На первый взгляд можно было сказать, что это всего лишь чуть приодетые нищие, однако головы они держали высоко, а оружие наготове и, размахивая потрепанными знаменами, выкрикивали призывы со страстью подлинных воинов. Во главе фаланги скакали всадники с пиками, за ними шли копьеносцы, лучники со своими грубыми луками, люди, вооруженные просто дубинками и булавами, а в конце, и таких было больше всего, те, чьим оружием были лишь ножи и голые руки.
Когда солнце поднялось над верхушками деревьев, эта человеческая масса протяженностью в половину мили замерла почти в полном молчании, с волнением ожидая возвращения своего короля.
Прошло совсем немного времени, и послышался крик дозорного:
– Армия приближается!
По многотысячной толпе пробежал взволнованный шум, и вскоре даже те, кто стоял в самых задних рядах, поняли, что в их направлении движется войско Карла Наваррского.
Кэт и Алехандро тоже увидели его, но поскольку они находились на возвышенной точке, то имели возможность разглядеть, что впереди основной массы скачет отряд из шести-семи всадников. Защищаясь от солнца, Алехандро прикрыл ладонью глаза, но все равно детали пока ускользали.
– Я ничего не вижу, p?re! – закричала Кэт.
– И я тоже! Они все еще слишком далеко. Но постой… что-то происходит. – Он еще тщательнее затенил глаза. – Сама армия остановилась, но передовой отряд продолжает двигаться вперед.
Его зрение всегда было острее, чем у Кэт – трудности при разглядывании дальних предметов, по-видимому, были у нее в крови, хотя она страдала от этого не так сильно, как другие члены ее семьи. Алехандро продолжал вглядываться, испытывая нарастающее чувство страха. Впереди скакал воин в прекрасных доспехах с высоко поднятым флагом барона де Куси, за ним молодой человек, по-видимому, сам барон. Дальше следовали еще три всадника, все на прекрасных конях, вооруженные мечами, булавами и пиками самого высшего качества. И между ними скакал Гильом Каль. На голове у него красовался шлем с плюмажем. Алехандро смотрел, затаив дыхание.
Прошло немного времени, и солдаты тоже увидели то, что Алехандро предпочел утаить от дочери. Послышались крики:
– Да здравствует король Жакерии!
Кэт сжала руку Алехандро, умоляя не скупиться на детали.
– Рассказывай, p?re! Ох, будь проклята эта моя неспособность видеть вдаль!
– Они считают, что Гильом среди всадников, – еле слышно сказал Алехандро, – и я тоже так думаю.
Не говоря ни слова, Кэт бросилась вниз по склону холма. Алехандро не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ней.
Они пробежали мимо первых рядом фаланги, мимо командиров, которые как будто чего-то выжидали. Их кони нервно гарцевали на месте.
«Почему они не скачут ему навстречу?» – удивился Алехандро.
Командиры выглядели такими же сбитыми с толку, как и он сам, и у них хватило ума сдерживать солдат. Кэт и Алехандро бежали вдоль края леса и наконец остановились там, откуда хорошо видно было все, что происходит впереди.
Отряд продолжал скакать, медленно, шаг за шагом. Кэт повернулась к Алехандро.
– Ох, p?re, это же Гильом! – В ее голосе звенела радость. – Господь услышал мои молитвы!
И она снова повернулась в сторону всадников.
Положив руку ей на плечо, Алехандро почувствовал, что она дрожит. И потом всадники остановились, все, кроме Каля; плечо Кэт ощутимо напряглось. Алехандро прищурился, чтобы лучше видеть; что-то явно было не так. Гильом Каль покачивался в седле, а его конь продолжал скакать вперед как будто по собственной воле, словно не всадник направлял его. Затаив дыхание, Алехандро обхватил Кэт за талию и сомкнул руки у нее на животе. Сердце билось так громко, что стук отдавался в висках. Алехандро смотрел; все смотрели.
В конце концов конь в растерянности резко остановился, и Каль качнулся вперед. Казалось, он не может оторвать руки от какой-то точки седла. Шлем с плюмажем упал вперед и с грохотом покатился по земле – под ним не было ничего, что бы его удерживало.
Кэт вскрикнула и попыталась вырваться из рук Алехандро. Обезглавленное тело ее мужа моталось туда и обратно – это испуганный конь кружился на одном месте, то и дело взбрыкивая. Наконец несколько командиров поскакали вперед, чтобы остановить коня, и закрыли собой ужасное зрелище. Колени у Кэт подогнулись, она упала на землю, почти без сознания. Алехандро подхватил ее и побежал к дому. Он мчался через лес, перед глазами все расплывалось от слез; по пути он услышал, как пропела труба, мятежники закричали, и под топот копыт армия Жакерии ринулась вперед, чтобы отомстить жестокому убийце своего вождя. Навстречу им помчались солдаты Наварры. А что еще им оставалось делать, если, как впоследствии будут утверждать Наварра и де Куси, на них напали вопреки предложению заключить союз?
Армии встретились и перемешались; теперь грохот сражения перекрывал все звуки. При каждом вздохе горло Алехандро обжигало болью, грудь саднило, руки едва не отваливались, удерживая почти непосильную ношу. Ростом Кэт была с него и, как ему казалось сейчас, весом тоже. Тем не менее ноги Алехандро чудесным образом не подвели его, и он добежал до дома.
Положил ее на скамью и не слишком нежно похлопал по щекам, чтобы привести в чувство. Наконец она открыла глаза, и на ее лице возникло такое душераздирающее выражение горя, какого Алехандро в жизни не видел. Она снова запричитала, он обнял ее и прижал к груди, легонько покачивая; ее тело, казалось, окоченело и никак не реагировало на его объятия, недвижностью напоминая труп.
Звуки боя приближались. Совсем скоро на них обрушится целый поток раненых, истекающих кровью людей, умоляющих о милосердии, и для многих из них проявлением милосердия станет скорая смерть. Алехандро выпустил Кэт из объятий и с силой взял ее за плечи.
– Дочь, твое горе безмерно, я понимаю это. Но ты сможешь позволить себе быть вдовой лишь завтра. Здесь и сейчас требуется твое умение целительницы.
– Ох, p?re, ох, p?re… – продолжала рыдать она. – Его больше нет… Мой муж мертв.
– И никогда не вернется, – жестко, но с болью и сочувствием сказал Алехандро. – Отныне и навсегда это твоя ноша. – Потом голос его зазвучал мягче. – Я тоже не могу похвастаться тем, что Адель была со мной на протяжении долгих лет, и боль утраты все еще живет во мне. Но у меня есть ты, а у тебя есть я. А скоро у нас будет и твой ребенок. Мы должны сделать все, чтобы у него был мир, где он сможет расти.
Убитая горем, потрясенная, Кэт невероятным усилием воли заставила себя вытереть слезы и встала. Отец и дочь обнялись – скорее всего, в последний раз за день. Оторвавшись от нее, Алехандро распахнул дверь дома и выглянул наружу, в направлении дороги. У него мгновенно перехватило дыхание.
Позади дома, прямо на дороге, в грязи, в огромном количестве лежали сваленные как попало раненые. Некоторые сами добрели сюда и потом рухнули, других принесли товарищи. Их стоны и крики были отчетливо слышны. Алехандро повернулся к Кэт и покачал головой.
– Их слишком много. Придется заняться ими прямо там, где они лежат.
Они прихватили все, что смогли унести, подошли к краю дороги и начали раскладывать раненых рядами, близко друг к другу. Умерших относили на чистую полянку в лесу и просто сваливали там. Тех, кому требовалась немедленная помощь, положили в один ряд; тех, чьи раны были не смертельны, в другой; безнадежных в третий.
И начали с первого ряда. Каждый раз, когда появлялась новая жертва, Алехандро быстро осматривал раны и распоряжался, в какой ряд нужно положить человека. Несколько секунд на то, чтобы сделать ампутацию, без всякого опия, и потом быстрая перевязка обрубка обрывком одежды самого пострадавшего. Отрезанные конечности относили туда же, где лежали трупы, чтобы хлещущая из них кровь не превратила дорогу в реку красной грязи. Алехандро велел Кэт принести из дома вязанку дров и разжечь костер, взяв для этой цели уголек из камина. Когда огонь разгорелся, они стали доставать оттуда пылающие угли и прижигать ими обрубки.
Алехандро взял меч одного из погибших, сунул его в огонь и держал до тех пор, пока тот не раскалился докрасна. Если человек был ранен в живот, Алехандро прижимал меч к зияющей ране; это останавливало кровотечение и предотвращало последующее загнивание. После каждого использования он снова совал меч в огонь, чтобы очистить его.
Часто раненый хотел одного: чтобы кто-то помолился рядом с ним, чтобы он не умирал в полном одиночестве, в грязи, истоптанной копытами лошадей и ногами пеших. В этом случае Кэт опускалась около него на колени и шептала:
– Славься Мария, полная благодати, Господь с тобою…
Ее слова служили опием для души, готовой перешагнуть черту, отделяющую ее от земной жизни.
Часы мелькали, словно минуты, и раненых уже было больше тысячи, когда Алехандро услышал стук копыт в лесу, к западу от дороги. Он встал, оторвавшись от перевязки очередного раненого, чтобы посмотреть, кто это. Всадников было несколько, и они находились слишком далеко, чтобы разглядеть их, но по бодрому конскому топоту можно было предположить, что скачут не свои. К этому времени кони армии Жакерии заметно вымотались – те, что еще уцелели. Алехандро оглянулся в поисках Кэт и увидел, что она молится над умирающим.
– Кэт! – крикнул он.
Она подняла на него взгляд.
– Спрячься в доме! Эти всадники не наши. Уходи!
– Но, p?re…
– Немедленно!
Она подобрала измазанную кровью юбку и бросилась через лес к дому.
Спустя всего несколько мгновений показались барон де Куси и сам Карл Наваррский. Они проскакали по рядам раненых, нимало не заботясь о том, чтобы не наступить на них, и направились прямо к Алехандро.
– Ты лекарь?
Алехандро молча смотрел перед собой.
– Ты лекарь? Каль говорил нам, что у него есть жена. – Не получив ответа, Наварра бросил взгляд на дом, потом снова на Алехандро и заметил, как лицо того напряглось. – Он сказал, что отец у нее лекарь. Отвечай, или я буду скакать прямо по рядам этих раненых.
– Да, – еле слышно произнес Алехандро.
Карл Наваррский спрыгнул с коня и подошел к Алехандро; барон сопровождал его, держа руку на рукоятке меча. Наварра оттянул вверх рукав, обнажив глубокую рану на предплечье.
– В таком случае займись моей раной. Эта рука нужна мне для меча. Я не могу превратиться в калеку.
Рана была не настолько глубока, чтобы Наварра мог лишиться руки, но, без сомнения, очень болезненна. Алехандро внимательно осмотрел рану.
– Лучше всего было бы прижечь и зашить ее. – Он кивнул на затухающий костер. – Советую сунуть руку в огонь, чтобы предотвратить загнивание. Теперь, если не возражаете, я хотел бы заняться ранеными, многие из которых на грани смерти.
Кончик меча де Куси уперся ему в шею под подбородком.
– Его величество требует, чтобы ты занялся его раной. Эти свиньи могут подождать. А еще лучше подохнуть, это никого не заботит. Но королем ты займешься немедленно.
– Сначала я хочу получить обещание, что вы не причините вреда моей дочери. Или мне. Я – единственная надежда этих несчастных.
Наварра вздохнул, с видом почти небрежным, хотя Алехандро понимал, чего стоит ему это самообладание.
– Я уже дал обещание Калю, что не причиню вреда его жене. Думаю, меня не убудет, если то же самое я пообещаю ее отцу. Хорошо, даю тебе свое слово насчет вас обоих.
– У меня нет опия.
– К черту опий. Не хочу, чтобы в час величайшего триумфа у меня затуманились мозги. Просто зашей меня, и я отправлюсь праздновать победу.
Алехандро оглянулся, но не увидел поблизости ни одного смертельно раненого, которому требовалась немедленная помощь.
– Следуйте за мной.
Он повел их к дому. Когда Кэт увидела на плаще Наварры королевскую эмблему, ее лицо исказилось от ярости. Она ринулась вперед и остановилась, лишь заметив, что в спину Алехандро упирается меч.
– Мы обработаем рану короля, и он уйдет, – сказал Алехандро.
С видимым усилием она отступила.
– Принеси иглу и нить. Прокали иглу в огне.
Он промыл рану чистой водой, удалив грязь, занесенную мечом. Наложил шов тщательно и аккуратно; во время этой процедуры Наварра мужественно боролся с мучительной болью, истекая потом. Алехандро приложил к ране травы и перевязал ее куском льняной ткани. Все это он делал, не обращая внимания на то, что кончик меча де Куси упирается ему в спину.
И когда все закончилось, он сказал:
– Через три дня снимите повязку, промойте рану вином, желательно белым, и наложите свежую повязку. Через две недели разрежьте нить. Делайте все это крайне аккуратно, иначе рана загноится и все усилия пропадут даром. В течение одной луны дайте руке покой, чтобы не порвалась свежая, нарастающая кожа. Шрам останется, конечно, но рукой владеть вы сможете как прежде, если выполните все мои указания.
Наварра опустил рукав.
– Хорошо сделано, лекарь. Думаю, ты мог бы служить и королю. – Он перевел взгляд на Кэт. – А теперь, если леди будет так любезна и отправится с нами…
– А как же ваше обещание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Когда солнце поднялось над верхушками деревьев, эта человеческая масса протяженностью в половину мили замерла почти в полном молчании, с волнением ожидая возвращения своего короля.
Прошло совсем немного времени, и послышался крик дозорного:
– Армия приближается!
По многотысячной толпе пробежал взволнованный шум, и вскоре даже те, кто стоял в самых задних рядах, поняли, что в их направлении движется войско Карла Наваррского.
Кэт и Алехандро тоже увидели его, но поскольку они находились на возвышенной точке, то имели возможность разглядеть, что впереди основной массы скачет отряд из шести-семи всадников. Защищаясь от солнца, Алехандро прикрыл ладонью глаза, но все равно детали пока ускользали.
– Я ничего не вижу, p?re! – закричала Кэт.
– И я тоже! Они все еще слишком далеко. Но постой… что-то происходит. – Он еще тщательнее затенил глаза. – Сама армия остановилась, но передовой отряд продолжает двигаться вперед.
Его зрение всегда было острее, чем у Кэт – трудности при разглядывании дальних предметов, по-видимому, были у нее в крови, хотя она страдала от этого не так сильно, как другие члены ее семьи. Алехандро продолжал вглядываться, испытывая нарастающее чувство страха. Впереди скакал воин в прекрасных доспехах с высоко поднятым флагом барона де Куси, за ним молодой человек, по-видимому, сам барон. Дальше следовали еще три всадника, все на прекрасных конях, вооруженные мечами, булавами и пиками самого высшего качества. И между ними скакал Гильом Каль. На голове у него красовался шлем с плюмажем. Алехандро смотрел, затаив дыхание.
Прошло немного времени, и солдаты тоже увидели то, что Алехандро предпочел утаить от дочери. Послышались крики:
– Да здравствует король Жакерии!
Кэт сжала руку Алехандро, умоляя не скупиться на детали.
– Рассказывай, p?re! Ох, будь проклята эта моя неспособность видеть вдаль!
– Они считают, что Гильом среди всадников, – еле слышно сказал Алехандро, – и я тоже так думаю.
Не говоря ни слова, Кэт бросилась вниз по склону холма. Алехандро не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ней.
Они пробежали мимо первых рядом фаланги, мимо командиров, которые как будто чего-то выжидали. Их кони нервно гарцевали на месте.
«Почему они не скачут ему навстречу?» – удивился Алехандро.
Командиры выглядели такими же сбитыми с толку, как и он сам, и у них хватило ума сдерживать солдат. Кэт и Алехандро бежали вдоль края леса и наконец остановились там, откуда хорошо видно было все, что происходит впереди.
Отряд продолжал скакать, медленно, шаг за шагом. Кэт повернулась к Алехандро.
– Ох, p?re, это же Гильом! – В ее голосе звенела радость. – Господь услышал мои молитвы!
И она снова повернулась в сторону всадников.
Положив руку ей на плечо, Алехандро почувствовал, что она дрожит. И потом всадники остановились, все, кроме Каля; плечо Кэт ощутимо напряглось. Алехандро прищурился, чтобы лучше видеть; что-то явно было не так. Гильом Каль покачивался в седле, а его конь продолжал скакать вперед как будто по собственной воле, словно не всадник направлял его. Затаив дыхание, Алехандро обхватил Кэт за талию и сомкнул руки у нее на животе. Сердце билось так громко, что стук отдавался в висках. Алехандро смотрел; все смотрели.
В конце концов конь в растерянности резко остановился, и Каль качнулся вперед. Казалось, он не может оторвать руки от какой-то точки седла. Шлем с плюмажем упал вперед и с грохотом покатился по земле – под ним не было ничего, что бы его удерживало.
Кэт вскрикнула и попыталась вырваться из рук Алехандро. Обезглавленное тело ее мужа моталось туда и обратно – это испуганный конь кружился на одном месте, то и дело взбрыкивая. Наконец несколько командиров поскакали вперед, чтобы остановить коня, и закрыли собой ужасное зрелище. Колени у Кэт подогнулись, она упала на землю, почти без сознания. Алехандро подхватил ее и побежал к дому. Он мчался через лес, перед глазами все расплывалось от слез; по пути он услышал, как пропела труба, мятежники закричали, и под топот копыт армия Жакерии ринулась вперед, чтобы отомстить жестокому убийце своего вождя. Навстречу им помчались солдаты Наварры. А что еще им оставалось делать, если, как впоследствии будут утверждать Наварра и де Куси, на них напали вопреки предложению заключить союз?
Армии встретились и перемешались; теперь грохот сражения перекрывал все звуки. При каждом вздохе горло Алехандро обжигало болью, грудь саднило, руки едва не отваливались, удерживая почти непосильную ношу. Ростом Кэт была с него и, как ему казалось сейчас, весом тоже. Тем не менее ноги Алехандро чудесным образом не подвели его, и он добежал до дома.
Положил ее на скамью и не слишком нежно похлопал по щекам, чтобы привести в чувство. Наконец она открыла глаза, и на ее лице возникло такое душераздирающее выражение горя, какого Алехандро в жизни не видел. Она снова запричитала, он обнял ее и прижал к груди, легонько покачивая; ее тело, казалось, окоченело и никак не реагировало на его объятия, недвижностью напоминая труп.
Звуки боя приближались. Совсем скоро на них обрушится целый поток раненых, истекающих кровью людей, умоляющих о милосердии, и для многих из них проявлением милосердия станет скорая смерть. Алехандро выпустил Кэт из объятий и с силой взял ее за плечи.
– Дочь, твое горе безмерно, я понимаю это. Но ты сможешь позволить себе быть вдовой лишь завтра. Здесь и сейчас требуется твое умение целительницы.
– Ох, p?re, ох, p?re… – продолжала рыдать она. – Его больше нет… Мой муж мертв.
– И никогда не вернется, – жестко, но с болью и сочувствием сказал Алехандро. – Отныне и навсегда это твоя ноша. – Потом голос его зазвучал мягче. – Я тоже не могу похвастаться тем, что Адель была со мной на протяжении долгих лет, и боль утраты все еще живет во мне. Но у меня есть ты, а у тебя есть я. А скоро у нас будет и твой ребенок. Мы должны сделать все, чтобы у него был мир, где он сможет расти.
Убитая горем, потрясенная, Кэт невероятным усилием воли заставила себя вытереть слезы и встала. Отец и дочь обнялись – скорее всего, в последний раз за день. Оторвавшись от нее, Алехандро распахнул дверь дома и выглянул наружу, в направлении дороги. У него мгновенно перехватило дыхание.
Позади дома, прямо на дороге, в грязи, в огромном количестве лежали сваленные как попало раненые. Некоторые сами добрели сюда и потом рухнули, других принесли товарищи. Их стоны и крики были отчетливо слышны. Алехандро повернулся к Кэт и покачал головой.
– Их слишком много. Придется заняться ими прямо там, где они лежат.
Они прихватили все, что смогли унести, подошли к краю дороги и начали раскладывать раненых рядами, близко друг к другу. Умерших относили на чистую полянку в лесу и просто сваливали там. Тех, кому требовалась немедленная помощь, положили в один ряд; тех, чьи раны были не смертельны, в другой; безнадежных в третий.
И начали с первого ряда. Каждый раз, когда появлялась новая жертва, Алехандро быстро осматривал раны и распоряжался, в какой ряд нужно положить человека. Несколько секунд на то, чтобы сделать ампутацию, без всякого опия, и потом быстрая перевязка обрубка обрывком одежды самого пострадавшего. Отрезанные конечности относили туда же, где лежали трупы, чтобы хлещущая из них кровь не превратила дорогу в реку красной грязи. Алехандро велел Кэт принести из дома вязанку дров и разжечь костер, взяв для этой цели уголек из камина. Когда огонь разгорелся, они стали доставать оттуда пылающие угли и прижигать ими обрубки.
Алехандро взял меч одного из погибших, сунул его в огонь и держал до тех пор, пока тот не раскалился докрасна. Если человек был ранен в живот, Алехандро прижимал меч к зияющей ране; это останавливало кровотечение и предотвращало последующее загнивание. После каждого использования он снова совал меч в огонь, чтобы очистить его.
Часто раненый хотел одного: чтобы кто-то помолился рядом с ним, чтобы он не умирал в полном одиночестве, в грязи, истоптанной копытами лошадей и ногами пеших. В этом случае Кэт опускалась около него на колени и шептала:
– Славься Мария, полная благодати, Господь с тобою…
Ее слова служили опием для души, готовой перешагнуть черту, отделяющую ее от земной жизни.
Часы мелькали, словно минуты, и раненых уже было больше тысячи, когда Алехандро услышал стук копыт в лесу, к западу от дороги. Он встал, оторвавшись от перевязки очередного раненого, чтобы посмотреть, кто это. Всадников было несколько, и они находились слишком далеко, чтобы разглядеть их, но по бодрому конскому топоту можно было предположить, что скачут не свои. К этому времени кони армии Жакерии заметно вымотались – те, что еще уцелели. Алехандро оглянулся в поисках Кэт и увидел, что она молится над умирающим.
– Кэт! – крикнул он.
Она подняла на него взгляд.
– Спрячься в доме! Эти всадники не наши. Уходи!
– Но, p?re…
– Немедленно!
Она подобрала измазанную кровью юбку и бросилась через лес к дому.
Спустя всего несколько мгновений показались барон де Куси и сам Карл Наваррский. Они проскакали по рядам раненых, нимало не заботясь о том, чтобы не наступить на них, и направились прямо к Алехандро.
– Ты лекарь?
Алехандро молча смотрел перед собой.
– Ты лекарь? Каль говорил нам, что у него есть жена. – Не получив ответа, Наварра бросил взгляд на дом, потом снова на Алехандро и заметил, как лицо того напряглось. – Он сказал, что отец у нее лекарь. Отвечай, или я буду скакать прямо по рядам этих раненых.
– Да, – еле слышно произнес Алехандро.
Карл Наваррский спрыгнул с коня и подошел к Алехандро; барон сопровождал его, держа руку на рукоятке меча. Наварра оттянул вверх рукав, обнажив глубокую рану на предплечье.
– В таком случае займись моей раной. Эта рука нужна мне для меча. Я не могу превратиться в калеку.
Рана была не настолько глубока, чтобы Наварра мог лишиться руки, но, без сомнения, очень болезненна. Алехандро внимательно осмотрел рану.
– Лучше всего было бы прижечь и зашить ее. – Он кивнул на затухающий костер. – Советую сунуть руку в огонь, чтобы предотвратить загнивание. Теперь, если не возражаете, я хотел бы заняться ранеными, многие из которых на грани смерти.
Кончик меча де Куси уперся ему в шею под подбородком.
– Его величество требует, чтобы ты занялся его раной. Эти свиньи могут подождать. А еще лучше подохнуть, это никого не заботит. Но королем ты займешься немедленно.
– Сначала я хочу получить обещание, что вы не причините вреда моей дочери. Или мне. Я – единственная надежда этих несчастных.
Наварра вздохнул, с видом почти небрежным, хотя Алехандро понимал, чего стоит ему это самообладание.
– Я уже дал обещание Калю, что не причиню вреда его жене. Думаю, меня не убудет, если то же самое я пообещаю ее отцу. Хорошо, даю тебе свое слово насчет вас обоих.
– У меня нет опия.
– К черту опий. Не хочу, чтобы в час величайшего триумфа у меня затуманились мозги. Просто зашей меня, и я отправлюсь праздновать победу.
Алехандро оглянулся, но не увидел поблизости ни одного смертельно раненого, которому требовалась немедленная помощь.
– Следуйте за мной.
Он повел их к дому. Когда Кэт увидела на плаще Наварры королевскую эмблему, ее лицо исказилось от ярости. Она ринулась вперед и остановилась, лишь заметив, что в спину Алехандро упирается меч.
– Мы обработаем рану короля, и он уйдет, – сказал Алехандро.
С видимым усилием она отступила.
– Принеси иглу и нить. Прокали иглу в огне.
Он промыл рану чистой водой, удалив грязь, занесенную мечом. Наложил шов тщательно и аккуратно; во время этой процедуры Наварра мужественно боролся с мучительной болью, истекая потом. Алехандро приложил к ране травы и перевязал ее куском льняной ткани. Все это он делал, не обращая внимания на то, что кончик меча де Куси упирается ему в спину.
И когда все закончилось, он сказал:
– Через три дня снимите повязку, промойте рану вином, желательно белым, и наложите свежую повязку. Через две недели разрежьте нить. Делайте все это крайне аккуратно, иначе рана загноится и все усилия пропадут даром. В течение одной луны дайте руке покой, чтобы не порвалась свежая, нарастающая кожа. Шрам останется, конечно, но рукой владеть вы сможете как прежде, если выполните все мои указания.
Наварра опустил рукав.
– Хорошо сделано, лекарь. Думаю, ты мог бы служить и королю. – Он перевел взгляд на Кэт. – А теперь, если леди будет так любезна и отправится с нами…
– А как же ваше обещание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77