у нас классный секс, мы любим общество друг друга, зачем ему ещё ко мне переезжать или заставлять меня за него выходить?
На лице Ронни отразилось что-то похожее на самый натуральный страх.
Я взяла её за руку, стиснутую в кулак.
— Ронни, он тебя не может заставить.
— Но если я на что-нибудь не соглашусь, он уйдёт. Либо мы движемся к чему-то, либо он уходит. Вот так он пытается меня вынудить выйти за него замуж.
У меня было такое чувство, будто не хватает квалификации для этого разговора, потому что логика у неё была безупречна, но все было на самом деле не так. Я знаю Луи, и он бы в ужас пришёл, узнав, что его предложение и желание узаконить отношения считаются попыткой стать собственником. Я почти на сто процентов была уверена, что он такого думать не думал. Стиснув руку Ронни, я попыталась придумать, что бы такого сказать полезного. Ничего в голову не приходило.
— Не знаю, что сказать, Ронни, кроме одного: я не верю, что Луи хотел тебе сделать так плохо. Он тебя любит, и думал, что и ты его любишь, а когда люди друг друга любят, им свойственно жениться.
Она отобрала руку.
— Откуда мне знать, что это любовь? В смысле та самая любовь, типа пока-смерть-не-разлучит-нас?
На это я уже могла ответить.
— Это невозможно знать.
— В смысле — невозможно? Должен же быть какой-то тест, признак, что-то такое? Я думала, что если влюбиться по-настоящему, такого страха не будет. Я буду на сто процентов уверена, без сомнений, но сейчас не так. Я просто в ужасе. А ну как это значит, что Луи — не тот единственный? И я сделаю страшную ошибку? Разве я не должна быть уверенной?
Теперь я точно знала, что не по моей квалификации разговор. От меня требовался совет лучше, чем я могла дать.
— Не знаю.
— Когда ты Мику сюда впустила, ты уверена была, что поступаешь правильно?
Я подумала и пожала плечами.
— Это было не так. Он переехал чуть ли не раньше, чем мы стали встречаться, и я… — Ну как сказать словами то, что только чувствуешь? Передать вещи, для которых нет слов? — Не знаю, почему я не психовала в панике, когда он переехал — но так получилось. Как-то утром захожу я в ванную — а там бритва и все прочее. Потом, при стирке, его чистые футболки перепутались с моими, и мы так это и оставили, раз мы одного роста. Я никогда раньше не встречалась ни с кем, чьи вещи мне подходили бы, и это даже как-то приятно надевать его джинсы и рубашку, особенно если она пахнет его одеколоном.
— Боже мой, да ты его любишь! — сказала она с отчаянием, чуть ли не с воем.
Я пожала плечами и глотнула кофе, поскольку от разговоров только хуже выходило.
— Может быть.
Она затрясла головой:
— Нет-нет, у тебя лицо мягчает, когда ты о нем говоришь. Ты его любишь.
Она скрестила руки на груди и посмотрела на меня как на предательницу.
— Послушай, Мика переезжал постепенно, но у меня не было ощущения чужого в доме, как у тебя с Луи. Мне нравится, что в ванной его вещи. Мне нравится, что в шкафу есть его и её стороны. Когда я вижу его вещи вместе с моими, возникает чувство полного буфета.
— Чего?
— Вытащить футболку и понять, что это из тех, что я ему купила, зелёная под цвет его зелёных глаз — такое же ощущение, как будто у меня полный буфет любимых лакомств, на улице зимний вечер, и мне никуда не надо идти. Все, что нужно, есть в доме.
Она смотрела на меня в тихом ужасе.
Да я и сама слегка испугалась, услышав от себя такое, но это чувство отступило перед волнением осознания: пытаясь ответить Ронни, я сама ответила на свой вопрос. Я улыбалась, пока она смотрела на меня, потрясённая. Не могла сдержать улыбки, и было мне так хорошо, как уже много дней не было. И тут мне ещё пришла в голову одна мысль, и я произнесла её, так же улыбаясь:
— Помнишь, ты говорила, что не можешь понять, отчего я не бросаюсь на шею Ричарду, когда он просил меня выйти за него замуж?
— Я не говорила тебе за него выходить, я только сказала: «Брось вампира и сохрани вервольфа».
Я снова улыбнулась.
— Я помню, как прихожу домой, а Ричард открыл дверь своим ключом и приготовил мне обед, не спрашивая, и я чуть не взбесилась. Как будто вторглись в моё личное пространство.
Она кивнула:
— Это как когда надеваешь новый свитер, правильного цвета и отлично сидящий, а в следующий раз, как его наденешь, если не поддеть под него рубашку, он оказывается кусачий. Отличный свитер, но надо, чтобы было что-то между ним и твоей кожей.
Я подумала и должна была согласиться.
— Вот именно, кусачий свитер.
— Но когда Мика к тебе переехал, так ведь не было? — спросила она голосом вдруг тихим и робким.
Я покачала головой.
— Жутко было. Я ничего о нем вообще не знала, честно. Просто как-то… щёлкнуло.
— Любовь с первого взгляда, — тихо сказала Ронни.
— «Быстро жениться — долго каяться», — говорит поговорка.
— Но ты же не вышла за него, — продолжала Ронни. — Почему?
— Во-первых, ни один из нас такую идею не выдвигал, во-вторых, я думаю, что ни у кого из нас нет такой потребности.
Тут ещё был вопрос Жан-Клода, Ашера, Натэниела, но я уж не хотела усложнять ситуацию.
— Так почему Луи хочет свадьбы?
— Это у него надо спрашивать, Ронни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113