– Это было задумано как небольшой пожар, просто чтобы попугать тебя, вовсе не как огненный ад… но парень немного свихнулся со всеми этими делами, включая историю с яйцами. Джейни, поверь, бога ради, это был просто несчастный случай. И мы пытались исправить его последствия, пытались очистить гены, делали то, что, как нам казалось, может сработать. Лямблии были всего лишь способом напугать людей, заставить их сотрудничать с нами, чтобы мы могли ввести свое… лекарство всем. Мы думали, что оно сработало, поскольку до самого последнего времени не было никаких проявлений обратного. Но мы старались, мы правда… Послушай, Джейни, эта история убила отца… стресс от мысли о том, что он якобы в ответе за случившееся.
– Он и был в ответе, Чет. И знаешь что? Проблему создала вовсе не первоначальная авария, а вы со своим «лекарством»…
– Пожалуйста! Птица сбежала. Драгоценная птица с запатентованным геном, которую караулили как не знаю что.
– Однако птицы остаются птицами, верно? И имеют скверную привычку летать. – Джейни прищурилась, возмущенно глядя на него. – И теперь часть этого патента принадлежит тебе.
– Да, но…
– Поэтому, когда ситуация нормализуется, ты снова начнешь делать на нем деньги.
– Ну да. Но одно к другому не имеет никакого отношения.
– Кто-то, у кого не было неприятностей со сбежавшей птицей, может опередить тебя.
Он начал что-то говорить, но потом замолчал, тяжело вздохнул и принялся разглядывать свои ногти.
– Знаешь, мы между собой называли тебя Человеком-Обезьяной, но мне кажется, тебе больше подойдет Человек-Курица.
Он поднял взгляд.
– Человеком-Обезьяной?
– Пожалуйста, не делай вид, будто ты не знал.
– Я не знал.
И по какой-то причине Джейни поверила ему.
– Тогда ты еще тупее, чем я думала. Надеюсь, однако, что у тебя хватит ума последовать моим советам.
Она рассказала ему о замещающем гене, об исправлении того, первого «исправления» и о разосланных по всем больницам пузырьках с сывороткой.
– Это сохранит их от дальнейшего раздробления костей, но не поможет исправить то, что уже сломано. Поэтому, когда ты будешь переправлять своих пациентов в запечатанные биобезопасные палаты, исходи из того, что этих пациентов у тебя будет больше, чем ты планировал.
– Не могу.
– У тебя есть помещение, у тебя есть деньги. Сделай это. Сегодня же. Потому что, если ты этого не сделаешь, клянусь, я восстану из пепла того, что надвигается, и так врежу тебе по заднице, что ты долетишь до Гонконга.
– Джейни, те, что наверху, никогда не позволят мне этого…
– Сунь им под нос мои документы, Чет. Тут имеется также полицейский отчет о погибшем баскетбольном тренере. Проявив совсем немного упорства, я смогла установить связь. Доказательства исчерпывающие. Спорю, те, что «наверху», захотят узнать обо всем этом.
Он в ужасе уставился на нее.
– Клянусь, я к этому не имею никакого отношения.
– Однако начало всему положил твой отец. Один знакомый случайно увидел список у меня в компьютере и вспомнил имя. Ты можешь уничтожить все доказательства, какие пожелаешь, можешь подчистить память компьютеров, но не человеческую память.
Тридцать три
Это была самая холодная зима на памяти Алехандро, с тех пор как он более десяти лет назад впервые пересек Английский канал. И хотя Франция славилась суровыми зимами, они в основном были мягче той единственной зимы, которую Алехандро пережил в Англии, когда казалось, что птицы и цветы больше никогда не вернутся. Однако тогда его согревала любовь женщины, а сейчас ему приходилось, часто тщетно, согревать любовью свою дочь. Иногда, правда, он достигал успеха, но лишь тогда, когда она сама шла ему навстречу.
Чудесным образом ребенок внутри нее пережил ужасы подъема и падения Жакерии. Глядя, как живот Кэт сначала лишь чуть-чуть, а потом заметно округлился и стал даже отвисать, Алехандро восхищался тем, как Бог всегда заботится о созданиях, которые не способны сами позаботиться о себе. В случае Кэт, однако, Всевышний, казалось, достигал своей цели за счет ее плоти; когда-то пышная и не по годам зрелая, сейчас она стала худой и угловатой, отдавая каждый кусок своей скудной пищи ребенку Гильома Каля. Нет, Кэт не утратила красоты, что временами казалось Алехандро почти не мыслимым, но краска почти полностью сошла с ее щек. По большей части она выглядела призрачно-бледной, разве что прогулки немного помогали, но они были крайне редки из-за того, что Кэт так недоедала. Она часто жаловалась на зубную боль, и Алехандро каждый день молился, чтобы в результате беременности она не лишилась ни одного зуба. Этой беде можно было бы помочь, если бы, милосердием Божьим, она имела возможность хотя бы иногда есть яблоки или грибы с их чудодейственными свойствами, но ни того ни другого у них не было.
Еще не рожденный младенец расхаживал у нее в животе, словно маленький солдат, и Алехандро всегда без труда находил его ножку, когда тот колотил ею в тонкую кожу матери. Это было почти единственное доступное теперь Кэт удовольствие – ощущать под руками биение новой жизни; если не считать воспоминаний о любви, которая связывала ее с Калем. И Алехандро считал, что это лишь справедливо – то, что она получает хоть какое-то удовольствие от своей ноши, – поскольку первые месяцы беременности ее постоянно выворачивало наизнанку, когда она пыталась удержать внутри хоть что-то из съеденного. Чтобы облегчить это характерное для беременности недомогание, требовались травы, но их не было, поскольку все запасы они истратили на раненых солдат Жакерии или другие лечебные цели, а когда последний искалеченный мятежник покинул дом, земля почернела и травы засохли. А новые появятся только весной, но к тому времени ребенок уже родится. Живой, как надеялся Алехандро. Он знал, что не вынесет еще одной беды, обрушившейся на его дочь.
В начале зимы у них было две золотые монеты, и он полагал, что этого за глаза хватит. На две золотые монеты можно целый год кормить большую семью – по крайней мере, так он слышал и отчаянно хотел верить в это. Однако ухаживать за домашним скотом и собирать урожай было некому, соответственно, нечего нести на рынок, поэтому люди платили бешеные деньги, если удавалось найти хоть что-то. Впрочем, рассуждал Алехандро, дворяне наверняка не голодают, в особенности Наварра и барон де Куси.
Однако даже они расходовали деньги быстрее, чем когда бы то ни было прежде, и были недовольны этим.
Настал день, когда Алехандро истратил несколько последних су; теперь до весны их единственной пищей будет то, что он сумеет найти. Однако дичь сделалась пугливой и совсем отощала – поскольку водоемы перемерзли и до рыбы было не добраться. Алехандро терзали сны, в которых он видел золотистые караваи хлеба, испускающую пар рыбу, сочные красные яблоки, а живот болел от голода – и хрящей с кореньями, которые составляли почти всю их еду. Однако он был благодарен Богу и за это.
Иногда приходили люди, которым требовалась помощь; он больше не пытался скрыть, что умеет лечить, да это было и бесполезно, поскольку по всей стране распространился слух о том, как он помогал раненым мятежникам – братьям, сыновьям и мужьям тех, кто сейчас продолжал неравную борьбу с голодом и болезнями. И он был единственным лекарем к северу от Парижа, или, по крайней мере, такое складывалось впечатление, когда он расспрашивал тех, кто приходил к нему. Часто он был в состоянии помочь страдающим от недоедания беднякам лишь словами утешения и отсылал их домой ни с чем. Те же, кому удавалось оказать помощь, редко могли заплатить за нее, но он и не требовал оплаты. Иногда они сами приносили полоски сушеного мяса, или червивое яблоко, или сухарь, поскольку зимой 1359 года пища была единственным платежным средством. Он горячо благодарил за эти подношения – и по большей части отдавал их Кэт. Стук в дверь дома больше не удивлял его; более того, он даже не задавался вопросом: а вдруг это шпионы короля Эдуарда нашли его?
«Пусть приходят, – с горечью думал он, – лишь бы принесли с собой еду».
Однажды холодным солнечным утром в конце зимы, когда воздух уже должен был бы прогреться гораздо сильнее, а сосульки стать гораздо меньше, в дверь снова постучали, но этот стук заметно отличался от всех прочих. Он прозвучал тверже; казалось, пришедший сохранил силу в руках – в то время как приходившие за помощью крестьяне стучали еле слышно, от слабости и от мысли о том, что мало чем отличаются от нищих. Это, однако, не был стук нищего. И впервые за долгие месяцы Алехандро сжал в руке нож.
Снова постучали, еще сильнее, и на лице Кэт возникло выражение тревоги.
«Ее время приближается, – подумал Алехандро. – Пожалуйста, пусть это будет не грабитель и не рыцарь, пришедший забрать последнее».
С ножом в руке он отодвинул деревянный засов и совсем немного приоткрыл дверь. Там стоял высокий человек в плаще для верховой езды – просто массивная темная фигура на фоне серовато-белого снега, да еще и с солнцем за спиной. По этой причине, а также из-за вызванного недоеданием ухудшения зрения Алехандро никак не мог разглядеть лицо незнакомца.
– Лекарь? – услышал он.
Такой знакомый голос, но кому он принадлежит? Алехандро никак не мог сообразить. И тут прозвучало:
– Коллега?
Алехандро едва не потерял сознание.
– Вам здесь не рады, – сказал он, пытаясь захлопнуть дверь.
Однако де Шальяк поднажал на нее плечом и вошел внутрь, в данный момент превосходя по силе своего ослабевшего коллегу и морально, и физически.
Потом он молча, в смущении и с чувством вины смотрел, как Алехандро прослезился при виде еды, которую он принес из Парижа, и прежде всего отдал ее болезненно худой молодой женщине на исходе беременности, тут же накинувшейся на нее, точно изголодавшийся зверь.
Когда Алехандро насытился и сам, мелькнула мысль напасть на гостя и прикончить его. Однако у него хватило ума понять, что силенок не хватит и что это было бы ужасной потерей.
– Как вы нашли меня? – только и спросил он.
– Я знал, где вы, с самого первого дня, как вы пришли сюда. У меня среди ваших солдат был шпион. Один из охранников, которых вы так искренне презирали и так ловко обманули. Однако заметить его вы никак не могли, он затерялся среди ваших тысяч. К тому же у вас хватало других забот, так он сказал.
– И он…
– Погиб в бою? Почти. Однако ваша дочь помогла ему, и он выжил. – Де Шальяк бросил на Кэт уважительный взгляд. – Этот человек посылает вам самые сердечные благодарности и обещает, что никогда больше не будет держать вашего отца в плену.
Она еле заметно улыбнулась, при виде чего Алехандро воспрянул духом.
Де Шальяк указал на ее живот.
– Дитя Гильома Каля, надо полагать.
Алехандро кивнул.
– Когда ожидаются роды?
– Скоро, мне кажется, хотя точно сказать не могу.
– Встаньте, мадам, будьте так любезны, – сказал де Шальяк.
Кэт вопросительно поглядела на Алехандро, но тот лишь удивленно вскинул брови. Она встала.
– Повернитесь боком, чтобы мне лучше было видно. Обтяните вокруг живота платье.
Она так и сделала.
– Дитя совсем низко, – заметил де Шальяк.
– Неудивительно, – ответил Алехандро. – На животе почти не осталось плоти, чтобы удерживать его выше.
– Да, и все же ребенок опускается так низко, только когда готов выйти. Думаю, она родит в течение недели.
– Откуда у вас такие знания в этой области? Я всегда считал, что вы выше простого акушерства.
– Я королевский акушер, или, точнее, был им, пока пользовался расположением его величества.
– P?re, – спросила Кэт, – это правда может произойти так скоро?
– Уверен, – сказал де Шальяк, не дав Алехандро возможности ответить. – Поэтому лучше вам вернуться со мной в Париж.
Алехандро прищурился, устремив на него подозрительный взгляд.
– Чтобы снова стать вашим пленником? Никогда.
Де Шальяк встал, сердито глядя на Алехандро.
– Глупец, вы весьма упрямый, неблагодарный гость. И стараетесь ревниво утаить в себе то немногое, что меня привлекает в вашем обществе. Если не хотите поделиться со мной своим знанием, что же… оставайтесь или уходите, мне все равно. Однако учтите: если вы станете моим гостем, я буду обязан кормить вас. В наши дни это дорогого стоит.
Эта неожиданно обличительная речь ошеломила Алехандро, он недоуменно смотрел на француза. Потом, снова обретя дар речи, спросил:
– Тогда зачем…
– В Париже чума, – ответил де Шальяк. – Вы нужны там.
«Наконец-то, – подумал Алехандро. – Теперь с ним можно будет заключить сделку».
– А что с моим золотом?
– Оно у меня, и вы его получите.
– А рукопись Авраама?
– Увы, она у Фламеля, – ответил де Шальяк.
Алехандро привскочил, как бы собираясь нанести своему собеседнику удар.
– Вы подарили рукопись ему?
– Он так умолял меня.
– Но он же не в состоянии прочесть ее!
– Он обещал найти человека, который закончит перевод.
– И потом использует эти знания, как пожелает! И вовсе не в интересах тех, для кого они предназначались!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77