– Это правильно – что он дорого заплатил, за такие-то дела.
Щеки Кэт вспыхнули от гнева, но она с заметным усилием сдержалась.
– P?re знает, что за все это его когда-нибудь будут судить. Однако в их святых книгах сказано «око за око», и хотя он не такой уж набожный человек, к этим словам своего пророка относится очень серьезно. – Кэт помолчала. – В Авиньоне, дожидаясь приезда семьи, он хотел лечить людей, но вместе с другими лекарями его вызвали к де Шальяку, для обучения. Потом их разослали по всей Европе, чтобы защищать здоровье королевских семей, поскольку Папа рассчитывал навредить им, по-своему устраивая королевские браки, а как бы он прибрал их к рукам, если бы все невесты и женихи умерли? Вот как p?re оказался в Англии – если бы не это, он так и жил бы в Авиньоне. Он от всей души надеялся, что его семья сумела добраться туда, но возвращаться боялся – его могли узнать и схватить. Хотя он понимает, конечно, как мало у них шансов пережить и трудное путешествие, и чуму.
Каль покачал головой, все еще не оправившись от потрясения.
– Какой жестокой может быть рука судьбы! Он думал, что в Париже безопасно, а оказалось, что самая большая опасность подстерегает как раз здесь. – Он задумчиво помолчал и добавил очень серьезно: – Должно быть, все эти годы были просто ужасными для тебя.
Кэт нахмурилась.
– Ужасными? Что ты имеешь в виду?
– Ты ведь целых десять лет с ним как его дочь.
– И почему, – грустно спросила она, – это должно быть ужасно?
– Плохо уже то, что он еврей, но к тому же осквернитель; могил, убийца… твоя преданность ему удивительна, учитывая…
Не раздумывая, она замахнулась, собираясь влепить ему пощечину, однако Каль перехватил ее руку и крепко сжал ее. Увидев гнев и слезы в глазах Кэт, он понял, что для нее все эти доводы ничего не значат. Она любит Алехандро Санчес не меньше, чем если бы он и вправду был ее отцом.
Спустя несколько напряженных мгновений он прошептал:
– Прости. Я не хотел проявить неуважение. – Он нежно поцеловал ее руку, которую все еще сжимал. – Мое суждение слишком поспешно, ведь я еще так мало знаю.
Кэт выдернула руку. Щеки у нее полыхали, а голос звучал глухо, когда она в конце концов заговорила.
– P?re самый замечательный человек из всех, с кем я сталкивалась. И духом он гораздо благороднее того, кто зачал меня. Ни на миг я не пожалела, что оказалась с ним. Он подарил мне знания, научил читать и считать… я знаю медицину, умею охотиться и владею навыками, необходимыми для выживания. Мало кто может похвастаться такими вещами, а среди женщин – вообще единицы. И никогда он не пытался навязать мне свою веру, хотя иногда по выражению его лица я понимаю, как страстно хотел бы этого. Ему бывает так пусто, так одиноко… никто не должен такого выносить.
– У него позади много потерь.
– Он потерял все, что было для него важно, кроме меня.
И когда она произнесла эти слова, Каль понял: чтобы сохранить Кэт, у него нет другого выхода, кроме как принять ее названого отца.
– Клянусь, я сделаю все, что потребуется, чтобы вы снова были вместе.
– Тогда смирись с тем, что это непременно случится.
Алехандро одолевали вопросы, связанные с вечерними событиями. Быстрый разумом юный Чосер, который, как надеялся лекарь, поможет ему сбежать; неожиданная встреча с Калем; волнующие новости о том, где оказалась Кэт, и двусмысленный, а потому тревожный намек Каля о том, что она в каком-то смысле сама его «выбрала». Конечно, существует единственный способ, каким девушка может «выбрать» мужчину, однако сама мысль об этом жгла Алехандро изнутри, лишая последних остатков покоя.
Все так сплелось, что и не разберешься. Однако разобраться необходимо – иначе ему никогда не вырваться из-под власти де Шальяка. По крайней мере, когда он томился в испанском монастыре, намерения тех, кто пленил его, не вызывали сомнений – они хотели его смерти. Де Шальяк же терзал его, держа в состоянии неизвестности. Алехандро претила мысль быть, пусть и против воли, соучастником этого издевательства, игрушкой в руках другого человека.
«И умного человека, черт бы его побрал, настолько умного, что в других обстоятельствах он мог бы стать очень приятным товарищем».
В свете одинокой свечи он смотрел на рукопись Авраама, спрашивая себя, будет ли когда-нибудь испытывать к ней прежние чувства. Фламель, казалось, желал ее с такой же страстью, с какой мужчина хочет обладать женщиной, как будто, попади она ему в руки, это спасло бы его от какой-то огромной неудачи. Теперь, когда мерзкий алхимик касался страниц рукописи, видел ее секреты, у Алехандро пропало чувство, будто она принадлежит ему.
«Глупец! – выбранил он себя. – Она принадлежит людям, для которых написана».
И его долг донести ценный труд до них.
Внезапно послышался негромкий стук, и в комнату вошел де Шальяк. Сейчас он был не в роскошном официальном одеянии, в которое облачился по случаю приема, а в легком, из нежнейшего шелка цвета индиго. Их взгляды встретились; У Алехандро возникло чувство, будто де Шальяк пытается заглянуть в самую его душу. Он отвернулся.
– Прекрасный вечер, не правда ли? – спросил француз.
– Интересный, должен признаться. Но скажите, ради бога, зачем вы пригласили лорда Лайонела?
– Почему вы задаете этот вопрос?
– Ведь он же мог прийти!
Де Шальяк улыбнулся.
– Вот именно! Я затем это и сделал, чтобы посмотреть, как вы отреагируете. Признаюсь, это было бы забавно – увидеть, как вы корчитесь из страха, что вас узнают. Однако все кончилось хорошо, не так ли? По-моему, общество юного пажа было вам приятно. Во время вашего пребывания в Англии Лайонел был всего лишь ребенком, и дела взрослых его не интересовали. – Он цинично усмехнулся. – Он и сейчас в чем-то всего лишь ребенок. И, как ребенок, не знает меры в удовольствиях, отчего и умудрился заработать подагру.
Алехандро выпрямился.
«Сейчас можно заронить зерно на будущее».
– В таком случае я хотел бы осмотреть его – если вы уверены, что он меня не узнает.
Де Шальяк удивленно вскинул брови.
– Зачем?
– Потому что, как вы уже говорили, он слишком молод, чтобы страдать от подагры. Может, дело вовсе не в подагре. Может, это что-то другое.
– Вы ставите под сомнение мой диагноз?
«Осторожнее выбирай слова. Не забывай о его гордыне и используй ее против него».
– Эта война принесла множество новых недугов, некоторые выбиваются за рамки всякой классификации. Мне довелось столкнуться со многими из них. Члены королевской семьи не защищены от этих болезней точно так же, как и все остальные люди. Когда-то я учился у вас, поскольку ваши знания были несравненно обширнее моих. Разве нельзя предположить, что ныне и вы можете чему-то научиться у меня?
Де Шальяк заерзал, явно испытывая неловкость.
– Наверное…
– Юный Чосер говорит, что его лорд страдает от боли в конечностях, в особенности в одной ноге, но вы отказываетесь давать ему опий. Думаю, это правильно, потому что опий сделает его внутренности вязкими, а тело должно сохранять способность избавляться от загрязненных жидкостей и отходов. Однако если дело не в подагре, тогда, возможно, он страдает от заболевания, которое вам по силам излечить. Он будет у вас в неоплатном долгу.
Не отвечая, француз сидел с задумчивым видом. В конце концов после долгой, томительной паузы он сказал:
– Может, в ваших словах есть смысл и вдвоем мы послужим принцу лучше, чем я один.
– Мы могли бы удалиться в другую комнату, чтобы обсудить свои выводы, – быстро добавил Алехандро. – Если подтвердится, что дело не в подагре, мы скажем ему, что это открытие целиком принадлежит вам.
У де Шальяка сделался обиженный вид.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы приписывать себе чужие заслуги.
– Нет, конечно нет. Я лишь имел в виду, что мне не стоит привлекать к себе внимания.
– Это да, – задумчиво произнес де Шальяк и вперил в Алехандро мрачный, угрожающий взгляд. – Учтите, вы очень пожалеете, если попытаетесь сбежать.
– Со всеми вашими охранниками, которые караулят меня? Разве я с ними справлюсь?
Некоторое время француз пристально вглядывался в лицо Алехандро, как будто пытаясь прочесть его мысли.
– Я обдумаю ваше предложение, – в конце концов сказал он, встал и, шелестя шелковым одеянием, направился к двери. – Спокойной ночи, друг мой.
Не оглянувшись, он вышел и закрыл за собой дверь.
Его пленник сидел, пытаясь понять, а зачем, собственно, де Шальяк вообще приходил.
Восемнадцать
Теперь, услышав звонок в дверь, Джейни не думала, как бывало прежде, что пришел кто-то, кому она будет рада.
Такая осторожность – хорошо это или плохо? Что подумали бы ее друзья, если бы могли видеть, как она таращится в дверной глазок?
Майкл и Кэролайн наверняка обсудили бы это между собой и только потом высказались, причем Джейни не могла заранее предугадать их реакцию. Брюс сказал бы: «Хорошо». Том задумался бы и в конце концов пришел к выводу, что плохо. Кристина, сейчас нетерпеливо маячившая за дверью, хотела бы одного – чтобы ее впустили.
– Я получила ваше сообщение, – сказала она. – Надо полагать, у вас есть что показать мне.
– Да, – заметно нервничая, ответила Джейни.
Сделав девушке знак войти, она выглянула наружу и обшарила взглядом подъездную дорожку, кусты и тротуар перед домом. Кристина с беспокойством наблюдала за ней.
– У вас больше ничего не случилось?
– Нет… просто у меня до сих пор все еще мурашки по коже бегают после ограбления. Надеюсь, не потребуется слишком много времени, чтобы я избавилась от этого страха.
– Мне тоже не по себе, – сказала Кристина и протянула Джейни коричневый бумажный пакет. – Может, от этого станет лучше.
Джейни вытащила из пакета коробку с мороженым и расплылась в улыбке.
– Ох, от этого – определенно. – Ее «дверные страхи» начали отступать на задний план. – Так, посмотрим, что у нас здесь.
Джейни подняла коробку, прочитала этикетку и обнаружила, что мороженое самое ее любимое – смесь шоколада, сливок, жженого сахара и орехов. Благодарное выражение на ее лице сменилось настороженностью.
Какое чудесное совпадение! Или…
– Откуда вы узнали, что это мое любимое?
Кристина явно занервничала и пробормотала что-то невразумительное.
– Послушайте, – сказала Джейни, – вам нужно быть поосторожнее, демонстрируя, что вы знаете все обо всех, вплоть до мелочей. Я уж как-нибудь переживу, но кто-нибудь другой может выставить вас за дверь из-за того, что вы ведете себя, точно самоуверенная маленькая всезнайка.
Кристина со смущенным видом принялась извиняться.
– Я не имела в виду…
Джейни отвернулась, чтобы девушка не увидела улыбки на ее лице, не заметила, что она с трудом сдерживает смех; очевидная компетентность Кристины вызывала у нее уважение, да и сама она скорее нравилась Джейни. И все же, видя ее замешательство, она испытывала странное удовлетворение. Джейни хотелось сказать ей то, что она часто слышала от матери, когда была слишком довольна собой: «Каждый раз, когда ты воображаешь, что умнее всех, оглянись через плечо и увидишь кого-то, кто хитрее тебя».
«Однако я ей не мать».
Она поставила коробку на стол, достала тарелки и ложки.
– Забудьте, что я сказала. Конечно, мне известно, что вы следите за мной, просто это слишком интимная вещь. – Джейни сняла с коробки крышку, уронив на стол несколько капель сконденсировавшейся влаги. – Я прощаю вас за то, что вы знаете, какое мое любимое мороженое, потому что это действительно мое любимое мороженое. И я рада, что вы проявили ко мне внимание, разыскав его. – Вспомнив кое-что, Джейни засмеялась. – Когда я ушла из дома и стала учиться в колледже, первые три недели я ела столько мороженого, что потом не могла даже глядеть на него, пока мне не исполнилось двадцать пять. Однако с тех пор, как я начала есть его снова, мне всегда бывает мало.
Кристина сняла легкий жакет и повесила его на спинку кресла.
– И во время этого перерыва вы также были вегетарианкой.
Джейни недоверчиво воззрилась на нее – ведь всего несколько секунд назад она выражала недовольство именно тем, что девушка демонстрирует свое всезнайство.
«Какая у них короткая память!»
Материнское начало побуждало ее сурово отчитать Кристину, но Джейни ограничилась лишь небольшим замечанием.
– Ладно. Если вы немедленно не прекратите действовать в том же духе, то ничего не получите. Берите ложку.
Джейни достала лопатку и положила им обеим мороженого. Они сидели по сторонам от стоящего на кухонном столе Виртуального Мнемоника.
– Я решила, что стоит зайти, потому что вы молчали весь день, – сказала Кристина.
– Я была немного занята и к тому же ждала вашего прихода… Я получила ваше сегодняшнее сообщение. И вчера вы говорили, что будете заходить по вечерам, помните?
Девушка мгновенно напряглась и вместо ответа задала встречный вопрос:
– И чем же вы были так заняты?
Джейни не понравился оборот, который принимал их разговор, но она постаралась сдержаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77