Я верю, что со временем это изменится… Однако продолжайте свой рассказ.
Преодолев снова охватившую его нерешительность, Алехандро так и сделал.
– После первой зимы мы отправились в Страсбург.
– О! – Де Шальяк грустно покачал головой. – Очень печально – то, что случилось там.
– Думаю, это еще мягко сказано. Помрачение ума, так будет вернее. Но как ни назови эту трагедию, оставаться там мы не могли. Отправились в Париж и некоторое время жили в Болоте среди евреев.
– Вы были здесь, в Париже?
Алехандро кивнул.
– А потом снова сбежали на север.
– Куда именно?
– Легче назвать место, где мы не были, – со вздохом ответил Алехандро. – Поселиться в какой-нибудь деревне и тем самым выдать себя мы никак не могли. Смотрите! Вот они мы, презренный еврей, сбежавший от английской принцессы, и незаконная дочь короля Эдуарда, похищенная по собственному настоянию у ее жестокого отца! У кого при виде такой пары возникло бы любое другое желание, кроме как получить за нас выкуп?
– Тогда как же вы жили? Уж конечно, никто не пустил бы вас к себе.
– В заброшенных домах никогда недостатка не было. Мы всегда выбирали самый уединенный и оставались там до тех пор, пока, как казалось, нас не заметили. Тогда мы перебирались в следующий, унося с собой все, что имели, а это не так уж много, как вам известно, поскольку все мое богатство сейчас у вас.
Де Шальяк хмыкнул.
– Ну, не так уж и мало. У вас есть золото, часть которого, не сомневаюсь, вы получили еще от моего святого патрона. Вы, евреи, бережливый народ.
– Да – когда иначе не выживешь.
– И вы все это время не практиковали медицину? В вашей сумке есть кое-какие превосходные инструменты.
– Очень мало, – с сожалением ответил Алехандро.
Де Шальяк откинулся в кресле.
– Видите? Вы впустую растратили свой дар.
– Я передал мой дар девочке, научив ее всему, что знал сам, – возразил Алехандро. – Она стала прекрасной целительницей. И если кто-то всерьез нуждался в моей помощи, я всегда оказывал ее. Однако каждый раз, когда после этого о нас становилось известно, мы были вынуждены снова бежать. Риск того, что нас поймают, слишком увеличивался.
– Возможно, вам нет причин так уж волноваться из-за этого, по крайней мере теперь. – Де Шальяк наклонился вперед, опершись подбородком на сложенные руки. – Я расскажу вам, что слышал от своих шпионов. Первый год охота на вас действительно велась активно, в особенности пока был жив Клемент. Он, естественно, был разочарован, когда узнал, кто вы такой на самом деле; и хотя некоторые называли его приверженцем евреев, его не покидало чувство, что, послав вас в Англию, он каким-то образом унизил себя. Я, конечно, пытался защищать вас, как мог, подчеркивая, что вы очень успешно справились со своей миссией. Ни один член английской королевской семьи не умер от чумы. Тем не менее это его не успокоило.
– Значит, мы и вправду были в опасности.
– Какое-то время. Однако после смерти Клемента только Изабелла имела на вас зуб – ее отца гораздо больше занимали дела государства. Она еще несколько лет продолжала охотиться на вас, однако чем больше Эдуард втягивался во все продолжавшуюся войну, тем меньше у него оставалось желания потакать ее прихотям.
– Ему всегда было трудно ей сопротивляться.
– Да. Он просто души в ней не чаял. Однако сейчас, по правде говоря, он мечтает об одном – как бы выдать Изабеллу замуж.
– Что? Она все еще не замужем? Но ведь ей сейчас, наверное, уже двадцать шесть или двадцать семь.
Де Шальяк рассмеялся.
– Почему это вас удивляет? Мегера королевских кровей все равно мегера. Она ухитрилась добиться согласия своего брата Эдуарда продолжить охоту на вас, а он бывает во Франции гораздо чаще отца. Он превратился в грозного воина… сейчас его называют Черным принцем – из-за доспехов, которые он предпочитает. Во время одного своего приезда сюда он расспрашивал меня о вас, но его интерес не показался мне искренним. Возникло чувство, будто он преследует вас только по настоянию сестры. Они по какой-то причине питают нежные чувства друг к другу.
– Знаю. Меня всегда это удивляло.
– Да уж. Так вот, он полностью отказался от охоты на вас. – Де Шальяк увидел выражение облегчения на лице Алехандро, и это ему не понравилось. – Однако их брат Лайонел совсем не в такой степени увлечен войной. Сейчас он в Париже, со всем своим семейством. Меня как-то вызывали оказать помощь его родным. У духовенства я вышел из милости, а вот королевским семействам все еще требуются мои услуги. – Увидев беспокойство на лице гостя, де Шальяк рассмеялся. – Не бойтесь. Лайонел вас не помнит. Я осторожно расспросил его об этом, вызвав, между прочим, немалое раздражение. Некоторые слуги, бывшие при нем в Виндзоре к концу вашего пребывания там, вот они, возможно, видели вас, но сам Лайонел во время разгара чумы был в Элтхеме с Гэддсдоном. И, отправляясь сюда, слуг он с собой не взял.
– Хм-м… Несравненный мастер Гэддсдон, – заметил Алехандро.
– Идиот, – отрезал де Шальяк. – Никто не в состоянии понять, почему Эдуард так верит ему.
«Привезите нам доказательства, – сказал Гэддсдон, когда Алехандро умолял его о встрече с королем Эдуардом, – и вас услышат».
– Он не поверил мне насчет крыс.
Де Шальяк ногтем выковырял застрявший между зубов кусочек мяса и наклонился вперед.
– Ах да, крысы. Простите, что я прежде насмехался над вами. На первый взгляд ваша теория показалась мне ужасно глупой, но я всегда готов выслушать доводы. Будьте любезны, изложите их. Я весь внимание.
– Как прикажете, – сказал Алехандро.
Вечерняя прохлада была приятна после жаркого дня, и парижане высыпали на улицы, однако Этьен Марсель и Гильом Каль остались дома, в духоте: слишком многое им нужно было срочно – и притом по секрету – обсудить.
Кэт страдала от жары вместе с ними, то и дело призывая их говорить тише, поскольку окна были широко открыты.
«Как быстро эти двое нашли общий язык, – думала она. – Только что познакомились, а уже спорят, точно закадычные Друзья».
– Наварра – всего лишь еще один дворянин, – настаивал Каль, – хотя и называет себя королем. Однако он и в самом деле может стать королем Франции, от чего нам всем придется несладко. По крайней мере, будет не лучше того, что у нас есть сейчас.
– Не согласен, друг мой. Он гораздо лучше нынешнего монарха. Сильнее, по крайней мере.
– Видел я доказательства его силы. Избавь нас от них Бог.
Марсель сердито нахмурился.
– Мы можем его использовать. Он готов сражаться с другими дворянами и сделает это за нас, и гораздо лучше, чем если бы мы стали действовать самостоятельно. Поэтому имеет смысл помочь ему в этом.
– Он злобный мерзавец, и ему нельзя доверять!
– Нет, ему можно доверять, пока он преследует собственные интересы и пока наши и его интересы совпадают.
– Не понимаю, как наши интересы могут совпадать? Он добьется того, что станет новым владыкой, причем гораздо более жестоким, чем тот слабовольный, который претендует на трон сейчас. И он не сделает ничего, чтобы остановить войну, поскольку она служит его целям! Это война всех со всеми: Иоанн против Эдуарда, Наварра против дофина, крестьяне против дворян, дворяне друг против друга! Франция в состоянии полной анархии, в каком никогда не бывала прежде. Мы должны поднять восстание, пока есть шанс, и захватить власть!
– Все, что вы говорите, правильно, мсье Каль, но не слишком хорошо обдумано, – возразил Марсель. – Подумайте вот о чем: если мы пообещаем Наварре поддержку в его борьбе против дофина, дворянство передерется не на жизнь, а на смерть. При этом мы окажемся тут как тут и будем при оружии! Когда битва закончится, их число заметно сократится. Они ослабеют, и мы сможем нанести роковой удар.
Примерно то же самое излагала Гильому Кэт. И хотя ему претила идея поддерживать Наварру даже в собственных интересах, по всему выходило, что эта самая выгодная позиция для него и его людей, чтобы в конечном счете поднять восстание против Наварры.
– Должен признать, – сказал он, – что в этом есть смысл.
– Ну наконец-то мы пришли к согласию! – воскликнул Марсель и сделал знак служанке, которая, получив извинения от Гильома и Кэт за их грубое вторжение, стояла наготове. – Налей нам еще вина! Выпьем за то, чтобы дворяне перебили друг друга и оставили Францию нам!
Девушка подошла к столу и наполнила их бокалы.
Марсель произнес тост:
– За низвержение дворянства!
Они с Калем чокнулись.
– И за то, чтобы в конце концов Наварра тоже оказался в числе низвергнутых, – добавил Каль. – Клянусь, я скорее лишусь головы, чем назову его королем!
Марсель слегка приподнялся и погрозил ему пальцем.
– Мы используем его к своей выгоде, а вы глупец, если не понимаете, какой это умный ход!
Воздух, казалось, искрил от их споров. Они соглашались и тут же расходились во мнениях, оскорбляли друг друга и снова мирились. И пили, пили, пили.
«Истинные французы», – думала Кэт, глядя, как они соревнуются, кто кого переспорит и перепьет.
Они поднимали бокалы и осыпали друг друга проклятиями почти без передышки, перебрасываясь теориями мятежа, словно горячими угольями, и каждый новый удар порождал еще более мощный ответ. В конце концов Кэт не смогла больше держать язык за зубами.
– Джентльмены! – воскликнула она. – Вы же, что ни говори, сражаетесь на одной стороне! Мсье Марсель прав, и Гильом прав. Но, мне кажется, Каль чуть больше прав.
– Видите? – взревел Каль. – Даже женщина в состоянии понять.
Марсель с трудом разлепил полузакрытые глаза и уставился на нее.
– А? Что за чушь несет ваша служанка?
– Эта «служанка» своими глазами видела, что творит Наварра, – ответила Кэт. – И на месте любого крестьянина я скорее вступила бы в сговор с дьяволом, чем согласилась зависеть от прихоти Карла Наваррского.
Марсель вперил в нее любопытный, пьяный взгляд.
– Но ты и есть крестьянка. И премиленькая, как мне кажется.
Каль с пьяным видом подмигнул Кэт и поднял бокал.
– Тост за прекрасную служанку!
Она не знала, как это воспринять, то ли с благодарностью, то ли как оскорбление.
Они выпили за нее, а потом спор разгорелся с новой силой – по мере того как все больше затмевался разум. В конце концов Кэт снова не выдержала и вскинула руки.
– Господа! – прошипела она. – В вас говорит только вино и потому слова почти лишены смысла!
Марсель пьяно воззрился на нее.
– Прекрасная и дерзкая. – Он перевел мутный взгляд на Каля. – Где, говорите, вы нашли ее?
Каль взял Кэт за руку и притянул к себе. Какое-то время она сопротивлялась, но в конце концов оказалась у него на коленях.
– Она не служанка, – с гордостью заявил он. – Она целительница. И мне доверил позаботиться о ней ее отец.
Кэт пронзил ужас. Неужели Гильом настолько пьян, что выдаст ее?
Однако Марсель громко расхохотался и хлопнул ладонями по столу.
– Ну конечно! Просто с пьяных глаз я принял ее за не столь уж давний плод трудов какой-то повитухи. Она же чистый младенец на вид. Свеженькая, розовая и пухленькая, как новорожденная, разве нет?
Кэт вспыхнула от стыда и возмущения. Как смеют эти пьяные дурни рассуждать с такой легкостью о ее призвании и вообще говорить о ней так, словно она их не слышит? Она переводила яростный взгляд с одного на другого. Гильом ничего не замечал, поскольку глаза у него уже смотрели в разные стороны.
Марсель снова рассмеялся.
– Ладно, пьяным дурням и впрямь пора спать.
Он сделал попытку встать, но потом решил, что не стоит трудиться. Рухнул в кресло, опустил голову на руки, закрыл глаза и спустя несколько мгновений захрапел.
Служанка унесла бокалы и вернулась с парой зажженных свечей, с видом искреннего неодобрения перевела взгляд с одного мужчины на другого и презрительно покачала головой.
– Идите за мной, – сказала она Кэт, – и своего джентльмена ведите.
– Он не мой джентльмен. – Кэт высвободилась из объятий Гильома, слезла с его колен и с трудом, то толчками, то рывками, заставила встать на ноги. – В данный момент он больше похож на куль муки, и толку от него столько же.
– Я не куль муки, – пьяно пробормотал он.
Кэт закинула его руку себе на плечи, стараясь не вдыхать запах немытого тела и крепкого красного вина, и вслед за служанкой повела Каля вверх по узкой лестнице.
В крошечной комнатке на самом верху не было ничего, кроме кровати с соломенным тюфяком и ночного горшка в углу. Здесь даже едва хватало места, чтобы воспользоваться им. Увидев выражение смятения на лице Кэт, служанка сказала:
– Больше ничего нет, только комната господина.
«Куда этот самый господин нынче ночью не попадет, разве что его туда отнесут. И служанке это явно не по силам. Значит, в его просторной постели будет нежиться какой-то слуга, а мне придется ютиться тут, рядом с этой пьяной свиньей».
– Пожалуйста, помоги мне затащить его на постель, – попросила Кэт.
Общими усилиями молодые женщины ухитрились взгромоздить могучего Каля на соломенный тюфяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Преодолев снова охватившую его нерешительность, Алехандро так и сделал.
– После первой зимы мы отправились в Страсбург.
– О! – Де Шальяк грустно покачал головой. – Очень печально – то, что случилось там.
– Думаю, это еще мягко сказано. Помрачение ума, так будет вернее. Но как ни назови эту трагедию, оставаться там мы не могли. Отправились в Париж и некоторое время жили в Болоте среди евреев.
– Вы были здесь, в Париже?
Алехандро кивнул.
– А потом снова сбежали на север.
– Куда именно?
– Легче назвать место, где мы не были, – со вздохом ответил Алехандро. – Поселиться в какой-нибудь деревне и тем самым выдать себя мы никак не могли. Смотрите! Вот они мы, презренный еврей, сбежавший от английской принцессы, и незаконная дочь короля Эдуарда, похищенная по собственному настоянию у ее жестокого отца! У кого при виде такой пары возникло бы любое другое желание, кроме как получить за нас выкуп?
– Тогда как же вы жили? Уж конечно, никто не пустил бы вас к себе.
– В заброшенных домах никогда недостатка не было. Мы всегда выбирали самый уединенный и оставались там до тех пор, пока, как казалось, нас не заметили. Тогда мы перебирались в следующий, унося с собой все, что имели, а это не так уж много, как вам известно, поскольку все мое богатство сейчас у вас.
Де Шальяк хмыкнул.
– Ну, не так уж и мало. У вас есть золото, часть которого, не сомневаюсь, вы получили еще от моего святого патрона. Вы, евреи, бережливый народ.
– Да – когда иначе не выживешь.
– И вы все это время не практиковали медицину? В вашей сумке есть кое-какие превосходные инструменты.
– Очень мало, – с сожалением ответил Алехандро.
Де Шальяк откинулся в кресле.
– Видите? Вы впустую растратили свой дар.
– Я передал мой дар девочке, научив ее всему, что знал сам, – возразил Алехандро. – Она стала прекрасной целительницей. И если кто-то всерьез нуждался в моей помощи, я всегда оказывал ее. Однако каждый раз, когда после этого о нас становилось известно, мы были вынуждены снова бежать. Риск того, что нас поймают, слишком увеличивался.
– Возможно, вам нет причин так уж волноваться из-за этого, по крайней мере теперь. – Де Шальяк наклонился вперед, опершись подбородком на сложенные руки. – Я расскажу вам, что слышал от своих шпионов. Первый год охота на вас действительно велась активно, в особенности пока был жив Клемент. Он, естественно, был разочарован, когда узнал, кто вы такой на самом деле; и хотя некоторые называли его приверженцем евреев, его не покидало чувство, что, послав вас в Англию, он каким-то образом унизил себя. Я, конечно, пытался защищать вас, как мог, подчеркивая, что вы очень успешно справились со своей миссией. Ни один член английской королевской семьи не умер от чумы. Тем не менее это его не успокоило.
– Значит, мы и вправду были в опасности.
– Какое-то время. Однако после смерти Клемента только Изабелла имела на вас зуб – ее отца гораздо больше занимали дела государства. Она еще несколько лет продолжала охотиться на вас, однако чем больше Эдуард втягивался во все продолжавшуюся войну, тем меньше у него оставалось желания потакать ее прихотям.
– Ему всегда было трудно ей сопротивляться.
– Да. Он просто души в ней не чаял. Однако сейчас, по правде говоря, он мечтает об одном – как бы выдать Изабеллу замуж.
– Что? Она все еще не замужем? Но ведь ей сейчас, наверное, уже двадцать шесть или двадцать семь.
Де Шальяк рассмеялся.
– Почему это вас удивляет? Мегера королевских кровей все равно мегера. Она ухитрилась добиться согласия своего брата Эдуарда продолжить охоту на вас, а он бывает во Франции гораздо чаще отца. Он превратился в грозного воина… сейчас его называют Черным принцем – из-за доспехов, которые он предпочитает. Во время одного своего приезда сюда он расспрашивал меня о вас, но его интерес не показался мне искренним. Возникло чувство, будто он преследует вас только по настоянию сестры. Они по какой-то причине питают нежные чувства друг к другу.
– Знаю. Меня всегда это удивляло.
– Да уж. Так вот, он полностью отказался от охоты на вас. – Де Шальяк увидел выражение облегчения на лице Алехандро, и это ему не понравилось. – Однако их брат Лайонел совсем не в такой степени увлечен войной. Сейчас он в Париже, со всем своим семейством. Меня как-то вызывали оказать помощь его родным. У духовенства я вышел из милости, а вот королевским семействам все еще требуются мои услуги. – Увидев беспокойство на лице гостя, де Шальяк рассмеялся. – Не бойтесь. Лайонел вас не помнит. Я осторожно расспросил его об этом, вызвав, между прочим, немалое раздражение. Некоторые слуги, бывшие при нем в Виндзоре к концу вашего пребывания там, вот они, возможно, видели вас, но сам Лайонел во время разгара чумы был в Элтхеме с Гэддсдоном. И, отправляясь сюда, слуг он с собой не взял.
– Хм-м… Несравненный мастер Гэддсдон, – заметил Алехандро.
– Идиот, – отрезал де Шальяк. – Никто не в состоянии понять, почему Эдуард так верит ему.
«Привезите нам доказательства, – сказал Гэддсдон, когда Алехандро умолял его о встрече с королем Эдуардом, – и вас услышат».
– Он не поверил мне насчет крыс.
Де Шальяк ногтем выковырял застрявший между зубов кусочек мяса и наклонился вперед.
– Ах да, крысы. Простите, что я прежде насмехался над вами. На первый взгляд ваша теория показалась мне ужасно глупой, но я всегда готов выслушать доводы. Будьте любезны, изложите их. Я весь внимание.
– Как прикажете, – сказал Алехандро.
Вечерняя прохлада была приятна после жаркого дня, и парижане высыпали на улицы, однако Этьен Марсель и Гильом Каль остались дома, в духоте: слишком многое им нужно было срочно – и притом по секрету – обсудить.
Кэт страдала от жары вместе с ними, то и дело призывая их говорить тише, поскольку окна были широко открыты.
«Как быстро эти двое нашли общий язык, – думала она. – Только что познакомились, а уже спорят, точно закадычные Друзья».
– Наварра – всего лишь еще один дворянин, – настаивал Каль, – хотя и называет себя королем. Однако он и в самом деле может стать королем Франции, от чего нам всем придется несладко. По крайней мере, будет не лучше того, что у нас есть сейчас.
– Не согласен, друг мой. Он гораздо лучше нынешнего монарха. Сильнее, по крайней мере.
– Видел я доказательства его силы. Избавь нас от них Бог.
Марсель сердито нахмурился.
– Мы можем его использовать. Он готов сражаться с другими дворянами и сделает это за нас, и гораздо лучше, чем если бы мы стали действовать самостоятельно. Поэтому имеет смысл помочь ему в этом.
– Он злобный мерзавец, и ему нельзя доверять!
– Нет, ему можно доверять, пока он преследует собственные интересы и пока наши и его интересы совпадают.
– Не понимаю, как наши интересы могут совпадать? Он добьется того, что станет новым владыкой, причем гораздо более жестоким, чем тот слабовольный, который претендует на трон сейчас. И он не сделает ничего, чтобы остановить войну, поскольку она служит его целям! Это война всех со всеми: Иоанн против Эдуарда, Наварра против дофина, крестьяне против дворян, дворяне друг против друга! Франция в состоянии полной анархии, в каком никогда не бывала прежде. Мы должны поднять восстание, пока есть шанс, и захватить власть!
– Все, что вы говорите, правильно, мсье Каль, но не слишком хорошо обдумано, – возразил Марсель. – Подумайте вот о чем: если мы пообещаем Наварре поддержку в его борьбе против дофина, дворянство передерется не на жизнь, а на смерть. При этом мы окажемся тут как тут и будем при оружии! Когда битва закончится, их число заметно сократится. Они ослабеют, и мы сможем нанести роковой удар.
Примерно то же самое излагала Гильому Кэт. И хотя ему претила идея поддерживать Наварру даже в собственных интересах, по всему выходило, что эта самая выгодная позиция для него и его людей, чтобы в конечном счете поднять восстание против Наварры.
– Должен признать, – сказал он, – что в этом есть смысл.
– Ну наконец-то мы пришли к согласию! – воскликнул Марсель и сделал знак служанке, которая, получив извинения от Гильома и Кэт за их грубое вторжение, стояла наготове. – Налей нам еще вина! Выпьем за то, чтобы дворяне перебили друг друга и оставили Францию нам!
Девушка подошла к столу и наполнила их бокалы.
Марсель произнес тост:
– За низвержение дворянства!
Они с Калем чокнулись.
– И за то, чтобы в конце концов Наварра тоже оказался в числе низвергнутых, – добавил Каль. – Клянусь, я скорее лишусь головы, чем назову его королем!
Марсель слегка приподнялся и погрозил ему пальцем.
– Мы используем его к своей выгоде, а вы глупец, если не понимаете, какой это умный ход!
Воздух, казалось, искрил от их споров. Они соглашались и тут же расходились во мнениях, оскорбляли друг друга и снова мирились. И пили, пили, пили.
«Истинные французы», – думала Кэт, глядя, как они соревнуются, кто кого переспорит и перепьет.
Они поднимали бокалы и осыпали друг друга проклятиями почти без передышки, перебрасываясь теориями мятежа, словно горячими угольями, и каждый новый удар порождал еще более мощный ответ. В конце концов Кэт не смогла больше держать язык за зубами.
– Джентльмены! – воскликнула она. – Вы же, что ни говори, сражаетесь на одной стороне! Мсье Марсель прав, и Гильом прав. Но, мне кажется, Каль чуть больше прав.
– Видите? – взревел Каль. – Даже женщина в состоянии понять.
Марсель с трудом разлепил полузакрытые глаза и уставился на нее.
– А? Что за чушь несет ваша служанка?
– Эта «служанка» своими глазами видела, что творит Наварра, – ответила Кэт. – И на месте любого крестьянина я скорее вступила бы в сговор с дьяволом, чем согласилась зависеть от прихоти Карла Наваррского.
Марсель вперил в нее любопытный, пьяный взгляд.
– Но ты и есть крестьянка. И премиленькая, как мне кажется.
Каль с пьяным видом подмигнул Кэт и поднял бокал.
– Тост за прекрасную служанку!
Она не знала, как это воспринять, то ли с благодарностью, то ли как оскорбление.
Они выпили за нее, а потом спор разгорелся с новой силой – по мере того как все больше затмевался разум. В конце концов Кэт снова не выдержала и вскинула руки.
– Господа! – прошипела она. – В вас говорит только вино и потому слова почти лишены смысла!
Марсель пьяно воззрился на нее.
– Прекрасная и дерзкая. – Он перевел мутный взгляд на Каля. – Где, говорите, вы нашли ее?
Каль взял Кэт за руку и притянул к себе. Какое-то время она сопротивлялась, но в конце концов оказалась у него на коленях.
– Она не служанка, – с гордостью заявил он. – Она целительница. И мне доверил позаботиться о ней ее отец.
Кэт пронзил ужас. Неужели Гильом настолько пьян, что выдаст ее?
Однако Марсель громко расхохотался и хлопнул ладонями по столу.
– Ну конечно! Просто с пьяных глаз я принял ее за не столь уж давний плод трудов какой-то повитухи. Она же чистый младенец на вид. Свеженькая, розовая и пухленькая, как новорожденная, разве нет?
Кэт вспыхнула от стыда и возмущения. Как смеют эти пьяные дурни рассуждать с такой легкостью о ее призвании и вообще говорить о ней так, словно она их не слышит? Она переводила яростный взгляд с одного на другого. Гильом ничего не замечал, поскольку глаза у него уже смотрели в разные стороны.
Марсель снова рассмеялся.
– Ладно, пьяным дурням и впрямь пора спать.
Он сделал попытку встать, но потом решил, что не стоит трудиться. Рухнул в кресло, опустил голову на руки, закрыл глаза и спустя несколько мгновений захрапел.
Служанка унесла бокалы и вернулась с парой зажженных свечей, с видом искреннего неодобрения перевела взгляд с одного мужчины на другого и презрительно покачала головой.
– Идите за мной, – сказала она Кэт, – и своего джентльмена ведите.
– Он не мой джентльмен. – Кэт высвободилась из объятий Гильома, слезла с его колен и с трудом, то толчками, то рывками, заставила встать на ноги. – В данный момент он больше похож на куль муки, и толку от него столько же.
– Я не куль муки, – пьяно пробормотал он.
Кэт закинула его руку себе на плечи, стараясь не вдыхать запах немытого тела и крепкого красного вина, и вслед за служанкой повела Каля вверх по узкой лестнице.
В крошечной комнатке на самом верху не было ничего, кроме кровати с соломенным тюфяком и ночного горшка в углу. Здесь даже едва хватало места, чтобы воспользоваться им. Увидев выражение смятения на лице Кэт, служанка сказала:
– Больше ничего нет, только комната господина.
«Куда этот самый господин нынче ночью не попадет, разве что его туда отнесут. И служанке это явно не по силам. Значит, в его просторной постели будет нежиться какой-то слуга, а мне придется ютиться тут, рядом с этой пьяной свиньей».
– Пожалуйста, помоги мне затащить его на постель, – попросила Кэт.
Общими усилиями молодые женщины ухитрились взгромоздить могучего Каля на соломенный тюфяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77