Он убрал руки, и я смогла встать с его колен. Не было дразнящего ощущения, не было чувства потери от Истины, когда его коснулся ardeur и когда ушёл прочь. Вампир испытал такое же облегчение, как и я. Будь у меня время спросить, почему он испытывает облегчение, выбрав такие слова, чтобы это не выглядело как вопрос уязвлённой гордости, я бы спросила. Но надо было работать, так что я встала и покачнулась, и только рука Истины у меня на локте не дала мне влепиться в стену.
— Как ты? — спросили одновременно Нечестивец и Смит. Полисмен бросил на вампира сердитый взгляд, но лицо вампира было безразлично-красивым.
— Просто за последнее время слишком много крови отдала. А так все нормально.
Чтобы это доказать, я отступила прочь от руки Истины, сделала несколько глубоких вдохов и встала твёрдо. Но, кажется, действительно надо проверить, могу ли я хоть ночь провести, не открывая вены
— Я ощутил силу твоего мастера, — сказал Нечестивец. — Мой брат связан с ним, но я — нет. Ты обещала взять нас обоих.
— Я это сделаю. Жан-Клод сделает, но не сегодня. На эту ночь банк крови закрывается.
Нечестивец бросил на меня взгляд, показывающий, что он мне не верит и не доверяет. Брат его уже стоял рядом с ним, будто поднялся на ноги левитацией. Может, так оно и было. Одной рукой он обнял Нечестивца за плечи.
— Она выполнит обещание.
Истина улыбался.
— С чего ты взял? Потому что она помогла тебе отбить ardeur?
— Отчасти.
Нечестивец покачал головой:
— Наверное, ты ещё искуснее, чем я ощутил, раз Истина настолько тебе доверяет.
— Я спасла ему жизнь. Как правило, это производит хорошее впечатление.
— Не на него. Не на Истину.
— Все это хорошо, но я должна допросить подозреваемого в убийстве. И прямо сейчас.
— Мы идём с тобой, — сказал Истина.
— Прошу прощения, это дело полиции. Спасибо за помощь в задержании преступника.
— Твоя сила воззвала к нам, когда ты коснулась Эвери.
— И когда я сказала «держите его», вы должны были повиноваться?
Оба они кивнули.
— Мне очень жаль.
— А мне нет, — ответил Истина.
Нечестивец одарил меня ещё одним недоверчивым взглядом.
— Я тебе дам знать. Пока что мне тоже не жаль.
— Слушай, я тебе даю слово, что как только это будет в человеческих силах, я передам тебя Жан-Клоду.
— Передашь?
Я нахмурилась:
— Я даю слово, что, как только это будет в человеческих силах, я сделаю так, что ты будешь привязан кровью к нашему Мастеру Города. Так годится?
— Пообещай мне, что ты привяжешь меня так же, как привязала моего брата.
— Я только что обещала.
— Нет, не так. Насколько мне известно, ты могла бы передать меня кому-нибудь другому в вашем хозяйстве. У нас с братом — куда один, туда другой. Чтобы быть вместе, мы должны идти одним путём.
Хотелось бы мне спросить Жан-Клода, что за проблема в моем обещании, но сейчас он был занят, изо всех сил развлекая публику в «Запретном плоде». Я подумала о том, чего просит Нечестивец, и не увидела подвоха, поэтому я сказала:
— Окей, обещаю, что привяжу тебя так же, как твоего брата. Теперь ты доволен?
Он едва заметно кивнул и ещё менее заметно улыбнулся.
— Тогда оставь карточку или телефон в одном из клубов Жан-Клода, и мы договоримся о встрече.
— Мы там будем, — сказал Нечестивец.
— О да, — поддержал его Истина. — Мы там будем.
Я повернулась к двери в соседнюю комнату. Смит направился за мной. Я протянула руку, не оборачиваясь:
— Пистолет.
Он подал мне мой пистолет. Я сунула его в кобуру, направляясь к двери, за которой ждали меня преступник и полицейские. Было у меня неясное чувство, что я чего-то не поняла насчёт Истины и Нечестивца. «Нечестивая Истина», — назвал их Жан-Клод. За что? Только за то, что они перебили свою линию крови? Или я что-то упустила из виду, о чем потом буду жалеть? Я снова прогнала в голове последний разговор, и все, что я обещала — это дать Нечестивцу своей крови и привязать его к Жан-Клоду и к себе. Больше ничего, так откуда же у меня ощущение, что братья будут ожидать большего, чем я предложила? «Жан-Клод, что я сейчас сделала?» — подумала я.
К моему удивлению, он ответил — осторожно, будто закрывал меня щитом.
— Теперь у нас есть воины, ma petite, как ты и хотела.
— Не может быть, чтобы ты уже напитал ardeur.
— Действительно, ma petite, но я помню Нечестивца прежних дней, и потому решил, что глупо было бы не проверить лишний раз, как ты там.
— Ты сдерживаешь ardeur, когда говоришь со мной мысленно, и при этом в зале, полном распалённых женщин?
— Oui.
— Приятно знать, что наш тройной сеанс тебе что-то дал.
— Ты говоришь так, будто сама ничего не получила, ma petite. Это же ты привела Нечестивую Истину к нам, к себе, до того, как они пришли ко мне. Ты только вчера говорила, что нам нужны люди, умеющие драться, а не только соблазнять, и не проходит и двух суток, как ты приводишь двух легендарнейших воинов. Это, ma petite, не просто впечатляет — это пугает.
Насчёт «пугает» я пропустила мимо ушей и задумалась над первой частью. Я не помню, чтобы думала о бойцах или воинах. Помню, я подумала, что нам нужно больше мускулов.
— Так теперь они у нас есть, как ты и хотела.
Я не могла с этим спорить, но придётся быть аккуратнее с желаниями. Последнее время, кажется, я получаю именно то, чего желаю. И вдруг фраза «аккуратнее с желаниями» приобрела совершенно новый смысл. Мне, черт побери, придётся быть куда как аккуратнее со своими желаниями.


Глава шестьдесят девятая

Конечно, чего я желала, входя в комнату, так это чтобы мы поймали наших серийных убийц раньше, чем они убьют опять. В этом желании я была больше чем уверена, и с таким, кажется, можно жить.
Вампира усадили на стул, и наручники пропустили через перекладину спинки. Конечно, это тоже только задержка, но две задержки подряд могут спасти нам жизнь, если дело повернётся плохо.
Я всмотрелась в лицо вампира. Волосы у него были темнее, чем у Эвери — шатен, которого многие назвали бы брюнетом, правда, не в моем присутствии. Глаза карие, тёмные. Выглядит неплохо — по типу «ну уж сотни таких лиц я точно видел», — но не поэтому я на него уставилась. Я его знала. Сперва просто какое-то воспоминание вертелось на заднем плане сознания, потом лицо стало знакомым, и вдруг все вспомнилось.
— Вы — Иона Купер. Помню, меня расспрашивали репортёры о моих чувствах по поводу того, что мой коллега-охотник убит вампирами. Это было — когда же? Два года назад, или три?
Выражение его лица и взгляд, до того безразличные, стали враждебными.
— Четыре.
— Вампиры тогда были на легальном положении, Купер. Почему вы не вышли из чулана и не сообщили людям, что не погибли в том пожаре?
Он опустил глаза, поднял снова, и они стали темнее, засверкали гневом и вампирской силой. Я наклонилась к нему поближе, улыбаясь. Зная притом, что эта улыбка не доходит до глаз, они остались холодны и мертвы. Ствол моего пистолета был прижат к его груди — не слишком сильно, но напротив сердца.
— А может, дело в том, что вы допустили гибель — сколько их было? — шестерых полисменов в огне?
— Анита, что происходит? — спросил Зебровски.
Я рассказала ему. Даже не глядя, я знала, что лицо Зебровски дружелюбным не будет. Ничто так не выводит копов из себя, как если убивают их коллег.
— И как же ты выжил, Купер? — спросила я.
Он полыхнул на меня взглядом:
— Сама знаешь.
— Ты выдал их тем вампирам, на которых охотился?
Он глядел молча, но отрицать не стал. Этого было достаточно.
— Он продал копов за деньги? — спросил Маркони.
— Нет, — ответила я, — не за деньги.
— Нет, — сказал Купер, — не за деньги.
— За что же ещё? — спросил Смит.
— За бессмертие, — сказала я. — Верно, Купер?
— Не только.
— За что же ещё? — спросила я.
— Ты — слуга-человек Мастера Города. Ты знаешь, за что ещё.
Я заморгала, не зная, что сказать, но отодвинулась и уже не держала пистолет у его груди. Я знала, на что это похоже — соблазниться тем, за кем охотишься. Просто в моем случае соблазнение было более традиционным. Ладно, зато я хотя бы среди живых.
— О чем он? — спросил Смит.
Густой голос Малькольма заполнил зал со всеми его столами и чашей для пунша. Все было готово для пунша с печеньем, хотя пунш, на мой взгляд, был слишком красный и слегка густоватый.
— Сила, офицер. Сила и секс — вот что предлагает Жан-Клод.
— Аккуратнее бросайся камнями, Малькольм, а то могут и вернуться.
— Это угроза?
— Нет, дружеское предостережение, что бросаться камнями можно, только имея чистые побуждения.
— Спроси своего друга. Спроси его, заманил ли его к нам секс с кем-то из нас. Я в течение многих веков видал смертных, приходивших к этой жизни ради секса.
— Во-первых, — ответила я, — он мне не друг. Во-вторых, мне не важно, зачем , важно лишь, что он сделал.
Я трогала Купера, когда обыскивала в поисках оружия, и никаких вспышек информации не получила. Никаких картинок. Способность Малькольма видеть через прикосновение я не приобрела, а только одолжила. И хотела одолжить снова.
Наверное, надо было хотя бы притвориться, что я выполняю обычную процедуру. Я повернулась к Куперу:
— Кто твой мастер? И где он сейчас?
— Скорее всего, ест.
— Где его дневное логово?
Он покачал головой, вроде как даже улыбнувшись.
— Я тебе ничего не скажу, Анита Блейк. Я не более собираюсь предавать своего мастера, чем ты своего.
— Видишь ли, мой мастер не просит меня потрошить беззащитных безоружных женщин, а твой просит.
Он снова покачал головой:
— Я его не выдам.
Теоретически говоря, больше прав у этого вампира не было. Я могла прямо сейчас законным образом всадить ему пулю в мозг. В ордере говорилось, что я могу использовать любые средства, которые сочту необходимыми. Об этом вслух не особо говорится, но я знаю, и все мы, легальные охотники за вампирами, знаем, что среди нас некоторые толкуют это положение ордера как оправдание пытки. Я пытку не люблю — ни по какую сторону цепей. Кроме того, у Купера репутация мужика крепкого. А у нас нет времени возиться и его ломать. Нам надо знать, где живёт его мастер.
Я подошла к Малькольму. Он явно не был рад видеть меня так близко.
— Чего вы хотите, миз Блейк? Вы получили своего негодяя — забирайте его и уходите.
Я понизила голос, чтобы слышали только мы с ним и почти готовый покойник Купер.
— Попытайся ещё раз прочесть мои мысли прикосновением.
— Я не пытался…
— Если будешь отрицать, я очень постараюсь, чтобы все, с кем ты вёл переговоры последние годы, узнали, как именно ты их перехитрил. Рукопожатия было достаточно.
— Я никого не зачаровывал.
— Нет, ты просто читал мысли, брал знание из разума против воли владельца. Это запрещено законом.
— Опять угроза, миз Блейк?
— У меня все просто, Малькольм. Если ты сейчас своё скромное ясновидение применишь ко мне, оно останется нашей маленькой тайной. Если нет, оно не останется нашей маленькой тайной. Сам видишь, насколько просто.
— Как я могу тебе верить?
— Можешь или не можешь, а выбора у тебя нет.
Тут я ощутила его силу — как воду, заполняющую помещение. Когда-то я боялась в этой силе утонуть. Сейчас я знала, что могу в ней плыть или просто её не замечать.
— Показуха на меня впечатления не произведёт.
— Я это сделаю, но не потому, что ты меня заставила. Я хочу, чтобы прекратились эти убийства, и если мы приютили среди нас змей, не ведая того, то я хочу знать, кто они. Я не потерплю, чтобы подобные вещи творились в моей церкви или же членами её.
— Отлично. — Я протянула ему руку. — Давай тогда от слов к делу.
Он нахмурился, но руку мне дал, и как только наши пальцы соприкоснулись, я почувствовала, как он роется у меня в голове. Ощутила, как он увидел ещё раз образ мёртвой женщины. Более полный. Своей силой я взмахнула наружу, как парирующим клинком, и на этот раз он был готов — он просто убрал руку и отступил.
— Пусть тебе будет от этого столько же радости, сколько мне за много сотен лет.
Это прозвучало как благословение по форме и проклятие по сути, но я не обратила внимания. Мне надо было воспользоваться даром, пока он со мной. И я повернулась к вампиру, пристёгнутому наручниками к стулу.
Он слышал по крайней мере часть разговора с Малькольмом, и лицо его было сердитым и вызывающим.
— Я не буду говорить.
— Я тебя и просить не буду.
— Что сейчас происходит, Анита? — спросил Зебровски.
— Я собираюсь выяснить то, что нам хочется знать.
— Как? — с явным подозрением спросил он.
Я не могла сдержать смеха:
— Зебровски, ты чего подумал?
— Даже не знаю.
И смех у меня сам собой угас. Всегда неприятно видеть, как твои друзья смотрят на тебя так, будто допускают, что ты можешь быть монстром.
— Я ничего не собираюсь делать такого, чего ты сегодня уже не видел.
Он удивлённо раскрыл глаза:
— Но тому типу ты нравилась, а этот тебя не выносит.
— Не играет роли.
Он сделал неопределённый жест — дескать, что ж, действуй, но вид у него был такой, будто поверит он только, когда увидит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113