Жан-Клод спрашивает Дамиана, когда у него переменилось лицо — во время секса или сразу после, потому что Дамиан ответил: нет, не сразу после, где-то через час или позже. Тогда понятно, почему Жан-Клод пощадил мои нежные чувства: я действительно злюсь из-за секса, который не сама выбирала. Потом я услышала слово, означающее силу, и имя Бёлль Морт. Потом Дамиан часто повторял слово nein, или говорил по-немецки, что он не видел. Нет, он не видел с моей стороны никаких проявлений силы, о которых спрашивал Жан-Клод, и тут я уже ничего не поняла. Во-первых, мне была доступна только половина разговора, а во-вторых, некоторые слова моя бабушка нечасто употребляла. Мы с ней не слишком много говорили о сексе, вампирах и метафизических возможностях. Как ни странно.
Когда разговор подходил к завершению, я сказала Дамиану, что хочу поговорить с Жан-Клодом, пока он не повесил трубку. Вскоре Дамиан передал мне трубку, и я смогла сказать:
— Эй, ich kann Deutsch sprechen. — На том конце провода наступило долгое молчание. — Если ты хотел, чтобы я не поняла, надо было держаться французского.
— Дамиан по-французски не говорит, — тщательно контролируемым голосом ответил Жан-Клод.
— Тогда тебе не попёрло, — заметила я.
— Ma petite…
— Ты мне не маптиткай, а правду говори. Каких ещё вампирских сил я могу от себя ожидать?
— Если совсем честно, я не знаю.
— Ага, как же.
— Это правда, ma petite, я не знаю. Даже Бёлль никогда не преобразовывала вампира другой линии или такого возраста, как Дамиан. Если бы ты меня спросила раньше, я бы сказал, что это невозможно.
Похоже было на правду.
— Ладно, тогда о каких ещё силах ты спрашивал Дамиана, есть они у меня или нет? И не ври: если я ему велю передать мне все дословно, он передаст. Не сможет не послушаться.
— Здесь тебя может ждать сюрприз, ma petite. При всей его приверженности к тебе как слуги он может и не оказаться рабом твоей воли. Не знаю, так ли это, знаю только, что чем больше на тебе меток от меня, тем менее покорной моей воле ты становишься.
А это была правда. Меня всегда несколько напрягало, что Дамиан выполняет любой мой приказ просто потому, что я ему велю, а вот сейчас, когда это было бы полезным, может случиться облом. Вот черт!
— Ладно, тогда расскажи мне сам.
— Ты не понимаешь, ma petite. Необычно было уже то, что ты приобретала мои способности; но этой способности у меня нет и никогда не было. То, что случилось с Дамианом, могла сделать только Бёлль и только когда он был новеньким вампиром. Так что это совершенно новая способность, о которой я никогда не слышал, и что же это может значить для тебя, ma petite? Для нас всех, кто соединён с тобой? Что если своей некромантией ты приобрела такие способности, о которых мы даже и догадаться не можем?
Я вздохнула, ощутив вдруг сильнейшую усталость. Я даже не испугалась — просто очень устала.
— Знал бы ты, как мне вся эта метафизическая фигня надоела.
— Ты также исцелила раны сексом, не вызывая мунина Райны. Это так ужасно?
— Может быть, раз это я сделала не намеренно. Пойми, Жан-Клод, я же не старалась это сделать. И что у меня ещё может выйти случайно? Даже предположить невозможно.
Его черёд настал вздыхать.
— Единственный, кроме нас, триумвират, куда входил некромант как слуга-человек, и близко не показывал такого уровня… силы.
— Ты запнулся. Какое слово ты заменил на «силу»?
— Ты слишком хорошо меня знаешь, ma petite.
— Ответь мне.
— Я хотел сказать «непредсказуемости».
Не знаю, это ли он хотел сказать, но нажимать я не стала. Он ответил так, как хотел, а я уже научилась понимать, когда он сказал все, что хочет, и больше ничего не скажет. И научилась после этого не приставать, потому что обычно я только выходила из себя и ничего не добивалась.
— Ладно, верю, что ты не знаешь сам, что мы тут творим. А может кто-нибудь что-нибудь знать, что с нами будет дальше?
— Я об этом подумаю, ma petite. Я никого не знаю, кто когда-нибудь создавал два триумвирата, так тесно связанные, как наши. Но кто-нибудь может дать больше общей информации о триумвиратах, некромантии, или… честно говоря, ma petite, я даже не знаю, о чем можно спрашивать. С такими вопросами я мало к кому из других мастеров мог бы обратиться — они бы увидели в этом слабость. Я подумаю и поищу, кого можно было бы спросить.
Голос у него был встревоженный, что очень нечасто с ним бывает.
— Ладно, я позвоню Марианне и спрошу, не сообразит ли что-нибудь она или её ковен. Можно даже Тамми спросить, когда они с Ларри вернутся из свадебного путешествия. Она колдунья, и её церковь много веков имеет дело со сверхъестественными способностями. Кто знает, может, у них архивы есть?
— Очень хорошая мысль, — сказал он. — Дамиан очень огорчён.
— Это ещё слабо сказано.
— Не уверен, но если бы он сейчас вернулся к себе в гроб, а тебя бы рядом не было, он бы мог заснуть, я думаю, как ему и полагается днём.
— А если у него опять крышу сорвёт?
— Поставь кого-нибудь внизу за ним присмотреть. Только это должна быть не ты, не Ричард и не Натэниел — никто из обоих триумвиратов. Если твой сторож увидит, что Дамиан не спит, сможет тебя позвать, чтобы ты пришла и его успокоила.
Эта мысль мне очень не нравилась, но другой у меня не было. С другой стороны, я не хотела целый день быть сиделкой у Дамиана — да вообще ни у кого.
— Я с ним поговорю и посмотрю, захочет ли он попробовать.
— Если он откажется, что ты будешь делать — целый день держать его за ручку?
В этих словах послышалась едва заметная нотка ревности. Вот уж чего не ожидала.
Я тут же заговорила, не подумав (чего последнее время старалась не делать):
— Ты же не злишься на Дамиана за секс со мной? Это не было намеренно.
— Нет, ma petite, не за секс, хотя мне очень нелегко тебя делить с другими, как бы разумно я себя при этом ни вёл. Нет, дело в том, что вы трое объединились всеми четырьмя метками, хотя, не видя вас во плоти, я не могу сказать точно. Но если вы обрели все четыре метки, и вдруг оказалось, что Дамиан может ходить под солнцем, я не могу не спросить себя: не мог бы и я, если бы достроил наш триумвират до конца?
А, вот что.
— Это я могу понять. Но ты вроде бы не больше меня рвался закончить с четвёртой меткой. Ты говорил, что не знаешь уже, кто будет хозяином, а кто рабом, учитывая мою некромантию.
— И сейчас я ещё сильнее сомневаюсь, но ходить при солнце как при луне — это стоит риска. Если ты потеряла способность командовать Дамианом, то это о чем-то тоже говорит.
— Я потом попробую ему что-нибудь приказать и тебе сообщу.
— Спасибо.
— Но тут дело ещё в бессмертии, нестарении, и ни я, ни Ричард не были уверены, что хотим перестать быть смертными.
— Но если ты привязала себя к Дамиану четвёртой меткой, то это может быть уже спорный вопрос.
Вдруг мне, стоящей посреди кухни, стало страшно.
— Черт побери! — шепнула я.
— Oui, вы могли уже объединиться всеми метками, и тогда твоя смертность осталась в прошлом. Если это так, то от четвёртой метки со мной ты ничего не теряешь.
— А ты приобретаешь способность ходить при солнце, — сказала я и сама услышала, насколько это было недружелюбно, потому что я услышала тщательно скрытую зависть, когда он говорил насчёт ходить при свете.
Не могу ему этого поставить в вину, но Жан-Клод слишком давно и тщательно укрепляет свою власть, чтобы не видеть, что ему выгодно. Не могу его обвинять, но хочется. Отчасти мне все ещё интересно, из-за чего я ему важнее — из-за силы или из-за любви, и почти наверняка я знаю, что знать этого я не буду никогда. И если честно, он сам этого тоже знать не будет. Любовь, оказывается, совсем не такая милая и прямолинейная штука, как мне хотелось бы. Любовь это не что-то одно, это много всякого. Я могу перед собой признаться, что одна из причин моей любви к нему — что его трудно убить. Шансы, что он из-за меня погибнет, куда меньше, чем если бы он был человеком. И мне это очень нравилось. Я слишком много видела, что может сделать смерть, и в очень молодом возрасте, чтобы не понимать этого.
— Может быть, да, может быть, нет, ma petite. Это скорее искусство, чем наука — по крайней мере, такое создаётся впечатление.
В голосе его чуть слышно звучала злость.
— Чего ты кипятишься? Это не я говорила на языке, которого ты не знаешь, чтобы от тебя что-то скрыть.
— И это не я, ma petite, трахался с другим вампиром, младшим вампиром, одним из моих собственных подчинённых.
В такой формулировке у него были основания злиться.
— Мне извиниться?
— Non, но я от этого не в восторге. Он получил твоё тело, и теперь он свободен от тирании тьмы. Одно из двух я мог бы простить, но не то и другое сразу. Это уже слишком, ma petite.
— Мне очень жаль, — сказала я. — Я ничего этого не планировала.
— В этом я уверен. Я даже уверен, что и Дамиан ничего такого не планировал. Только у тебя, ma petite, может получаться такой случайный секс.
Случайный секс. Как будто я поскользнулась и случайно села на чью-то эрекцию. Но это замечание я не стала произносить. Видите? Умнею. Вслух я сказала:
— Случайный секс — можно сказать и так. Интересно, случится ли мне когда-нибудь приобрести вампирскую силу, не связанную никак с сексом?
— С тобой я не берусь предсказывать, ma petite, твоя некромантия превращает тебя в джокера, но все же сомнительно. Пока что ты усвоила только мои силы, или силы Бёлль, или какие-то их варианты. Насколько мне известно, все силы Бёлль построены на сексе, как и мои.
— Ну и ну. Ты хотя бы мог бы дать мне их список, чтобы я имела представление, чего ожидать?
— Могу составить, если ты действительно этого хочешь.
Я вздохнула:
— Нет, расскажешь сегодня вечером при встрече.
— Вечером? Я надеялся, что ты придёшь раньше.
— Мы не можем везти Дамиана при дневном свете. С его телом, может быть, ничего и не случится, но вряд ли его рассудок это выдержит. К тому же я сегодня работаю.
— Работа, всегда работа, что бы вокруг тебя ни творилось.
— Послушай, Жан-Клод, ты никогда не видел, что бывает, если я долго не поднимаю зомби. Скажем так: я не хочу, чтобы за мной тащилась вереница сбитых на дороге собак, или, того хуже, ко мне в комнату вломился случайный зомби.
— Ты хочешь сказать, что если твои силы не использовать, они начнут поднимать зомби даже против твоего желания?
— Ну да, я же тебе говорила.
— Ты говорила, что в детстве случайно подняла мёртвого. Я так понял, что это было от недостатка тренировок и умения себя контролировать.
— Нет, — сказала я. — Прошли годы, пока я себе в этом призналась, но нет. Если я не поднимаю мертвецов намеренно, это происходит случайно, или за мной начинают таскаться призраки, или духи новоумерших. Особенно эти меня достают: все хотят, чтобы я передала весточку их родным и близким, и всегда это какая-нибудь глупость. «Все в порядке, все хорошо, не беспокойтесь обо мне». Представляешь, каково с такой вестью стучаться в чужую дверь? Мы с вами не знакомы, но ваш покойный сын просил вас разыскать и передать, что у него все хорошо. Нет, больше ничего, ничего срочного, только это. — Я покачала головой. Уже много лет я об этом не думала. — Когда я поднимаю зомби, мертвецы ко мне не пристают.
— Ты уверена, ma petite?
Замечание было с некоторой долей веселья, но на мрачные темы.
— Ты не мертвец, Жан-Клод. Я видала мертвецов, и кто бы вы, вампиры, ни были, когда вы на ногах, мертвецами вас не назвать.
— Было время, когда ты так не думала. Когда-то, помнится, ты звала меня красивым трупом.
— Слушай, я была молода и не слишком разбиралась.
— И теперь ты твёрдо уверена, ma petite, что я не просто «симпатичный покойничек»?
Снова он меня цитирует.
— Да, уверена.
Он рассмеялся своим фирменным смехом, бархатным прикосновением, от которого мурашки по коже.
— Рад это слышать, ma petite. Ты говоришь по-итальянски?
— Нет, а что?
— Ничего, пустяки, — сказал он. — Увидимся вечером, ma petite, с тобой и твоими новыми друзьями.
Я стала было объяснять, что это не новые друзья, но он уже повесил трубку. Уже сама вешая трубку, я поняла, что надо было соврать насчёт итальянского, но черт меня побери, я плохо умею врать и первая реакция у меня — сказать правду. Что впитано с молоком матери, не вышибешь, как ни старайся.
Глава двадцать четвёртая
Сторожить Дамиана мы послали Грегори в его кошачьей шкуре. Он, пожалуй, был единственный в доме, не связанный со мной метафизически. Ну, да, ещё Фредо и доктор Лилиан, но Фредо её одну не оставит, а Лилиан сказала, что ещё с рукой Ричарда не закончила. Так что методом исключения был назначен Грегори.
Уходя кошачьей походкой и подрагивая пятнистым хвостом на очень человеческой задней стороне, Грегори проинформировал меня:
— Мне сегодня быть на сцене в «Запретном плоде», а в таком виде я туда не могу идти. Жан-Клоду придётся поискать мне замену.
Он по-кошачьи показал зубы и скрылся за углом.
— Что значит — должен быть на сцене? — спросила Клер.
— Он стриптизер в «Запретном плоде», — объяснила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Когда разговор подходил к завершению, я сказала Дамиану, что хочу поговорить с Жан-Клодом, пока он не повесил трубку. Вскоре Дамиан передал мне трубку, и я смогла сказать:
— Эй, ich kann Deutsch sprechen. — На том конце провода наступило долгое молчание. — Если ты хотел, чтобы я не поняла, надо было держаться французского.
— Дамиан по-французски не говорит, — тщательно контролируемым голосом ответил Жан-Клод.
— Тогда тебе не попёрло, — заметила я.
— Ma petite…
— Ты мне не маптиткай, а правду говори. Каких ещё вампирских сил я могу от себя ожидать?
— Если совсем честно, я не знаю.
— Ага, как же.
— Это правда, ma petite, я не знаю. Даже Бёлль никогда не преобразовывала вампира другой линии или такого возраста, как Дамиан. Если бы ты меня спросила раньше, я бы сказал, что это невозможно.
Похоже было на правду.
— Ладно, тогда о каких ещё силах ты спрашивал Дамиана, есть они у меня или нет? И не ври: если я ему велю передать мне все дословно, он передаст. Не сможет не послушаться.
— Здесь тебя может ждать сюрприз, ma petite. При всей его приверженности к тебе как слуги он может и не оказаться рабом твоей воли. Не знаю, так ли это, знаю только, что чем больше на тебе меток от меня, тем менее покорной моей воле ты становишься.
А это была правда. Меня всегда несколько напрягало, что Дамиан выполняет любой мой приказ просто потому, что я ему велю, а вот сейчас, когда это было бы полезным, может случиться облом. Вот черт!
— Ладно, тогда расскажи мне сам.
— Ты не понимаешь, ma petite. Необычно было уже то, что ты приобретала мои способности; но этой способности у меня нет и никогда не было. То, что случилось с Дамианом, могла сделать только Бёлль и только когда он был новеньким вампиром. Так что это совершенно новая способность, о которой я никогда не слышал, и что же это может значить для тебя, ma petite? Для нас всех, кто соединён с тобой? Что если своей некромантией ты приобрела такие способности, о которых мы даже и догадаться не можем?
Я вздохнула, ощутив вдруг сильнейшую усталость. Я даже не испугалась — просто очень устала.
— Знал бы ты, как мне вся эта метафизическая фигня надоела.
— Ты также исцелила раны сексом, не вызывая мунина Райны. Это так ужасно?
— Может быть, раз это я сделала не намеренно. Пойми, Жан-Клод, я же не старалась это сделать. И что у меня ещё может выйти случайно? Даже предположить невозможно.
Его черёд настал вздыхать.
— Единственный, кроме нас, триумвират, куда входил некромант как слуга-человек, и близко не показывал такого уровня… силы.
— Ты запнулся. Какое слово ты заменил на «силу»?
— Ты слишком хорошо меня знаешь, ma petite.
— Ответь мне.
— Я хотел сказать «непредсказуемости».
Не знаю, это ли он хотел сказать, но нажимать я не стала. Он ответил так, как хотел, а я уже научилась понимать, когда он сказал все, что хочет, и больше ничего не скажет. И научилась после этого не приставать, потому что обычно я только выходила из себя и ничего не добивалась.
— Ладно, верю, что ты не знаешь сам, что мы тут творим. А может кто-нибудь что-нибудь знать, что с нами будет дальше?
— Я об этом подумаю, ma petite. Я никого не знаю, кто когда-нибудь создавал два триумвирата, так тесно связанные, как наши. Но кто-нибудь может дать больше общей информации о триумвиратах, некромантии, или… честно говоря, ma petite, я даже не знаю, о чем можно спрашивать. С такими вопросами я мало к кому из других мастеров мог бы обратиться — они бы увидели в этом слабость. Я подумаю и поищу, кого можно было бы спросить.
Голос у него был встревоженный, что очень нечасто с ним бывает.
— Ладно, я позвоню Марианне и спрошу, не сообразит ли что-нибудь она или её ковен. Можно даже Тамми спросить, когда они с Ларри вернутся из свадебного путешествия. Она колдунья, и её церковь много веков имеет дело со сверхъестественными способностями. Кто знает, может, у них архивы есть?
— Очень хорошая мысль, — сказал он. — Дамиан очень огорчён.
— Это ещё слабо сказано.
— Не уверен, но если бы он сейчас вернулся к себе в гроб, а тебя бы рядом не было, он бы мог заснуть, я думаю, как ему и полагается днём.
— А если у него опять крышу сорвёт?
— Поставь кого-нибудь внизу за ним присмотреть. Только это должна быть не ты, не Ричард и не Натэниел — никто из обоих триумвиратов. Если твой сторож увидит, что Дамиан не спит, сможет тебя позвать, чтобы ты пришла и его успокоила.
Эта мысль мне очень не нравилась, но другой у меня не было. С другой стороны, я не хотела целый день быть сиделкой у Дамиана — да вообще ни у кого.
— Я с ним поговорю и посмотрю, захочет ли он попробовать.
— Если он откажется, что ты будешь делать — целый день держать его за ручку?
В этих словах послышалась едва заметная нотка ревности. Вот уж чего не ожидала.
Я тут же заговорила, не подумав (чего последнее время старалась не делать):
— Ты же не злишься на Дамиана за секс со мной? Это не было намеренно.
— Нет, ma petite, не за секс, хотя мне очень нелегко тебя делить с другими, как бы разумно я себя при этом ни вёл. Нет, дело в том, что вы трое объединились всеми четырьмя метками, хотя, не видя вас во плоти, я не могу сказать точно. Но если вы обрели все четыре метки, и вдруг оказалось, что Дамиан может ходить под солнцем, я не могу не спросить себя: не мог бы и я, если бы достроил наш триумвират до конца?
А, вот что.
— Это я могу понять. Но ты вроде бы не больше меня рвался закончить с четвёртой меткой. Ты говорил, что не знаешь уже, кто будет хозяином, а кто рабом, учитывая мою некромантию.
— И сейчас я ещё сильнее сомневаюсь, но ходить при солнце как при луне — это стоит риска. Если ты потеряла способность командовать Дамианом, то это о чем-то тоже говорит.
— Я потом попробую ему что-нибудь приказать и тебе сообщу.
— Спасибо.
— Но тут дело ещё в бессмертии, нестарении, и ни я, ни Ричард не были уверены, что хотим перестать быть смертными.
— Но если ты привязала себя к Дамиану четвёртой меткой, то это может быть уже спорный вопрос.
Вдруг мне, стоящей посреди кухни, стало страшно.
— Черт побери! — шепнула я.
— Oui, вы могли уже объединиться всеми метками, и тогда твоя смертность осталась в прошлом. Если это так, то от четвёртой метки со мной ты ничего не теряешь.
— А ты приобретаешь способность ходить при солнце, — сказала я и сама услышала, насколько это было недружелюбно, потому что я услышала тщательно скрытую зависть, когда он говорил насчёт ходить при свете.
Не могу ему этого поставить в вину, но Жан-Клод слишком давно и тщательно укрепляет свою власть, чтобы не видеть, что ему выгодно. Не могу его обвинять, но хочется. Отчасти мне все ещё интересно, из-за чего я ему важнее — из-за силы или из-за любви, и почти наверняка я знаю, что знать этого я не буду никогда. И если честно, он сам этого тоже знать не будет. Любовь, оказывается, совсем не такая милая и прямолинейная штука, как мне хотелось бы. Любовь это не что-то одно, это много всякого. Я могу перед собой признаться, что одна из причин моей любви к нему — что его трудно убить. Шансы, что он из-за меня погибнет, куда меньше, чем если бы он был человеком. И мне это очень нравилось. Я слишком много видела, что может сделать смерть, и в очень молодом возрасте, чтобы не понимать этого.
— Может быть, да, может быть, нет, ma petite. Это скорее искусство, чем наука — по крайней мере, такое создаётся впечатление.
В голосе его чуть слышно звучала злость.
— Чего ты кипятишься? Это не я говорила на языке, которого ты не знаешь, чтобы от тебя что-то скрыть.
— И это не я, ma petite, трахался с другим вампиром, младшим вампиром, одним из моих собственных подчинённых.
В такой формулировке у него были основания злиться.
— Мне извиниться?
— Non, но я от этого не в восторге. Он получил твоё тело, и теперь он свободен от тирании тьмы. Одно из двух я мог бы простить, но не то и другое сразу. Это уже слишком, ma petite.
— Мне очень жаль, — сказала я. — Я ничего этого не планировала.
— В этом я уверен. Я даже уверен, что и Дамиан ничего такого не планировал. Только у тебя, ma petite, может получаться такой случайный секс.
Случайный секс. Как будто я поскользнулась и случайно села на чью-то эрекцию. Но это замечание я не стала произносить. Видите? Умнею. Вслух я сказала:
— Случайный секс — можно сказать и так. Интересно, случится ли мне когда-нибудь приобрести вампирскую силу, не связанную никак с сексом?
— С тобой я не берусь предсказывать, ma petite, твоя некромантия превращает тебя в джокера, но все же сомнительно. Пока что ты усвоила только мои силы, или силы Бёлль, или какие-то их варианты. Насколько мне известно, все силы Бёлль построены на сексе, как и мои.
— Ну и ну. Ты хотя бы мог бы дать мне их список, чтобы я имела представление, чего ожидать?
— Могу составить, если ты действительно этого хочешь.
Я вздохнула:
— Нет, расскажешь сегодня вечером при встрече.
— Вечером? Я надеялся, что ты придёшь раньше.
— Мы не можем везти Дамиана при дневном свете. С его телом, может быть, ничего и не случится, но вряд ли его рассудок это выдержит. К тому же я сегодня работаю.
— Работа, всегда работа, что бы вокруг тебя ни творилось.
— Послушай, Жан-Клод, ты никогда не видел, что бывает, если я долго не поднимаю зомби. Скажем так: я не хочу, чтобы за мной тащилась вереница сбитых на дороге собак, или, того хуже, ко мне в комнату вломился случайный зомби.
— Ты хочешь сказать, что если твои силы не использовать, они начнут поднимать зомби даже против твоего желания?
— Ну да, я же тебе говорила.
— Ты говорила, что в детстве случайно подняла мёртвого. Я так понял, что это было от недостатка тренировок и умения себя контролировать.
— Нет, — сказала я. — Прошли годы, пока я себе в этом призналась, но нет. Если я не поднимаю мертвецов намеренно, это происходит случайно, или за мной начинают таскаться призраки, или духи новоумерших. Особенно эти меня достают: все хотят, чтобы я передала весточку их родным и близким, и всегда это какая-нибудь глупость. «Все в порядке, все хорошо, не беспокойтесь обо мне». Представляешь, каково с такой вестью стучаться в чужую дверь? Мы с вами не знакомы, но ваш покойный сын просил вас разыскать и передать, что у него все хорошо. Нет, больше ничего, ничего срочного, только это. — Я покачала головой. Уже много лет я об этом не думала. — Когда я поднимаю зомби, мертвецы ко мне не пристают.
— Ты уверена, ma petite?
Замечание было с некоторой долей веселья, но на мрачные темы.
— Ты не мертвец, Жан-Клод. Я видала мертвецов, и кто бы вы, вампиры, ни были, когда вы на ногах, мертвецами вас не назвать.
— Было время, когда ты так не думала. Когда-то, помнится, ты звала меня красивым трупом.
— Слушай, я была молода и не слишком разбиралась.
— И теперь ты твёрдо уверена, ma petite, что я не просто «симпатичный покойничек»?
Снова он меня цитирует.
— Да, уверена.
Он рассмеялся своим фирменным смехом, бархатным прикосновением, от которого мурашки по коже.
— Рад это слышать, ma petite. Ты говоришь по-итальянски?
— Нет, а что?
— Ничего, пустяки, — сказал он. — Увидимся вечером, ma petite, с тобой и твоими новыми друзьями.
Я стала было объяснять, что это не новые друзья, но он уже повесил трубку. Уже сама вешая трубку, я поняла, что надо было соврать насчёт итальянского, но черт меня побери, я плохо умею врать и первая реакция у меня — сказать правду. Что впитано с молоком матери, не вышибешь, как ни старайся.
Глава двадцать четвёртая
Сторожить Дамиана мы послали Грегори в его кошачьей шкуре. Он, пожалуй, был единственный в доме, не связанный со мной метафизически. Ну, да, ещё Фредо и доктор Лилиан, но Фредо её одну не оставит, а Лилиан сказала, что ещё с рукой Ричарда не закончила. Так что методом исключения был назначен Грегори.
Уходя кошачьей походкой и подрагивая пятнистым хвостом на очень человеческой задней стороне, Грегори проинформировал меня:
— Мне сегодня быть на сцене в «Запретном плоде», а в таком виде я туда не могу идти. Жан-Клоду придётся поискать мне замену.
Он по-кошачьи показал зубы и скрылся за углом.
— Что значит — должен быть на сцене? — спросила Клер.
— Он стриптизер в «Запретном плоде», — объяснила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113