Кэт распахнула ставни маленького окна.
– Сможешь принести немного воды и кусок ткани? Я не в состоянии лечь рядом с этим псом, пока хоть немного не приведу его в порядок, а ведь мне нужно встать с петухами.
Мария – так звали служанку – принесла то, о чем ее просили, и удалилась, наградив Кэт иронической сестринской улыбкой.
– Приятно провести время, мадемуазель.
Оставшись наедине со своим бесславным героем, Кэт с великими трудностями принялась раздевать его, поднимая при необходимости руки, ноги и рывками стаскивая предметы одежды. С сапогами возникли особые трудности, поскольку старая кожа за долгие годы приняла форму ног. Встав в конце постели, Кэт тянула и тянула, освобождая сначала одну ногу, потом другую; обе покрылись волдырями и ссадинами от долгого путешествия. Как и ее собственные ноги, хотя она носила не такую тесную обувь. Штаны пришлось расшнуровывать, и когда она этим занималась, Гильом пьяно пытался увернуться, так что одной рукой ей пришлось придерживать его, чтобы он не ерзал. Когда она через голову стягивала с него жакет, волосы зацепились за разлохматившиеся пряди поношенного наряда, которому, безусловно, требовалась серьезная починка, если Каль и дальше собирался его носить. Одежда была грязная, пропотевшая и жутко воняла, и Кэт сложила ее около окна. Француз лежал на тюфяке, обнаженный и беспомощный, даже не осознавая, какую добрую услугу оказала ему молодая женщина, которой, повернись судьба по-другому…
Кэт разглядывала его в свете свечи, восхищаясь сильным телом и чувствуя, как пылают щеки. Неожиданно ей показалось, что в комнате очень жарко. Кэт окунула пальцы в кувшин с водой и смочила лоб, но это мало помогло.
Если бы p?re увидел ее сейчас… что бы он сказал? Отругал бы за то, что она раздела беднягу и глазела на него, зная, что он лишен возможности прикрыться?
«Он понял бы. Ведь это все ради опрятности, а p?re так любит опрятность…»
В комнату проник лунный луч, и Кэт задула свечи; теперь скромность Гильома была уязвлена не так сильно. Налив воды в чашу, девушка смочила в ней ткань, отжала ее и начала смывать грязь с мужского тела.
Он застонал во сне, и она подумала, что, может, прикосновение влажной тряпки его беспокоит. Однако, наклонившись, она разглядела, что, хотя его глаза по-прежнему закрыты, на губах расплылась блаженная улыбка.
«Прохлада воды приятна его коже», – рассудила она, страстно желая поскорее вымыться самой.
Она продолжала трудиться над ним и уже добралась до груди, когда ее внимание привлекло какое-то движение.
«Бог мой, – подумала она, – так вот что имеют в виду, говоря о…»
Она сидела, с настороженным восхищением глядя, как поднимается плоть Гильома, и чувствуя прилив тепла в той части тела, где никогда прежде его не ощущала. Она всмотрелась в его лицо, но он полностью погрузился в свой пьяный мир. Очень медленно, чувствуя, как дрожат пальцы, она протянула руку и прикоснулась к вздыбившейся плоти.
Внезапно эта часть его тела снова пришла в движение. Кэт отдернула руку и прижала ее к груди.
Однако пальцы все еще сохраняли ощущение его кожи. Кэт вытянула руку и внимательно всмотрелась в нее. Она выглядела, как и раньше, – ее собственная, хорошо знакомая рука. Тем не менее ощущение было какое-то новое.
Вздрогнув, она как можно лучше прополоскала грязную тряпку, вылила в окно использованную воду и налила в чашу свежую. Сняла одежду и вымылась сама, время от времени оглядываясь через плечо на своего нежданного «кавалера». Натянула нижнюю сорочку и легла, и, когда солома при этом зашелестела, Гильом потянулся к ней, как будто это была самая естественная вещь – обнять ее. На миг он приоткрыл глаза и невнятно пробормотал:
– Я сплю или и впрямь обнимаю тебя?
После короткой паузы она ответила:
– От тебя несло, и я тебя вымыла. Нам предложили всего одну постель.
Вид у него сделался смущенный.
Рука Гильома на ее плече была теплой, прикосновение нежным, и вопреки собственной воле Кэт почувствовала к нему расположение. Однако она тут же взяла себя в руки и сказала строго:
– У нас нет выбора, придется спать вместе. Я верю в твое благородство, а иначе мне придется вылить на тебя остатки воды.
– Что ты… – забормотал он. – Я могу поклясться…
Кэт приложила палец к его губам.
– Ты пьян, Гильом, – прошептала она. – Давай спи дальше.
Он закрыл глаза и начал засыпать.
– Пьян… да… ты права… – Он произносил слова так невнятно, что она едва понимала их, однако последняя фраза прозвучала на удивление разборчиво: – А ты прекрасна.
Почувствовав, что сыт, Алехандро невольно ощутил себя виноватым при мысли о Кэт, которая, может быть, в этот момент бродит голодная где-то по улицам, пока он объедается в роскошном особняке.
«Где она сейчас? Понимает ли этот грубый француз, как следует о ней заботиться?»
Еще он задавался вопросом, стыдится ли хоть отчасти де Шальяк богатства своего стола, когда крестьяне по всей стране голодают, и решил, что вряд ли: не тот он человек, чтобы обременять себя подобными вещами.
«Но он, безусловно, хочет услышать от меня слова восхищения».
– Благодарю за гостеприимство, – сказал Алехандро, с трудом преодолевая чувство горечи. – Такого я не ел со времен пребывания при дворе Эдуарда.
– Я польщен, доктор, поскольку Эдуард известен своим гостеприимством. – Де Шальяк вскинул бровь. – Конечно, вы и сами могли бы жить очень даже неплохо.
«А теперь не смогу, поскольку мое богатство в твоих руках, и ты, надо думать, воспользуешься им сам».
– Это не проблема экономии, – сказал Алехандро. – Я не хотел привлекать внимание вызывающим поведением.
– Расходование денег на еду вряд ли можно счесть вызывающим поведением. Не забывайте, вы во Франции. Здесь все питаются так хорошо, как могут. Одни лучше, другие хуже, конечно.
Алехандро спрашивал себя, имеет ли де Шальяк вообще представление о царящем во Франции голоде. Гнев заклокотал внутри, однако каким-то чудом он сумел сдержать его усилием воли, внешне оставаясь спокойным. Единственное, что его по-настоящему волновало сейчас, это как сбежать и встретиться с Кэт. И если не удастся вернуть свое золото, что же… так тому и быть. Он выживет.
Да, есть же еще книга Авраама, как с ней? Несомненно, де Шальяк понимает ее ценность и будет обращаться с ней бережно, но если она останется у него, люди, для которых она предназначена, так и не узнают скрытых в ней сокровищ мудрости.
«Может, он все же вернет ее мне…»
Нет. Глупо даже спрашивать. Де Шальяк ни за что не согласится.
«Однако без помощи еврея секреты книги останутся для него за семью печатями, а единственный еврей, который у него есть, это я».
Какой смысл спорить с самим собой, когда рядом сидит человек, от которого…
– Рукопись, которая была при мне, – начал Алехандро, тщательно подбирая слова.
– Ах да. – Де Шальяк откинулся в кресле, ожидая продолжения.
– Она очень много для меня значит.
– Прекрасная книга, должен признать, но, как мне представляется, не более ценная, чем любая другая. В чем ее значение?
Де Шальяк снова играл с ним, это ясно, поскольку даже переведенного отрывка достаточно, чтобы понять природу скрытых в книге секретов.
«Он хочет услышать это от меня».
– В ней сокрыто послание мудрости, предназначенное для моих соотечественников.
– Послание от вашего бога?
– Нет.
– Тогда от кого? – В голосе де Шальяка внезапно послышались нотки раздражения.
Алехандро молчал.
– Повторяю вопрос: от кого?
– Не знаю я, от кого! – почти прокричал Алехандро. – Знаю лишь, что ее написал человек по имени Авраам, который называет себя священником или левитом.
– На некоторых страницах есть алхимические символы, коллега. Этот Авраам… он разбирается в искусстве алхимии?
– Я расшифровал недостаточно, чтобы ответить на ваш вопрос.
Некоторое время элегантный француз с задумчивым видом сидел в резном кресле и глядел в пространство, по-видимому забыв о госте. Потом он поднялся и начал расхаживать по комнате, но в конце концов остановился и посмотрел на Алехандро.
– Завтра я приглашу кое-каких гостей отобедать со мной. Среди них будет человек, знакомый с искусством алхимии.
Алехандро вперил в де Шальяка ледяной взгляд.
«Завтра? – подумал он. – Нет, не завтра, поскольку завтра я сбегу отсюда, даже если это будет стоить мне сломанной ноги».
Вслух же он сказал:
– Как пожелаете. Буду с нетерпением ждать.
Когда сменившиеся охранники снова отвели Алехандро в крошечную комнатушку, он с великим огорчением обнаружил, что окно заколочено редкими деревянными планками. Работа явно была сделана на скорую руку, плотник даже оставил на полу маленькие обрезки дерева. Алехандро поднял один из них и повертел в пальцах.
«Значит, де Шальяк намерен и дальше держать меня здесь, – подумал он. – Властям выдавать не собирается».
Горький смех сорвался с его губ.
«Сейчас и властей-то никаких нет».
Он попытался выглянуть наружу, но голова не пролезала между планками.
«По крайней мере, одно он мне оставил, – мелькнула горькая мысль. – Вид на реку. Значит, остается и надежда».
Двенадцать
Птицы. Солнечный свет. Запах кофе.
«Вчера, прежде чем уйти, Том запрограммировал кофеварку, – подумала Джейни, испытывая жгучую благодарность к нему. Мелькнула мысль, удивившая ее саму: – Жаль, что его здесь нет, а то снова приготовил бы завтрак».
Но потом ее внимание привлек изумительный аромат свежеиспеченных оладий.
«Он остался».
Эта мысль была неожиданно приятна. Может, спал на кушетке. Она надела поверх ночной рубашки халат и пошла на запах – в кухню.
На столе тарелка с золотистыми оладьями, на которых таял кусочек масла, рядом – кружка с кофе, накрытая блюдцем. И около нее лежала записка.
«Звонил Брюс… Я тебя люблю».
Джейни вытянула записку на длину руки, прочла ее.
И тут услышала шум в гостиной.
– Том?
Никакого ответа. Сжимая в руке записку и рассчитывая услышать «доброе утро», Джейни направилась в гостиную, большую, полную света комнату с высоким потолком.
Однако это оказался не Том, давний друг и адвокат. Вместо него она увидела абсолютно незнакомую молодую женщину, лет, наверное, двадцати с небольшим; если память не изменяла Джейни, она никогда ее прежде не видела, и уж точно не в своем доме. Негромко напевая, девушка приводила в порядок остатки вчерашнего разгрома. Длинноногая, худощавая, с густыми, вьющимися светлыми волосами, перевязанными банданой, и в фартуке. На вид добродушная, деятельная – ни дать ни взять хозяйка или служанка за домашней работой.
Тем не менее она была тут посторонняя. Джейни потрясенно выругалась и, все еще сжимая в руке записку, бегом вернулась на кухню в поисках чего-нибудь режущего, колющего… в общем, достаточно устрашающего.
Девушка выронила вещи, которые только что подняла, и бросилась следом.
– Постойте!
Оказавшись на кухне, незнакомка увидела Джейни, вскинувшую в поднятой руке блестящий изогнутый нож.
– Убирайтесь отсюда!
– Нет, постойте, это совсем не то, что вы думаете…
– Вам мало того, что вы унесли в прошлый раз?
Джейни взмахнула ножом.
– Доктор Кроув, подождите минуточку… я не вор… может, вы положите…
Джейни снова взмахнула ножом, на этот раз более угрожающе. Молодая женщина в страхе отшатнулась.
– Кто вы?
Возникла напряженная пауза.
– Я задавала вам тот же вопрос.
– Никаких вопросов вы мне не задавали. Мы никогда не встречались прежде.
– Лично нет. Пожалуйста, положите нож.
– Нет – пока вы не объясните мне, какого черта делаете здесь. – Голос Джейни дрожал от страха, но она не собиралась сдавать позиции. – И я сама буду решать, использовать его или нет.
Девушка отступила чуть дальше, оборонительным жестом выставив перед собой руки.
– Не бойтесь, – негромко сказала она.
– Что?
– Я сказала: не бойтесь.
Электронная почта. Видимо, именно эта девушка отправила ей то послание.
– О господи!
Джейни и девушка, не отрываясь, смотрели друг на друга. Спустя несколько мгновений Джейни медленно положила нож на стол, не отнимая, однако, руки от его рукоятки и взглядом говоря незнакомке: «Не делайте никаких глупостей».
Девушка выдохнула; чувствовалось, что несколько мгновений она вообще боялась дышать. Снова продемонстрировав пустые руки, она сказала:
– Я безоружна. У меня нет даже пилки для ногтей.
Это, однако, никак не объясняло ее присутствие здесь.
– Продолжайте, – сказала Джейни.
– Хорошо. Просто… расслабьтесь. Меня зовут Кристина Вогел. – Она настороженно сделала шаг вперед и протянула Джейни руку. – Я давно жду встречи с вами.
Джейни не была готова пожимать незнакомке руку; она отступила и поплотнее запахнула халат.
Вогел. Ну конечно.
– Значит, это вы…
Кристина улыбнулась.
– Да, все правильно.
– Что вы делаете у меня в кухне?
Как если бы этот вопрос удивил ее, Кристина сделала жест в сторону тарелки с оладьями и кофейной кружки.
– Я приготовила вам завтрак, – с невинным видом ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Сможешь принести немного воды и кусок ткани? Я не в состоянии лечь рядом с этим псом, пока хоть немного не приведу его в порядок, а ведь мне нужно встать с петухами.
Мария – так звали служанку – принесла то, о чем ее просили, и удалилась, наградив Кэт иронической сестринской улыбкой.
– Приятно провести время, мадемуазель.
Оставшись наедине со своим бесславным героем, Кэт с великими трудностями принялась раздевать его, поднимая при необходимости руки, ноги и рывками стаскивая предметы одежды. С сапогами возникли особые трудности, поскольку старая кожа за долгие годы приняла форму ног. Встав в конце постели, Кэт тянула и тянула, освобождая сначала одну ногу, потом другую; обе покрылись волдырями и ссадинами от долгого путешествия. Как и ее собственные ноги, хотя она носила не такую тесную обувь. Штаны пришлось расшнуровывать, и когда она этим занималась, Гильом пьяно пытался увернуться, так что одной рукой ей пришлось придерживать его, чтобы он не ерзал. Когда она через голову стягивала с него жакет, волосы зацепились за разлохматившиеся пряди поношенного наряда, которому, безусловно, требовалась серьезная починка, если Каль и дальше собирался его носить. Одежда была грязная, пропотевшая и жутко воняла, и Кэт сложила ее около окна. Француз лежал на тюфяке, обнаженный и беспомощный, даже не осознавая, какую добрую услугу оказала ему молодая женщина, которой, повернись судьба по-другому…
Кэт разглядывала его в свете свечи, восхищаясь сильным телом и чувствуя, как пылают щеки. Неожиданно ей показалось, что в комнате очень жарко. Кэт окунула пальцы в кувшин с водой и смочила лоб, но это мало помогло.
Если бы p?re увидел ее сейчас… что бы он сказал? Отругал бы за то, что она раздела беднягу и глазела на него, зная, что он лишен возможности прикрыться?
«Он понял бы. Ведь это все ради опрятности, а p?re так любит опрятность…»
В комнату проник лунный луч, и Кэт задула свечи; теперь скромность Гильома была уязвлена не так сильно. Налив воды в чашу, девушка смочила в ней ткань, отжала ее и начала смывать грязь с мужского тела.
Он застонал во сне, и она подумала, что, может, прикосновение влажной тряпки его беспокоит. Однако, наклонившись, она разглядела, что, хотя его глаза по-прежнему закрыты, на губах расплылась блаженная улыбка.
«Прохлада воды приятна его коже», – рассудила она, страстно желая поскорее вымыться самой.
Она продолжала трудиться над ним и уже добралась до груди, когда ее внимание привлекло какое-то движение.
«Бог мой, – подумала она, – так вот что имеют в виду, говоря о…»
Она сидела, с настороженным восхищением глядя, как поднимается плоть Гильома, и чувствуя прилив тепла в той части тела, где никогда прежде его не ощущала. Она всмотрелась в его лицо, но он полностью погрузился в свой пьяный мир. Очень медленно, чувствуя, как дрожат пальцы, она протянула руку и прикоснулась к вздыбившейся плоти.
Внезапно эта часть его тела снова пришла в движение. Кэт отдернула руку и прижала ее к груди.
Однако пальцы все еще сохраняли ощущение его кожи. Кэт вытянула руку и внимательно всмотрелась в нее. Она выглядела, как и раньше, – ее собственная, хорошо знакомая рука. Тем не менее ощущение было какое-то новое.
Вздрогнув, она как можно лучше прополоскала грязную тряпку, вылила в окно использованную воду и налила в чашу свежую. Сняла одежду и вымылась сама, время от времени оглядываясь через плечо на своего нежданного «кавалера». Натянула нижнюю сорочку и легла, и, когда солома при этом зашелестела, Гильом потянулся к ней, как будто это была самая естественная вещь – обнять ее. На миг он приоткрыл глаза и невнятно пробормотал:
– Я сплю или и впрямь обнимаю тебя?
После короткой паузы она ответила:
– От тебя несло, и я тебя вымыла. Нам предложили всего одну постель.
Вид у него сделался смущенный.
Рука Гильома на ее плече была теплой, прикосновение нежным, и вопреки собственной воле Кэт почувствовала к нему расположение. Однако она тут же взяла себя в руки и сказала строго:
– У нас нет выбора, придется спать вместе. Я верю в твое благородство, а иначе мне придется вылить на тебя остатки воды.
– Что ты… – забормотал он. – Я могу поклясться…
Кэт приложила палец к его губам.
– Ты пьян, Гильом, – прошептала она. – Давай спи дальше.
Он закрыл глаза и начал засыпать.
– Пьян… да… ты права… – Он произносил слова так невнятно, что она едва понимала их, однако последняя фраза прозвучала на удивление разборчиво: – А ты прекрасна.
Почувствовав, что сыт, Алехандро невольно ощутил себя виноватым при мысли о Кэт, которая, может быть, в этот момент бродит голодная где-то по улицам, пока он объедается в роскошном особняке.
«Где она сейчас? Понимает ли этот грубый француз, как следует о ней заботиться?»
Еще он задавался вопросом, стыдится ли хоть отчасти де Шальяк богатства своего стола, когда крестьяне по всей стране голодают, и решил, что вряд ли: не тот он человек, чтобы обременять себя подобными вещами.
«Но он, безусловно, хочет услышать от меня слова восхищения».
– Благодарю за гостеприимство, – сказал Алехандро, с трудом преодолевая чувство горечи. – Такого я не ел со времен пребывания при дворе Эдуарда.
– Я польщен, доктор, поскольку Эдуард известен своим гостеприимством. – Де Шальяк вскинул бровь. – Конечно, вы и сами могли бы жить очень даже неплохо.
«А теперь не смогу, поскольку мое богатство в твоих руках, и ты, надо думать, воспользуешься им сам».
– Это не проблема экономии, – сказал Алехандро. – Я не хотел привлекать внимание вызывающим поведением.
– Расходование денег на еду вряд ли можно счесть вызывающим поведением. Не забывайте, вы во Франции. Здесь все питаются так хорошо, как могут. Одни лучше, другие хуже, конечно.
Алехандро спрашивал себя, имеет ли де Шальяк вообще представление о царящем во Франции голоде. Гнев заклокотал внутри, однако каким-то чудом он сумел сдержать его усилием воли, внешне оставаясь спокойным. Единственное, что его по-настоящему волновало сейчас, это как сбежать и встретиться с Кэт. И если не удастся вернуть свое золото, что же… так тому и быть. Он выживет.
Да, есть же еще книга Авраама, как с ней? Несомненно, де Шальяк понимает ее ценность и будет обращаться с ней бережно, но если она останется у него, люди, для которых она предназначена, так и не узнают скрытых в ней сокровищ мудрости.
«Может, он все же вернет ее мне…»
Нет. Глупо даже спрашивать. Де Шальяк ни за что не согласится.
«Однако без помощи еврея секреты книги останутся для него за семью печатями, а единственный еврей, который у него есть, это я».
Какой смысл спорить с самим собой, когда рядом сидит человек, от которого…
– Рукопись, которая была при мне, – начал Алехандро, тщательно подбирая слова.
– Ах да. – Де Шальяк откинулся в кресле, ожидая продолжения.
– Она очень много для меня значит.
– Прекрасная книга, должен признать, но, как мне представляется, не более ценная, чем любая другая. В чем ее значение?
Де Шальяк снова играл с ним, это ясно, поскольку даже переведенного отрывка достаточно, чтобы понять природу скрытых в книге секретов.
«Он хочет услышать это от меня».
– В ней сокрыто послание мудрости, предназначенное для моих соотечественников.
– Послание от вашего бога?
– Нет.
– Тогда от кого? – В голосе де Шальяка внезапно послышались нотки раздражения.
Алехандро молчал.
– Повторяю вопрос: от кого?
– Не знаю я, от кого! – почти прокричал Алехандро. – Знаю лишь, что ее написал человек по имени Авраам, который называет себя священником или левитом.
– На некоторых страницах есть алхимические символы, коллега. Этот Авраам… он разбирается в искусстве алхимии?
– Я расшифровал недостаточно, чтобы ответить на ваш вопрос.
Некоторое время элегантный француз с задумчивым видом сидел в резном кресле и глядел в пространство, по-видимому забыв о госте. Потом он поднялся и начал расхаживать по комнате, но в конце концов остановился и посмотрел на Алехандро.
– Завтра я приглашу кое-каких гостей отобедать со мной. Среди них будет человек, знакомый с искусством алхимии.
Алехандро вперил в де Шальяка ледяной взгляд.
«Завтра? – подумал он. – Нет, не завтра, поскольку завтра я сбегу отсюда, даже если это будет стоить мне сломанной ноги».
Вслух же он сказал:
– Как пожелаете. Буду с нетерпением ждать.
Когда сменившиеся охранники снова отвели Алехандро в крошечную комнатушку, он с великим огорчением обнаружил, что окно заколочено редкими деревянными планками. Работа явно была сделана на скорую руку, плотник даже оставил на полу маленькие обрезки дерева. Алехандро поднял один из них и повертел в пальцах.
«Значит, де Шальяк намерен и дальше держать меня здесь, – подумал он. – Властям выдавать не собирается».
Горький смех сорвался с его губ.
«Сейчас и властей-то никаких нет».
Он попытался выглянуть наружу, но голова не пролезала между планками.
«По крайней мере, одно он мне оставил, – мелькнула горькая мысль. – Вид на реку. Значит, остается и надежда».
Двенадцать
Птицы. Солнечный свет. Запах кофе.
«Вчера, прежде чем уйти, Том запрограммировал кофеварку, – подумала Джейни, испытывая жгучую благодарность к нему. Мелькнула мысль, удивившая ее саму: – Жаль, что его здесь нет, а то снова приготовил бы завтрак».
Но потом ее внимание привлек изумительный аромат свежеиспеченных оладий.
«Он остался».
Эта мысль была неожиданно приятна. Может, спал на кушетке. Она надела поверх ночной рубашки халат и пошла на запах – в кухню.
На столе тарелка с золотистыми оладьями, на которых таял кусочек масла, рядом – кружка с кофе, накрытая блюдцем. И около нее лежала записка.
«Звонил Брюс… Я тебя люблю».
Джейни вытянула записку на длину руки, прочла ее.
И тут услышала шум в гостиной.
– Том?
Никакого ответа. Сжимая в руке записку и рассчитывая услышать «доброе утро», Джейни направилась в гостиную, большую, полную света комнату с высоким потолком.
Однако это оказался не Том, давний друг и адвокат. Вместо него она увидела абсолютно незнакомую молодую женщину, лет, наверное, двадцати с небольшим; если память не изменяла Джейни, она никогда ее прежде не видела, и уж точно не в своем доме. Негромко напевая, девушка приводила в порядок остатки вчерашнего разгрома. Длинноногая, худощавая, с густыми, вьющимися светлыми волосами, перевязанными банданой, и в фартуке. На вид добродушная, деятельная – ни дать ни взять хозяйка или служанка за домашней работой.
Тем не менее она была тут посторонняя. Джейни потрясенно выругалась и, все еще сжимая в руке записку, бегом вернулась на кухню в поисках чего-нибудь режущего, колющего… в общем, достаточно устрашающего.
Девушка выронила вещи, которые только что подняла, и бросилась следом.
– Постойте!
Оказавшись на кухне, незнакомка увидела Джейни, вскинувшую в поднятой руке блестящий изогнутый нож.
– Убирайтесь отсюда!
– Нет, постойте, это совсем не то, что вы думаете…
– Вам мало того, что вы унесли в прошлый раз?
Джейни взмахнула ножом.
– Доктор Кроув, подождите минуточку… я не вор… может, вы положите…
Джейни снова взмахнула ножом, на этот раз более угрожающе. Молодая женщина в страхе отшатнулась.
– Кто вы?
Возникла напряженная пауза.
– Я задавала вам тот же вопрос.
– Никаких вопросов вы мне не задавали. Мы никогда не встречались прежде.
– Лично нет. Пожалуйста, положите нож.
– Нет – пока вы не объясните мне, какого черта делаете здесь. – Голос Джейни дрожал от страха, но она не собиралась сдавать позиции. – И я сама буду решать, использовать его или нет.
Девушка отступила чуть дальше, оборонительным жестом выставив перед собой руки.
– Не бойтесь, – негромко сказала она.
– Что?
– Я сказала: не бойтесь.
Электронная почта. Видимо, именно эта девушка отправила ей то послание.
– О господи!
Джейни и девушка, не отрываясь, смотрели друг на друга. Спустя несколько мгновений Джейни медленно положила нож на стол, не отнимая, однако, руки от его рукоятки и взглядом говоря незнакомке: «Не делайте никаких глупостей».
Девушка выдохнула; чувствовалось, что несколько мгновений она вообще боялась дышать. Снова продемонстрировав пустые руки, она сказала:
– Я безоружна. У меня нет даже пилки для ногтей.
Это, однако, никак не объясняло ее присутствие здесь.
– Продолжайте, – сказала Джейни.
– Хорошо. Просто… расслабьтесь. Меня зовут Кристина Вогел. – Она настороженно сделала шаг вперед и протянула Джейни руку. – Я давно жду встречи с вами.
Джейни не была готова пожимать незнакомке руку; она отступила и поплотнее запахнула халат.
Вогел. Ну конечно.
– Значит, это вы…
Кристина улыбнулась.
– Да, все правильно.
– Что вы делаете у меня в кухне?
Как если бы этот вопрос удивил ее, Кристина сделала жест в сторону тарелки с оладьями и кофейной кружки.
– Я приготовила вам завтрак, – с невинным видом ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77